«Как тебе, сынок, в тюрьму ночи белые глядели…» — Российская газета
«Лучший стих» Анны и Николая
Автобиография Анны Ахматовой «Коротко о себе», написанная незадолго до смерти, насчитывает всего пару страниц. Между упоминаниями о выходе первой и второй книги строка: «1 октября 1912 года родился мой единственный сын Лев».
За два с половиной года до этого состоялась скромная свадьба Анны Горенко и Николая Гумилева, талантливого и уже известного поэта. Вскоре под псевдонимом Ахматова Анна выпустила свою первую книгу «Вечер» — всего триста экземпляров. Читатели и критики приняли стихи благосклонно. В русскую литературу вошел яркий поэт, быстро, впрочем, скрывшийся с поэтического небосклона в небольшом имении Слепнево — по причине последних месяцев беременности.
Окрестности города Бежецка в Тверской губернии, где располагалось Слепнево, особой живописностью не отличались. Но Ахматовой понравились неяркая северная природа, уютный старинный дом. В семье мужа держалась особняком, работала над стихами до поздней ночи. Вставала поздно, приходила с отсутствующим видом в столовую, говорила: «Здравствуйте все!». И после завтрака снова исчезала в свою комнату.
Рожать Анна поехала в столицу, схватки начались прямо в поезде. Гумилев разволновался так, что на Витебском вокзале проскочил мимо свободных извозчиков. До родовспомогательного приюта на Васильевском острове они шли пешком. Утром на свет появился их «лучший стих», названный Львом. Бабушка Аня в честь рождения внука собрала местных крестьян, простила все долги и одарила лучшими яблоками из барского сада.
К радости Анны Ивановны Гумилевой молодые родители передали внука ей на руки и исчезли в водоворотах петербургской культурной жизни.
Развод
Сборник стихов «Четки» вывел Ахматову в литературный авангард, ее слава росла, а отношения с мужем охладевали. Но Лева восхищался отцом: тот плавал по далеким морям, охотился на диких зверей, пересекал пустыни. Приезжая к сыну, играл с ним, привозил удивительные подарки, рассказывал еще более удивительные истории. Мать тоже приезжала, но не оставалась даже на ночь, настолько накалялась обстановка с ее появлением. Тетя Шура ревновала Ахматову к брату и племяннику, Анна даже не могла остаться с ребенком наедине — тетка караулила как цербер.
Забрать сына Анна не могла, отношения с мужем становились все более зыбкими. Первая мировая война окончательно разлучила Ахматову и Гумилева. Николай ушел на фронт, в августе 1914 года заехал проститься с сыном и матерью. Короткие письма жене, чуть длиннее — матушке и Леве. Над рыжеволосой головой сына двух поэтов прозвучало стихотворное пророчество: «Рыжий львёныш с глазами зелёными, страшное наследие тебе нести!» — Марина Цветаева, как всегда, почувствовала трагедию задолго до того, как ее предсказание сбылось.
Николай Гумилев с двумя георгиевскими крестами на гимнастерке вернулся домой в феврале 1917 года, прямо к революции. В августе вновь уехал — во Францию, в составе русского экспедиционного корпуса. Вернулся уже в страну победившего Октября.
23 июня 1918 года, на Троицын день, Ахматова и Гумилев в последний раз навестили сына вместе. Через несколько месяцев они развелись.
Обида сына
Гумилев женился снова, Ахматова вышла за востоковеда Владимира Шилейко. В голодном промерзлом Петрограде она колола дрова, топила печь и добывала еду себе, мужу-востоковеду и мужниной собаке, о которой тот заботился явно больше, чем о супруге. Не могло быть и речи о том, чтобы забрать Леву у бабушки. Там ребенок хотя бы не мерз и ел досыта.
В августе 1921 года Николая Гумилева арестовали, обвинив в контрреволюционном заговоре. 25 августа поэта расстреляли. Тетя Шура билась в истерике, Анна Ивановна сохраняла спокойствие. Она была уверена, что сын сбежал из тюрьмы и уехал из России в свою любимую Африку. Это убеждение бабушка Аня сохранила до конца дней. Коля уехал, значит нужно сберечь Леву до возвращения отца. Когда через несколько месяцев Ахматова приехала за сыном, бабушка уговорила оставить мальчика с ней. Гумилевы переехали в Бежецк, Лева пошел в школу.
Ахматова мучительно решала, как жить дальше. Еще оставалась возможность выезда из России, но ценой вопроса становилось расставание с сыном. Тем временем Александра Сверчкова продолжала взращивать в племяннике миф об идеальном отце и о «бросившей сироту» матери. О том, что мать половину заработков привозит в бежецкий дом, не говорилось совсем.
В битву за сына она вступила лишь однажды.
Тетя Шура объявила, что собирается усыновить ребенка, потому что фамилия Гумилев сломает ему жизнь. Анна Андреевна отчеканила: «В этом случае он будет Ахматовым, а не Сверчковым». Бабушка Аня поддержала невестку — внук сохранит фамилию отца, Лев будет встречаться с матерью. Если Александра не хочет пускать Ахматову в свой дом, то бабушка будет возить Леву. Несколько раз в год Анна Ивановна и Лева приезжали в столицу, которая теперь именовалась Ленинградом, но останавливались у знакомых — своего угла у Ахматовой так и не появилось. Теткино воспитание даром не прошло, Лев затаил на мать глубокую обиду за развод с отцом, и за то, что «мать бросила сироту».
Два письма Сталину
Ахматова рассталась с Шилейко и вышла замуж в третий раз, за искусствоведа Николая Пунина. Теперь она жила в коммунальной квартире во флигеле Шереметьевского дворца — знаменитом Фонтанном Доме. Семья получилась странная, Пунин поселил вместе Ахматову и бывшую жену с дочкой Ирочкой. Двухлетняя малышка Анну признала сразу, прибегала к ней в комнату, забиралась на колени. Вместо «Ахматова» у Ирины получалось «Акума», имя стало семейным прозвищем Ахматовой.
В 1929 году Лев Гумилев окончил школу и приехал в Ленинград готовиться к поступлению в институт. Ему нашлось место на сундуке в неотапливаемом коридоре, тарелку супа, принесенную соседкой, они с матерью делили пополам. Работал в геологическом коллекторе, на железной дороге, был санитаром в таджикском совхозе — отправили на борьбу с малярией. В письме матери сообщил о своем выборе: «И все-таки я буду историком». Летом 1934 года поступил на истфак Ленинградского университета.
И быстро попал в историю.
На лекции по литературе одному из преподавателей вздумалось разоблачить Николая Гумилева. «Поэт писал про Абиссинию, — восклицал он, — а сам не был дальше Алжира… Вот пример отечественного Тартарена!» В тишине аудитории громко прозвучало: «Нет, он был в Абиссинии!». Профессор поинтересовался: «Молодой человек, кому лучше знать, вам или мне?» «Конечно, мне — я его сын!»
23 октября 1935 года Льва Гумилева арестовали, заодно взяли и Николая Пунина.
Ахматова бросилась в Москву с письмом к Сталину; составить текст ей помог Михаил Булгаков, искушенный в играх с властью. Арестованных освободили за отсутствием состава преступления, а через год Льва Гумилева восстановили на втором курсе университета. Он все так же ночевал на сундуке в коридоре, Ахматову по-прежнему не печатали — она зарабатывала на жизнь себе и сыну переводами.
На Рождество 1938 года Лева навестил бабушку и тетю Шуру. Бабушка Аня больше не увиделась с внуком — вскоре Гумилева арестовали по обвинению в терроризме.
«Взяли весь цвет молодого поколения, будущих звезд русской науки», — говорила Ахматова.
Восемь дней из Льва выбивали показания, следователи пытались доказать, что к антисоветской деятельности его подтолкнула Ахматова. Показаний против матери Гумилев не дал, но в руководстве контрреволюционной организацией признался. На суде ему как «руководителю» дали «десятку».
Ахматова наивно считала, что и в этот раз Леву выпустят. Он запомнил строчки из безмятежного материнского письма: «Сегодня пойду в сад, шуршать осенними листьями…» Когда до нее дошло, что сына через неделю отправляют на этап, она бросилась выпрашивать ему у знакомых теплые вещи.
2 декабря Гумилев отбыл строить Беломорканал. Мать убеждала себя: «Он очень вынослив, потому что всегда привык жить в плохих условиях, не избалован. Привык спать на полу, мало есть». Но на ледяном ветру как свечки сгорали даже крепкие деревенские мужики, понемногу «дошел» и Лев. Спасла его отправка в Ленинград на доследование. Гумилев опять вернулся в Кресты, а его мать — в тюремные очереди, боль переплавлялась в бессмертные строки ее «Реквиема».
6 апреля 1939 года она тайком от всех отправила второе письмо Сталину, умоляя вернуть сына. Льва не освободили, но приговор вынесли относительно мягкий — пять лет лагерей и поражение в правах. Гумилев уехал в Норильск на медноникелевый рудник.
Новый приговор
Когда началась война, Ахматову вывезли из осажденного Ленинграда в Ташкент. Она переболела тифом, получила осложнение на сердце, стала быстро полнеть. 10 марта 1943 года Лев сообщил матери, что срок кончился, он находится на спецпоселении. Отправившись в геологическую экспедицию на Нижнюю Тунгуску, Гумилев открыл большое месторождение железа…
В качестве поощрения попросился на фронт.
Ушел на войну добровольцем, закончил ее в Берлине. Но из наград получил только две медали — представить к ордену не позволила анкета.
Вернувшись в Ленинград, восстановился в университете, защитил диплом, поступил в аспирантуру Института востоковедения при Академии наук. Ахматова тоже много работала, поэтические вечера следовали один за другим — в Москве, в Ленинграде, всюду триумф. На одном из выступлений зал встретил ее стоя и устроил овацию. Последствия не заставили себя ждать: вышло печально известное постановление ЦК партии о творчестве Ахматовой и Зощенко.
1 сентября Ахматову исключили из Союза писателей. На собрании в Институте востоковедения от Льва Гумилева потребовали осудить мать. После отказа отчислили из аспирантуры.
