Роберт рождественский стихи детям: Роберт Рождественский — Нервы: читать стих, текст стихотворения полностью

Не каждая душа выдержит ушат грязи о любимом поэте — Российская газета

Российский олигарх Владимир Потанин недавно объявил, что все нажитое передаст благотворительному фонду, а детям оставит только имя. Сегодня — это повод поговорить об ответственности самих наследников за все, чем им придется владеть после ухода богатого деньгами, славой или талантом человека. Есть ли табу или эмбарго на историю жизни знаменитости? На эту тему мы говорим с дочерью поэта Роберта Рождественского, фотохудожником Екатериной Рождественской.

Екатерина Рождественская: В Переделкино, где летом жили родители, мы построили новый дом. Но пожить в нем не успели: он сгорел дотла. А незадолго до этого я перевезла туда весь отцовский архив: его книги, дневники, бумаги… Что-то осталось, естественно, у мамы, но это малая часть… Ушло самое дорогое — фотографии. Поэтому я так люблю развешивать то, что осталось, чтобы всегда видеть своих родных. Вот с этой оглядкой на отца я всю жизнь и живу.

Российская газета: Что из утраченного лично для вас особенно ценно?

Рождественская: На все наши дни рождения, праздники он писал стихи на листочках, рисовал какие-то картинки. На любой выпавший зуб, на любую сожженную кастрюлю был шуточный стишок. К сожалению, это не восстановить.

РГ: Многие шестидесятники написали мемуары или романы-воспоминания. Самый свежий «Таинственная страсть» Василия Аксенова. Трудно читать об отце?

Рождественская: За отца я не переживаю: такого человека ничем нельзя обидеть. Ни разу в жизни мне не было за него стыдно, даже в каких-то мелочах.

РГ: Говорят, ваша семья вдохновила Аксенова на написание его последней книги…

Рождественская: Можно и так сказать… Просто мы понимали, что уходят люди, которые могли бы очень много рассказать о шестидесятниках. А пишут о них те, кто не имел никакого отношения к тому времени. Мы с Аксеновым дружили. Не я, а мама, конечно. Эта книга не о ком-то конкретно, не об Эре (Рождественском), не об остальных. Об аромате времени.

РГ: А чем пахли для вас шестидесятые?

Рождественская: Коктебельской пылью, морем, вереском. Была еще совсем маленькой, но помню, как отец учил меня плавать. Я дружила с писательскими детьми — Груней Васильевой, которая сейчас стала Дашей Донцовой, и Ириной Щипачевой. Ощущение полного счастья. Из подробностей — то, как мы все время искали «куриного бога» (такой камешек с дыркой). Местные разносили какое-то дешевое вино, и его терпкий запах долго витал над пляжем. И еще, как мы с отцом в чайнике варили мидий.

РГ: К сожалению, публика с большим удовольствием читает не Ахматову, а «Анти-Ахматову». Вытащить из писателя всю подноготную и как флагом этим размахивать — беспроигрышный ход для издательства. Может ли семья, родные люди известного человека бороться с «гробокопателями»? Или все без исключения «принадлежит» народу?

Рождественская: Во всяком случае, противостоять тем, кто перекраивает прошлое, нужно. Не хочется никого обижать, но ведь кто-то же поработал над тем, чтобы плеяда главных поэтов-шестидесятников исчислялась тремя именами: Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина. Отца как будто и не существовало. Это настолько обидно, но не выйдешь же на площадь, не будешь кричать, что это не правда. Единственное, что мы можем делать в такой ситуации, это выпускать его книги, воспоминания друзей. Вот последняя — «Удостоверение личности». Это написано для тех, кто, может быть, никогда не видел «Документальный экран» (телепрограмму, которую вел отец многие годы) и не читал «Реквием». Мама и сестра собирают все интервью, мнения, воспоминания. Выпускают в разных городах его стихи, сборники статей, следят за тем, чтобы молодые исполнители пели его песни. Мама с сестрой, это правда, всю жизнь посвятили отцу.

РГ: Известное издательство года три назад опубликовало скандальные дневники Мура (Георгия Эфрона) — сына Марины Цветаевой. Читающую публику, в частности, шокировал его спокойно-рассудительный комментарий по поводу трагического конца поэтессы. Что вы никогда не стали бы печатать?

Рождественская: Людям нужны кумиры, на которых хочется молиться. Но как молиться, если, извините, вся мочеполовая история кумира в доступе? Интимная жизнь человека — под запретом. Как говорил Чехов, у каждого должна быть тайна. И потом я думаю, что такие публикации не гуманны и по отношению к читателю: не каждая душа выдержит ушат грязи о любимом писателе или поэте. Процентов десять «правды» должно оставаться в архиве, под замком. Только для ученых. Я не хочу быть ханжой. Но девяносто процентов достаточно, чтобы узнать о знаменитости главное. Есть какие-то смешные детали, скажем, Пушкин ругался матом, писал матерные стихи, это весело, не пошло. Но «грязное белье» пусть останется в тени. Тут вся надежда на редактора, на его внутреннюю цензуру.

РГ: Особенно, когда речь идет о тяжелом уходе человека. Недавно умерла великая оперная певица. И вот мы читаем в новостях, что она страдала в последнее время не только от проблем с сердцем, но и от огромных пролежней…

Рождественская: Душевные подростки, вернее, недоростки. Вытащить на свет божий какое-нибудь броское словечко, например «пролежни», и интерес толпы гарантирован. Для этого талант не нужен.

Время паразитарного существования — на чужом успехе, славе, просто труде. Я недавно узнала, что уже два года «веду» сайт в «Одноклассниках». Была в ужасе! Потому что столько людям наобещала, наобъявляла какие-то фотоконкурсы. Если хочешь популярности, делай что-то, придумывай, работай… Ну а тех, кто «про пролежни», я бы просто убивала…

РГ: Василий Аксенов пишет, что вам не нравились последние стихи вашего отца. А, на мой взгляд, они очень хорошие… «Только что было поле с ромашками… Быстро-то как!..»

Рождественская: Я не могу это читать до сих пор… Он их писал, когда уже знал, что уходит, и уход этот был настолько тяжелым. Он и нам дался очень тяжело: невозможно смотреть, как умирает человек, которого ты боготворишь… И умирает долго, мучительно. Когда он не мог встать уже, я его таскала на себе, прислоняла к рентгеновскому аппарату и ждала, когда сделают снимок. На нем руки мои остались.

А пока был дома, спускался со второго этажа, открывал тетрадку и говорил: «Давай я тебе почитаю». Я слушала, но пыталась не слышать, настолько было страшно. Я говорила: «Роба, мне не нравится. Ты читай кому-нибудь другому, а на мне это не надо проверять». Он удивлялся. Но думаю, каким-то задним умом понимал, что я не та публика, которая сможет оценить его предсмертные стихи. Они очень сильные, пронзительные. Заставляют вздрагивать и думать. Но, если отец читает дочери такие стихи, трудно ожидать от нее восторга.

РГ: Вы сказали «Роба». У вас в семье принято было называть отца по имени?

Рождественская: Это стилистика шестидесятых. Папу все тогда называли Роб, а мне было смешно и интересно. Копировала взрослых. Вообще, время было какое-то веселое. Все испытывали щенячий восторг от того, что сняли некоторые табу. Не то что бы все разрешили. Нет. Но стало можно высказаться, причем высказаться сложно, изящно. Ощущения от этого рождались более светлые, свежие.

РГ: Роберт Рождественский, или его телевизионный образ, был очень серьезным. Вы наверняка помните отца другим. ..

Рождественская: У него было потрясающее чувство юмора. Вот моя любимая фотография (снимает со стены и показывает). Здесь он долг приготовился отдавать, за первую машину. Роба в плавках, к которым приколота двадцатипятирублевая бумажка. Не видно, но к нему ведет «дорожка», выложенная из таких же бумажек. Отец ждет, что тот, кто давал в займы, войдет и начнет собирать деньги, а последнюю купюру найдет на «причинном месте» должника.

РГ: А помните тот момент, когда поняли: ваш отец — большой поэт?

Рождественская: Не помню. Смешно, конечно, звучит, но детство у меня было довольно тяжелое. Ну представьте, в дом все время приходят люди навеселе, все время курят и продолжают выпивать. Поэтому я не курю и не пью. Мне этого хватило в детстве. Такая обстановка, в общем-то, угнетает. Хотя я и понимаю, что именно она меня сформировала и сделала тем, кем я сейчас являюсь. Воспринимала ли я его как поэта? Я не знаю. Мне очень нравилось, что отец работает дома. Но когда он уходил к себе в кабинет, то я знала, что не должна кричать, веселиться, играть в мяч, шуметь. У нас был культ отца. Все были подчинены ему. Но не потому, что он сказал: «Значит так, ты сидишь вяжешь, а ты мне готовишь!» Просто хотелось, чтобы все вокруг него было красиво и вкусно… У отца сложились потрясающие отношения с тещей, которая ему и кашку варила, и стирала. Мы с сестрой, естественно, ходили на задних лапках.

Зимняя сказка: вьюжные и морозные стихи о зиме.

Долгие и уютные зимние вечера — самое время для теплого пледа и любимых стихов под чашку ароматного чаю, кофе или какао. Зима — волшебная пора, как будто дающая человеку паузу, чтобы отдышаться, поразмыслить о прошлом и помечтать о будущем. Конечно же, ее особенное убранство и атмосфера многие годы служат источником вдохновения для поэтов и прозаиков, художников и композиторов. Предлагаю и вам такую творческую подпитку: сегодня в блоге новая поэтическая коллекция, на этот раз вся о зиме, морозе, снеге, вьюгах и метелях. Читаем мастеров русской поэзии: в строках Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Пастернака, Рождественского и других поэтов снежинка за снежинкой собирается душевный и вдохновляющий зимний пейзаж.

***
Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Bсе пускается в полет, —
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься — и Святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

(Борис Пастернак)

***

Поет зима — аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
Седые облака.

А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.

Озябли пташки малые
Голодные, усталые,
И жмутся поплотней.
А вьюга с ревом бешеным
Стучит по ставням свешенным
И злится все сильней.

И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
Красавица весна.

(Сергей Есенин)

***
После угомонившейся вьюги
Наступает в округе покой.
Я прислушиваюсь на досуге
К голосам детворы за рекой.

Я, наверно, неправ, я ошибся,
Я ослеп, я лишился ума.
Белой женщиной мертвой из гипса
Наземь падает навзничь зима.

Небо сверху любуется лепкой
Мертвых, крепко придавленных век.
Все в снегу: двор и каждая щепка,
И на дереве каждый побег.

Лед реки, переезд и платформа,
Лес, и рельсы, и насыпь, и ров
Отлились в безупречные формы
Без неровностей и без углов.

Ночью, сном не успевши забыться,
В просветленьи вскочивши с софы,
Целый мир уложить на странице,
Уместиться в границах строфы.

Как изваяны пни и коряги,
И кусты на речном берегу,
Море крыш возвести на бумаге,
Целый мир, целый город в снегу.

(Борис Пастернак)

***

Какое блаженство, что блещут снега,
что холод окреп, а с утра моросило,
что дико и нежно сверкает фольга
на каждом углу и в окне магазина.

Пока серпантин, мишура, канитель
восходят над скукою прочих имуществ,
томительность предновогодних недель
терпеть и сносить — что за дивная участь!

Какая удача, что тени легли
вкруг ёлок и елей, цветущих повсюду,
и вечнозелёная новость любви
душе внушена и прибавлена к чуду.

Откуда нагрянули нежность и ель,
где прежде таились и как сговорились!
Как дети, что ждут у заветных дверей,
я ждать позабыла, а двери открылись.

Какое блаженство, что надо решать,
где краше затеплится шарик стеклянный,
и только любить, только ель наряжать
и созерцать этот мир несказанный…

(Белла Ахмадулина)

***

Этих снежинок
смесь.
Этого снега
прах.
Как запоздалая месть
летнему буйству трав.
Этих снежинок
явь,
призрачное крыло.
Белого небытия
множественное число…
Этого снега
нрав.
Этого снега
боль:
в небе себя разъяв,
стать на земле
собой.
Этого снега
срок.
Этого снега
круг.
Странная мгла дорог,
понятая не вдруг.
Выученная наизусть,
начатая с азов,
этого снега
грусть.
Этого снега
зов.
Медленной чередой
падающие из тьмы
в жаждущую ладонь
прикосновенья зимы.

(Роберт Рождественский)

Зимний вечер

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя.
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.

(Александр Пушкин)

***

Три месяца тому назад,
Чуть только первые метели
На наш незащищенный сад
С остервененьем налетели,
Мне виделось уже в уме,
В густом снегу, летевшем мимо,
Стихотворенье о зиме,
Мелькавшее неуследимо.

(Борис Пастернак)

Зимняя ночь (Мело, мело по всей земле)

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

(Борис Пастернак)

Берёза

Белая береза под моим окном
Принакрылась снегом, точно серебром.
На пушистых ветках снежною каймой
Распустились кисти белой бахромой.
И стоит береза в сонной тишине,
И горят снежинки в золотом огне.
А заря, лениво обходя кругом,
Обсыпает ветки новым серебром.

(Сергей Есенин)

***

Снег да снежные узоры,
В поле — вьюги, разговоры,
Холод, полутьма.
День, коньки, гора, салазки,
Вечер — бабушкины сказки…
Вот она — зима!

(Афанасий Фет)

***

Скрип шагов вдоль улиц белых,
Огоньки вдали;
На стенах оледенелых
Блещут хрустали.

От ресниц нависнул в очи
Серебристый пух,
Тишина холодной ночи
Занимает дух.

Ветер спит, и все немеет,
Только бы уснуть;
Ясный воздух сам робеет
На мороз дохнуть.

(Афанасий Фет)

***

Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит,
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.

И стоит он, околдован,-
Не мертвец и не живой —
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой…

Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой —
В нем ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.

(Федор Тютчев)

***

Чудная картина,
Как ты мне родна:
Белая равнина,
Полная луна,
Свет небес высоких,
И блестящий снег,
И саней далёких
Одинокий бег.

(Афанасий Фет)

Зимнее утро

Мороз и солнце, день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный,-
Пора, красавица, проснись:
Отркрой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела —
А нынче… погляди в окно:

Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

(Александр Пушкин)

Первый снег

Серебро, огни и блестки,-
Целый мир из серебра!
В жемчугах горят березки,
Черно-голые вчера.

Это — область чьей-то грезы,
Это — призраки и сны!
Все предметы старой прозы
Волшебством озарены.

Экипажи, пешеходы,
На лазури белый дым.
Жизнь людей и жизнь природы
Полны новым и святым.

Воплощение мечтаний,
Жизни с грезою игра,
Этот мир очарований,
Этот мир из серебра!

(Валерий Брюсов)

Зимняя ночь

Не поправить дня усильями светилен,
Не поднять теням крещенских покрывал.
На земле зима, и дым огней бессилен
Распрямить дома, полегшие вповал.

Булки фонарей и пышки крыш, и черным
По белу в снегу — косяк особняка:
Это — барский дом, и я в нем гувернером.
Я один — я спать услал ученика.

Никого не ждут. Но — наглухо портьеру.
Тротуар в буграх, крыльцо заметено.
Память, не ершись! Срастись со мной! Уверуй!
И уверь меня, что я с тобой — одно.

Снова ты о ней? Но я не тем взволнован.
Кто открыл ей сроки, кто навел на след?
Тот удар — исток всего. До остального,
Милостью ее, теперь мне дела нет.

Тротуар в буграх. Меж снеговых развалин
Вмерзшие бутылки голых черных льдин.
Булки фонарей. и на трубе, как филин,
Потонувший в перьях, нелюдимый дым.

(Борис Пастернак)

***

Следы
Я люблю,
когда над городом —
снег,
неуверенно кружащийся,
ничей.
Неживой,
мохнатый,
медленный снег
одевает в горностаи
москвичей.
В горностаевом пальто
идет студент.
В горностаи
постовой разодет…
Я люблю смотреть на белую рябь.
Фонари плывут над улицей –
горят.
Как наполненные пламенем
ноли,
по – домашнему
горят фонари.
Пухлый снег идет,
и я за ним бегу.
Снег запутался в сплетенье кустов.
На снегу,
на очень тихом
снегу –
восклицательные знаки
следов!

(Роберт Рождественский)

***

На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.

И снится ей все, что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растёт.
(Михаил Лермонтов)

Фото от Unsplash

Возможно, вам будет интересна душевная поэзия о детях и родителях, стихи о женщине, поэзия о весне, стихотворения об осени и коллекция проникновенных стихов о любви.

«Появившись из ворот скособоченных» — Московская перспектива

Вспоминаем московские адреса Роберта Рождественского

20 июня 1932 года, 85 лет назад, родился поэт Роберт Иванович Рождественский. Это событие произошло в селе Косиха Западно-Сибирского края (ныне Алтайский край). Тем не менее вся его творческая биография напрямую связана с Москвой.