Лишь через полгода ему с трудом удалось устроиться на должность библиотекаря в психиатрической клинике. В конце 1948 года Лев защитил кандидатскую на истфаке ЛГУ, перед ним вновь замаячила перспектива возвращения в науку. А в 1949м, вскоре после 60-летнего юбилея Анны Ахматовой, в Фонтанном Доме произошло странное событие: в комнате Гумилева упал со стены крест — подарок матери.
6 ноября Льва арестовали и отправили в Москву, где вынесли приговор — десять лет каторжных лагерей.
Это заключение разъединило мать и сына. Гумилеву казалось, что мать о нем забыла, редко пишет, экономит на посылках. Лев страдал от невозможности продолжать исследования, он просил, умолял, требовал сделать хоть что-нибудь для своего освобождения. А мать и без того непрерывно пыталась добиться пересмотра дела. Но… Когда сын просил выслать табаку и «каких-нибудь жиров» — лагерной валюты — Анна Андреевна отправляла печенье. Когда заказывал необходимую книгу, мать покупала другую — дорогую и совершенно ненужную. Когда спрашивал, жива ли его возлюбленная, — подробно писала о приходе весны и о клейких тополиных листочках…
«Мамин эпистолярный стиль несколько похож на издевательство, но знаю, что это неумышленно», — в отчаянии сообщал Гумилев знакомым.
А она никак не понимала, почему сын сердится.
Встреча
Амнистия по случаю смерти Сталина, коснулась многих — но не Льва Гумилева. Не изменились и отношения с матерью: любовь и взаимные обиды. Окружение Ахматовой тоже способствовало этому: в 1955 году она собралась поехать на свидание к сыну. Выросшая Ирина Пунина с дочкой Аней сделали все, чтобы эта встреча не состоялась, убедив Акуму, что ее сын может умереть от радости. Узнав о такой «заботе», Гумилев понял: в мамином «ближнем кругу» рады ему не будут. Когда после ХХ съезда перед ним распахнулись ворота лагеря, о своем возвращении он сообщать не стал; через четыре дня добрался из Омска в Москву, зашел на Ордынку к Ардовым.
Неожиданно в дверь вошла… Анна Ахматова. Ничего не зная о приезде сына, она вдруг сорвалась из Ленинграда и помчалась ему навстречу.
Очевидцы вспоминали, что никогда не видели Ахматову такой счастливой и умиротворенной. Даже царственный голос изменился, зазвучал уютно, мягко. Но мать и сын не обрели понимания. Анна Андреевна хотела, чтобы сын заботился о ней, постаревшей, грузной, больной. Ахматова обижалась на его резкость и абсолютно не понимала, через что ему пришлось пройти. Лев не выдерживал величавых манер матери, взрывался: «Мама, не королевствуй!».
Ирина Пунина умело подливала масла в огонь. Пока сын был в лагере, Ахматова завещала ей все имущество и архив. С возвращением Гумилева расклад сил изменился, атаки на него стали непрерывными.
Сын с матерью расстались, как оказалось — навсегда.
Гумилев расспрашивал знакомых о мамином здоровье, она — о его научных успехах, гордилась, что сын стал доктором наук. Незадолго до смерти тайком побывала у нотариуса и отменила завещание в пользу Пуниных, единственным наследником должен был стать сын. В феврале 1966 года в Москве Ахматова слегла в больницу с инфарктом. Лев примчался из Ленинграда навестить мать, но в палату Пунины его не допустили. 5 марта, в годовщину смерти Сталина, Анна Ахматова умерла.
Прощание
Лев Гумилев вместе с друзьями матери занялся организацией похорон, в Москве отслужили панихиду в храме Николы в Кузнецах. В Ленинграде, куда тело Ахматовой привезли вечером 9 февраля, в Никольском Морском соборе тоже прошла панихида. Похоронить Ахматову на ленинградских кладбищах было невозможно, удалось получить разрешение на похороны в Комарово. Утром должно было состояться гражданское прощание, потом траурная процессия отправлялась к месту упокоения. Но Гумилев спутал планы, назначив на утро отпевание матери по полному чину.
К Никольскому собору потянулись тысячи людей, собор сиял от множества свечей. Власти отправили милицейские патрули сопровождать траурный кортеж, чтобы не допустить стихийных волнений. Лев Гумилев, знающий, как мать любила Пушкина, наклонился ко гробу: «Мама, вот и у тебя фельдегеря!»
На девятый день после смерти матери Лев Гумилев поминал ее вместе с Михаилом Ардовым. Налили по стопке водки, молча выпили. Ардов достал из-за пазухи небольшой томик стихов Ахматовой. Та подписала его сыну за четыре дня до смерти, как раз тогда, когда того не пустили к ней. Она не знала, что Лев рядом, но почувствовала. Просила Ардова передать подарок, надеялась помириться.
Гумилев прочел надпись, голос дрогнул: «Вы знаете, что это такое? Это — ласка, то, чего я добивался все эти годы…»
Лев Николаевич получил по завещанию матери ее сбережения, но архив Пунины так и не отдали, распродав его по частям. Все деньги Ахматовой сын потратил на памятник. На могиле в Комарово он установил кованый крест и своими руками сложил из камней стену в память о сотнях часов, проведенных матерью под стенами Крестов.
Лев Николаевич пережил мать на двадцать шесть лет, он умер в 1992 году, успев узнать о реабилитации своего отца, Николая Гумилева.
ОБОЖЖЁННЫЕ СТРОКИ
«Буду я, как стрелецкие жёнки,
под кремлевскими башнями выть»
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе… Не забыть!
Буду я, как стрелецкие жёнки,
Под кремлевскими башнями выть.
***
Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень,
Видит желтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
***
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случится с жизнью твоей —
Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезою горячею
Новогодний лед прожигать.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука — а сколько там
Неповинных жизней кончается…
***
Легкие летят недели,
Что случилось, не пойму.
Как тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоем кресте высоком
И о смерти говорят.
***
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
Домашний архив: Николай Пунин об Анне Ахматовой: В моей любви
В моей семье существовал особый культ Николая Николаевича. Мой дед и его младший брат сберег бесценные фотографии. Может быть, они будут интересны читателям «Родины».
01. Дети Николая Михайловича Пунина. Справа налево: Николай, Александр, Леонид, Зинаида, Лев. Начало 1900-х, Царское Село.
Николай был старшим сыном в семье военного врача Николая Михайловича Пунина, служившего в лейб-гвардии 1м Стрелковом Его Величества батальоне. Отец мечтал, что кто-то из сыновей пойдет по его стопам, но никогда не навязывал своего мнения. Лев и Леонид выбрали военную карьеру, Александр после участия в Первой мировой занялся изучением естественных наук. Зинаида окончила Ксениинский институт, вышла замуж за офицера, эмигрировала в Польшу, занималась преподаванием иностранных языков.
А самый известный в семье, Николай, стал искусствоведом, художественным критиком и ярым пропагандистом авангарда.
02. Гимназист Коля Пунин. Около 1906 года.
Он учился тогда в царскосельской Николаевской гимназии — немного романтик и немного бунтарь. Увлекался античными поэтами и русскими символистами, особенно поэзией Иннокентия Анненского. Запоем читал философов. На фото он позирует с портретом своего любимого Шопенгауэра. В 1905-1908 годах прочитал, кажется, все его сочинения и уже начинал увлекаться Ницше.
Как и многие мальчишки из его окружения, бредил революцией. Примкнул к «левым» гимназистам, выступал на импровизированных митингах. Осенью 1905 года участвовал в «химической обструкции» директора гимназии — ученики жгли серу в коридорах, призывая к срыву занятий, за что был ненадолго исключен из alma mater.
03. Коля Пунин занимается гимнастикой. Павловск, 1915 год.
Спорт для него был не только дачным удовольствием, но образом жизни. В 1910-е годы Пунин напоминал неутомимого терпеливого гимнаста. Он двигался в такт учащенного ритма времени, который так точно передавали на своих картинах французские кубисты, итальянские футуристы, немецкие экспрессионисты.
Николай Николаевич обожал ритмичное искусство европейского авангарда. О нем позже написал много статей и книг. «Гимнаст»-Пунин искренне любил и русское искусство, прекрасно знал иконопись и раннюю петровскую живопись. В 1914-1915 годах работал в Отделе христианских древностей Русского музея, был членом редколлегии сборника «Русская икона», сотрудничал с журналами «Аполлон» и «Северные записки». Написал десятки статей и рецензий.
Пожалуй, самое важное — эссе об Андрее Рублеве, которое было высоко оценено Константином Маковским и Игорем Грабарем. Ему хватало сил на все — выставки, статьи, выступления, светскую жизнь. Пунин-«гимнаст» был в центре модной художественной жизни Петрограда, дружил с поэтами, литераторами, художниками. К его мнению прислушивались. Ему предрекали блистательную карьеру художественного критика.
04. Николай и его брат, поручик Леонид Пунин, беседуют о войне. Июнь 1915 года.
Николай единственный в семье Пуниных не принял участие в Первой мировой войне. Официальная причина — «сильная близорукость и нервный тик». Но сам он не скрывал отношения к войне как к бессмысленной бойне, много говорил об этом со своим младшим братом Леонидом, георгиевским кавалером, атаманом отряда Особой важности.
В июне 1915 года тот ненадолго приехал в Павловск, получив отпуск после фронтового ранения и лечения. Тогда и был сделан снимок. Искусствовед доказывает бесполезность войны, а его брат-офицер посмеивается в усы на фоне мирного дачного благополучия. Через год, 1 сентября 1916 года, Леонид погибнет в стычке с германцами.
05. Красный комиссар Пунин. 1920 год.
После революции Пунин примкнул к красным и стал активно пропагандировать новое революционное искусство — искусство авангарда. Стал членом Петроградского совета, был правой рукой наркома просвещения Анатолия Луначарского, возглавил Петроградский отдел изобразительных искусств Наркомпроса. А еще исполнял должность комиссара Русского музея и Эрмитажа, участвовал в формировании их коллекций и новой выставочной концепции, возглавлял редколлегию газеты «Искусство коммуны», в которой публиковались Казимир Малевич, Владимир Маяковский, Виктор Шкловский.