1 Великий Сталин в привокзальной башне

У Роберта Рождественского была нелегкая судьба. Трудности начались еще в детстве. Отец Роберта (кстати, названного в честь латышского революционера, члена «сталинской тройки» Роберта Эйхе) Станислав Никодимович Петкевич, сотрудник НКВД, ушел из семьи, когда мальчику исполнилось пять лет. В Великую Отечественную командовал саперным батальоном и погиб незадолго до окончания войны, в 1945 году, – по злой иронии судьбы не где-нибудь, а в Латвии.
Мать его, Вера Павловна Федорова, тоже была призвана на фронт, хотя и работала директором сельской школы. Но одновременно она получала высшее медицинское образование, а это обязывало. Роберт остается с бабушкой Надеждой Алексеевной, которая умирает в 1943 году. Мальчика берут в свою семью тетя и двоюродная сестра, а спустя год за ним приезжает мама, чтобы забрать с собой на фронт, – по возрасту Роберт вполне уже тянул на «сына полка».
Путь на запад из Омска, где жил будущий стихотворец, шел через Москву. Хотя почему будущий? Уже в июле 1941 года он опубликовал в «Омской правде» свое первое стихотворение под названием «С винтовкой мой папа уходит в поход…» – связь с покинувшим семью родителем у мальчика все-таки сохранялась. Так что к Москве подъезжает уже полноценный, печатающийся поэт.
Первое, что он видит в советской столице, – здание Казанского вокзала. Он знал, что в Москве есть Кремль, что у Кремля имеются башни и что в Кремле работает Великий Сталин. Паззл сложился молниеносно – Роберт сразу решил, что это и есть Московский Кремль, а Великий Сталин сидит именно здесь, в вокзальной башне, и работает.
Интересно, что увиденная юным стихотворцем башня и впрямь имеет самое прямое отношение к кремлю. Правда, к Казанскому, а не к Московскому. Когда в далеком 1913 году архитектор Алексей Викторович Щусев принимается за строительство нового здания бывшего Рязанского вокзала, уже год как переименованного в Казанский, он решает использовать в его оформлении тему столицы Казанской губернии. В частности, сторожевую (она же дозорная, она же часовая) башню Сююмбике тамошнего кремля. Вокзальная башня является ее практически точной копией – разве что изменены пропорции, к чему обязывал архитектурный контекст и авторское самолюбие.
Искусствоведы восхищались: «Часовая башня вокзала довольно точно воспроизводит ярусную башню Сююмбике в кремле Казани, что должно в начале пути символизировать его цель. Подобие пестрого сказочного городка скрывает за собой четкую функциональную организацию вокзала и озадачивающе чуждо ей. Нарядная праздничность архитектуры кажется нарочитой в соприкосновении с деловитой обыденностью вокзальной жизни».
Щусев увенчал эту башню стилизованным изображением дракона Зиланта, одним из символов Татарии, изображенным на ее древнем гербе. Именно под этим Зилантом воображение юного гостя Москвы и поместило Иосифа Виссарионовича со своей вечной трубкой.

2 Детский приемник

Пребывание в Москве, однако же, несколько затянулось. Еще по дороге, в медленно ползущем поезде, Вера Павловна изменила свое решение. Испугавшись за жизнь сына, она оставила его в Москве, в так называемом Даниловском детском приемнике, который после революции был обустроен в древнем Даниловском монастыре.
Монастырь и впрямь был очень древним – не намного моложе Москвы. Он был основан в 1282 году князем Московским Даниилом. Славилось кладбище этой обители. Исследователь московского некрополя А. Саладин так писал о нем: «Даниловский монастырь находится почти на берегу Москвы-реки, недалеко от Донского монастыря. Но кладбища этих смежных монастырей совершенно различны; тогда как Донской монастырь привлекал в свои стены всю знать Москвы, Даниловский почему-то оставался в тени… Кладбище Даниловского монастыря знаменито могилами славянофилов, это настоящий уголок, где представители славянофильства и люди, близкие им по духу, собрались в тесную семью. К ним присоединились некоторые представители ученого мира и, наконец, чем особенно дорого это кладбище, здесь находится могила Н.В. Гоголя».
Но тогдашним обитателям легендарных стен обители все это было безразлично. Один из современников писал в дневнике: «Был у Серпуховской заставы и решил пройти на кладбище Данилова монастыря, и что же? Когда боком пролез в главные ворота, то перед моим носом, как из земли, выросли два-три охранника. Двое из них в форме городовых. Один – в штатском. Все они – гепеушники. На площади, прежде благоустроенной, с цветочными клумбами, а теперь заваленной камнями и наво-
зом, копошилось около шестисот или более оборванных, до невозможности грязных детей в возрасте от десяти до шестнадцати лет. Все это гоготало, кричало, неистовствовало и просило хлеба. Как грустно и дико было смотреть на эти сотни грязных беспризорных малышей, продукт народного бунта, или, как для красного словца теперь зовут, революции».
А вот воспоминания одного из воспитанников, Л. Муравника: «Меня отвели в помещение храма, в бывший правый придел. Там за перегородкой я увидел двухэтажные нары, на которых в это ночное время спало множество детей. Я сунул в рот завалявшуюся в кармане конфету, разделся и лег. Наутро вся моя одежда была украдена ворами-малолетками, которые хоть и жили отдельно, но ухитрялись проникать повсюду… За перегородкой помещалась столовая. Кормили сытно, в основном кашей с мясом. В алтаре вместо иконы висел большой портрет Ежова».
Несмотря на мясную диету, жизнь в бывшей обители была невыносимой. Тот же Муравник вспоминал о быте тамошних «воспитанников»: «У многих из них на нервной почве развился энурез, с которым никто из местных врачей и не думал бороться. Маленького узника выгоняли в любую погоду во двор вместе с его подмоченным матрацем и простынкой: «Сушись, поганец!» А на улице – холодно и страшно. И еще – стыдно перед сверстниками. Засмеют».
Роберт, однако же, выдержал все испытания с честью.

3 Брак родом из Литинститута

На войне Вера Павловна знакомится с офицером Иваном Рождественским. Крутится фронтовой роман, который в 1945 году заканчивается веселой свадьбой. Иван Иванович усыновляет стихотворца. Так в тринадцатилетнем возрасте Роберт Станиславович Петкевич становится Робертом Ивановичем Рождественским, приобретя таким образом фамилию, под которой ему суждено прославиться. А заодно и отчество.
Затем – бесконечные скитания, привычные всем детям из офицерских семей. Из гарнизона в гарнизон. Кенигсберг, Ленинград, Петрозаводск. Сплошь западные рубежи Страны Советов. В 1950 году Роберт Рождественский опять едет в Москву, уже один – поступать в Литературный институт. И проваливает экзамены. Принимает радикальное решение – навсегда завязать с литературой вообще и с поэзией в частности. Возвращается в Петрозаводск, к родителям, где его зачисляют – на сей раз все проходит успешно – на историко-филологическое отделение Петрозаводского университета. Но естество берет свое, и в следующем году Роберт все-таки поступает в столичный Литинститут. Его жизненный путь окончательно определяется.
И не только профессиональный путь. На занятиях студент Рождественский сходится с факультетской красавицей студенткой Киреевой. Юные литераторы играют свадьбу. Празднует весь факультет.
Рождественский ласково называл свою жену Аленой и посвящал ей лучшие свои стихи:

Знаешь
я хочу, чтоб каждое слово
этого утреннего стихотворенья
вдруг потянулось к рукам твоим,
словно
соскучившаяся ветка сирени.
Знаешь,
я хочу, чтоб каждая строчка,
неожиданно вырвавшись из размера
и всю строфу
разрывая в клочья,
отозваться в сердце твоем сумела…
И хочу,
чтобы мы любили друг друга
столько,
сколько нам жить осталось.

Алла Киреева, выбрав профессию литературного критика, прожила с Робертом Ивановичем 41 год, до самой его смерти. Стихотворение «Зимняя любовь» оказалось пророческим. Брак был счастливым, практически безоблачным – во многом благодаря тому, что в редких семейных конфликтах мудрая теща поэта всегда – прав он или не прав – поддерживала своего зятя.

4 И снова Щусев

Судьба связала Роберта Рождественского еще с одной постройкой Алексея Щусева. Дело в том, что в советское время каждый более-менее заметный поэт был обязан сочинить поэму про Ленина. Власти смотрели сквозь пальцы на вольнодумство трех поэтов – кроме Роберта Ивановича в эту троицу входили Андрей Вознесенский и Евгений Евтушенко. Тем не менее это правило, пусть и неписаное, распространялось и на них тоже.
Естественно, поэты так или иначе пытались и продемонстрировать свою любовь к Владимиру Ильичу, и, насколько это было возможно, от него отмежеваться. Слово «Ленин» отсутствовало во всех трех заголовках. Вознесенский написал поэму «Лонжюмо» – так называется французский город, в котором пролетарский вождь в 1911 году руководил партийной школой РСДРП. Поэма Евгения Евтушенко также носила название географическое и связанное с Лениным – «Казанский университет». А Роберт Рождественский назвал свою поэму «Двести десять шагов» – именно столько шагов делали участники Почетного караула, в советское время стоявшего у дверей Мавзолея.
В результате вышло одно из лучших произведений Роберта Ивановича. В частности, именно сюда входит знаменитое «Историческое отступление о крыльях»:

…Мужичонка-лиходей –
рожа варежкою, –
появившись из ворот
скособоченных,
дня тридцатого апреля
на Ивановскую
вышел-вынес
два крыла перепончатых!

Лейтмотивом, однако, идет именно Мавзолей, построенный архитектором Алексеем Викторовичем Щусевым в 1924 году, спустя всего три дня после смерти Ленина, а затем дважды им же перестраиваемый – в августе того же 1924 года и в 1930 году.

5 Цветаевский музей

Есть еще одно место в Москве, напрямую связанное с именем Рождественского. Это музей Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке. Он был председателем Комиссии по литературному наследию Марины Ивановны и помимо прочего добился открытия мемориального музея в доме, где она жила с 1914 по 1922 год.
Анна Саакянц, биограф Цветаевой, так описывала этот дом: «Строгий фасад небольшого двухэтажного дома не соответствовал его сложной и причудливой внутренней планировке. Большая квартира под номером три, которую снимала семья Цветаевой, находилась на втором этаже и имела, в свою очередь, три… а точнее, два с половиной этажа: обычный и мансардно-чердачный, где многие помещения находились на разной высоте».
Есть воспоминания, оставленные и самой Мариной Ивановной: «Дом был двухэтажный, и квартира была во втором этаже, но в ней самой было три этажа. Как и почему – объяснить не могу, но это было так: низ с темной прихожей, двумя темными коридорами, темной столовой, «моей» комнатой и Алиной – огромной детской, верх с… кухней и еще другими, и из кухни ход на чердак, даже два чердака, сначала один, потом другой, и один другого – выше, так что выходит – было четыре этажа».
А вот впечатление литератора Петра Никаноровича Зайцева: «Жила на втором этаже, но комната у нее казалась полуподвальной оттого, что, поднявшись на второй этаж, приходилось спускаться на несколько ступенек вниз по внутренней лестнице».
Жена поэта Павла Антокольского писала: «Когда я в первый раз вошла в комнату Марины, меня, помню, поразил интерьер этой комнаты: посредине стоял шкаф, у которого не было ни дверок, ни задней стенки, он походил на арку. В этом шкафу стояло чучело лисицы, всё без шерсти. И на этом чучеле сидела Аля, семилетняя дочка Марины».
Это был знаменитый «петухив», названный так с легкой руки украинца-водопроводчика. Придя в дом Цветаевой по своим водопроводным делам, он увидел чучело и удивленно воскликнул:
– Это шо за петухив вы развесили?
Даже Аля, дочь Цветаевой, оставила свои воспоминания об этом доме – она писала о «большой, нескладной, но уютной квартире нашей».
Сама же Цветаева посвящала квартире стихи:
Чердачный дворец мой, дворцовый чердак!
Взойдите. Гора рукописных бумаг…
Сегодня каждый может ощутить на себе атмосферу легендарного цветаевского жилища. И заслуга в этом – Роберта Рождественского.

Стихи на Рождество Христово | Рождественские стихи

В этой статье Вы найдёте стихи на Рождество Христово и Рождественские песни, таких авторов как И. Бунин, С. Надсон, И. Афонская, Ф.М. Достоевский и других!

Вечерний ангел

Иван Бунин

В вечерний час над степью мирной,
Когда закат над ней сиял,
Среди небес, стезей эфирной,
Вечерний ангел пролетал,
Он видел сумрак предзакатный,
Уже седел вдали восток…
И вдруг услышал он невнятный
Во ржах ребенка голосок.
Он шел, колосья собирая
И васильки, и пел в тиши,
И были в песне звуки рая
Невинной, неземной души.
«Дитя,- сказал посланник Бога,
И грусть и радость затая,-
Куда ведет твоя дорога,
И где сложилась песнь твоя?»
Ребенка взор был чист и светел,
Но он в смущении стоял.
«Не знаю…» — робко он ответил.
«Благослови меньшого брата,-
Сказал Господь,- благослови
Младенца в тихий час заката
На путь и правды и любви!»
И осенил дитя с улыбкой
Вечерний ангел,- развернул
Свои воскрылья в сумрак зыбкий
И на закате потонул.
И как алтарь весенней ночи,
Заря сияла в вышине,
И долго молодые очи
Ей любовались в тишине.
И в созерцании впервые
Дитя познало красоту,
Лелея грезы золотые
И чистой радости мечту.

Есть страны

С. Надсон

Есть страны, где люди от века не знают
Ни вьюг, ни сыпучих снегов;
Там только нетающим снегом сверкают
Вершины гранитных хребтов…
Цветы там душистее, звезды крупнее,
Светлей и нарядней весна,
И ярче там перья у птиц, и теплее
Там дышит морская волна…
В такой-то стране ароматною ночью,
При шепоте лавров и роз
Свершилось желанное чудо воочью:
Родился Младенец Христос.

Божья елка

Г. Гейне

Ярко звездными лучами
Блещет неба синева…
— Отчего, скажи мне, мама,
Ярче в небе звезд сиянье
В ночь святую Рождества?
Словно елка в горном мире
В эту полночь зажжена
И алмазными огнями,
И сияньем звезд лучистых
Вся украшена она?
— Правда, сын мой, в Божьем небе
Ночью нынешней святой
Зажжена для мира елка
И полна даров чудесных
Для семьи она людской.
Посмотри, как ярко звезды
Светят миру там, вдали:
Светят в них дары святые —
Для людей — благоволенье,
Мир и правда — для земли.

Рождество

Г. Лонгфелло

Кругом рождественская мгла.
Во мгле гудят колокола,
И с ними в лад Слова звучат:
«Мир на земле и счастья всем!».
Я чувствовал, как в этот день,
Жизнь городов и деревень
Объединив, звучит призыв:
«Мир на земле и счастья всем!»

Рождественская звезда

П. Быков

На волнах голубого эфира
Родилась на Востоке звезда —
Дивный светоч спасения мира,
Не светивший еще никогда.
Над пастушьей пещерой убогой
Засверкала впервые она —
Отражение южного Бога,
Пробудившего землю от сна.
С мира ветхого сбросив оковы,
Возвещая Христа Рождество,
Пронизала она мрак суровый,
Чтоб сияло любви торжество.
Чтобы солнце Христова ученья
Согревало, бодрило сердца,
Грубой силы смягчая мученья,
Чтобы кровь не лилась без конца.
Чтобы воронов алчная стая
Не терзала сердца и тела…
И в хоромах и в избах святая
Лучезарная правда цвела!

Звезда

И. Гриневская

(Рождественская песнь)

На широком небосводе,
В звездном ярком хороводе,
Светит дивная звезда.
Всюду луч она заронит,
Где людское горе стонет, —
В села, рощи, города.
Луч доходит до светлицы
И крестьянки, и царицы,
И до птичьего гнезда.
Он вскользнет и в дом богатый,
И не минет бедной хаты
Луч волшебный никогда.
Всюду ярче радость блещет,
Где тот звездный луч трепещет,
И не страшна там беда,
Где засветится звезда.

Христославы

А. Коринфский

Под покровом ночи звездной
Дремлет русское село;
Всю дорогу, все тропинки
Белым снегом замело…
Кое-где огни по окнам,
Словно звездочки, горят.
На огонь бежит сугробом
Со звездой толпа ребят,
Под оконцами стучатся,
«Рождество Твое» поют.
«Христославы! Христославы!»
Раздается там и тут.
И в нестройном детском хоре
Так таинственна, чиста,
Так отрадна весть святая
О рождении Христа…

Еще те звезды не погасли

К. Фофанов

Еще те звезды не погасли,
Еще заря сияет та,
Что озарила миру ясли
Новорожденного Христа
Тогда, ведомые звездою,
Чуждаясь ропота молвы,
Благоговейною толпою
К Христу стекалися волхвы…
Пришли с далекого Востока,
Неся дары с восторгом грез,
И был от Иродова ока
Спасен властительный Христос.
Прошли века… И Он распятый,
Но все по-прежнему живой
Идет, как истины глашатай,
По нашей пажити мирской;
Идет, по-прежнему обильный
Святыней, правдой и добром,
И не поборет Ирод сильный
Его предательским мечом…

Рождественский кондак

В. Шидловский

Того, Кто вечно был и есть,
Рождает миру Дева днесь.
И Неприступному Ему —
Непостижимому уму
Земля нашла уже приют.
И в небе ангелы поют,
И пастухи спешат с холма,
И пред Звездой теснится тьма,
А за Звездой идут волхвы.
И в эту ночь познали мы,
Как ради нас родиться мог
Младенец — Он же вечный Бог.

Рождественская звезда

Б. Пастернак

(Отрывок)

Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было Младенцу в вертепе
На склоне холма.
Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями теплая дымка плыла.
Доху отряхнув от постельной трухи
И зернышек проса,
Смотрели с утеса
Спросонья в полночную даль пастухи,
А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.
Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочета
Спешили на зов небывалых огней.
За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звезды сметал с небосвода,
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.

Явление ангела пастырям

А. Фет

Встаньте и пойдите
В город Вифлеем;
Души усладите
И скажите всем:
«Спас пришел к народу,
Спас явился в мир!
Слава в вышних Богу,
И на земли мир!
Там, где отдыхает
Бессловесна тварь,
В яслях почивает
Всего мира Царь!»