Красный комиссар Пунин был одним из авторов плана монументальной пропаганды. Он, как и Маяковский, искренне верил в то, что площади можно превратить в палитры и наполнить города новым ярким молодым искусством.
06. Николай Пунин. Петроград. 1918 год.
Если бы не комиссарский значок на лацкане пиджака, Пунина можно принять за «монпарно», художника с Монпарнаса. Мягкая фетровая шляпа, белоснежная сорочка, элегантный костюм и галстук-бабочка — так одевались Модильяни, Кислинг, Вламинк, Матисс. Пунин любил и тонко чувствовал их искусство. В двадцатые годы он много преподавал и с упоением рассказывал слушателям об импрессионистах и постимпрессионистах, о Ван Гоге, Гогене, Сезанне, Матиссе. Разработал лекционные курсы об истории и теории западной живописи, о художественной форме и пластике.
Восхищаясь европейскими мастерами, не забывал о русских современниках. В двадцатые сблизился с Владимиром Татлиным, ярким представителем конструктивизма. Очень хвалил его амбициозный проект — памятник Третьему интернационалу, решенный в виде монументальной башни. Ее чертеж украсил монографию Пунина 1920 года, посвященную этому проекту.
07. Анна Ахматова и Николай Пунин в саду Фонтанного дома. 1925 год.
Это был красивый, драматичный роман. Пунин и Ахматова познакомились в 1914 году, в поезде, шедшем из Петрограда в Царское Село. Но, как иронично замечал Николай Николаевич, возможно, встречались раньше — еще во младенчестве, в колясках, в Павловском парке.
На снимке, сделанном близким другом поэтессы Павлом Лукницким, — 1925 год. Летом 1922 года Николай Николаевич получил в Фонтанном доме квартиру, в октябре у него в гостях впервые побывала Ахматова. После ее визита Пунин записал в дневнике: «Какая странная и ровная пустота там, где ты еще час назад наполняла все комнаты и меняла размеры всех вещей».
Так начался их роман, продлившийся больше десяти лет. Конечно, был быт — странное существование под одной крышей двух жен Пунина, двух Анн — Аренс и Ахматовой. Были муки ревности, взаимные обвинения, обиды. Но на фото ничего этого нет. Есть талантливый искусствовед, гениальная поэтесса и вечная солнечная весна их любви.
08. Николай Пунин и Елена Довгалевская. Япония, 1927 год.
А этот снимок — воспоминание о важном событии в творческой жизни Николая Николаевича. В 1927 году он стал куратором выставки «Искусство новой России», подготовленной специально для японской публики. Работы футуристов и кубистов в список не включили по идеологическим причинам. Акцент был сделан на спокойном, реалистическом искусстве и «неопасных» авангардистах — Петрове-Водкине, Митуриче, Тырсе, Фальке.
Выставку Пунин оценил сдержанно: «Средняя, но для Японии имеет значение». Впрочем, большое значение она имела и для советского государства, в 1925 году установившего дипломатические отношения с Японией и желавшего укрепить их за счет искусства и обмена выставками. На снимке Пунин позирует с Еленой Довгалевской, супругой полпреда СССР в Японии. Те несколько месяцев, проведенных в Японии, Николай Николаевич назвал «небесным подарком в руках». Это была его первая и, увы, последняя заграничная поездка.
09.Николай Пунин в Русском музее. Начало 1930-х.
Фотография сделана в переломное для Пунина время. Он перед выбором — поддержать бутафорское искусство пропаганды или продолжать в одиночку биться за авангард и свободу самовыражения. Выбор он сделал, показывая на выставках уже почти запрещенное «левое» искусство — Малевича, Филонова, Татлина, Суетина. И ожидаемо потерял несколько мест работы.
Дирекция Русского музея заставила его перекроить экспозицию русского искусства XX века и сделать акцент на реализм. Администрация Академии художеств запретила читать лекции об иконах, импрессионистах, авангарде…
Финал был очевиден: в 1935 году по доносу студента Пунина арестовали. И выпустили лишь благодаря вмешательству Ахматовой и ее письму Сталину. Но это было только начало испытаний.
10. Фотография из личного дела заключенного Николая Пунина. 1950 год. Архив УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
С 1942-го по 1944 год он жил в эвакуации в Самарканде. А вернувшись в Ленинград, продолжил говорить о том, что болело. В 1946 году Пунин прочел доклад «Импрессионизм и проблемы картины», где утверждал: художник должен слушать только себя, картина — «совокупность переживаний» творца. Докладчика, выступившего против догм соцреализма, незамедлительно объявили ярым оппозиционером. Началась травля на собраниях и в печати. Двадцать шестого августа 1949 года Николая Пунина арестовали, осудили на десять лет лагерей и отправили в Абезь, под Воркуту.
Двадцать первого августа 1953 года он скончался в лагерной больнице и был похоронен в безымянной могиле под номером «X-11».
Родственники и наследники. Отмена рабства: Анти-Ахматова-2
Родственники и наследники
Ахматова учила Бродского, что смерть — слишком хороший повод для того, чтобы не закрутить сильную интригу, не боясь быть в ней уличенным: все-таки смерть, да еще своя собственная. И она и он имели какие-то странные, непонятные и вроде бы ненужные истории с завещаниями — у обоих касавшиеся их литературного, творческого наследства, какие-то обстоятельства, возникающие после факта смерти. Ахматова при живом сыне, здоровом физически и психически, довольно молодом, с уважением и любовью относящемся к матери (это она его не любила и была чрезмерно придирчива), ученом-историке по профессии (факт, гарантирующий подобающее уважение к ее документам) — завещала (письменно, нотариально засвидетельствование) все свое имущество (речь шла об архивах) Ирине Пуниной, дочери Николая Пунина (любовника, а точнее — близкого друга — его нельзя назвать, как часто делают, ее мужем — сожительствовали они хоть и по-супружески вместе, но — также совместно — и с женой и с дочерью, Ириной, Пунина.) Лев Николаевич ко времени материной последней болезни уже десять лет как освободился из последнего лагеря, много работал, был с матерью в плохих отношениях — по бытовым причинам, ну и по причине ее крайне к старости ухудшившегося характера.
Ему было в год ее смерти 54 года, он и женился уже после нее. И если бы взял себе жену помоложе (ему, правда, и так повезло — он прожил в браке прекрасно, и целых 16 лет), то мог родить бы детей (Бродский стал отцом в 54), самим фактом своего существования рядом дал бы им определенный заряд на всю жизнь, даже если б он был никудышным (по наследственности) отцом — скорее всего, все же лучшим, чем его собственные родители — те его в младенчестве отдали на воспитание тетке — сестре Гумилева, чуждой, некультурной, малообразованной, приземленной. Вот были бы у Анны Ахматовой родные внуки — как бы они смотрели на внуков дочери любовника Анны Ахматовой, владеющих наследством их бабушки? Любовник тот исторический относился к бабушке жестковато, жену ради нее оставлять не хотел, материально бабушке не помогал, папу и вовсе считал и за приживальщика, и за чужого ненужного мальчишку, норовящего то переночевать в его доме, а то и за стол сесть (за столом ему вслух запрещалось брать с тарелок определенные — лучшие — продукты). Анна Ахматова многозначительно вспоминала: Я все могу выдержать, внуки ее это будут знать в деталях — об этом люди пишут, в мемуарах… Папе даже прописку не дали — он мог бы учиться в Ленинграде хотя бы, раз жить при матери, живущей, соответственно, в наложницах, нельзя было. Вот дочь этого любовника, которая презирала Анну Ахматову совершенно искренне (Ирочка и Аня делают это виртуозно и пр.) и стала по завещанию Ахматовой ее наследницей (Ира и Лева ненавидят друг друга). Если эти внуки сядут друг напротив друга: одни с наследством — чужие, пользующиеся до седьмого колена и насмешничающие люди — и родные, лишенные всего, то чью сторону занять, если они заспорят? Другое дело, что этих внуков не существует в природе, а если б и были — кто им помешал бы забыть обо всем и не сокрушаться об уведенном наследстве? Такая опасность существовала.
Ахматовой хотелось, чтобы война длилась поколениями — до тех пор она жива, пока во имя ее кто-то ненавидит другого.
Аня Каминская, дочь Ирины Пуниной, также наследница Ахматовой, написала убедительную статью в защиту своих прав. Их так же трудно оспаривать, как и тот факт, что Пунины, будучи законными наследниками, были людьми мало кому симпатичными. Алчными, не любящими Ахматову и не преклоняющимися перед ней, не отвергшими всего лишь навязывания ею им роли названной семьи и не отказывающимися от законно полученного наследства. С какой стати? Чтобы реальное, имеющее рыночную стоимость законное наследство передать людям, главная заслуга которых — умение — или только желание — сладко вздыхать и преклоняться, заслышав имя наследодательницы? Об этом и спор.
Каменская со сдержанной злобой пишет, что Л. K. Чуковская попросила себе записные книжки… У Лидии Корнеевны заслуги более серьезны, чем у среднестатистической ахматоведки. Да пассионарства поболе — такая, глядишь, могла бы что-то из Ахматовой и сжечь. Хоть и в своем погребальном костре.
Разумного объяснения, почему Ахматова лишила наследства сына и отдала его уже совершенно очевидно посторонним Пуниным, — нет. Кстати, кое-что в руках Ахматовой касалось и мужниного — Николая Гумилева, нелюбимого и с которым развелась задолго до его гибели (вдовой, соответственно, не являлась), добра. Тому — уж прямой наследник (по закону, хоть и лежало в чемоданчике у Анны Андреевны) — Лев Гумилев. По завещанию — отошло Пуниным. При жизни — тоже, например, сыну на день рождения писем отца ни разу не подарила.
Иосифу Бродскому тоже пришло в голову сделать для посмертия некоторое странное распоряжение. Им было завещано запретить близким (различным друзьям — юности и зрелости, коллегам, подругам и сотрапезникам) писать о нем воспоминания. Представляете, кз. кз. я досада? Некоторым никогда бы ничего не написать в жизни — кто будет читать хоть строчку, если рукопись не озаглавлена: «Ося. Иосиф. Joseph»?