А. Фет

Ночь тиха

По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.
Ни ушей, ни взоров лишних,
Вот пропели петухи —
И за ангелами в вышних
Славят Бога пастухи.
Ясли тихо светят взору,
Озарен Марии лик.
Звездный хор к иному хору
Слухом трепетным приник.
И над Ним горит высоко
Та звезда далеких стран;
С ней несут цари востока
Злато, смирну и ливан.

То были времена чудес

Л. Мей

То были времена чудес,
Сбывалися слова пророка,
Сходили ангелы с небес,
Звезда катилась от востока,
Мир искупленья ожидал —
И в бедных яслях Вифлеема,
Под песнь хвалебную Эдема,
Младенец дивный воссиял…

Стихи про Рождество Христово

«…из пламя и света рожденное Cлово»

И. Афонская

Сегодня будет Рождество,
весь город в ожиданьи тайны,
он дремлет в инее хрустальном
и ждет: свершится волшебство.

Метели завладели им,
похожие на сновиденье.
В соборах трепет свеч и пенье,
и ладана сребристый дым.

Под перезвон колоколов
забьётся колоколом сердце.
И от судьбы своей не деться –
от рождества волшебных слов.

Родник небес – тех слов исток,
они из пламени и света.
И в мире, и в душе поэта,
и в слове возродится Бог.

Колдуй же, вьюга-чародей,
твоя волшебная стихия
преобразит в миры иные
всю землю, город, и людей.

Встречаться будут чудеса,
так запросто, в толпе прохожих,
и вдруг на музыку похожи
людские станут голоса.

Великое чудо в ту ночь совершилось

Неизвестный автор

Великое чудо в ту ночь совершилось:
Спасителя Бог нам послал,
В забытой пещере, в заброшенных яслях
Младенец, Сын Божий, лежал.
Звезда над пещерой, как свет путеводный,
Сияла ученым волхвам,
И громкая песнь пастухов величаво
И стройно неслась к небесам.
С людьми вся природа в ту ночь ликовала:
Шумя на деревьях, листы
Таинственным шепотом славили Бога,
И пахли сильнее цветы.
Три дерева — пальма, маслина и елка
У входа в пещеру росли,
И первые дни в горделивом восторге
Младенцу поклон принесли.
Прекрасная пальма его осенила
Зеленой короной своей,
А с нежных ветвей серебристой маслины
Закапал душистый елей.
Лишь скромная елка печально стояла:
Она не имела даров,
И взоры людей не пленял красотою
Ее неизменный покров.
Увидел то Ангел Господень
И елке с любовью сказал:
«Скромна ты, в печали не ропщешь,
За это от Бога награда тебе суждена».
Сказал он — и звездочки с неба
Скатились на елку одна за другой,
И вся засияла, и пальму с маслиной
Затмила своей красотой.
Младенец от яркого звездного света
Проснулся, на елку взглянул,
И личико вдруг озарилось улыбкой,
И ручки он к ней протянул.
Исполнил Спаситель свой подвиг высокий,
Учил и творил чудеса,
За нас пострадал и, воскресши из мертвых,
Вознесся к Отцу в небеса.
А мы с той поры каждый год вспоминаем
И набожно чтим Рождество:
Ребенок ли, взрослый — все празднику рады,
И в каждой семье торжество.
Где дети — там елка богаче, беднее,
Но вся в золотых огоньках.
И сколько веселья и сколько восторга
В незлобивых детских сердцах.

Рождество

Кашевар И.В.

Как было холодно в ту ночь,
Когда родился Он.
Был в мрак и стужу целый мир,
Как в воду, погружен.
Перекликались пастухи,
Страшась в горах волков,
В глухом ущелье на привал
Стал караван волхвов.
Пускай всю ночь кружит метель
И засыпает падь.
Но в ясли, словно в колыбель,
Кладет Младенца Мать.
Впервые воздух на земле
Всей грудью Он вдохнул,
Впервые уголек в золе
В глаза Его блеснул
И все затихло, чтобы Он —
Владыка горних сил —
Здесь на земле Свой первый сон
Младенчески вкусил.

Божий дар

Кашевар И.В.

Мы в Рождестве Христовом зрим
Подарок Божий для души.
Он — Жизнь и Свет! Блажен, кто с Ним
В союз святой вступить решил.

О Нем — благая весть в стране,
Мы этим даром дорожим.
И ты, стоящий в стороне,
Не будь для Господа чужим.

Он и тебе желает дать
Спасение, и свет, и жизнь.
Не уходи во тьму опять,
И от Христа не отвернись.

В один из дней календаря

Кашевар И.В.

В один из дней календаря —
В какой не знаем мы.
В последних числах декабря
Или в начале января
Не стало больше тьмы.

И прежде чем взошла заря,
Настал спасенья срок —
В знак о Рождении Царя,
Христа, лежащего в яслях,
Господь звезду зажёг.

Сбылись пророчества веков
О судьбах всей земли.
И те, кто верил слову их,
Мессию обрели.

Когда рождественская ель
Горит на Рождество,
Она сквозь зимнюю метель
Приносит в дом тепло.

И в красках радужных огней
Один пленяет взгляд,
Что на вершине, средь ветвей
Несёт лучей каскад.

И в этот день календаря,
В мороз и холода,
Мне о рождении Царя
Напомнит та звезда.

И чтобы ни было в пути,
Я верю неспроста,
И знаю, Отче, нас спасти
Ты в мир послал Христа.

И только в этом жизнь моя,
И в этом смысл весь —
Служить Христу, всегда горя,
Неся благую весть.

Спасибо, Отче, за Христа,
За счастье Рождества.
Твоя святая чистота
И в нас теперь жива.

В этот светлый праздник

Колесникович В.

В этот светлый праздник —
Праздник Рождества
Мы друг другу скажем
Теплые слова.

Тихо снег ложится:
За окном зима,
Чудо здесь свершится
И зажжет сердца.

Пусть улыбки ваши
В этот дивный день
Будут счастьем нашим
И подарком всем.

Льются звуки жизни,
Счастья и добра,
Озаряя мысли
Светом Рождества.

В эту ночь Земля была в волнении

Хомяков А.С.

В эту ночь Земля была в волнении:
Блеск большой, диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.

А в пустыне наблюдали львицы,
Как, дарами дивными полны,
Двигались бесшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.

И в челе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три волхва в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.

А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Там ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.

В эту ночь вся тварь была в волнении,
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благоволенье,
Наступленье мира на земле.

Вифлеемской звезды Светильник

Штейнер О.

Вифлеемской звезды Светильник
Через годы сияет нам.
И живою Водой Источник
Орошает дорогу к сердцам!

Изумитесь Величию Бога!
Восхваляйте Его Небеса!
Он Собой проложил нам Дорогу,
Нас с Небес осветила Заря!

Веселитесь и в радости плачьте,
Воздавая хвалу Небесам!
Что во тьму к убежавшим от Бога
Человеком явился Он Сам!

Он открыл для нас Мир и Спасенье,
Даровал нам в сердца Благодать,
Возвестил для нас Усыновленье –
Во Христе жить и не умирать!

Славьте ж Бога народы и страны,
Воздавая всю Славу Отцу!
Что простил вас, рабы и тираны,
Он детей Сам готовит к венцу!

Вифлеемской звезды Светильник
С каждым годом всё светит сильней.
Божий Сын – Агнец и не насильник
Всё стучится в сердца людей.

Снег идет на Рождество

Ива Афонская

Снег идет на Рождество,
падает, как милость Божья.
Снег идет — и волшебство
в этот день случиться может.

Тишина и чистота,
ничего их не нарушит.
Верь: не даром красота,
раз она спасает душу.

Свыше послана тебе,
чудодейственная сила,
это — смысл в твоей судьбе
и разгадка тайны мира.

Снег идет – и, чуть дыша,
смотрим мы на мир крылатый.
Пробуждается душа,
омертвевшая когда-то.

Снег идет, снимая боль,
у земли обледенелой.
Ты подставь ему ладонь:
приземлится ангел белый.

Рождественское

Саша Черный

В яслях спал на свежем сене
Тихий крошечный Христос.
Месяц, вынырнув из тени,
Гладил лен Его волос…

Бык дохнул в лицо Младенца
И, соломою шурша,
На упругое коленце
Засмотрелся, чуть дыша.

Воробьи сквозь жерди крыши
К яслям хлынули гурьбой,
А бычок, прижавшись к нише,
Одеяльце мял губой.

Пес, прокравшись к теплой ножке,
Полизал ее тайком.
Всех уютней было кошке
В яслях греть Дитя бочком…

Присмиревший белый козлик
На чело Его дышал,
Только глупый серый ослик
Всех беспомощно толкал:

«Посмотреть бы на Ребенка
Хоть минуточку и мне!»
И заплакал звонко-звонко
В предрассветной тишине…

А Христос, раскрывши глазки,
Вдруг раздвинул круг зверей
И с улыбкой, полной ласки,
Прошептал: «Смотри скорей!»

Крошку-ангела в сочельник Бог на землю посылал

Ф. М. Достоевский

Крошку-ангела в сочельник
Бог на землю посылал:
“Как пойдешь ты через ельник,
— Он с улыбкою сказал, —
Елку срубишь, и малютке
Самой доброй на земле,
Самой ласковой и чуткой
Дай, как память обо Мне”.
И смутился ангел-крошка:
“Но кому же мне отдать?
Как узнать, на ком из деток
Будет Божья благодать?”
“Сам увидишь”, — Бог ответил.
И небесный гость пошел.
Месяц встал уж, путь был светел
И в огромный город вел.
Всюду праздничные речи,
Всюду счастье деток ждет…
Вскинув елочку на плечи,
Ангел с радостью идет…
Загляните в окна сами, —
Там большое торжество!
Елки светятся огнями,
Как бывает в Рождество.
И из дома в дом поспешно
Ангел стал переходить,
Чтоб узнать, кому он должен
Елку Божью подарить.
И прекрасных и послушных
Много видел он детей. –
Все при виде божьей елки,
Все забыв, тянулись к ней.
Кто кричит: “Я елки стою!”
Кто корит за то его:
“Не сравнишься ты со мною,
Я добрее твоего!”
“Нет, я елочки достойна
И достойнее других!”
Ангел слушает спокойно,
Озирая с грустью их.
Все кичатся друг пред другом,
Каждый хвалит сам себя,
На соперника с испугом
Или с завистью глядя.
И на улицу, понурясь,
Ангел вышел… “Боже мой!
Научи, кому бы мог я
Дар отдать бесценный Твой!”
И на улице встречает
Ангел крошку, — он стоит,
Елку Божью озирает, —
И восторгом взор горит.
Елка! Елочка! – захлопал
Он в ладоши. – Жаль, что я
Этой елки не достоин
И она не для меня…
Но снеси ее сестренке,
Что лежит у нас больна.
Сделай ей такую радость, —
Стоит елочки она!
Пусть не плачется напрасно!”
Мальчик ангелу шепнул.
И с улыбкой ангел ясный
Елку крошке протянул.
И тогда каким-то чудом
С неба звезды сорвались
И, сверкая изумрудом,
В ветви елочки впились.
Елка искрится и блещет, —
Ей небесный символ дан;
И восторженно трепещет
Изумленный мальчуган…
И, любовь узнав такую,
Ангел, тронутый до слез,
Богу весточку благую,
Как бесценный дар, принес.

Стихи про дождь

В романе «Отверженные» Виктор Гюго размышлял о том, что битва при Ватерлоо, которая привела к падению Наполеона и покончила с гегемонией Франции как мировой сверхдержавы, могла бы завершиться победой французов, если бы ее начало не отсрочили дожди с непролазной грязью, давшие прусским войскам время на перегруппировку.

«Одна несвоевременная тучка в небе смогла перевернуть целый мир» — писал он.

Еще про дождик на этой странице: ◦ четверостишья, ◦ известных классиков, ◦ романтические, ◦ на английском языке с переводом, ◦ грустные и другие;

Подборка рассчитана на разные возрастные категории, надеемся, она придется по вкусу самому широкому кругу ценителей поэтического искусства.

Красивые стихи про дождь

***
Все ругают дождик,
А ему обидно:
Он же так старался!
Разве вам не видно?
Вымыл все дорожки,
Крыши и машины,
Парки, стадионы,
Окна и витрины.
Стало всё блестящим
И таким красивым!
Но никто за это
Не сказал: «Спасибо».
Вот, и плачет дождик,
Моросит уныло —
Он же так старался
Добрым быть и милым!

(Е. Николаева)

*****
Дождь от неба до земли.
Дождь в серебряной пыли.
Дождь, ты путь на небеса.
Дождь — Вселенной голоса.

Дождь струится от звезды.
Дождь не только от воды.
Дождь из жизни и судьбы.
Дождь из были и мечты.

Дождь стекает по стеклу.
Дождь склонился на ветру.
Дождь стоит сплошной стеной.
Дождь всегда — всегда со мной.

Дождь, умыться бы тобой.
Дождь, намокнуть с головой.
Дождь — чтоб ближе к небу быть.
Дождь — тебя чтоб не забыть.

Дождь — связующая нить.
Дождь от неба до земли.
Дождь, ты путь на небеса.
Дождь — Вселенной голоса.

Стихи про дождь короткие

Небольшие стишки о дожде понравятся лёгкостью слога, интересными сравнениями, скрасят минуты досуга. Эти смешные рифмы ребёнок сможет выучить наизусть за короткий промежуток времени.

(Валентин Берестов)
***
Тропинка-тропа, ты меня подвела.
Какою ты крепкой, тропинка, была.
Какою сухою и звонкой!

Но дождик прошёл…
Я повсюду брожу
И только тропинку мою обхожу.

>>> Стихи Валентина Берестова

***
Я накинул дождевик —
Дождик всхлипнул и поник.

Сапоги я натянул —
Он обиженно вздохнул.

А когда я вынул зонт —
Он сбежал за горизонт.

***
Дождик капает по крыше.
Барабанит по стеклу.
Я ему все: «Тише, тише».
Я ведь очень спать хочу.
Ну, а дождик все сильней.
Льёт как будто из ведра-
Это Дядя Водолей
Выжимает облака!

***
Плащ мне подай — ветер дождь принёс…
Моя безмятежность, где ты?
Это не дождь. Просто капли слёз
с чьей-то дальней планеты.

(Мария Пав­ли­ковс­кая-Яс­но­жевс­кая)

***
Вот две капли дождевые
На стекле.
Они живые.

Кто скорей домчится вниз,
Та получит первый приз.

(Алан Милн)

Дождь продолжался — жестокий нескончаемый дождь, нудный, изнурительный дождь; ситничек, косохлёст, слепящий глаза, хлюпающий в сапогах; дождь, в котором тонули все другие дожди и воспоминания о дождях. Тонны, лавины дождя кромсали заросли и секли деревья, долбили почву и смывали кусты. Дождь морщинил руки людей наподобие обезьяньих лап; он сыпался твёрдыми стеклянными каплями; и он лил, лил, лил.

Рэй Брэдбери. Нескончаемый дождь.

После дождя
Светлого и долгого,
После дождя
Тёплого и доброго,
После дождя
Щедрого и звонкого
Приходят чудеса.
После дождя
Деревья распускаются,
После дождя
Люди улыбаются,
После дождя
Влюблённые встречаются,
Синеют небеса
После дождя.

Четверостишье про дождь

***
Раз, два, три, четыре, пять,
Дождик учится считать.
Если выучит до ста,
То появится река.

(Ирина Токмакова)
***
Дождик, дождик, капелька,
Водяная сабелька,
Лужу резал, лужу резал,
Резал, резал, не разрезал,
И устал, И перестал.

>>> Стихи Ирины Токмаковой

***
Дожди в начале лета, как стихи,
Нас возвышают до своих истоков,
И, кажется, раз улицы тихи,
Все в наших душах светло и высоко.

***
Дождик, дождик, водолей,
Лей из тучки веселей!
Лей позвонче и почаще,
Лей по полю и по чаще!

(А. Гришин)

***
Дождь порой на чьи-то слёзы похож,
Только горечи в его каплях нет.
И земля с волненьем ждёт каждый дождь
С той поры, как существует белый свет.
Дождь, что падает с неба, всегда достигает земли. Настоящий дождь не остановить никому. И никому не избежать его. Дождь всегда раздает всем по справедливости.

Харуки Мураками. Страна Чудес без тормозов и Конец Света.

Дождь по улице, по крыше,
Утром рано начал лить,
Тихо, дождик, тише-тише…
Я хочу себя забыть…

***
Как обнажает дождь характер твой, Париж!
Он изменяет цвет одежд, камней и крыш,
Развязывает вмиг узлы ночных огней
И тайны бед и зла вскрывает до корней.

(Шарль Добжинский)

***
А если грустить — то грустить просто так, ни о чем,
А если страдать — то изредка лишь ерундою,
А если вдруг дождь — не надо идти под плащом,
Пусть мир в одно целое вместе сольется с тобою…

(Паша Броский)

Стихи про дождь для детей

Подборка интересных стихотворений о дожде детям. Они помогут лучше понять малышам это природное явление, окажутся полезными дошкольникам во время изучения времен года и погодных явлений.

(Елена Благинина)
***
Широко надо мною
Туча встала стеной.
Дождь идет стороною,
Он пройдет стороной.

Ну а если захочет,
Пусть, бурля и звеня,
Хоть до нитки промочит-
Пусть промочит меня!

Я бояться не стану,
Никуда не сбегу…
Солнце выйдет — обвяну
На душистом лугу.

И сниму босоножки,
И по стежке прямой,
По протоптанной стежке
Через поле картошки
Побегу я домой.

>>> Стихи Елены Благининой

(Зинаида Александрова)
***
Загремел веселый гром…
Дождь идет в лесу густом.
Там сегодня банный день,
Мойтесь все, кому не лень.
Растрепав свои прически,
Моют головы березки.
Запыленные дубы
Моют рыжие чубы.
Под дождем нагнулась липа,
Моет листики до скрипа.
Перед зеркальцами луж
Принимают елки душ.
А рябинки и осинки
Моют шеи, моют спинки…
Мойтесь все, кому не лень,
Ведь сегодня банный день!

>>> Стихи Зинаиды Александровой

Я словно вернулся в детство, снова стал двенадцатилетним мальчишкой, который мог часами просто смотреть на дождь. Смотришь — а в голове пустота, тело потихоньку размягчается, и ты словно выпадаешь из реальности. Есть в дожде какая-то гипнотическая сила.

Харуки Мураками. К югу от границы, на запад от солнца

(Агния Барто)
***
Своих цыплят вела наседка,
Вдруг что-то грохнуло вдали,
Блестит дождя косая сетка,
И сразу реки потекли.

Дорога мокрая, сырая,
Наседка мечется — как быть?!
Не добежать ей до сарая,
Цыплят от ливня не укрыть…

Их под дождем попробуй спрячь-ка!
Вдруг люди видят из окна:
— Какая курица чудачка,
Сидит под дождиком она!

Она сидит,
Раскинув крылья,
Цыплят
Под крыльями укрыла.

>>> Стихи Агнии Барто

(Евгения Трутнева)
***
Дождик, дождик, поливай-
Будет хлеба каравай,
Будут булки, будут сушки,
Будут вкусные ватрушки.

Дождик, дождик, припусти,
Дай гороху подрасти.
В нашем огороде
Огурцы выходят.

Дождик льет как из ведра,
И сегодня и вчера,
Маленькая свекла
Вся насквозь промокла.

Струйки в желобах звенят —
Сад не сад, а водопад!
Только сунься — весь в воде!
Черви мокнут на гряде,
Мокнут травы по канавам,
Птицы вымокли в гнезде.

И гулять не хочется
Платье все замочится…
Разве только вечерком
Шлепать в лужах босиком?

>>> Стихи Евгении Трутневой

В детстве небо было гораздо ближе. Потому я и люблю дождь — он приносит с собой его запах.

Такао Акидзуки

(Самуил Маршак)
***
Ветерок бежит по саду,
От реки несет прохладу,
А с прохладой вместе
Радостные вести:

— Вы послушайте, цветы,
Скоро-скоро с высоты
Гром из тучи грянет,
Дождь забарабанит
По цветам, по листам,
По деревьям и кустам.
Только вы не бойтесь,
Хорошо умойтесь!

>>> Стихи Самуила Маршака

(Н. Мельник)
***
Дождь наполнил бочку,
Дождь наполнил кадку,
Дождь умыл скамейку,
Заодно — лошадку,
И кусты взъерошил,
И траву пригладил,
Был совсем не прошен,
А пришёл к нам нА день.
В шутку, не иначе,
Капал мне за ворот.
Погулял на даче
И умчался в город.

Грустные стихи про дождь

***
На улице — дождик и слякоть,
Не знаешь, о чём горевать.
И грустно, и хочется плакать,
И некуда силы девать.

Глухая тоска без причины
И дум неотвязный угар.
Давай-ка, наколем лучины,
Раздуем себе самовар!

Авось, хоть за чайным похмельем
Ворчливые речи мои
Затеплят случайным весельем
Сонливые очи твои.

(Александр Блок)

— Когда тебе грустно, идёт дождь.
— Многие люди грустят, когда идёт дождь.
— Дождь идёт, потому что ты грустишь, детка.

Люди в черном 2

***
Дожди, как люди, совершенно разные.
И повод разный, по какому льют,
А души у дождей всегда прекрасные,
Поэтому всегда их люди ждут.

Дожди бывают от любви счастливые.
Дождинки самоцветами горят.
Дожди такие, самые красивые,
И так к лицу им праздничный наряд.

Бывает, засмеется дождик весело.
Протянешь к небу руки — нет его!
И солнышко свои лучи развесило,
А по земле тепло, как молоко.

А иногда дожди бывают грустные.
Случается, что на душе печаль.
Дожди такие, очень людям нужные,
Пройдут тихонько, чтобы не мешать.

Бывает, что дожди прольются грозами.
Как слезы градом, льются в три ручья.
Дожди такие людям небом посланы,
Чтоб бед не натворили сгоряча.

Дожди, как жизнь, всегда разнообразные,
Нет в жизни одинаковых путей.
Как судьбы у людей, бывают разные,
Так и характер разный у дождей.

Романтические стихи про дождь

Под дождем

Обними меня покрепче,
Ни за что не отпускай!
Знаешь, так намного легче:
Пусть неровно бьётся сердце…
Никуда теперь не деться,
Чувства хлещут через край,
Так и знай.

Снова дождь из синей тучи
Чистым светлым серебром.
Знаешь, так намного лучше:
Щёки, губы, руки плечи, —
Неожиданные встречи.
Мы в обнимку под дождём.
Мы вдвоём.

Льются водяные струи,
Шёлковой листвой звеня.
Знаешь, слаще поцелуи,
Если их с дождём смешаешь,
Если, вдруг, любить решаешь
Прямо здесь, средь бела дня,
Ты — меня.

Обними меня покрепче,
Знаешь, так намного легче.
Сквозь дождя хмельные струи
Будут слаще поцелуи…

(Лекарева Лариса)

***
О, если б грома бог
На миг здесь загремел,
И небо все покрыли облака,
И хлынул дождь,
О, может быть, тогда,
Тебя, любимый, он остановил?

Пусть не гремит совсем здесь грома бог,
И пусть не льёт с небес поток дождя, —
Ведь всё равно
Останусь я с тобой,
Коль остановишь ты, любимая моя.

(стихи из Манъёсю)

— Если всё же дождь пойдёт, переждёшь его со мной?
— Даже если дождь стороной нас обойдёт, с тобой останусь я.

Макото Синкай. Сад Слов (Koto no ha no niwa)

Стихи про ночной дождь

То были капли дождевые,
Летящие из света в тень.
По воле случая впервые
Мы встретились в ненастный день.

И только радуги в тумане
Вокруг неярких фонарей
Поведали тебе заране
О близости любви моей,

О том, что лето миновало,
Что жизнь тревожна и светла,
И как ты ни жила, но мало,
Так мало на земле жила.

Как слёзы, капли дождевые
Светились на лице твоём,
А я ещё не знал, какие
Безумства мы переживём.

Я голос твой далёкий слышу,
Друг другу нам нельзя помочь,
И дождь всю ночь стучит о крышу,
Как и тогда стучал всю ночь.

(Арсений Тарковский)

***
А эта грустная мелодия дождя звучит,
а дождь стучит, а дождь стучит…
Он растворяется, теряется один в ночи…
Пожалуйста, не молчи!

Стихи про летний дождь

***
Под шёпот летнего дождя
Земля распарено вздохнула,
И даже где-то громыхнуло
То ли серьёзно, то ль шутя.

Примолк в березке воробей,
Застыла старая ворона
Под каплями промокшей кроны,
Воркует пара голубей –
У них любовь, определенно –
«До лампочки» им шум дождей.

Природа… Что с неё возьмёшь?
Сменив внезапно гнев на милость,
С улыбкой солнце появилось.
Уже подсохло… Был ли дождь?..

(С.Фатулёв)

Летний дождь

«Золото, золото падает с неба!» —
Дети кричат и бегут за дождем…
Полноте, дети, его мы сберем,
Только сберем золотистым зерном
В полных амбарах душистого хлеба!

(А. Майков)

Тишина и покой, что случаются после летнего дождя, обещали тихую и пронзительную радость, какая бывает в редкие минуты предчувствия полного счастья.

Антон Чиж. Опасная фамилия

***
Бывает всё на свете хорошо, —
В чём дело, сразу не поймёшь, —
А просто летний дождь прошёл,
Нормальный летний дождь.

(Геннадий Шпаликов)

Стихи про дождь на английском с переводом

Стихи классиков про дождь

***
Эти летние дожди.
Эти радуги и тучи.
Мне от них как будто лучше,
Будто что то впереди.

Будто будут острова,
необычные поездки,
на цветах — росы подвески,
вечно свежая трава.

Будто будет жизнь, как та,
Где давно уже я не был.
На земле, как в синем небе
После ливня — чистота.

Но опомнись — рассуди,
как непрочны, как летучи
эти радуги и тучи,
эти летние дожди.

(С. Кирсанов)

Стихи Есенина о дожде

***
Еще не высох дождь вчерашний —
В траве зеленая вода!
Тоскуют брошенные пашни,
И вянет, вянет лебеда.

Брожу по улицам и лужам,
Осенний день пуглив и дик.
И в каждом встретившемся муже
Хочу постичь твой милый лик.

Ты все загадочней и краше
Глядишь в неясные края.
О, для тебя лишь счастье наше
И дружба верная моя.

И если смерть по божьей воле
Смежит глаза твои рукой,
Клянусь, что тенью в чистом поле
Пойду за смертью и тобой.

(Сергей Есенин)

Однажды начался дождь и не прекращался четыре месяца. За это время мы узнали все виды дождя: прямой дождь, косой дождь, горизонтальный дождь, и даже дождь, который идёт снизу вверх.

Форрест Гамп (Forrest Gump)

Роберт Рождественский стихи про дождь

***
Идут обыденные дожди,
по собственным лужам скользя.
Как будто они поклялись идти,-
а клятву нарушить нельзя…

Даже смешно — ничего не ждешь.
Никакого чуда не ждешь.
Засыпаешь — дождь.
Просыпаешься — дождь.
Выходишь на улицу — дождь.

И видишь только пустую мглу,
город видишь пустой.
Газировщица скрючилась на углу —
упорно торгует водой.

А воды вокруг! — Столько воды,
просто некуда разливать.
Это все равно, что идти торговать
солнцем — там, где сейчас ты!..

Послушай, а может быть, и у вас
такая же чехарда?
У подъезда в глине ‘газик’ увяз,
на балконе слоем — вода…

Если так — значит, в мире какая-то ложь!
Так не должно быть! Нет!
Потому что нужно: если мне — дождь,
то тебе — солнечный свет.

Как дочка, солнечный! Как слюда!
Как трескучая пляска огня!
У тебя не должно быть дождей никогда.
Пусть они идут у меня…

А они идут — слепые дожди.
Ни деревьев нет, ни травы…

Пожалуйста, это письмо порви.
И меня за него прости.

А впрочем, дело совсем не в нем.
Просто, трудно терпеть.
Море гудит за моим окном,
как поезд, идущий к тебе.

(Роберт Рождественский)

Стих про дождь Пушкин

***
Ты небо недавно кругом облегала,
И молния грозно тебя обвивала;
И ты издавала таинственный гром
И алчную землю поила дождем.

Довольно, сокройся! Пора миновалась,
Земля освежилась, и буря промчалась,
И ветер, лаская листочки древес,
Тебя с успокоенных гонит небес.

(Александр Пушкин)

Стихи про дождь известных поэтов

Лирическое стихотворение о дожде встречается в творчестве практически каждого знаменитого поэта. Образ природного явления использовали, чтобы создать немного особенное настроение, подчеркнуть чувства и эмоции, ярко описать окружающий мир.

(Афанасий Фет)
***
Все тучки, тучки, а кругом
Все сожжено, все умирает.
Какой архангел их крылом
Ко мне на нивы навевает?

Повиснул дождь, как легкий дым,
Напрасно степь кругом алкала,
И надо мною лишь одним
Зарею радуга стояла.

Смирись, мятущийся поэт, —
С небес снисходит жизни влага,
Чего ты ждешь, того и нет.
Лишь незаслуженное — благо.

Я — ничего я не могу;
Один лишь может, кто, могучий,
Воздвиг прозрачную дугу
И живоносные шлет тучи.

>>> Стихи Афанасия Фета

(Иван Бунин)
***
Крупный дождь в лесу зеленом
Прошумел по стройным кленам,
По лесным цветам…
Слышишь? – Звонко песня льется,
Беззаботный раздается
Голос по лесам.

Крупный дождь в лесу зеленом
Прошумел по стройным кленам,
Глубь небес ясна…
В каждом сердце возникает, —
И томит, и увлекает
Образ твой, Весна!

О надежды золотые!
Рощи темные, густые
Обманули вас…
Голос нежный и призывный!
Прозвучал ты песней дивной —
И в дали угас!

>>> Стихи Ивана Бунина

***
Дождь идет, дождь идет,
Что мне дождик принесет?
Но я вовсе не печалюсь,
Когда с дождиком встречаюсь.
Он намочит мою куртку,
Станет капать мне на шкурку.
Но зачем мне быть сухим,
Если способом таким
Небо плачет, посылая
Дождь от края и до края.

(Мэтт Хейг)

Хорошо, что есть дождь. Он все очищает. Вместе с ним уходит грусть. И улицы такие мытые после дождя, что хочется плясать.

Джим Кэррол

(Райнер Мария Рильке)
***
Нет одиночеству предела…
Оно как дождь: на небе нет пробела,
в нём даль морей вечерних онемела,
безбрежно обступая города, —
и хлынет вниз усталая вода.

И дождь всю ночь. В рассветном запустенье,
когда продрогшим мостовым тоскливо,
неутолённых тел переплетенье
расторгнется тревожно и брезгливо,
и двое делят скорбно, сиротливо
одну постель и ненависть навеки, —

тогда оно уже не дождь, — разливы… реки…

>>> Стихи Райнер Рильке

Над мертвым днём
звук мелодии чистой
пролетает с дождём.
Серебристый,
зачарованный звоном его,
город в ночь заплывает незряче…
Дождь не говорит ничего
и плачет.

(Педро Мигель Облигадо)

Роберт Рождественский. Стихотворения — Филиал ГАУК ТОНБ «Детская библиотека имени Константина Яковлевича Лагунова

Поэта Роберта Рождественского (1932-1994) нет с нами уже 20 лет. Но люди его знают и помнят. Знают и помнят даже те, кто стихов вообще не читает.

Потому что вряд ли найдется человек, который никогда не слышал песен на его стихи: «Свадьба» (в исполнении Муслима Магомаева), песен из фильма «17 мгновений весны», «Сладку ягоду», «Балладу о красках», «Огромное небо», «За того парня»… У слов этих, почти народных песен, есть автор. И это — Роберт Рождественский.

Жена — Алла Киреева — вспоминает о его удивительной доброте и скромности, о том, как ему казалось — не взял ли он «чужой билет». О том, как находил доброе слово даже для тех авторов, стихи которых ему совсем не нравились. О первом жилье молодой семьи — коммуналка в подвале во дворе Союза писателей. О том, как заставлял жену играть в (как сейчас бы сказали) «квест», искать в квартире спрятанный подарок ей — самой дорогой и любимой женщине.

Дочь — Ксения Родждественская — вспоминает: «Твои старые письма желтеют, а твои свитера, которые я ношу, уже не пахнут тобой. Твой голос остался только на плёнке, кричит и шепчет из прошлого века… Уходя, ты сказал: «Счастливо вам, девочки мои».

Можно вспомнить и то, что поэт был воспитан и прожил бОльшую часть жизни в твёрдых коммунистических убеждениях. Для него, как и для многих людей его поколения, стала серьёзным испытанием эпоха «перестройки».

Надоело: «Долой!…»

Надоело: «Ура!…»

Дождь идёт как вчера.

И как позавчера.

Я поверил, что эта дождливая слизь

Нам дана в наказанье, что мы родились…

Но однажды — пришельцем из сказочных книг —

Яркий солнечный луч на мгновенье возник!

Он пронзил эту морось блестящей иглой…

Тонкий солнечный луч,

Без «ура» и «долой».

А мне вспоминается из моего детства телевизионная передача «Документальный экран». Её ведущим был Роберт Рождественский. И фильмы в ней показывали не проходные, а заставляющие задуматься о важном, иногда вообще необычные. И беседовал ведущий со зрителем проникновенно, и свои стихи читал. Удивительно, но Роберту Ивановичу ничуть не мешало заикание. Он просто говорил не выспренно, а как говорят и читают стихи обычные люди. Главное — с душой, очень искренне.

Его бессмертие — в его стихах, в том, что этого хорошего человека и его творчество помнят люди:

Весна шепнёт тебе:

«Живи…»

И ты от шёпота качнёшься.

И выпрямишься.

И начнёшься.

Всё начинается с любви!

Зенкова Евгения Николаевна, ведущий библиотекарь ГАУК ТОДНБ



Память священна

Помните!
Через века,
       через года,—
помните!
О тех,
кто уже не придет
              никогда,—
помните! 

Не плачьте!
В горле
     сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти
     павших
          будьте
               достойны!
Вечно
достойны! 

Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью
     просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны! 

Люди!
Покуда сердца
          стучатся,—
помните!
Какою
ценой
завоевано счастье,—
пожалуйста,
     помните!

Песню свою
        отправляя в полет,—
помните!
О тех,
кто уже никогда
          не споет,—
помните!

Детям своим
          расскажите о них,
чтоб
запомнили!
Детям
    детей
расскажите о них,
чтобы тоже
запомнили!

Во все времена
       бессмертной
               Земли
помните!
К мерцающим звездам
          ведя корабли,—
о погибших
помните! 

Встречайте
          трепетную весну,
люди Земли.
Убейте
     войну,
прокляните
войну,
люди Земли! 

Мечту пронесите
          через года
и жизнью
наполните!..
Но о тех,
кто уже не придет
               никогда,—
заклинаю,—
помните!

Рождественские стихи — Стихи к Рождественским стихам

Одно Рождество было так похоже на другое, в те годы за уголком морского города сейчас и вдали от всех звуков, кроме далеких голосов, которые я иногда слышу за мгновение до сна, что я никогда не могу вспомнить, шел ли снег шесть дней и шесть ночей, когда мне было двенадцать, или шел ли снег двенадцать дней и двенадцать ночей, когда мне было шесть.