Если бы не запретил — кто-то бы вспоминал, как Оська говорил ему: старик, ты все знаешь, ты должен написать, как все было. Неужели кого-то подбадривал? Ахматова просила всех и каждого. Для нее любой подходил. Напишите обо мне. Мне нравится, как вы пишете. Ей — лишь бы написали (с ней общались только те, кто почитал это за честь или намеревался использовать как знак чести).
Завещание Ахматовой оспаривали в суде, ничего не получилось, потому что дело было простое, бумажное, высокие чувства в расчет не принимались. Бродского проигнорировали просто.
* * *
Ахматова оказала большое влияние на Бродского, она научила его, к чему надо стремиться, что имеет вес. Он учился. Пастернак тоже был ее современником (пусть не младшим), тоже был с нею знаком, но он у нее ничему не учился. Он даже не смотрел в эту сторону.
* * *
Основная ее жизненная ошибка — она хотела, чтобы у нее было, как у людей, а этого не могло быть. (Н. Я. Мандельштам. Третья книга. Стр. 97.) Это было даже хуже чем ошибка — это был просчет. Если б ей это удалось! Выйти хорошо замуж за какого-нибудь композитора: второго ряда, но чиновного, с регалиями. За музыканта — почти непременно, им легче сохранять лицо. Ученые тоже хороши, но с композитором больше публичности. Квартира в центре, дача, вымуштрованная горничная — тяжелое советское слово «работница», будто бы упраздняющее неупразднимые привычки, — только без профессионализма и обусловленного им достоинства, какая-то должность по культурным связям или музыка к кинофильмам, — то есть выезды за границу, кооператив для Левы и сложные отношения с ним — и пригретая какая-нибудь настоящая сирота, не Ирочка. Тут страдать можно бы было вволю. Не хватило малости — просто респектабельного брака. Женщине такой красоты и четкого целеполагания не досталось такой малости. Почему же «не могло быть»? Гаршин-то ведь вполне мог — сорвалось.
* * *
Информация в справочном аппарате книги: Лев Николаевич Гумилев, сын Анны Ахматовой, после гибели отца в 1921 г. жил и воспитывался в Бежецке у бабушки, Анны Ивановны Гумилевой. (Н. Н. Пунин. Мир светел любовью. Дневники и письма. Стр. 492.)
А до 1921 года где он воспитывался? Он воспитывался у бабушки с рождения, с 1912 года, гибель отца здесь ни при чем, но ахматоведы без этого не могут. Вот разница между ложью и ошибкой.
* * *
Владимир Георгиевич в Ленинграде. Он работает с 71/2 ч. утра до 11 ч. в. без выходных дней. Во время обстрелов и бомбежек читает лекции и делает вскрытия и вообще представляет из себя то, что принято называть скромным словом — герой. Тем не менее меня все неотступно спрашивают: «Почему ваш муж не может устроиться?»
Письмо из Ташкента 2 июня 1943 г. З. Л. Харджиеву. А. Ахматова. Собр. соч. в 2 т. Т. 2. Стр. 204
У Ахматовой во время войны овдовели два «мужа» — скончалась и жена Гаршина, и «Галя» Аренс-Пунина. Ее женской судьбы это не переменило.
* * *
Комментарий Кралина в двухтомнике (А. Ахматова. Собр. соч. в 2 т. Т. 2. Стр. 367): Александра Степановна Сверчкова — сводная сестра Н. С. Гумилева. Шурочка была единокровной сестрой Николая Степановича. Сводные — это дети двух супругов от предыдущих браков, не связанные родством ни «по крови», ни «по утробе». Для меньшей громоздкости чаще говорят — сестра по отцу или по матери. А сводная — это сводная. В литературе об Ахматовой такая упрощенность, небрежность (неряшливость — или якобы неряшливость) встречается довольно часто. Родственные связи, обозначаемые специальными словами, немногочисленны, ученые исследователи их прекрасно знают и, в биографиях различных персонажей именно из научной корректности употребляя их, — употребляют правильно. С Ахматовой сложнее (или проще — или простоватее) — нужно использовать разговорную приблизительность, скороговорку — ах, оставьте, не важно! Ведь если проговорить отчетливо, что Сверчкова была единокровной сестрой Гумилева, как тогда этот исследователь посмеет написать, что Ахматова была вдовой Гумилева и вдовой Пунина? Ведь вдовами этих людей были совсем другие гражданки?
С детьми та же история, что и с женами. Вовсе не обязательно записываться — достаточно признать в той форме, в какой это признает общество. Назвал сына наложницы сыном — будут считать наследником. Установленное по исследованным из эксгумированных останков ДНК отцовство ничего, кроме факта, что видимый мир состоит из произвольно разбросанных во Вселенной ста четырех элементов, не подтверждает.
Что ей за падчерица Ирина Пунина? Ее тянуло в круг повыше <…> Мне иногда кажется, что ее отношения с дочерью Пунина обусловлены именно этой потребностью — смягчить прошлое, облечь его в умилительную рамку: падчерица, к которой относятся как к дочери. Из этого ничего не вышло, кроме абсолютного безобразия. (Н. Я. Мандельштам. Вторая книга. Стр. 351.)
Ирине Николаевне было 22 года, она была замужем и имела ребенка, когда умерла ее мать, к которой она была очень привязана, а с Ахматовой к тому времени ее отец уже почти десять лет как окончательно разошелся, имел другую гражданскую жену. Не была никогда и приемной дочерью.
Невразумительные комментарии Кралина: неточный или замаскированный под неточность намек: …и интимные письма к близким людям (В. К. Шилейко, А. Г. Найману), и дружеские <…> (письма М. Л. Лозинскому, Н. И. Харджиеву, Э. Г. Герштейн)… (А. Ахматова. Собр. соч. в 2 т. Т. 2. Стр. 364.)
* * *
Отношения людей намеренно запутываются: вдовы, мужья, приемная дочь, сводная сестра и пр.
* * *
Занимательная филология: «Вдова такого-то» — все понятно, звание, титул. «Вдовец кого-то», хоть какой самой знаменитой женщины — не говорят. Вдовец — это притягательное звание само по себе. Свободен! А уж чей он там был вдовец — не важно.
* * *
Об Ардове Вы пишете, что в глазах «всех» — это был дом А.А. Для меня глаза всех — не довод; я знаю то, что знаю. В глазах «всех» Ирина — дочь А.А., а сероглазый король — лучшее стихотворение Ахматовой…
Л. К. Чуковская, В. М. Жирмунский. Из переписки (1966–1970). Стр. 449
* * *
…Ахматова живала здесь (у С. К. Островской) целыми неделями. «Как поссорится с Иркой (Ириной Пуниной. — M.К.), так и перебирается ко мне, бывало, на неделю, а бывало, и на месяц», — говорила Софья Казимировна.
М. Кралин. Победившее смерть слово. Стр. 230
Такие подростковые штучки — поссорившись с «падчерицей» — соседкой по квартире — бежать к подруге.
В записных книжках Ахматова составляет свое «добротолюбие», что такое хорошо и что такое плохо. «Внучка» — Аня Каминская — навещает ее в Москве в больнице. Мне будет плохо без нее, но отрадно видеть такой пример душевного величия. Вся больница от нее в восторге. Не совсем так. Но не в этом дело. Падчерица очень холодно к ней относилась. Я наблюдала, как тихо, ласково сидели возле постели Анны Андреевны ее приятельницы, а эта «приложится» и сейчас же начинает рассказывать, как она устала, голодна, сколько у нее дел. (Н. Г. Крупецкая. В Боткинской больнице. Я всем прощение дарую. Стр. 81, 80.) Дело в том, ЧТО считать примером душевного величия человеку, который в величиях считается экспертом. Уж ведь не простенькое подчинение тому, кто уважать себя заставил и лучше выдумать не мог?
* * *
Ко мне заходят моя приемная дочь и внучка… Это моя приемная дочь, но мы давно живем вместе, я ее вырастила, это моя семья.
М. Гончарок. По: Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 520
* * *
«Падчерица» — уже не только Ирина Пунина. Дочь Ирины Анна Каминская — тоже «падчерица». А Лев Николаевич Гумилев — всего лишь «наследник». Она очень радовалась, когда ей передали (в последней больнице после инфаркта), что он к ней придет. Но друзья не допустили его к ней. Это было для нее большое огорчение. <…> Лечащий врач тоже находил, что волнение от встречи было бы для нее менее опасно, чем постоянная сдерживаемая тоска от того, что он не пришел. «Я считаю, что свидание с сыном было бы для нее очень хорошо», — говорил врач. Вот как серьезно подходили к такому удивительному случаю, врач не побоялся высказать свое экзотическое, необыкновенное, идущее вразрез со всеобщим мнением по данному вопросу. Как-то к ней пришла NN и долго что-то говорила, ходя взад и вперед по палате. Разговор все о том же — допустимо ли встречаться с сыном? Когда она ушла, Анна Андреевна сидела на постели и даже разводила руками: «Я не знаю, как они не могут понять, что он единственный мой наследник! Неужели это трудно понять?!» (Н. Г. Крупецкая. В Боткинской больнице. Я всем прощение дарую. Стр. 80.)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Читать книгу целиком
Поделитесь на страничке
Следующая глава >
Дети Анны Ахматовой
Анна Андреевна Ахматова прожила жизнь, полную личных трагедий. Талантливая поэтесса подвергалась замалчиванию и открытой травле, а многие ее произведения долгое время не издавались не только при жизни, но и после смерти. Дети Анны Ахматовой, точнее, ее единственный сын Лев Гумилев, тоже испытал на себе отголоски трагической судьбы своей матери. Детство Анны Андреевны было очень счастливым – она провела его в Царском селе в окружении родных и близких, а невзгоды стали подстерегать ее после того, как мать увезла ее вместе с сестрами в Евпаторию. Там она пережила первую любовь, оказавшуюся несчастной, чуть было не доведшую будущую поэтессу до самоубийства.