Все Рождество катится к двуязычному морю, как холодная и стремительная луна, накатывающая на небо, которое было нашей улицей; и они останавливаются у края ледяных волн, ледяных для рыбы, и я погружаю руки в снег и вытаскиваю все, что могу найти.Я вкладываю руку в этот белый шерстяной шар праздников, покоящийся на краю поющего гимны моря, и выходят миссис Протеро и пожарные.

Это было днем ​​в канун Рождества, и я был в саду миссис Протеро в ожидании кошек с ее сыном Джимом. Шел снег. На Рождество всегда шел снег. Декабрь в моей памяти бел, как Лапландия, хотя оленей не было. Но были кошки. Терпеливые, холодные и бессердечные, с руками в носках, мы ждали снежного кома с кошками.Гладкие и длинные, как ягуары, с кошачьими бакенбардами, плюющиеся и рычащие, они крадутся и крадутся по белоснежным стенам заднего сада, а также глазастые охотники, Джим и я, охотники в меховых шапках и мокасинах из Гудзонова залива, у Мамблса. Дорога, швыряла бы наши смертоносные снежки в зелень их глаз. Мудрые кошки так и не появились.

Мы были так неподвижны, эскимосские арктические стрелки, в глухой тишине вечных снегов — вечных, начиная со среды, — что мы никогда не слышали миссис Билл.Первый крик Протеро из ее иглу в глубине сада. Или, если мы вообще это слышали, для нас это было похоже на дальний вызов нашего врага и жертвы, соседского полярного кота. Но вскоре голос стал громче.

«Огонь!» воскликнула миссис Протеро, и она ударила в гонг.

И мы побежали по саду со снежками в руках к дому; и дым действительно лился из столовой, и гонг бился, и миссис Протеро объявляла о разорении, как городской глашатай в Помпеях.Это было лучше, чем все кошки в Уэльсе, стоящие подряд на стене. Мы вбежали в дом, нагруженный снежками, и остановились у открытой двери задымленной комнаты.

Что-то горело нормально; возможно, это был мистер Протеро, который всегда спал там после полуденного обеда с газетой на лице. Но он стоял посреди комнаты и говорил: «Прекрасное Рождество!» и чмокает туфлей по дыму.

«Вызовите пожарную команду!» — воскликнула госпожа.Протеро, когда она била в гонг.

«Этого не будет, — сказал мистер Протеро, — сейчас Рождество».

Огня не было видно, только клубы дыма и мистер Протеро, стоявший посреди них, размахивая туфлей, как если бы он дирижировал.

«Сделай что-нибудь», — сказал он. И мы бросили все наши снежки в дым — я думаю, мы пропустили мистера Протеро — и выбежали из дома к телефонной будке.

«Давайте также вызовем полицию», — сказал Джим. «И скорая помощь.«И Эрни Дженкинс, он любит костры».

Но мы только вызвали пожарную команду, и вскоре приехала пожарная машина, и трое высоких мужчин в касках принесли в дом шланг, и мистер Протеро вышел как раз вовремя, прежде чем они его включили. Никто не мог бы провести более шумный сочельник. И когда пожарные отключили шланг и оказались в мокрой, задымленной комнате, тетя Джима, мисс Протеро, спустилась вниз и посмотрела на них. Мы с Джимом очень тихо ждали, чтобы услышать, что она им скажет.Она всегда говорила правильные вещи. Она посмотрела на трех высоких пожарных в сияющих шлемах, стоящих среди дыма, золы и тающих снежков, и сказала: «Хотите что-нибудь почитать?»

Много лет назад, когда я был мальчиком, когда в Уэльсе были волки и птицы цвета красно-фланелевой юбки проносились мимо холмов в форме арфы, когда мы пели и валялись всю ночь и день в пещерах, от которых пахло запахом. как в воскресенье после обеда в сырых гостиных перед фермерским домом, и мы гнались с челюстями дьяконов, англичан и медведей, перед автомобилем, перед колесом, перед лошадью с лицом герцогини, когда мы ехали без седла по сумасшедшим и счастливым холмам , пошел снег и пошел снег.Но вот маленький мальчик говорит: «В прошлом году тоже шел снег. Я слепил снеговика, и мой брат сбил его, я сбил своего брата, а потом мы пили чай».

«Но это был не тот снег», — говорю я. «Наш снег не только стряхнул с неба белые ведра для стирки, он вывалился из земли, плавал и уносился из рук, кистей и тел деревьев; снег за ночь рос на крышах домов, как чистый и дедовский мох, мельком расколол стены и осел на почтальона, открывая ворота, как немая, оцепеневшая гроза белых рваных рождественских открыток.»

«А почтальоны тоже были?»

«С кропотливыми глазами и покрытыми ветром носами, на раскинутых, замерзших ногах они подкрались к дверям и мужественно натянулись на них. Но все, что могли слышать дети, это звон колокольчиков».

«Вы имеете в виду, что почтальон пошел ва-банк, и в дверь зазвонили?»

«Я имею в виду, что колокола, которые дети могли слышать, находились внутри них».

«Иногда я слышу только гром, но не колокола».

«Были и церковные колокола.»

«Внутри них?»

«Нет, нет, нет, на черных как летучая мышь, белоснежных колокольнях, которые тянут епископы и аисты. потрескивающее море. Казалось, что все церкви грохотали от радости под моим окном, а команда флюгеров на Рождество у нас на заборе ».

«Возвращайся к почтальонам»

«Это были обычные почтальоны, найденные на прогулке, с собаками, с Рождеством и по снегу.Они стучали в двери синими костяшками пальцев …. »

«У нас чёрный молоток ….»

«А потом они стояли на белом коврике« Добро пожаловать »в маленьких, дрейфующих верандах, пыхтя и пыхтя, создавая своим дыханием призраков, и перебежали с ноги на ногу, как маленькие мальчики, желающие выйти на улицу».

«А подарки?»

«А потом Подарки, после рождественской коробки. И холодный почтальон с розой на носу-пуговице покалывал спускался по скользкой от чайных подносов полосе холодного блестящего холма.Он пошел в своих обледеневших ботинках, как человек по тарелкам торговца рыбой. «Он покачал сумкой, как замороженный верблюжий горб, головокружительно повернул за угол на одной ноге, и, ей-богу, его не было».

«Вернуться к подаркам».

«Там были полезные подарки: глушители старых каретных времен и рукавицы, сделанные для гигантских ленивцев; зебровые шарфы из вещества, похожего на шелковистую жевательную резинку, которое можно было тянуть вниз к калошам; ослепляющее там-о» -шантеры, такие как лоскутные чайные шезлонги и комбинезоны в кроличьих костюмах, и балаклавы для жертв сокращающих голову племен; от теток, которые всегда носили шерсть рядом с кожей, были усатые и грубые жилеты, которые заставили задуматься, почему у тёток вообще осталась кожа и однажды у меня была вязаная крючком сумочка для носа от тети, которая, увы, уже не ржала с нами.И книжки без картинок, в которых маленькие мальчики, хотя и предупрежденные цитатами, не катались на коньках по пруду фермера Джайлза, и тонули; и книги, которые рассказали мне все об осе, кроме почему ».

«Продолжайте бесполезные подарки».

«Мешки с влажными и разноцветными мармеладными младенцами, и сложенный флаг, и фальшивый нос, и фуражка трамвая, и машина, которая пробивала билеты и звонила в звонок; ни разу не катапульта; однажды по ошибке, которую никто не мог объяснить, маленький топор; и целлулоидная утка, которая, когда вы ее нажимаете, издавала очень непонятный звук, мяуканье, которое могла бы издать амбициозная кошка, желающая быть коровой; и книжку для рисования, в которой я мог бы нарисовать траву, деревья, море и животные любого цвета, который мне нравился, и все же ослепительные небесно-голубые овцы пасутся в красном поле под радужно-клювыми и горохово-зелеными птицами.Hardboileds, ирис, помадка и ассорти, кранчи, крекнели, хамбаги, ледники, марципан и батутелш для валлийцев. И войска ярких оловянных солдатиков, которые, если не умели сражаться, всегда могли бежать. И «Змеи и семьи», и «Счастливые лестницы». И Easy Hobbi-Games для маленьких инженеров с инструкциями. О, Леонардо легко! И свисток, чтобы собаки лаяли, чтобы разбудить старика по соседству, чтобы он бил палкой по стене, чтобы стряхнуть нашу картину со стены. И пачка сигарет: ты сунул одну в рот, и ты стоял на углу улицы, и напрасно ждал часами, пока старушка отругает тебя за то, что ты выкуриваешь сигарету, а потом с ухмылкой ты ее съел. .А потом был завтрак под воздушными шарами «.

«Были ли в нашем доме такие дяди?»

«На Рождество всегда есть дяди. Те же дяди. А в рождественское утро, с тревожным свистом и сахарными пидорами, я обыскивал весь город в поисках новостей маленького мира и всегда находил у почты мертвую птицу. Офис или у белых пустынных качелей; возможно, малиновка, все, кроме одного из его костров, погашены. Мужчины и женщины, идущие вброд или выкапывающие назад из часовни, с носами из таверны и взбитыми щеками, все альбиносы, прижимают свои жесткие черные трясущиеся перья к стене нерелигиозный снег.Омела свисала с газовых кронштейнов во всех передних гостиных; были херес и грецкие орехи, пиво в бутылках и крекеры рядом с десертными ложками; и кошки в меховых шубах смотрели на костры; и высокая куча огня плескалась, все было готово к каштанам и задумчивым кочергам. Несколько крупных мужчин сидели в передней гостиной без воротников, дяди почти наверняка пробовали свои новые сигары, разумно протягивая их на расстоянии вытянутой руки, возвращая их в рот, кашляя, а затем снова протягивая, как будто ожидая взрыв; и несколько маленьких тетушек, никому не нужных ни на кухне, ни где-либо еще, сидели на самом краю своих стульев, уравновешенные и хрупкие, боясь разбиться, как выцветшие чашки и блюдца.»

Немногие из тех утра ходили по улицам с громадными сваями: старик всегда, одетый в олененок, в желтых перчатках и в это время года, с клочьями снега, брал свою конституцию на белую лужайку для боулинга и обратно, как он возьмет его мокрым или огнем на Рождество или Судный день; иногда два бодрых молодых человека с горящими трубами, без шинелей и развеваемых ветром шарфов, молча, тащились к заброшенному морю, чтобы разжечь аппетит, сдувать пары, кто знает, идти по волнам до тех пор, пока от них не осталось ничего, кроме двух клубящихся облаков дыма от их неугасимых колючек.Тогда я мчался бы домой, запах подливки чужих обедов, запах птицы, бренди, пудинг и фарш, клубясь до моих ноздрей, когда из заснеженного переулка выходил мальчик, плевок на себя, с сигаретой с розовым наконечником и фиолетовым прошлым подбитого глаза, самоуверенный, как снегирь, пристально смотрящий на себя.

Я ненавидел его с первого взгляда и звука, и уже собирался поднести собачий свисток к моим губам и сбить его с лица Рождества, как вдруг он, подмигнув фиолетовым светом, поднес свой свисток к губам и так громко дунул, такие высокие, такие изысканно громкие, что пожирающие лица с выпуклыми гусиными щеками прижимались к их оштукатуренным окнам по всей длине белой гудящей улицы.На обед у нас была индейка и пылающий пудинг, а после обеда дяди сели перед огнем, расстегнули все пуговицы, положили свои большие влажные руки на цепочки для часов, немного постонали и заснули. Матери, тети и сестры метались взад и вперед с супницами. Тетя Бесси, которую уже дважды напугала часовая мышь, захныкала у буфета и выпила вина из бузины. Собака заболела. Тете Дози нужно было три таблетки аспирина, но тетя Ханна, любившая портвейн, стояла посреди засыпанного снегом заднего двора и пела, как большегрудый дрозд.Я надувал воздушные шары, чтобы посмотреть, до каких размеров они разлетаются; и когда они взорвались, что они все сделали, дяди прыгали и грохотали. Богатым и тяжелым днем, когда дяди дышат, как дельфины, и спускается снег, я сидел среди гирлянд и китайских фонариков, грыз финики и пытался сделать образец военного корабля, следуя инструкциям для маленьких инженеров, и производил что можно принять за морской трамвай.

Или я выхожу, скрипя своими яркими новыми ботинками, в белый мир, на холм, обращенный к морю, чтобы позвать Джима, Дэна и Джека и прогуляться по тихим улицам, оставляя огромные следы на скрытых тротуарах.
«Держу пари, люди подумают, что были бегемоты».

«Что бы вы сделали, если бы увидели бегемота, идущего по нашей улице?»

«Я бы пошел вот так, бац! Я перебросил его через перила и скатил с холма, а потом щекотал бы его под ухом, и он вилял бы хвостом».

«Что бы вы сделали, если бы увидели двух бегемотов?»

Железные бока и ревущие бегемоты лязгали и метались по бегущему снегу к нам, когда мы проезжали мимо дома мистера Дэниела.

«Разместим Mr.Даниэль бросает снежок в свой почтовый ящик «.

«Давайте писать на снегу».

«Давай напишем:« Мистер Дэниел похож на спаниеля »по всей лужайке».

Или мы гуляли по белому берегу. «Видят ли рыбы, что идет снег?»

Безмолвные облаченные в одно облако небеса плыли к морю. Теперь мы были слепыми от снега путниками, заблудившимися на северных холмах, и огромные обезьяны собаки с флягами на шее, неуклюже приближались к нам, лая «Эксельсиор». Мы вернулись домой по бедным улицам, где лишь несколько детей шарили голыми красными пальцами в изрытом колеями снеге и кричали нам вслед кошками, их голоса стихали, пока мы плыли в гору, переходя в крики док-птиц и улюлюканье. кораблей в вихревой бухте.А потом за чаем повеселятся выздоровевшие дяди; а ледяной пирог вырисовывался в центре стола, как мраморная могила. Тетя Ханна добавляла в чай ​​ром, потому что это было только раз в год.

Теперь расскажите небылицы, которые мы рассказывали у огня, когда газовый свет пузырился, как водолаз. Призраки кричали, как совы, долгими ночами, когда я не осмеливался оглянуться через плечо; животные прятались в закутке под лестницей, и счетчик газа тикал. И я помню, как однажды мы ходили петь гимны, когда не было луны, освещающей летающие улицы.В конце длинной дороги была дорога, которая вела к большому дому, и мы наткнулись на темноту дороги той ночью, каждый из нас боялся, каждый держал в руке камень на всякий случай, и все мы слишком смел, чтобы сказать хоть слово. Ветер сквозь деревья издавал звуки, словно старые и неприятные, может быть, паутинистые люди хрипят в пещерах. Мы достигли черной части дома. «Что мы дадим им? Послушать Вестника?»

«Нет, — сказал Джек, — добрый король Венселас. Я считаю до трех». Раз, два, три, и мы начали петь, наши голоса были высокими и казались далекими в засыпанной снегом тьме вокруг дома, который не был занят никем из наших знакомых.Мы стояли близко друг к другу, у темной двери. Добрый король Венцел выглянул на празднике Стефана … И тут к нашему пению присоединился тихий, сухой голос, похожий на голос человека, который давно не разговаривал: тихий, сухой голос из яичной скорлупы с другой стороны двери: из замочной скважины послышался тихий сухой голос. И когда мы перестали бежать, мы оказались вне дома; передняя комната была прекрасна; воздушные шары плыли под глотком газа; все было снова хорошо и сияло над городом.
«Возможно, это было привидение», — сказал Джим.

«Возможно, это тролли», — сказал Дэн, который всегда читал.

«Пойдем и посмотрим, не осталось ли желе», — сказал Джек. И мы это сделали.

Всегда в рождественскую ночь была музыка. Дядя играл на скрипке, двоюродный брат пел «Спелую вишню», а другой дядя пел «Барабан Дрейка». В домике было очень тепло. Тетя Ханна, принявшая вино из пастернака, спела песню о «Кровоточащих сердцах» и «Смерть», а затем еще одну, в которой она сказала, что ее сердце похоже на птичье гнездо; а потом все снова засмеялись; а потом я лег спать.Глядя в окно своей спальни, на лунный свет и нескончаемый дымчатый снег, я мог видеть огни в окнах всех других домов на нашем холме и слышать музыку, поднимающуюся от них в долгой, устойчивой падающей ночи. Я выключил газ, лег в постель. Я сказал несколько слов тесной и святой тьме, а потом заснул.

Рождественские стихи: поиск смысла в материальном мире

Это время года в моем доме, чтобы готовиться к рождественским праздникам, поэтому я работал как сумасшедший, чтобы украсить свои залы, подрезать два больших дерева и установить из множества рождественских безделушек.Наконец, я начал создавать сцену яслей, миниатюрный деревянный сарай с фигурами, изображающими традиционную версию рождения Христа.

Разворачивая фигуры, которые я упаковал в прошлом январе, я увидел, что там была Мать Мария, Иосиф, корова, осел и овца. Я закончил повесить ангела над яслями на вешалку и поставил трех мудрецов, затем развернул ясли и поставил на место.

Но где был ребенок?

Каким-то образом, между прошлым Рождеством и этим, я потерял Младенца Иисуса!

Вертеп: а где же младенец?

Мне пришла в голову мысль, что все это рождественское убранство — деревья, огни, вертеп — все было напрасно без моей главной причины празднования Рождества: чествования Рождества Христова.

Христианская вера может быть, а может и не быть в центре Рождества для вас, но если вы вообще отмечаете Рождество, то время обязательно наступает в каждое время года, когда вы останавливаетесь и спрашиваете, для чего вся эта суета. Каков настоящий смысл всего этого?

Рождество, кажется, обещает привнести в нашу жизнь более глубокий смысл. И все же в течение многих лет, даже столетий, многие критиковали некоторые рождественские обычаи за чрезмерный материализм и поверхностность, и все это задолго до того, как друг Крис Крингл Альфред, как известно, оплакивал современную ориентацию на «коммерциализм» и «заработок» в фильме 1947 года « Чудо на 34-й улице.

Где среди подарков и мишуры, вечеринок и переедания, не говоря уже о том, чтобы, как обычно, слишком много бороться с обычными делами и проблемами повседневной жизни, можно ли найти в сезон зимних праздников настоящий смысл и превосходство?

Вот пять стихотворений поэтов, задававших именно этот вопрос, заканчивающихся интересными размышлениями над различными ответами. Если вы ищете смысл в материале, будь то христианская или другая религиозная традиция, возможно, одно из этих рождественских стихотворений может направить вас к небольшому месту сверхъестественного в этом сезоне.Нажмите «Продолжить чтение», чтобы узнать, что они собой представляют.

Другие сообщения о рождественской литературе:

Старинные рождественские стихи: звенят надежды на мир

Happy Christ-tide: Ода Рождества Милтона

Добродетели тихого Рождества: что говорят нам старинные писатели

Рождественские елки Роберта Фроста

Просто сосны или что-то еще?

Американский поэт из Новой Англии Роберт Фрост, писавший в 1916 году, представляет стихотворение «Рождественские елки (Рождественское циркулярное письмо)» о горожанине, который приходит на сельскую ферму оратора и предлагает купить все сосны за его фермерским домом. продают в городе как елки.Лаконичным голосом янки говорящий Фрост описывает, как он с самого начала сомневается, что срубит свои ценные деревья, хотя раньше он никогда не наделял их особым рождественским смыслом:

Я не думал о них как о Рождестве Деревья.
Сомневаюсь, что у меня было искушение на мгновение
Продать их с ног, чтобы поехать на машинах
И оставить за домом склон голым,
Там, где сейчас светит солнце, не теплее, чем луна.
Я бы не хотел, чтобы они это знали, если бы я знал.

Однако, как фермер, который занимается своим бизнесом, чтобы зарабатывать деньги, он достаточно долго сопровождает покупателя, чтобы выяснить, не наступило ли подходящее время для продажи с прибылью. Оказывается, стоимость деревьев будет составлять всего 3 цента за штуку (это был 1916 год, вспомните):

Три цента такие маленькие, помимо доллара, друзья
Я должен был написать в течение часа
Заплатил бы в городах за хорошие деревья как те.

Роберт Фрост. Фото Вальтера Альбертина *

Он принял простое решение: он решает не продавать, поэтому с начала мероприятия ничего существенно не изменилось.Однако в ходе всего обмена говорящий обретает то, чего у него раньше не было, поэтому он обнаруживает смысл в материале, которого раньше не было:

Тысяча рождественских елок, о которых я даже не подозревал!

Написав своим друзьям на Рождество об этом инциденте, он хотел бы поделиться не только деревьями, но и их значением:

Жаль, что я не смог написать хоть одно в письме.
Я не могу удержаться от желания послать вам один,
Поздравляю вас с Рождеством.

В этих последних строках оратор не просто желает, чтобы его читатель нашел смысл в рождественский сезон, как он это сделал. Он также, кажется, с тоской признает, что настоящий смысл нельзя разделить, давая что-то материальное, например, рождественскую елку; он может только попытаться передать это, рассказав историю своего пути к смыслу.

e. е. Каммингс: Рождественская елка и ее смысл

В 1920 году, т.е. Каммингс созерцает рождественские елки с другой стороны как фермер Фроста.Говорящий в этом милом стихотворении «Маленькое деревце» — городской ребенок, созерцающий новогоднюю елку, свежую привезенную в его дом после того, как ее срубили в лесу.

Ребенок сочувствует дереву, оторванному от его естественного жилища. Он или она хочет утешить его и дать ему почувствовать себя лучше, пообещав украсить его красивыми украшениями:

Я поцелую твой прохладный лай
и обниму тебя крепко и крепко
, как твоя мама, только не
испугался

посмотри на блестки
, которые спят круглый год в темном ящике
мечтают, чтобы их вытащили и позволили сиять,
шары цепи красные и золотые пушистые нити,

поднимите свои ручонки
и я ‘ Я дам вам их все подержать
на каждом пальце будет свое кольцо
, и не будет ни одного темного или несчастного места

В конце концов, ребенок выигрывает в той же мере, в какой может быть дерево.Начав с грустного материального объекта, дерева, удаленного из его среды обитания, ребенок и сестра находят собственное рождественское значение из своего взаимодействия с ним:

и моя младшая сестра и я возьмемся за руки
и посмотрим на наше прекрасное дерево
мы будем танцевать и петь
«Ноэль Ноэль»

Придав дереву красивое украшение, дети родили праздник со смыслом и отмечают его, спев «Ноэль», соответственно, слово, восходящее к Латинское слово, означающее «рождение».

Харди и Волы

Возвращаясь к более взрослой перспективе, мы переходим к знаменитому стихотворению Томаса Харди «Волы», опубликованному в 1915 году. Это стихотворение основано на известной легенде из дома Харди в английской западной стране. . Согласно Guardian, «легенда о том, что крупный рогатый скот — потомки зверей, преклонявших колени перед конюшней в Вифлееме — преклонял колени каждую ночь в Сочельник, была знакома Харди с детства».

Станут ли они на колени в канун Рождества? Харди надеется на волшебство Рождества.

Спикер стихотворения вспоминает, как его младшее «я» никогда не подвергало сомнению утверждения своих старших, что их скот волшебным образом становился на колени в стойлах ровно в полночь каждую ночь в сочельник, чтобы отметить рождение Христа, как это делали их предки-скоты. в Вифлееме.

Спикер называет это «настолько прекрасной фантазией», что «немногие стали бы плести [то есть, поверить] / в эти годы!» Тем не менее, если бы кто-то сказал ему, даже сейчас: «Приди; увидеть, как быки преклонили колени /. . . Я должен пойти с ним во мрак, / Надеюсь, что это так.

Этот оратор, возможно, еще не нашел трансцендентного смысла в скромной материальности коровника, но, как бы он ни был скептиком, даже он не совсем перестал его искать, надеясь, что когда-нибудь он будет там.

Рождественская почта Кузера

Такой обычный объект — есть ли в нем значение Рождества?

Гораздо позже, в 2012 году, поэт Тед Кузер предложил более оптимистичный взгляд на то, как смысл и магия Рождества возникают из простых материальных объектов и повседневных дел.В этом сладком стихотворении «Рождественская почта» описывается почтальон, доставляющий рождественские открытки:

На остановке за остановкой
она открывает маленькую оловянную дверцу
и помещает глубоко в тени
пастухов и мудрецов,
ослов и ослов. устал,
корова, которая жует и размышляет.

Хотя она просто выполняет рутинную работу по доставке маленьких квадратов картона, изображения, так просто указывающие на рождественскую историю, привносят намек в трансцендентность повседневной рутинной работы.На ее приборной панели нет ничего более впечатляющего, чем чашка кофе из пенополистирола, но сама чашка «белая как звезда» и ведет ее вперед в праздничный сезон. Когда она пробует кофе, «появляется нотка лесного ореха /, а затем легкая нотка мирры». Мирра, конечно же, — один из даров, принесенных царем младенцу Иисусу.

Поэтическая картина Кузера предполагает, что даже небольшие материальные вещи могут стать подарками, ведущими к сезонному превосходству.

Холодная середина зимы Розетти и чудо рождения

Холодная середина зимы

Я закончу этот тур по рождественским стихам одним из моих любимых рождественских стихов всех времен: Кристины Розетти «В суровой середине зимы, »Опубликована как« Рождественская песнь »в 1872 году.Вы можете послушать, как Хор Королевского колледжа поет версию песни Густава Холста здесь.

Все стихотворения, которые мы обсуждали до сих пор, изображают людей, идущих из материального мира, чтобы постичь смысл и трансцендентность. Поэма Розетти размышляет о противоположной ситуации: о том, как Нуминозное ищет Материальное. Розетти подчеркивает суть рождественской истории: Сам Сын Божий ищет материальный мир и рождается в нем в самых суровых и скромных обстоятельствах.

Версия Рождества Христова Розетти не описывает буквальное окружение пустыни, коров и верблюдов, описанное в Библии. Вместо этого она представляет, как Христос рождается в суровой английской зиме:

В суровую середину зимы морозный ветер стонал,
Земля стояла твердо, как железо, вода как камень;
Снег выпал, снег на снегу, снег на снегу,
В суровую середину зимы, давным-давно.

Я всегда нахожу эти кажущиеся простыми сравнения: земля жесткая, как железо, а вода, как камень, такими вызывающими воспоминания и мощными.Эта версия зимы становится метафорой Розетти для резкого контраста между изяществом, добротой и нежностью младенца-бога и мира, в котором он решил жить, в котором живут его создания.

Вода как камень.

Розетти удивляется, насколько просты просьбы этого Бога-младенца. Он заслуживает и получит поклонение людей и ангелов, но когда он рождается в этот мир, он удовлетворяется очень немногим:

В суровую середину зимы достаточно стабильного места
Господь Бог Всемогущий, Иисус Христос.

Достаточно для Того, Кому херувимы поклоняются день и ночь,
грудного молока и яслей сена;

Говорящая обеспокоена тем, что ей нечего дать этому Богу, даровавшему материальный мир своим буквальным присутствием, заключая:

Тем не менее, что я могу дать Ему: отдайте свое сердце.

Спикер Розетти находит много утешения в этом вертепе. Для такого Бога, который отказался бы от своего естественного духовного царства, чтобы смиренно ходить среди людей, борющихся в материальном мире, сердце человека, каким бы маленьким оно ни казалось, является вполне приемлемым даром.

Достижение смысла на Рождество

Поиск смысла Рождества в материальном мире.

В рождественские праздники мы часто сильнее понимаем значение и смысл, чем в другое время года. Иногда мы находим это, возможно, даже к нашему удивлению. Но если мы потерпим неудачу, стихотворение Розетти для меня — простое, но мощное напоминание об истинном послании рождественской истории: когда мы не можем достичь трансцендентного, Дух готов прийти к нам.

Между прочим, я не нашла Младенца Иисуса, который был потерян в моей сцене яслей.Моя внучка, которой на прошлое Рождество исполнилось три года, была очень очарована Младенцем и продолжала поднимать его из яслей в колыбель и таскать с собой. Я подозреваю, что она могла унести его в другое, еще не открытое рождественское место.

Не волнуйтесь. Если так, то маленький пластиковый младенец послужил благородной цели. И, к счастью, я нашла в Интернете еще одного младенца Иисуса, длиной ровно 1 ¾ дюйма, который идеально помещается в яслях в моих яслях. (Спасибо, Amazon.) Теперь я, мои внуки и все другие рождественские гости могут созерцать рождение Иисуса в полной картине.Рождество спасено.

Но, конечно, важен не сам по себе материальный объект. Мы находим в этом смысл. Желаю, чтобы вы нашли и испытали много смысла в этом зимнем сезоне.

С праздником!

Ребенок найден.

Другие сообщения о рождественских стихах

Старинные рождественские стихи: звенящие в надеждах на мир

Прилив Рождества Христова: Ода Рождества Милтона

Кредиты на фото:

Украшенные рождественские елки и сцены из яслей: MJ

ver

Сосна: Фото Dominika Gregušová из Pexels

Крупный рогатый скот в сарае: Фото Vinicius Pontes из Pexels

Почтовый ящик: Фото Abstrakt Xxcellence Studios из Winter Pexels

: Pexels.com

Ледяное образование: Фото Саймона Мацингера из Pexels

Рождественская аллея: Фото Kaique Rocha из Pexels

Мэри Джейн — давний любитель литературы, много лет жила в районе Цинциннати. затем в центральной Луизиане на три года (какое удовольствие!), преподавая уроки литературы в университетах обоих мест. Теперь, вернувшись в район Цинциннати, она балует внуков, экспериментирует с кулинарией и как можно чаще посещает художественные музеи.

Вам также может понравиться:

Рождественские стихи

Рождественские стихи

См. Также Рождественский юмор, Рождество, Рождественские развлечения и Зиму.

)))))
(_) (_) (_) (_) (_) 

.-'-. .-'-. .-'-. .-'-. .-'-.
| | | | | | | | | |
 | | | | | | | | | | 

 ~~ `--- '~~~ ss ~~~` ---' ~~~ ss ~~~ `--- '~~~ ss ~~~` ---' ~~~ ss ~~~ `--- '~~ 

Рождество

(М.Э. Миро)

Рождество — больше, чем день в декабре
Это все те вещи, которые мы любим вспоминать
Его колядующие поют знакомые припевы
Яркие цветные чулки и блестящие игрушечные поезда
Лента из мишуры и стеклянных атласных шаров
Смех, который разносится по дому и его залы
Рождество — это больше, чем день в декабре
Его волшебство и любовь
Это мы всегда будем помнить

Пуансеттия

(Чарльз Ву)

Пуансеттия улыбается зимой.
Люди знают, что Рождество ближе.
Желтый пестик с красными листьями
На всех поздравительных открытках каждый год.

Воспоминания

Воспоминания — особый дом
Мы строим внутри себя
Где звучат любовь и смех,
Где обитает вся наша прошлая жизнь.
В такие праздники, как Рождество
Мы можем рисовать в магазине,
Оживить счастливые времена
И снова ощутить все это тепло.
Куда бы мы ни поехали,
Этот дом всегда рядом
Помогать сочетать старое и новое,
Чтобы развиваться. . . расти . . . и поделитесь.
Этот дом никогда не может быть переполнен,
Просто расти с этажа на этаж,
Потому что радость воспоминаний
Всегда приносит больше.

Дюжина рождественских роз

Одна роза за время, которое мы делили, и воспоминания, которые мы создали
Одна роза за то, что я могу доверять
Одна роза за то, что приняла меня таким, какой я есть
Одна роза за то, что простила мне ошибки, которые я совершил
Одна роза за то, что нашел время, чтобы выслушать, даже когда вы не понимаете или не согласны
Одна роза за то, что я там, когда ты мне нужен
Одна роза за то, что позволяла мне быть там, когда тебе кто-то нужен
Одна роза за надежды, мечты и чувства, которые вы разделяете
Одна роза за ваши действия, которые говорят громче слов
Одна роза за знание, когда говорить, а когда предложить тишину
Одна роза за вашу улыбку, которая приносит радость в мой мир
И одна роза за то, что она является одним из самых прекрасных подарков жизни
Двенадцать роз потому что ты важен для меня, и я люблю тебя.

Воспоминания

Рождество — время радости,
Время любви и веселья,
Время воспоминаний,
Длится круглый год

Рождественская свеча

(Ева К. Лог)

Рождественская свеча — прекрасная вещь;
Совсем не шумит,
Но мягко выдаёт себя;
В то время как довольно бескорыстный, он становится маленьким.

Моя рождественская электронная почта

У меня есть список людей, которых я знаю, все вошли в мой компьютер,
И теперь, на Рождество, я пошел посмотреть.

И именно тогда я понимаю, что эти имена являются частью,
Не компьютера, в котором они хранятся, а моего сердца.
Ибо каждое имя означает кого-то, кто когда-то пересекался со мной,
И на той встрече они стали ритмом в каждой рифме.
И хотя для меня это звучит фантастически,
я чувствую, что я составлен из каждого запомненного имени.

И хотя вы можете не знать о какой-либо специальной ссылке,
Одна встреча с вами изменила мою жизнь, намного больше, чем вы думаете!
На этот раз я встретил кого-то, что годы не могут стереть
Воспоминание о приятном слове (или электронном письме) или дружелюбном лице.
Так что никогда не думайте, что мои рождественские электронные письма — обычная рутина,
имен в списке адресов, забытых между ними.

Потому что, когда я отправляю рождественское электронное письмо, адресованное вам,
Это потому, что вы в списке людей, которым я в долгу.
И знаю я вас много лет или мало,
В каком-то смысле вы принимали участие в формировании того, что я делаю.
И теперь, когда настало Рождество, я снова понимаю,
Лучший подарок, который может предложить жизнь, — это встречи с такими людьми, как ты.

Рождественская радость

(Уинифред Ф.Уолтерс)

Рождество может быть многим
, а может быть и немного.
Для вас радость
— это каждая новая игрушка;
для меня; это наблюдает за тобой.

Желаю вам радости сезона

Пусть ваши соседи уважают вас,
Проблемы пренебрегают вами,
Ангелы защищают вас
и Небеса принимают вас.

Санта

Санта приходит в канун Рождества
Ищу тех, кто еще верит
Морозной зимней ночью
В санях с оленьей стайкой
Доставляет радость большим и маленьким
Всех с Рождеством.

Гимн колыбели

(Мартин Лютер)

В яслях, без кроватки вместо кровати,
Маленький Господь Иисус положил Свою сладкую голову.
Звезды на ярком небе смотрели вниз туда, где
Он лежал — маленький Господь Иисус спал на сене.

Скот мычит, младенец просыпается,
Но, маленький Господь Иисус, Он не плачет.
Я люблю Тебя, Господь Иисус! посмотри с неба,
И оставайся у моей колыбели до утра.

Наступила полночь

(E.Х. Сирс)

Настала ясная полночь,
Та славная песня древних,
От ангелов, склонившихся у земли
Прикоснуться к своим золотым арфам:
«Мир на земле, добрая воля к людям,
От всемилостивого Царя небес. »
Мир в торжественной тишине лежал
Чтобы услышать пение ангелов.