На фото — Анна Ахматова в молодости
Со своим мужем Николаем Гумилевым Анна Андреевна познакомилась в 1910 году в Санкт-Петербурге, где училась на Высших историко-литературных курсах. Медовый месяц молодожены провели в Париже в мечтах о счастливом будущем и планах создать настоящую семью, в которой должны появиться на свет дети Анны Ахматовой. Это время показалось ей сказочным, а благодаря своему мужу Анна Андреевна позже вошла в литературные круги Петербурга. Через два года мечты о детях Анны Ахматовой начали сбываться – на свет появился сын, которого она назвала Львом. Когда началась Первая мировая война, муж Анны Ахматовой Николай Гумилев ушел на фронт, а она вместе с сыном уехала в имение Гумилевых в Тверскую губернию. Там, в атмосфере истинно русской природы Ахматова много времени посвящала творчеству, написав целый ряд глубокомысленных стихотворений.
На фото — Анна Ахматова с сыном
Еще более тяжелые времена наступили для поэтессы после Октябрьской социалистической революции. Осмысленно отказавшись от эмиграции, она подвергла себя целой череде трагических испытаний. В 1921 году расстреляли ее мужа Николая Гумилева, не ушли от террора и дети Анны Ахматовой. Сына поэтессы арестовывали три раза. После смерти Гумилева она дважды выходила замуж, и ее третьего мужа, как и других близких людей, отправили в лагеря, где многие из них погибли.
Очередной арест сына Льва случился снова через несколько лет – в 1949 году. Ради того, чтобы вызволить его оттуда, Анна Ахматова пошла на то, чтобы сочинить целый цикл стихов, восхваляющих Сталина, но это не помогло, и сыну поэтессы пришлось отсидеть в застенках целых семь лет, вплоть до хрущевской оттепели.
Также читайте: Ирина Розанова, дети и Ольга Дроздова, дети
Дети Анны Ахматовой: фото 🚩 Литература
Известный советский и российский историк-этнограф, востоковед и географ, писатель и переводчик Лев Николаевич Гумилёв прожил трудную и сложную жизнь. Он умер, не дожив несколько месяцев до 80-летия. В музее-кабинете учёного, которого коллеги называли «евразийцем», собраны не только его труды и свидетельства многочисленных заслуг и достижений. Многие документы и факты из биографии связаны с тем, что он был сыном двух знаменитых российских поэтов ‒ Анны Ахматовой и Николая Гумилёва.
Лёвушка, появившийся на свет 01 октября 1912 года, уже во младенчестве был оставлен матерью у свекрови Ахматовой, Анны Ивановны Гумилёвой (в девичестве Львовой). Его детские годы прошли в деревянном доме с мезонином, расположенном на реке Каменка, в небольшом сельце Слепнёво (Бежецкий уезд Тверской области). Интересно то, как семья Гумилёвых отметила рождение внука. Селянам было велено молиться о благополучном родоразрешении невестки: если будет наследник, они получат прощение долгов. Барыня своё слово сдержала – узнав о рождении внука, простила крестьянам долги и организовала щедрое угощенье. После революции по 1928 год они проживали в Бежецке, мальчик учился в гимназии на улице Садовой. 
Предложение отдать ребёнка на воспитание бабушке с близкими даже не обсуждалось. Все понимали, что ему там будет лучше. Знающие Ахматову отмечали, что в быту она всегда отличалась безалаберностью и абсолютной неприспособленностью. Деньги, вещи, книги, украшения, подарки друзей, даже редкие и ценные произведения она раздавала тем, кто, по её мнению, больше в них нуждался. Она не умела позаботится даже о себе: приготовить еду, зашить чулки, убрать за собой. А когда писала стихи, становилась совершенно непредсказуемой. То самоуверенная, царственная и величавая – то женственная, хрупкая и беззащитная.
Родственники мужа хорошо заботились о Лёвчике. Бабушку Анну Ивановну мальчик называл «ангелом доброты и доверчивости». Отдавая должное благородству, с которым женщины растили её сына, поэтесса посвятила одно из лучших стихотворений, датируемое 1921 годом, своей золовке: «Земной отрадой сердце не томи, не пристращайся ни к жене, ни к дому, у своего ребёнка хлеб возьми, чтобы отдать его чужому».
Родители Льва лишь изредка наведывались к сыну в Слепнёво и Бежецк. Причин было несколько. Оба они были в этой патриархальной семье словно белые вороны. Мать огорчалась тем, что сын не пошёл на службу ни в гвардию, ни в дипломаты, а стал поэтом. Дома не бывает, пропадает в Африке. Недовольна Анна Ивановна была и женой: «Привёл какую-то чудную. Ходит то в темном ситцевом платье, вроде сарафана, то в экстравагантных парижских туалетах. Всё молчит и тоже стихи пишет».
Несмотря на внешнее дружелюбие родственников мужа, Анна чувствовала себя здесь чужой. В год, когда родился Лёва, она уже издала свой первый стихотворный сборник «Вечер», была вдохновлена успехом и полностью погрузилась в поэзию. Николай много путешествовал. Да и вообще, через некоторое время после венчания он стал тяготиться семейными узами. Как-то раз, отчаявшись, когда мать не приезжала к нему 4 года к ряду, Лёва написал: «Я понял, что никому не нужен».
Любовь будущего поэта Николая Гумилёва к юной гимназистке Ане Горенко была самой зловеще-романтической из всех последующих отношений Ахматовой с мужчинами. А выходила 21-летняя барышня замуж, дав своё согласие ухажёру после трёх отказов от его настойчивого предложения. В письме подруге девушка писала, что это не любовь, а судьба. Она ещё не пережила краха своих пылких и безответных чувств к репетитору, студенту Петербургского университета Володе Голенищеву-Кутузову. А других кандидатов на её руку и сердце на тот момент не было.
По мнению их окружения, брак двух соперничающих творческих личностей не мог стать союзом «воркующих голубков» и был обречён. Пылкая и требующая и самоутверждения натура Николая, долго и страстно добивавшегося своей музы, желала поклонения новой богине. Анна же смолоду избрала для себя путь, о котором впоследствии сложила такие строки «чужих мужей нежнейшая подруга и многих безутешная вдова». «Скоро после рождения Лёвы мы молча дали друг другу полную свободу и перестали интересоваться интимной стороной жизни друг друга»,‒ писала в мемуарах Ахматова. Супруги расстались в 1917 году, по возвращении Гумилёва из Парижа, когда Ахматова заявила, что выходит замуж за Шулейко.
Надо отметить, что поэтический альянс родителей Льва был более удачным, чем семейный. Гумилёв дал Ахматовой «путёвку в поэзию», одобрив её первые стихи. Поэтесса после смерти первого мужа занималась сбором и оформлением его литературного наследия: свято хранила рукописи, издавала сборники стихов, сотрудничала с его биографами. Она всегда называла себя вдовой Гумилёва.
Мать забрала сына в Ленинград только в 1929 году, когда встал вопрос о его дальнейшем обучении. К тому времени Ахматова состояла в гражданском браке с учёным секретарем Русского музея, искусствоведом, теоретиком авангарда Николаем Пуниным. Его отношение к мальчику нельзя было назвать отеческим, хотя он принял некоторое участие в жизни подростка. Брат Пунина Александр был директором школы, в которую удалось устроить Лёву для завершения учёбы в 10 классе. Проблемы с получением образования из-за социального происхождения стали первым звеном в цепи трагических событий, происходивших в жизни единственного ребёнка Ахматовой.
Любивший и боготворивший своего отца, Лёва ещё в Беженской гимназии по решению учеников был лишён учебников как сын «классового врага и чуждого элемента». В северной столице дворянскому отпрыску было отказано в приёме в Педагогический институт. Обстоятельства смерти отца, расстрелянного по подозрению в контрреволюционном заговоре в 1921 году, стали препятствием при поступлении в Ленинградский университет. До 1934 года, когда парню всё-таки удалось стать студентом исторического факультета, он работал, где придётся: в библиотеке, в музее, чернорабочим в трамвайном депо, рабочим в геологических экспедициях и на археологических раскопках. Молодой человек даже не представлял, что его единственной виной в последующие годы будет только то, что он «сын своих родителей».
События 30-40-х годов, захлестнувшие всю страну, не миновали и сына двух поэтов.1934 год ‒ в присутствии Ахматовой под арест берут Иосипа Мандельштама. В 1935-м, после убийства Кирова, вместе с Николаем Пуниным задержан Лев Гумилёв. Мужа и сына поэтессы обвиняют как участников контрреволюционной боевой организации. Анне Андреевне удаётся через Бориса Пастернака передать прошение в Кремль, и обоих отпускают. Роковой 1938-й год приносит новые потрясения: Гумилёв исключён из университета и арестован. По обвинению в терроризме и антисоветской деятельности Лев Николаевич находился под следствием полтора года. Именно тогда, выстаивая каждый день бесконечные очереди, чтобы у неё приняли передачу для сына, Ахматова начала писать цикл «Реквием».
Николай Гумилёв проходил по делу вместе со студентами Теодором Шумовским и Николаем Ереховичем и был приговорен к смерти. Но в это время его судьи сами были репрессированы, и приговор заменили на 5 лет лагерей. В заключении он работает землекопом, горняком меднорудной шахты, геологом в геофизической группе горного управления. После отбытия срока в 4-м отделении Норильлага ‒ ссылка в Норильск без права выезда.
По возвращении в Ленинград 32-летний Гумилёв вступает в Красную Армию и воюет на Первом Белорусском фронте. Среди боевых наград у солдата Великой Отечественной, рядового 1386-го зенитно-минометного полка ‒ медаль «За взятие Берлина».
После войны сын Ахматовой был восстановлен в ЛГУ, закончил аспирантуру и уже спустя три года защитил кандидатскую работу по истории. В дипломе СПбГУ (Ленинградского госуниверситета им. А.А.Жданова) значится, что студент Гумилёв Л.Н. начал своё обучение в 1934 году, а завершил его в 1946-м. Этот год становится началом тяжелейшего периода в жизни его матери ‒ вышло постановление ЦК компартии об «ошибках» Зощенко и Ахматовой. Опала поэтессы продлится долгие 8 лет.