Прошлого Рождества

(Барбара Йербери Филан)

Я неплохо справился, должен признаться,
Чтобы предотвратить рождественское одиночество.
Я разослал сюрпризы на много миль.
Чтобы начать те особенные утренние улыбки.
Я собрал еду, одежду и игрушки
Для девочек и мальчиков, которым не повезло.

Я посыпал снег лакомствами
Чтобы накормить маленьких животных, которых мы оба знаем.
Служба при свечах
Обновила мое сердце этой зимней ночью.
Помог украсить нашу елку;
Дом светится теплом для нас с тобой.

С тобой рядом со мной, потерянным во сне,
Моя жизнь полна, моя любовь пронизана.
И все же воспоминания мешают давно ушедшей мечте
Я слушаю этот декабрьский рассвет
Для детского шепота на лестнице,
Для крошечных шагов больше нет.

Колени Санты

Люблю в гости к Деду Морозу
Когда приближается время Рождества.
Забавно залезть к нему на колени
И шепнуть ему на ухо.
Он говорит: «Моя дорогая, у тебя все хорошо?
Ты сделал то, что сказала мама?
Ты чистишь зубы и волосы каждый день?
Добра к другим, когда играешь?
Я слушаю каждый вопрос
И отвечаю каждому
Хотя мне и стыдно говорить
Я должен сказать некоторым нет
Но Санта меня никогда не пугает
Он даже не ругает.
Он просто говорит: «Попробуй еще раз, моя дорогая,
Ты хороший парень, как мне сказали».
Гы, я люблю в гости к Деду Морозу
Когда приближается время Рождества.
Забавно залезть к нему на колени
И шепнуть ему на ухо. . .

Рождественские огни

(Cowtown Stacy)

Какую запутанную паутину мы плетем
Когда мы впервые пытаемся зажечь карниз
Беспорядок из лампочек и проводов
Почти достаточно, чтобы не вдохновлять!
Но скоро работа сделана.
Мы даже нашли сгоревший!
Мы подстригли дерево и осветили живую изгородь
И даже натянули край крыши

Традиционный финал:
И танцующие огни, яркие и ясные
Среднее Рождество, наконец, здесь!

Религиозный финал:
И стоящий позади танцующий свет
Напоминает нам о той священной ночи
Когда одна яркая звезда осветила путь
Это вело туда, где лежал Младенец Христос.

Юмористический финал:
И глядя на праздничные оттенки,
Надеемся, что это не сработает!

Юмористическая концовка семейного анекдота:
И, стоя в стороне, наш бестактный супруг
Говорит: «Рождество нашло в нашем доме!»

Новогодняя елка

(Эйлин Фишер)

найду себе ель
в холодном белом лесу
с широкими зелеными ветками
и снежный капюшон.

я прикреплю к звезде
с пятью золотыми шпорами
отметить мою ель
из сосен и елей.

Я сделал меня счет
шариков из сала
связать на моей ели
Когда наступают холодные сумерки,

И я услышу на следующий день
от укрывающих деревьев,
рождественская песнь
синиц.

Рождество для детей

(Элси Мелхерт Фаулер)

Рождество для детей —
по крайней мере, так говорят,
Пришло время удивления с широко открытыми глазами,
— волшебный праздник

Когда леденцы и пряники
наполняют животики восторгом
И маленькие сони
стараются не спать всю ночь.

Да, Рождество для детей —
вам так скажут.
Мерцающие цветные огни на деревьях
заставляют глаза молодых людей просто светиться!

К каждой пачке и каждому чулку
подходят с детской радостью
И игрушки вызывают визг смеха
от каждой нетерпеливой девочки и мальчика.

Да, Рождество для детей —
все, что они говорят, правда.
Как прекрасно, что на Рождество —
взрослых тоже дети!

Сочельник

На оконных стеклах, ледяной иней
Листья пернатые узоры, перекрещенные и перекрещенные,
А в нашем доме новогодняя елка
Празднично украшена

С крошечными точками разноцветного света
Как уютно этой зимней ночью.
Рождественские песни, знакомые, медленные,
Тихо по радио,

Шипение и треск огня
Свисток с колокольчиками и хором.
Завтра то, чего я жду,
Но я могу подождать еще немного

Подарки на Рождество

(от Вивиан Гулд)

Есть подарки, которые можно купить,
И подарки, которые можно сделать,
Но есть и другие подарки, которые стоит
.
Быть полезным,
Быть добрым,
И готовым с улыбкой,
Дружелюбным,
Делать что-то, чтобы доставить удовольствие —
Я принял решение
на Рождество
Я даю некоторые из этих!

Секреты

(Элси Мелхерт Фаулер)

Ветер шепчет тайны;
Голос у него мягкий и низкий.
Белые и зимние тайны.
В тихо падающем снегу.
Слушайте секреты по следам
Людей на улице,
И в веселых, перевязанных лентами пакетах
От всех, кого вы встретите.

Веселые тайны мерцают
В глазах многих детей.
Секреты, хранимые мамой и папой —
Когда вы спросили, они только улыбались.
О, наш мир полон тайн,
А теперь тихонько укради
Пока они не откроются, как волшебство
В чудесное Рождество!

Рождественские поздравления

(по стихотворению Хелен Штайнер Райс)

На Рождество наши сердца тянутся к друзьям, о которых мы очень дорожим,
И проверяем наши списки дружбы, как все мы делаем ежегодно,
Мы останавливаемся на некоторое время, чтобы вспомнить и приятно повторить,
Особые беседы, счастливые времена и вещи, которые мы использовали делать.
И хотя мы были очень заняты, чтобы поддерживать связь в течение всего года,
Мы отправляем рождественское поздравление в это время хорошего настроения.
Итак, Рождество — прекрасная связь между старыми и новыми годами,
Это навсегда сохраняет любовь к дружбе неизменной и верной.

Молитва Санты в канун Рождества

(Уоррен Д. Дженнингс)

Сани были забиты, оленей накормили,
Но Санта все еще стоял на коленях у кровати.
«Дорогой Отец, — молился он, — будь со мной сегодня вечером.
У меня много работы и плотный график.
Я должен прыгнуть в свои сани и промчаться по небу.
Прекрасно зная, что олени не умеют летать.
Я посещу каждый дом до рассвета;
Я покрою весь мир за одну ночь.
С звенящими колокольчиками я приземлюсь на каждую крышу,
Посреди тихого стука каждого копытца.
Попасть в дом — трудная часть,
Так что я спущусь по дымоходу в сердце каждого ребенка.
Мой мешок вместит игрушки, чтобы исполнить все их желания.
Запасы будут бесконечными, как хлеба и рыбы.
Заливаю все чулки и следа не оставлю.
Я съем каждое печенье, оставшееся на мою закуску.
Я могу делать все это, Господь, только через Тебя,
Мне просто нужно твое благословение, тогда это легко сделать.
Все это в честь рождения Единого,
Который был послан искупить нас, Твой Святейший Сын.
Итак, всем моим друзьям, по крайней мере, Твою славу я граблю,
Пожалуйста, Господи, напомни им, кто дал мне эту работу.«

Рождественское письмо

(Курт Ситсма, адвокат Де-Мойна и иногда поэт)

Мальчик, который смеялся над Санта-Клаусом

(Огден Нэш)

В Балтиморе жил мальчик
Он никому не нравился.
Хотя его звали Джабез ​​Дауэс,
Его персонаж был полон недостатков.

В школе он никогда не вел занятия.
Он спрятал старые дамские очки для чтения.
Его рот был открыт, пока он жевал.
И локти к столу приклеил.

Он украл молоко голодных котят,
И прошел через двери с надписью «Вход запрещен».
Он сказал, что так поступил, потому что
Деда Мороза не было.

Еще один трюк, который пощекотал Джабеза.
Он плакал: «Угу! При маленьких младенцах.
Он почистил зубы, как говорили в городе,
Вбок, а не вверх и вниз.

Тем не менее, люди прощали каждый грех
И смотрели на его выходки с ухмылкой
Пока им не сказал Джабез ​​Дауэс,
«Нет никакого Санта-Клауса».

Сожалея о том, как он себя вел,
Его родители быстро искали их могилу.
Они жемчужно поспешили через порталы,
И Джабез ​​рано покинул похороны.

Как коклюш, от ребенка к ребенку,
Он поспешил, чтобы распространять дикие слухи:
«Конечно, как меня зовут Джабез ​​Дауэс.
Нет никакого Санта-Клауса!»

Бродит, как ласка или куница
Через ясли и детский сад,
Тихо шепчет каждому малышу,
«Нет, нет, нет!

Ни бороды, ни трубки, ни алой одежды,
Ни мигающих глаз, ни вишневого носа.
Никаких саней, а тем более Джимини,
Никто не спускается по дымоходу! »

Дети плакали всю Сочельник
И Джабез ​​фыркнул в рукав.
Ни один младенец не осмеливался повесить чулок
Из страха перед грубыми насмешками Джабеза

Он растянулся на своей неопрятной постели,
Свежая злоба танцевала в его голове.
Когда сейчас покалывание в коже головы
Джабез ​​услышал отдаленный звон

Он услышал хруст саней и копыт.
Хрустящий спуск на крышу.
Что хорошего в том, чтобы встать и запереть дверь ».
На пол пролился дождь сажи.

Jabez увидел, о, трепет страха,
Камин, полный Санта-Клауса!
Тогда Джабез ​​упал на колени.
С криками «Не надо» и «Пожалуйста, пожалуйста.«

Он завыл: «Я не знаю, где вы это читали.
Клянусь, это сказал какой-то другой человек!»
«Джабез», — ответил разгневанный святой,
«Это не я, а ты.

Хотя есть Санта-Клаус,
Нет никакого Джабеза Дауэса! »
Сказал Джабез ​​тогда с наглым напором,
« О, да, есть; а я он!

Твой язык меня не пугает, он не — «
И вдруг он обнаружил, что это не так!
От оскаленных зубов до взлохмаченных замков
Джабез ​​стал дурачком,

Уродливая игрушка в мешке Санты.
Крепление дымохода на спине Санты.
Соседи слышали его жалобный визг;
Искали его, но не усердно.

Не было найдено никаких следов Джабеза Дауэса,
Что вызвало бурные аплодисменты,
И люди выпили чашу любви
И пошли и развесили свои чулки.

Все, кто насмехается над Санта-Клаусом,
Остерегайтесь судьбы Джабеза Дауэса.
Дерзкий мальчик, отругавший святого;
Ребенок, который заставил его слизать краску.

История недели: Рождественские елки

Роберт Фрост (1874–1963)
Из Роберт Фрост: Сборник стихов, прозы и пьес Интересные ссылки
«Рождественские поздравления от Роберта Фроста» (Питер Арменти, Библиотека Конгресса)

Морозное место во Франконии, NH

Предыдущие подборки из истории недели
• «Рождественская история», Кэтрин Энн Портер
• «Дом для Рождества», Карсон МакКуллерс
• «Выбор Кейт», Луиза Мэй Олкотт

Купить книгу
Роберт Фрост: Сборник стихов, проза, И пьес
Полное собрание стихов (издание 1949 года) • На поляне • несобранные стихи • 3 пьесы • эссе, рассказы, письма • 1036 страниц
Цена по прейскуранту: 40 долларов.00
Скидка 25%, доставка бесплатно
Цена в интернет-магазине: $ 30.00

В 1947 году студент Университета штата Мэн, Н. Артур Бло, посетил лекцию, которую Роберт Фрост прочитал в Боуден-колледже. Во время сеанса вопросов и ответов Бло попросил Фроста назвать его любимое стихотворение, но поэт отказался отвечать. Но потом Фрост поговорил с молодым человеком наедине и сказал: «Я должен сказать, что это стихотворение« Остановка у леса снежным вечером ».Затем Фрост рассказал анекдот, который Бло записал в эссе тридцать лет спустя.

В один из первых лет века, за три дня до Рождества в ночь солнцестояния (в стихотворении «Самый темный вечер в году»), Фрост привязал свою лошадь к саням, и во время снежной бури. горизонт проехал две мили до Дерри-Виллидж, штат Нью-Гэмпшир, чтобы продать немного сельскохозяйственной продукции и купить рождественские подарки для детей. Не имея возможности ничего продать, он вернулся домой. «Пошел снег, и сердце его становилось тяжелее с каждым шагом лошади.”

На следующем повороте дороги, возле леса, они увидели дом. Он знал, что семья с нетерпением ждала его. Как он мог противостоять им? Что он мог сказать или сделать, чтобы избавить их от разочарования, которое он испытал?

Они вошли в поворот. Лошадь замедлилась, а затем остановилась. Он знал, что ему нужно было делать. Ему пришлось плакать, и он плакал. Я вспоминаю те самые слова, которые он сказал. «Я просто сидел и рыдал как младенец» — пока слезы не исчезли.

В приписке к эссе дочь Фроста Лесли подтвердила историю, которую отец рассказал ей отдельно, также в 1940-х годах, почти «слово в слово», как это было рассказано Бло.

Некоторые ученые и критики сомневаются в том, действительно ли такой инцидент послужил источником вдохновения для стихотворения — до сих пор одного из самых известных Фроста — и действительно ли он когда-либо имел место. В недавно вышедшей книге, содержащей обширный анализ «Остановки у леса», Уильям Логан сообщает, что он просмотрел семейные журналы Фростов и письма того периода, в которых часто перечисляется «рог изобилия» подарков, ежегодно дарованных детям, и даже над погодными рекордами в Дерри с 1900 по 1910 год; он заключает, что в лучшем случае анекдот был сильно приукрашен.«Он был баснописцем-янки, который, как известно, натягивал одеяло, его мифы тщательно лелеяли, разрабатывали и лелеяли». Тем не менее, Логан вначале отмечает, что для понимания произведения «сказка не особенно показательна, потому что элементы, которых нет в стихотворении — неудавшаяся поездка на рынок, некупленные подарки, решение лошади остановиться (что изменило бы значение названия), слезы — не нужны. Скорее, они подчеркивают тон и суть критики — проницательность Фроста в понимании того, что не следует учитывать.

История подтверждает важность Рождества для Фроста и его семьи. Подробности тщательно продуманных праздничных торжеств пронизывают их дневники и письма за недели до и после праздника каждый год. Его дочь Лесли позже вспоминала:

Я сомневаюсь, что какие-либо дети в любом климате, в какой-либо христианской стране могли предвкушать радость Сочельника и рождественского рассвета (раннего рассвета!) С большим волнением, чем чувствовали четверо этих детей. Дети Мороза.. . . Рождество было для нас долгим ожиданием. Он начался еще в октябре-ноябре.

Развязка и воспоминания продолжались и в следующем году. В середине января 1907 года семилетняя Лесли написала в дневнике запись под названием «Папа идет к Санта-Клаусу», описывая, как за несколько дней до Рождества ее отец отправился в лес на их ферму за деревом, сказав детей он собирался навестить Санту. Когда он пришел домой, «он не сказал нам, что сказал Санта-Клаус.«Только на Рождество они поняли, что он делал.

Летом 1915 года семья переехала во Франконию, штат Нью-Гэмпшир, где деревья на земле Фроста и вокруг нее стали неотъемлемой частью повседневной жизни семьи — и поэзии Фроста.Как Лесли писал в том году своему другу в Англию: «В этом году у нас достаточно рождественских елок, потому что у нас много акров прекрасных елей разных размеров. Хотелось бы, чтобы мы могли привезти один с сильным снегопадом на ветвях ». В декабре деревья вдохновили ее и ее отца на рождественские письма, которые они отправляли друзьям и соседям. Фрост написал от руки черновик нового стихотворения «Рождественские елки», а Лесли иллюстрировал начало каждой первой страницы. Позже Фрост сказал местному репортеру: «Стихотворение было написано рождественским утром, и оно было написано спонтанно.Однако единственные две сохранившиеся копии — одна для близлежащей семьи Тилли, датированная 19 декабря, а другая — Луи Унтермейера в канун Рождества, — указывают на то, что стихотворение было написано, по крайней мере, неделей ранее. Оба письма-стихотворения подписаны «от Роберта Фроста и детей» с припиской: «И миссис Фрост желает, чтобы ее помнили, хотя она не участвовала в этой чепухе». В следующем году Фрост переработал стихотворение и включил его в качестве второго отрывка в свой третий сборник, Mountain Interval .Он представляет собой визит незнакомца из города, который хочет купить все «прекрасные ели разных размеров», о которых Лесли упомянула в письме своей подруге.

Поэма впоследствии стала рождественской открыткой. В 1929 году Джозеф Блюменталь, владелец Spiral Press, с разрешения издателя Frost использовал «Рождественские елки» для годовой открытки фирмы. Фрост, однако, узнал о проекте только после того, как буклеты были напечатаны, и мягко настоял на получении нескольких из 275 экземпляров для отправки своим друзьям.Пять лет спустя, в 1934 году, Фрост и Блюменталь договорились работать вместе над выпуском ежегодных ограниченных выпусков аналогичных рождественских сборников, каждая из которых содержит новое стихотворение Фроста и иллюстрировано известным художником. Эти «открытки» (размером от 6 до 20 страниц) с годами становились популярными среди друзей, семьи и коллекционеров; тираж последнего, не ограниченного тиража сборника книг, опубликованного перед Рождеством перед смертью Фроста в январе 1963 года, превысил 17 000 экземпляров. Выше показаны две обложки из этой серии, а ниже мы представляем версию «Рождественских елок», появившуюся в Mountain Interval .