Льва Николаевича берут на работу по специальности в Музей этнографии народов СССР. Но новый арест 1949 года обернулся для мужа и сына Ахматовой приговором без предъявления обвинения: Лефортовская тюрьма и 10 лет лагерей. Пунину через четыре года суждено было там погибнуть. Гумилёв отбыл на исправительно-трудовых работах 7 лет: лагерь особого назначения в Шерубай-Нура около Караганды, Междуреченск Кемеровской области, Саяны, Омск.
Все попытки матери помочь сыну ‒ тщетны. Ходатайство на имя Климента Ворошилова возвращается к Ахматовой через полгода с отказом. Он же сообщает в письмах, что единственным шансом выйти являются хлопоты близких. В 1950 году, ломая себя, во имя спасения сына она пишет цикл стихотворений, прославляющий Сталина ‒ «Слава миру». Но и это не помогло. Освободить Гумилёва «за отсутствием состава преступления» удалось только в 1956 году, во многом благодаря хлопотам Александра Фадеева.
После реабилитации Лев Николаевич Гумилёв работал в музее Эрмитажа, а с 1962 года и до конца жизни ‒ в Географо-экономическом институте при географическом факультете Ленинградского университета. 60-е годы для него были сопряжены с активной научной работой ‒ участие в экспедициях, защита двух диссертации, разработка теории пассионарного напряжения этнической системы. Учёный объяснял закономерности возникновения и развития народов и цивилизаций. Занимался историей Древней Руси и тюрков, хазар и хунну. На примере жизни Льва Гумилёва ‒ и личной, и научной ‒ можно изучать историю России XX века. Не раз вспоминал он с горькой усмешкой слова, сказанные в 49-м одним из следователей ГБ: «Вы опасны потому что умны».
Гумилёв вернулся из ГУЛАГа в возрасте 44-х лет, проведя в заключении годы, которые с точки зрения периодов активности человека считаются лучшими. Отношения с матерью были натянутыми. Сын был уверен, что Ахматова, с её возможностями и характером, не слишком старалась вызволить его. До него доходили слухи, что поэтесса вела жизнь богемы, полученные гонорары тратила на друзей, экономила на передачах сыну. Да и вообще он считал, что именно мать виновна в его судьбе. Ей казалось, что он стал чрезмерно раздражительным, резким, обидчивым, претенциозным. Анна Андреевна заявляла, что устала о нём хлопотать, называла Льва «ты сын и ужас мой».
Ещё одной причиной холодности отношений стала стойкая память о том, что в детстве и отрочестве мальчик был совершенно лишён родительской любви. У Ахматовой, не принимавшей участия в воспитании ребёнка до 16 лет, в её новой семье не нашлось места и для юноши. Анна жила в коммуналке в Фонтанном Доме у своего гражданского мужа, вместе с его женой и дочерью. Хозяйкой тут она не была, а Пунину был ни к чему «лишний рот». Даже приезжая ненадолго, гость спал на сундуке в неотапливаемом коридоре. Такое отношение к себе трудно забыть и простить. В душе его жила обида на мать, равнодушную к нему и его интересам.
В последние пять лет жизни Ахматовой они с Гумилёвым практически не общались. Ни сыну, ни матери, ставшим жертвами страшного времени, не хватило духа смиренномудрия и терпения, чтобы понять и простить друг друга. По невероятному стечению обстоятельств день кончины поэтессы совпал с датой смерти Сталина, которую Ахматова всегда «отмечала как праздник».
Что касается сыновнего долга, то простившись 5 марта 1966 года с матерью, Лев Николаевич взял на себя хлопоты по её погребению в Комаровском некрополе. Отказавшись от казённого типового памятника, предоставленного властями, Гумилёв заказал часть работ скульпторам Игнатьеву и Смирнову. Монумент он построил собственными силами. Вместе со студентами им были собраны камни и выложена стена как символ ограды следственного изолятора «Кресты», где Гумилёва содержали во время очередного ареста. В стене была ниша в виде тюремного окна, под которым стоит мать с передачей. В дальнейшем в нишу поместили барельеф с портретом поэтессы. Выполняя волю Ахматовой по завещанию, Гумилёв судился с Ардовыми и Пуниными за то, чтобы не дробить архив матери. Сын добился, чтобы всё её литературное наследие хранилось в одном месте.
Никто из биографов Анны Ахматовой не пишет о том, сколь трепетно и восторженно Лев воспринимал её поэтическое дарование. Умалчивают и об оценке сыном многочисленных любовных приключений матери. Она же в старости утверждала, что гордится «своим Лёвушкой». При этом вхожие в круг поэтессы люди отмечали, что«Сафо ХХ века», уделяя много внимания развитию молодых поэтических дарований, перенебрежительно относилась к научными трудами Льва Николаевича, предлагая заниматься исключительно переводами с фарси. А ведь «сын своих родителей», признанный коллегами «главным евразийцем», помимо достижений в истории и географии, был хорошим литератором и даже писал стихи. Когда в России были опубликованы все его книги, оказалось что их 15 ‒ по числу лагерных лет.
И в молодости, и в более поздние годы, мать не одобряла ни влюбчивости сына, ни его избранниц. Одной из самых нелицеприятных историй стала попытка Ахматовой очернить его возлюбленную Наталью Воробец. Та, давая надежды находящемуся в ссылке Гумилёву, встречалась с другим и не собиралась связывать с Лёвой свою судьбу. При расставании Гумилёв в отчаянии написал на каждом из писем от любимой Мумы: «и зачем было столько времени лгать». Ахматова, желая утешить его, клевещет на Воробец, приписывая женщине «стукачество» на ГБ. Это не делало чести матери ‒ сын перестал доверять ей и посвящать в свою личную жизнь. 
Гумилёв женился лишь после смерти Ахматовой, в возрасте 55 лет. Он обрёл тихое и умиротворённое супружество с Натальей Викторовной Симоновской. Детей у возрастной пары не было. Наталья Викторовна ради мужа оставила работу художника книжной графики и посвятила себя заботам о нём. Уюта в доме добавлял четвероногий друг по кличке Алтын. Семейная жизнь длилась 24 года, до самой смерти Льва Николаевича. Все близкие называли их брак идеальным.
«Чуж- чуженин»
Сложными и неоднозначными отношения Анны Ахматовой (родовая фамилия Горенко) были не только с сыном. Несмотря на кровное родство, не удавалось ей поладить и с единственным близким родственником, младшим братом Виктором Горенко. Девятнадцатилетним юношей он ушёл служить мичманом на миноносец «Зоркий». Восставшие революционные матросы приговорили офицеров к расстрелу. Семье сообщили, что сын был в числе погибших. Но ему удалось спастись и бежать за границу.
На протяжении ряда лет брат всячески искал общения с сестрой, пытался «склеить семейные отношения», прерванные в 1917 году не по их воле. Ахматова отказывалась от контактов с американским родственником, опасаясь, что это отразится на её карьере и может навредить сыну. Переписку удалось наладить лишь в 1963 году благодаря содействию Ильи Эренбурга. Но из-за боязни цензуры письма Анна брату были короткими и сухими. Тот расстраивался и не мог понять, почему сестра столь холодна к нему.
По-настоящему близок Виктор Горенко оказался со своим племянником – Львом Гумилёвым. Между ними завязалась переписка, которая продолжалась много лет после смерти Ахматовой, пока не скончался Горенко. В одном из посланий Виктор Андреевич вспоминал: «Мне было 15 лет, когда я пришел в госпиталь на Васильевском острове, на следующий день после твоего рождения». Брат Ахматовой писал: «Лёва, ты был в семье такой же как я у наших с твоей матерью родителей ‒ « чуж-чуженин». Отец мой, а твой дед жил с другой женщиной, адмиральской вдовой, я ему не особенно был нужен. А той женщине ‒ совсем не ко двору, и она решила отправить Виктора на флот. В 1913 году я держал экзамен и поступил на Васильевский остров. Что было дальше, ты знаешь». На вопросы «американского дяди» (так называл его Лев Николаевич), отчего тот столько лет даже не заходит к матери, Гумилёв всегда отвечал молчанием.
За свой талант, и за успех, и за необычный дар Анне Ахматовой пришлось платить, обрекая себя на страдания и жертвуя судьбами близких…
«Мой папа поэт, а мама — истеричка». История любви Ахматовой и Гумилева | Персона | КУЛЬТУРА
История любви Анны Ахматовой и Николая Гумилева словно создана для книг – историки часто обращаются к ней как к образцовому союзу двух литературных гениев, предопределенному небесами.
Между тем, эта любовь была вовсе не безоблачной. И кто знает – не оборвись их отношения из-за обыденных разногласий, может, поэту и не пришлось бы погибнуть в 35 лет. После размолвки с Ахматовой Гумилев успел жениться еще раз, а его бывшая супруга была замужем еще дважды – за ассирологом Владимиром Шилейко и востоковедом Николаем Пуниным. И все же в памяти поклонников поэзии Серебряного века эти два имени неизменно присутствуют в связке, ассоциируясь друг с другом.
В день рождения Анны Ахматовой SPB.AIF.RU рассказывает историю ее встречи и расставания с Николаем Гумилевым.
Неприметные гимназисты
Когда они впервые встретились, Ахматовой (тогда еще гимназистке Ане Горенко) было всего 14 лет, а ее будущему избраннику 17. Друг на друга они едва ли обратили внимание, поскольку встреча была случайной – Анна Горенко была конфиденткой своей подруги Валерии Тюльпановой, у которой был невинный роман со старшим братом Гумилева Дмитрием. Сама Горенко слыла девушкой странной – вела себя дерзко и отстраненно, летом плавала и загорала, что совсем не вязалось с образом гимназической барышни, да еще и страдала лунатизмом. Неказистый, долговязый и косоглазый Коля Гумилев тоже жил особняком, погружаясь все больше в книжный мир.
Познакомились они на таком «двойном свидании» 23 декабря 1904 года и нередко сталкивались позже в небольшом Царском Селе. У Гумилева были другие увлечения, Ахматова же была несчастно влюблена в студента Владимира Голенищева-Кутузова (позже пыталась даже повеситься, но гвоздь вместе с веревкой выпал из известковой стены). Разглядеть друг друга они смогли лишь год спустя. Точнее, первым влюбился Гумилев и даже дрался на дуэли с одноклассником, защищая ее честь. На каникулах гимназисты украли из спортивного зала гимназии рапиры, сточили защитные колпачки о камни и собрались было вступить в поединок, но их разняли. Гумилева хотели исключить, но его отстоял директор гимназии Иннокентий Анненский, главным аргументом которого было: «Но ведь он пишет стихи!»
После этого случая Ахматова не общалась с ним почти год – с матерью она уехала из Царского Села, а Гумилев окончил гимназию и поступил в университет Сорбонны в Париже. Неожиданно он получил из Киева от Ахматовой письмо и сразу же просит ее стать его женой. В феврале 1907 года она ответила согласием.
Вспыльчивая невеста
В следующие полгода после этого согласия произошло немало неурядиц. В самом возвышенном настроении приехав в Севастополь, Гумилев застал возлюбленную в неприглядном виде – она заболела свинкой, получила отек лица и была так раздосадована испорченной встречей, что заявила ему, что у нее есть другой.
В отчаянии Гумилев отправился странствовать, проехал Константинополь, Смирну и Каир. Немного успокоившись, он вернулся в Париж, где его нашел брат Ахматовой Дмитрий и объяснил, что ссора была лишь недоразумением.
Николаю Гумилеву пришлось пережить множество размолвок с возлюбленной. Фото: Commons.wikimedia.org
Снова вернувшись в Севастополь, поэт опять наткнулся на отказ – на этот раз у его избранницы диагностировали туберкулез, и она была в подавленном настроении. В Париже он едва не покончил с собой, но получил от Ахматовой успокоительную телеграмму, и в январе 1908 года выпустил сборник «Романтические цветы», во многих стихах которого сквозили черты Ахматовой. Там же было утешительное стихотворение, написанное, чтобы развлечь болезненную девушку:
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Тем не менее, последовали новые размолвки и воссоединения. Расставались бурно, возвращая письма и подарки. Уезжали, возвращались, сдержанно приходили к компромиссам. Наконец Ахматова написала в одном из писем: «Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Гумилева. Он любит меня уже три года, и я верю, что моя судьба стать его женой. Люблю ли я его, не знаю, но кажется мне, что люблю».
Мучительный брак
25 апреля 1910 года состоялось скромное венчание Николая и Анны в Никольской церкви села Никольская Слободка Остерского уезда Черниговской губернии. После они путешествовали по Франции и Италии.
Анну Ахматову ждала трагическая судьба. Фото: Creative commons/ N. Gumilyov
Несмотря на романтический антураж этого союза двух поэтов, страсти в нем со стороны никто не наблюдал. Очень скоро после свадьбы Гумилев отправился в очередное путешествие по Африке, из которого вернулся лишь в марте 1911 года.
По его возвращении отношения разладились, Ахматова уезжала то в Киев, то в Париж (после чего возник цикл ее портретов работы Амедео Модильяни). Даже тексты тех лет говорили о том, что в этом браке не все спокойно:
Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал — забавницу,
Гадал — своенравницу,
Веселую – птицу – певунью, — писал Гумилев.
Муж хлестал меня узорчатым,
Вдвое сложенным ремнем.
Для тебя в окошке створчатом
Я всю ночь сижу с огнем, — вторила ему Ахматова.
В октябре 1912 года у супругов Гумилевых родился сын Лев – будущий великий ученый, историк и этнограф, который более десяти лет своей жизни проведет в тюрьмах из-за одной только «запрещенной» фамилии.
Ученица Николая Гумилева Ирина Одоевцева вспоминала его слова: «Никто не знает, как мне бывало тяжело и грустно. Ведь, кроме поэзии, между нами почти ничего не было общего. Даже Левушка не сблизил нас. Мы и из-за него ссорились. Вот хотя бы: Левушку – ему было четыре года – кто-то, кажется Мандельштам, научил идиотской фразе: «Мой папа поэт, а моя мама истеричка». И Левушка однажды, когда у нас в Царском собрался Цех поэтов, вошел в гостиную и звонко прокричал: «Мой папа поэт, а моя мама истеричка!» Я рассердился, а Анна Андреевна пришла в восторг и стала его целовать: «Умница Левушка! Ты прав. Твоя мама истеричка». Она потом постоянно спрашивала его: «Скажи, Левушка, кто твоя мама?» – и давала ему конфету, если он отвечал: «Моя мама истеричка».
Размолвка
В 1915 году Гумилев посвятил сборник стихов «Колчан» Татьяне Адамович, что, конечно, не могло благотворно подействовать на его брак. С Ахматовой они уже говорили о разводе. В следующем году он ухаживал за Ларисой Рейснер и все еще пытался удержать Ахматову, но тщетно – 29 апреля 1918 года она попросила дать ей официальный развод, а в августе бумаги были подписаны. «Спросил только: “Ты выйдешь замуж? Ты любишь?” Анна Андреевна ответила: “Да”. — “Кто же он?” — “Шилейко”. Николай Степанович не поверил: “Не может быть. Ты скрываешь, я не верю, что это Шилейко”», — писала в мемуарах Ирина Одоевцева.
Ассиролог Владимир Шилейко оказался весьма деспотичным мужем, и союз их был недолгим. Гумилев тем временем женился на тихой девушке Анне Энгельгардт, которая родила ему дочь Елену.
Гумилев был расстрелян в ночь с 24 на 25 августа 1921 года у порохового склада близ Ржевского полигона в районе поселка Бернгардовка по обвинению в контрреволюционном заговоре.
Анна Ахматова незадолго до этого рассталась с Владимиром Шилейко, а в следующем году стала женой Николая Пунина. Гумилева она пережила на 45 лет.
Родные Анны Ахматовой в Александровске
Сахалин ….Окраина России. Но сюда, неизвестно какими ветрами, заносит замечательных людей. Он словно притягивает крупные характеры. Вот и судьба семьи Анны Ахматовой неожиданно пересеклась с Александровском.
Аня Горенко и её младший брат Виктор
В 1918 году Ахматова узнала о страшных казнях в Севастополе, где служил на эскадренном миноносце «Зоркий» её младший брат мичман Виктор Горенко. Всё говорило о том, что он разделил судьбу погибших офицеров. Ахматова пишет стихи:
Для того ль тебя носила
Я когда-то на руках.
Для того ль сияла сила
В голубых твоих глазах!
Вырос стройный и высокий.
Песни пел, мадеру пил,
К Анатолии далекой
Миноносец свой водил.
На Малаховом кургане
Офицера расстреляли.
Без недели двадцать лет
Он глядел на Божий свет.
1918
Но Виктор выжил….
Моряк-вестовой предупредил офицера о грозящей опасности. Виктор под прикрытием ночи покинул Севастополь и пешком перебрался в г. Бахчисарай.
По словам Виктора Андреевича, он «в марте 1918 года прибыл во Владивосток». Здесь след мичмана Горенко обнаруживается в Морской роте Штаба командующего Сибирской флотилией, куда он был зачислен 5 октября 1918 г.
После расстрела адмирала А.В.Колчака и падении Омского правительства мичман Горенко перебрался в Александровск-на-Сахалине. Позже он об этом говорил так:
«Я знал, что царское правительство ссылает на Сахалин грабителей и убийц, но двадцати одного года от роду я должен был выбирать – ЧК или Сахалин.» » я помнил историю жизни деда, Эразма Ивановича Стогова. Поэтому я уехал на Сахалин».
Здесь в 1922 году он познакомился с Ханной Вульфовной Райцын и они поженились. Он построил дом. Здесь у них родилась и умерла дочь.
В мае 1925 года Северный Сахалин стал советским и воссоединился с Россией. Стало возможным отправить весточку семье, долго ни
Анна Ахматова: харизматичная поэтесса, выразившая отчаяние поколения
Когда ее сын Лев был арестован в 1938 году, Анна Ахматова сожгла все свои записные книжки со стихами. С тех пор она запоминала все, что написала, чтобы потом читать только на частных чтениях с доверенными друзьями.
Отец Льва, первый муж Ахматовой Николай Гумилев, был убит за предполагаемую роль в антибольшевистском заговоре. Но Ахматова знала, что ее сын, вероятно, тоже стал мишенью из-за бескомпромиссности ее собственных стихов.
Ее переход к устной традиции также означал изменение ее стиля: более фрагментарный, более наглядный и, прежде всего, более резонансный. Это была ее стратегия выживания и сохранения коллективной памяти своего народа.
Как поэт, она не смогла спасти жертв сталинского террора, чисток или блокады Ленинграда во время Великой Отечественной войны. Но ее прозрачные стихи могли сохранить память и спасти ее от второй смерти: Oblivion.
Ахматова читает стихотворение «Когда ночью я жду ее прихода.Источник: Youtube
Через меня прошло поколение
По мере того, как ужасные события в России нарастали, и страдания ее народа росли, голос Ахматовой становился все сильнее и более преданным делу самых слабых жертв. Она пережила падение империи, Октябрьскую революцию и две мировые войны. Ахматова пережила террор Сталина и преследования своих друзей-писателей, принадлежащих к Серебряному веку: Мандельштам умер на пути в ГУЛАГ, Цветаева повесилась, а Пастернак преследовался до самой смерти.Официально Ахматову заставили замолчать в 1924 году, и она не публиковалась до 1940 года.
«Целое поколение прошло через меня, как через тень», — писала она. Несмотря на ее бедность и хрупкое здоровье, щедрость и солидарность Ахматовой с семьей и друзьями оставались частью ее характера.
В период с 1935 по 1940 год она написала «Реквием». В этом своем самом известном стихотворении она оплакивает казнь Гумилева, своего первого мужа; арест ее третьего мужа Николая Пунина; и заточение ее сына Льва.Но «Реквием» был также гимном сопротивления народа власти Сталина; один из самых ярких отрывков поэмы был написан «Вместо предисловия».
«Я провел семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Однажды там меня «опознали». Затем женщина, стоящая позади меня, посиневшая от холода, которая, конечно, никогда не слышала моего имени, проснулась от того транса, характерного для всех нас, и спросила мне на ухо (там все говорили шепотом): «А, вы можете описать это? ? ‘/ И я ответил: /’ Могу.«Затем что-то вроде мучительной улыбки промелькнуло на ее лице».
Анна Андреевна Горенко хотела быть поэтом с юных лет. На протяжении всей своей жизни она выковывала образ загадочной, особенной женщины. Ее отец, читая ее стихи, назвал ее «поэтом-декадентом» и не хотел, чтобы она называла его фамилию. Но псевдоним Ахматова она взяла у прабабушки, татарской принцессы из рода Чингисхана, согласно семейной легенде.
Анна Ахматова / РИА Новости / Моисей Наппельбаум
Она была желанной женщиной и харизматичным поэтом.Ее рост 5 футов 11 дюймов, ее чрезвычайная худоба, элегантность (некоторые считали ее надменным) поведение, длинные прямые волосы, завязанные на затылке, высокие скулы, огромные серые глаза, тонкие губы и орлиный нос создавали необычный образ. . Все это и завораживающий ритм ее голоса, когда она читала свои стихи, сделали Анну Ахматову иконой красоты, которую многие художники, в том числе Модильяни, были вынуждены изображать.
Санкт-Петербург был ее любимым и оплакиваемым городом. Там она жила напряженной, авангардной, шумной жизнью, наслаждаясь любовью и сексуальной свободой, но в то же время это был город, где она испытала голод, боль, бедность и болезни.
Ее дрейфующий богемный характер очень скоро заставил ее покинуть один дом — «Но где мой дом и где моя причина?» — хотя она много лет жила в Fountain House, принадлежащем ее третьему лицу. «Муж» — Николай Пунин, искусствовед, с которым она жила в безумной близости, включая жену Пунина и дочь пары. Эмоциональная нестабильность была еще одним вызовом в жизни Ахматовой. В ее характере было легко влюбляться, но она не находила любви в своих многочисленных любовниках; она нашла это в поэзии, как она рассказывает в книге ее прозы и автобиографических очерков «Мои полувека», переведенной Рональдом Мейером.
Санкт-Петербург был культурным эпицентром России и рассадником авангарда. Символисты, представленные Блоком, футуристы во главе с Маяковским, акмеистов и художников всех дисциплин, собранных в подвале, Бродячей Собаке, где в 1913 году Ахматова стала бесспорной королевой. Годом ранее она выпустила свою первую книгу «Вечер» при поддержке Гильдии поэтов, группы, назвавшей новое движение акмеистов, в котором ключевыми фигурами были Н. Гумилев, Осип Мандельштам, Сергей Городецкий и, конечно же, Ахматова. .Акмеисты, в отличие от символистов, требовали ясности в поэзии и ценили индивидуальный опыт.
«Вечер» удался на удивление. Стихи исследовали несчастье любви, и они стали очень популярными. Сама Ахматова открыла читателям свою близость. В 1914 г. она издала вторую книгу «Розарий», за которой последовали еще три.
1 августа 1914 года, когда Германия объявила войну России, поэзия Ахматовой изменила курс. «Утром еще несколько мирных стихов о другом.Но днем весь мир разрушен ». С тех пор поэтесса устремила свой взор на Россию, страну, которую любила и которую никогда не покинула. Спустя годы, когда она читала «Улисса» Джеймса Джойса, Ахматова была бы глубоко поражена фразой «Ты не можешь оставить свою мать сиротой», которую она позже изменила на «Ты не можешь оставить свою Родину сиротой».
Поэзия Ахматовой полностью созрела в «Поэме без героя» — произведении, на создание которого она потратила 22 года своей жизни, и которое теперь признано одним из величайших достижений мировой литературы.Написанная в Ленинграде, Ташкенте и Москве, «Поэма без героя» (1940–1962) представляет собой душераздирающий эпический сборник стихов, в котором множество голосов и разных жанров составляют лирическую хронику.
Здесь она снова бесстрастно писала о старом я: «Та женщина, которой я когда-то была / в ожерельях из черного агата / я не хочу снова встречаться / до Судного дня».
Все права принадлежат Российской газете.
.
Анна Ахматова — Википеди
Анна Ахматова (Rusça: Анна Ахматова, gerçek isim: Анна Андреевна Горе́нко) (23 Haziran 1889 — 5 марта 1966), yarım yüzyıl boyunca ti
Ahmatova’nın çalışma alanı, kısa lirik şiirleri evrenselleştirmekti. 1935-1940 arasında сталинский terör olarak bilinen dönemde Requem adlı trajik şaheseriyle öne çıktı. Eserlerinde Stalinizm gölgesinde yaşayan yaratıcı kadınların kaderini, zaman ve anı olarak türlü temalarla anlatır.
Одесса Большой Фонтанда доğду. Anne ve babası 1905’te ayrıldığı için mutlu bir çocukluk geçirmedi. Киев, Царское Село и Санкт-Петербург Смольный Enstitüsünde eğitim aldı. 11 yaşında şiir yazmaya başladı ve sevdiği şairler Racine, Puşkin ve Baratinski’den esinlendi. Babası şairliğin isimlerinin saygıdeğerliine gölge düşüreceğine inandıı için, Ahmatova tatar olan büyük annesinin soyismini kullandı [1] .
O zamanki Rus erkek şairlerin çoğu Akhmatova’ya olan aşklarını ilan etmişlerdir, o ise Osip Mandelstam’ın ilgisine karşılık vermiştir.Осип Mandelstam’ın karısı Nadezha Mandelstam daha sonra Надежда против надежды adlı otobiyografisinde Akhmatova’yı affetmiştir. 1910 yılında genç şair Николай Гумилов ile evlenmiştir. Kocası Ahmatova’nın şiirlerini ciddiye almadı ве Александр Blok’un kocasının şiirlerini tercih ettiğini öğrendiğinde sarsıldı. Oğulları Лев Гумилев 1912 yılında dünyaya geldi ве Neo Avrasyacı ünlü bir tarihçi oldu.
1912’de ilk derlemesi Evening’i yayınladı.
1914’te ikinci derlemesi Розарий yayınlana kadar «Ахматова’дан сонра» binlerce kadının şiirini oluşturdu.Erken şiirleri genellikle, bir adamı ve bir kadını resmeder. Onların ilişkisinin en acı, muğlak anlarını kapsamaktadır. Böyle parçalar çok örnek alındı, sonra Nabokov ve diğerleri tarafından taklit edildi. Ахматова, şöyle söyler: «Бен, bizim kadınlarımıza nasıl konuşulması gerektiğini öğrettim, ama onları sessizleştirmenin nasıl olacağını bilmem».
Kocasıyla birlikte Akmeist şairler isimli bir gruba katılan Ahmatova bu çevrede büyük bir şöhrete kavuştu. Rus şiir tarihinde bilindik; çağın başlıkları olan «Neva’nın Kraliçesi» ве «Gümüş çağın ruhu», O’nunla aristokratik biçim ve sanatsal bir bütünlük kazandı.Ok yıllar sonra yaşamının uzun bölümünü kapsayan ve en uzun eseri olan «Kahraman olmadan şiir» и Puşkin’in Eugeni Onegin’inden esinlendiğini belirtecekti.
Eşi Николай Гумилев Sovyetler’e karşı anti faaliyetlerde bulunduğu gerekçesiyle 1921’de kurşuna dizilerek öldürüldü. Bu evliliğinden 1912 yılında Lev Nikolayeviç Gumilev olmuştur. Önce ünlü bir Asurolojist олан Владимир Шилейко ве сонра сталинского ГУЛАГа kamplarında ölen sanat bilgini Николай Пунин иле evlendi. Evli edebiyatçı Boris Pasternak’in tekliflerini geri çevirdi.
1922’den sonra, Ахматова, капиталист бир öğe olarak mahkûm edildi ve 1925’ten 1940’a kadar şiirlerinin yayınlanması yasaklandı. Dönem dönem Puşkin’den bazı parlak denemelerde dahil olmak üzere, Leopardi denemelerini çevirerek geçimini sağladı. Onun arkadaşlarının hepsi, ya göç etti ya da yok edildi.
1946 yılında Stalin’in ortağı ve kültür bakanı Андрей Жданов, Ahmatova’nın Isaiah Berlin’i ziyaret ettiğini öğrendi ve alenen «yarısı fahişe, yarısı rahibe» yarısı fahişe, yarısı rahibe «yarısı fahişe, yarısı rahibe» yarısı fahişe, yarısı rahibe «yarısı fahişe, yarısı rahibe» olarakınışıııı.Даха сонра açlıktan ölmeye mahkûm etmek ile eşdeğer olan Yazarlar Birliğinden çıkarma girişiminde bulunuldu. Oğlu «Сталинский ГУЛАГ» та gençliğini harcadı ve hatta tahliyesini emniyete almak için Stalin’i öven birkaç şiir yayımladı. İlişkileri hep gergin olarak devam etti.
Resmen yokolmasına rağmen; eserleri sözlü olarak ve hatta samizdatla el altından bilinmeye devam etti.
Anna Akhmatova’nın Komarovo’daki mezarı
iirleri [deiştir | kaynağı değiştir]
- Анна Ахматова: şiirleri (1983)
- Anno Domini MCMXXI (1922) — рус
- Вечерний (1912) — рус
- Подорожник (1921)
- Ахматова şiirleri (1967)
- Розарий (1914)
- Seçilmiş şiirler (1976)
- Seçilmiş şiirler (1989)
- Anna Ahmatova’nın tüm şiirleri (1990)
- Анна Ахматова’dan oniki şiir (1985)
- Beyaz Sürü (1914)
Rabindranath Tagore’dan 8 bölümlük bir derleme çalışmasının rusçaya çevirisini yaptı.
Кайнакча
.