Рождественские елки
Рождественское циркулярное письмо

Город замкнулся в себе
И, наконец, ушел из страны в деревню;
Когда между снежными вихрями не залегли
И еще не залегли вихри листвы,
В наш двор гнался незнакомец, который смотрел на город,
Но по-деревенски там
Сидел и ждал, пока начнёт рисовать мы раздали
пальто с застегивающимися пуговицами, чтобы спросить его, кто он такой.
Он оказался городом, пришедшим снова
Искать то, что он оставил
И не мог обойтись без и сохранить свое Рождество.
Он спросил, продам ли я свои елки;
Мой лес — молодой пихтовый бальзам, подобный месту
Где все дома — это церкви и со шпилями.
Я не думал о них как о рождественских елках.
Сомневаюсь, что у меня было искушение на мгновение
Продать их с ног, чтобы поехать на машинах
И оставить за домом склон голым,
Там, где сейчас светит солнце, не теплее, чем луна.
Я бы не хотел, чтобы они это знали, если бы я знал.
Еще больше я бы ненавидел держать свои деревья, кроме
Как другие держат свои деревья или отказываются за них,
За пределами времени прибыльного роста,
Испытание рынком все должно прийти.
Я так много баловался мыслью о продаже.
Тогда то ли из-за ошибочной любезности
И из-за боязни показаться недоговариваемой, то ли из-за надежды услышать хорошее о том, что было моим,
Я сказал: «Недостаточно, чтобы быть стоящим». скажите, сколько они отрежут,
Вы дадите мне их посмотреть. ‘

‘ Вы могли бы посмотреть.
Но не ждите, что я дам вам их ».
Пастбище, на которое они прыгают, некоторые сгущаются слишком близко друг к другу
Срезают друг друга сучьями, но не несколько
Совершенно одинокие и одинаковые сучья
Кругом и круглый.Последнему он кивнул «Да» на номер
или сделал паузу, чтобы сказать под каким-нибудь более красивым,
С умеренностью покупателя: «Это подойдет».
Я тоже так думал, но не мог сказать об этом.
Мы поднялись на пастбище на юге, перешли,
И спустились на север.

Он сказал: «Тысяча».
«Тысяча рождественских елок! — по какой штуке?»

Он почувствовал некоторую потребность смягчить это для меня:
«Тысяча деревьев обойдется мне в тридцать долларов.’

Тогда я был уверен, что никогда не имел в виду
, чтобы дать ему их. Никогда не удивляйся!
Но тридцать долларов казались такими маленькими по сравнению с
Размер пастбища, который я должен был лишить, три цента
(это все, что они вычислили за штуку),
Три цента такие маленькие, помимо долларовых друзей
Я должен был написать в течение часа
В городах заплатил бы за такие хорошие деревья,
Обычные ризницы целые воскресные школы
Могли бы повесить достаточно, чтобы собрать достаточно.
Тысяча новогодних елок, о которых я даже не подозревала!
Раздать на три цента больше, чем продать,
Как может быть показано простым подсчетом.
Жаль, что я не смог вложить ни одного в письмо.
Я не могу удержаться от желания послать вам один.
Поздравляю вас с Рождеством.

Первоначально опубликовано в Mountain Interval (1916).

Рождественских историй

Рождественское стихотворение двоюродного брата Шекспира … который позже стал святым

Роберт Саутвелл «Пылающий младенец» — прекрасное стихотворение, которое можно читать, когда собирается ваша семья.

Не все это знают, но у Уильяма Шекспира был дальний родственник, который тоже был поэтом, — ныне святой Роберт Саутвелл.

Роберт был священником в 17 веке, когда в Англии было незаконно быть священником. В то время священники совершали тайные мессы по ночам и проводили дни, прячась в секретных ямах, выдолбленных в стенах домов.Примерно через шесть лет священничества Роберт был пойман шпионами королевы, отправлен в лондонский Тауэр, где его пытали в течение трех лет, и в конце концов казнили.

Стихи Роберта были настолько хороши, что Шекспир считал своего кузена более талантливым из них двоих. Одним из последних стихотворений, которые он написал во время пребывания в Башне, было рождественское стихотворение под названием «Пылающий младенец». В нем он описывает, как стоял в зимнем снегу и видел в видении младенца, покрытого огнем, но оставшегося невредимым, очень похожего на горящий куст, который видел Моисей.Ребенок говорит: «Моя безупречная грудь, печь, горючее, ранящее шипы, / Любовь — первая, она вздыхает дымом, пепел — позором и презрением».

Роберт просыпается от своего видения и пишет: «С этими словами он исчез из виду и быстро исчез, / И я сразу вспомнил, что это было Рождество». Он проводит праздник в тюрьме, но поистине благословлен тем, что мельком увидел младенца Христа в самом сердце Рождества.

Шекспир любил это стихотворение и процитировал его в одном из своих произведений под названием «Новое небо, новая война.

Как и его кузен, Шекспир описывает, насколько сильна жертвенная любовь, как Рождество открывает поразительную правду о том, что невинный ребенок может завоевать мир. Мы побеждаем не благодаря силе и власти, а благодаря слабости любви. В этом нас поведет маленький ребенок.

Нам так важно это осознавать. Радость Рождества, атмосфера доброй воли, ангелы, выкрикивающие хорошие новости, дети, одетые как овцы в церковном спектакле, подарки и щедрость — все это так близко нашим сердцам, потому что не потому, что Рождество — китчевое. и легкомысленно, а потому что очень и очень серьезно.Рождение Христа — это откровение о том, что любовь — это огонь, сжигающий наши недостатки и спасающий нас.

Когда я был ребенком, Рождество было связано с подарками, которые я собирался получить, но по мере того, как моя семья выросла и у меня появились собственные дети, я с нетерпением жду Рождества как воплощения моей любви. вижу все вокруг меня — дети делают бесконечные запасы подарков, сделанных из плотной бумаги и клея, наблюдая, как они собираются на кухне, а их мама месит тесто и разбрызгивает повсюду, когда они делают печенье.Это Рождество, а любовь — это огонь, который делает его ярким.

Когда ваша семья собирается на Рождество, чтение стихотворения Роберта Саутвелла будет уместным:

The Burning Babe

Когда я в седой зимней ночи стоял, дрожа на снегу,

Я был удивлен внезапным жаром, от которого мое сердце загорелось;

И подняв испуганный глаз, чтобы увидеть, какой огонь рядом,

В воздухе показалась хорошенькая Малышка, вся пылающая ярко;

Кто, опаленный чрезмерным жаром, пролил такие потоки слез

Как будто его потоки должны погасить его пламя, которое питалось его слезами.

«Увы!» — сказал он, — но только что родившийся, я жарю в огненной жаре,

Но никто не подходит, чтобы согреть их сердца или почувствовать мой огонь, кроме меня!

Моя безупречная грудь, печь, горючее, ранящее шипы,

Любовь есть огонь, и дым вздыхает, пепел стыдится и презирает;

Топливо, на которое возлагает правосудие, а Милосердие сжигает угли,

Металл в этой печи — оскверненные души людей,

Для чего, как сейчас в огне, я должен работать им на благо ,

Так я растворюсь в ванне, чтобы омыть их кровью.

С этими словами он скрылся из виду и быстро исчез,

И я сразу вспомнил, что это было Рождество.

Подробнее:
Попробуйте этот трюк, чтобы замедлить Рождество.

Подробнее:
Почему вы должны петь «Happy Birthday» в день Рождества
9000

Иллюстрированная рождественская поэзия: Дейтонский университет, Огайо

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ ИСКУССТВО ЛОРЕН ФОРД

Рождество остается неиссякаемым источником поэтического вдохновения, глубоких религиозных чувств и нежного, но настойчивого приглашения открыть наши умы и сердца тайне воплощенного Бога.Священное Писание и апокрифические евангелия рассказывают эту историю, литургия прославляет ее вездесущую реальность. Многие религиозные обряды, основанные на благодати Рождества, помогают нам превратить свое сердце в ясли, чтобы хранить и лелеять Младенца Христа. Наконец, стихи превыше всего: рождественское стихотворение должно напоминать нам историю; пробуждают чувства благодарности и похвалы и порождают в нас чувство изумления и бессмертной надежды. Следующие элементы — поэзия как слово и символ — хотели бы сделать именно это: продвигать там, где это необходимо, но в основном развлекать дух сезона.Предлагаемые здесь стихотворения взяты из многих источников, особенно из «Хвала Богоматери в поэзии» , , собранных Сирилом Робертом, и «Я пою девы », собранных М. Терезой. Однако на всех фотографиях безошибочно прослеживается художественный гений Лорен Форд.

Профиль Лорен Форд

Лорен Форд родилась в Нью-Йорке в 1891 году. Ее матерью была Джулия Эллсуорт Форд, «автор многих книг и пьес для детей». Ее отцом был Симеон Форд, владелец отеля «Гранд Юнион», человек известного остроумия и популярный оратор.По словам Джулии Форд, Лорен начала рисовать в четыре года. Лорен изучала искусство у Джорджа Бриджмена и Франка В. дю Монд. В 1973 году Лорен Форд скончалась в возрасте восьмидесяти двух лет. За свою жизнь Форд написала множество произведений религиозного характера.

Произведения Лорен Форд были представлены в таких известных галереях, как Галерея искусств Коркоран в Вашингтоне, округ Колумбия, Художественный институт Чикаго, Музей искусств Метрополитен в Нью-Йорке, и их можно найти «среди сокровищ разборчивых частных лиц. коллекционеры.«Журнал Life представил работы Лорен Форд в нескольких своих выпусках. Открытки Лорен Форд на Рождество получили и высоко ценят многие американцы. Критики хвалят работу Форда за ее« нежность »,« причудливость »и« красочность ».

В течение своей жизни Форд жила «простой» и «независимой» жизнью на своей рабочей ферме недалеко от Вифлеема, штат Коннектикут, в окружении семьи и друзей. Она принимала «непрерывное шествие интересных гостей со всего мира». Прекрасная сельская местность Коннектикута и ее сельскохозяйственные животные появляются во многих ее работах.Вертеп часто изображается в ее собственном сарае. Сцена Рождества является предметом изысканных рождественских открыток компании Ford, которые в течение всего года хранились у счастливых получателей.

За свою жизнь Форд опубликовала три книги: Книга Богоматери , Нестареющая история, и Рождественская книга Лорен Форд . В каждой из этих книг Форд сочетала свои произведения искусства с собственной лирической прозой, чтобы интерпретировать марианские аспекты Библии и христианской традиции.

Этот профиль основан на биографическом резюме, приведенном в Рождественской книге Лорен Форд.

Тот полуночный час
Дар Божий
Вифлеем и Голгофа
Марии
Чудо
Слава в Excelsis Deo!
Мария сегодня
Желание
Три короля
Мария Рождества
Подарок пастушку
Мария и волхвы
История яслей
Младенческая Мадонна
Колыбельная песня возлюбленной Марии
Говорит Мария
Пойдем в Вифлеем
Рождественский гимн
Момент Рождества
Рождественский гимн (для Берны Хайден)
Рождественский гимн
Рождественский гимн (Дж.К. Честертон)
The Stable
For You
Рождественский гимн (Сэмюэл Кольридж)
Мэри на Рождество
Рождество
Сочельник
Гаэльское Рождество
Рождественский хоров
Пять гимнов для Рождества
Рождественский гимн (к маю Pobryn)
Рождественская тишина
Апрельская роса
The Cherry Tree Carol
Первое Рождество
Рождественская Мадонна

Полуночный час

Мать-Дева преклоняет колени на полу
И держит своего ребенка на руке,
Ее сердце радуется, чем могут сказать ее губы,
Чтобы ее новорожденного ребенка было уютно и тепло,
Младенец более милый, красивый и дорогой
Чем любой бутон розы в ярком солнечном свете,
Чьи маленькие глазки смотрят прямо в ее собственные,
О, благословенная служанка, сын Божий тоже твой.

‘Это была святая полночь, когда Он сошел на землю:
Как луч солнца проливает сквозь прозрачное стекло,
Не оставляя следов на лице;
Капля росы на свежей зеленой траве,
Звездочка, упавшая ей на колени,
Воркующий младенец, ищущий свою девственную грудь.
Надежды всего проклятого грехом мира
На веки этого младенца покоятся.

И с тех пор, как наступил святой полуночный час,
И миллионы человеческих сердец взволнованы
Изумлению и любви к Пришедшему,
Чтобы спасти мир, воплощенное Слово Бога.
Он пришел во тьме, Тот, Кто был Светом,
Его божество сияло из ясных голубых детских глаз,
Проклятие первого греха земли было снято тогда,
В тот полуночный час вновь открылся рай.

— Фредерик М. Линк, S.V.D.
Роберт, Кирилл. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

Дар Божий

Видно было сияние
Однажды ночью светилось
Около девы Марии
Бело-голубое.

«Лилии не прекраснее,
» Розы более красные,
Чем дитя, которого она поет, чтобы уснуть »,
Сказал ангел.

И пошли пастухи
Сквозь белую стужу
И глаза их увидели Младенца
Часового возраста.

Долго смотрели и дивились,
Неуклюже в трепете,
В высшем совершенстве
В своей соломе.

«Бриллианты — пустяки!»
«Рубины — не драгоценные камни!»
Кричали сердца, которые раба за гроши
Около Вифлеема.

Так было навсегда,
После ночи
Когда девица Мария
Носила бело-голубую.

— Мэри Фабьян Виндет
Роберт, Кирилл. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

Вифлеем и Голгофа

О, тихий Вифлеем, посети и посмотри
Как нежно Мария ухаживает за своим новорожденным Царем:
Марк с каким благоговением и восторгом,
Ее смиренное девственное сердце от радости воспоет.

Смотри, с какой нежностью она прячет в себе,
Эти покрывала, Его крошечные ручки и ножки,
О, с какой нежной заботой она целует Его,
И так сладко гладит подушку для Его Головы.

О тихий Вифлеем, приди и посмотри,
Самая драгоценная задача Марии теперь выполнена!

О, великая Голгофа, посети и посмотри,

Как печально Мария наблюдает за Христом, своим Царем,
Марк с каким благородным, терпеливым сочувствием,
Ее страдающее материнское сердце встречается с кольцом печали.
Она храбро наблюдает, ее милое лицо бледнеет,
И страдает, что другие руки «заправляют Его»,
Его руки и ноги «засовывают» под ногти,
Его поцелуй желчный; знак человеческого греха.
О, тихая Голгофа, посмотри и посмотри,
Самая неблагородная работа Человека теперь завершена!

— Уинифред Кэннон
Роберт, Сирил. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

Кому Мары

Прошло много лет
С тех пор, как вы впервые посмотрели на меня
Ах! Счастливый день! Ты крепко держал меня.
Моя Мэри!

Разум молодой служанки начал расти
И не узнал тебя — Служанка Божья низкая
И не научилась любить, так любить тебя.
Моя Мария!

И затем в одну благословенную рождественскую ночь
Ты покинул свой дом на высоте небес
Ты стоял передо мной, пылающий белым.
Моя Мария!

Ты задержался там ненадолго.
А потом ты оставил своего Ребенка таким прекрасным.
Впервые в моем сердце позаботиться.
Моя Мэри!

О, самое светлое причастие, Рождество,
О, Мэри, позволь мне остаться
Близко к твоему ребенку и тебе всегда.
Моя Мэри!

— Старшая Мария Елена, O.S.F.
Роберт, Кирилл. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

Чудо

Слабая музыка в ночи,
И бледные крылья размахивают серебряным полетом;
Морозный холм с нежным сиянием
Бесчисленных звезд, сияющих на снегу.
Убежище от зимней бури,
Ясли, обитые соломой, безопасные и теплые,
И Мэри, напевающая колыбельные,
Чтобы заглушить сонные вздохи своего Ребенка.
Ее глаза устремлены на Его Лицо,
Здесь время и пространство остаются незамеченными;
Ее сердце наполнилось ослепляющей радостью,
Для Сына Божьего — ее маленького мальчика!

— Нэнси Бакли
Роберт, Сирил. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Марист Пресс, 1944, .

Верх

Gloria в Excelsis Deo!

В хлеву с сеном,
И теплый от дыхания коров,
Младенец и его Мать лежали,
О божественная тайна!
Появляется ложе из соломенного облака,
Мы слышим музыку сфер.
Gloria in excelsi Deo!

Дорогая Дева Мать, позволь нам сейчас,
Пока Он прижимается к твоей груди,
Поклоняется смиренным поклонением
С пастырями и царями
И у Его ног будут наши отпрыски
Хвала, любовь, вера, надежда и милосердие .
Gloria in excelsis Deo!

— Мэри О’Рейли
Роберт, Сирил. Поэзия Богоматери. Нью-Йорк: Марист Пресс, 1944.

Верх

Мэри Сегодня

Если в это Рождество ты обременен,
Без счастливой, радостной улыбки;
Может быть, Мэри устала
Можешь отдохнуть с тобой

Если она ищет убежища,
Из гостиницы в многолюдную гостиницу,
Она встречает лишь жадность и битву,
Ненависть, смерть и грех.

Но находит скромный прием
В жилище вашего сердца
Хотя приносит вам боль и печаль,
Не могли бы вы попросить ее уйти?
Отправляя, вы принимаете
Ее бремя с молитвой …..
О, слава вашей радости
Найти там младенца Христа!

— Мэри Макдевитт
Роберт, Сирил. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944

Верх

Желающих

(Ребенок у кроватки) —

Сегодня очень холодно, Господи,
Желаю Тебе пальто
Из самого толстого меха
Чтобы Тебе было тепло.
Но, Иисус, у тебя есть она-
Ты, дорогая мама …
Чтобы крепко обнять тебя
С руками
В эту рождественскую ночь.
(Мария с младенцем)
«Тебе холодно, милый малыш;
Ваши ноги мокрые от снега
И вы прошли долгий, долгий путь;
Иисус сказал мне так.
Шубу меховую, которую ты желал Ему,
Но Он сделает больше.
Младенец Мой, Агнец Божий,
Предаст Себя тебе.

— Сестра Агнес Мэри, M.S.B.T.
Роберт, Кирилл. Поэзия Богоматери. Нью-Йорк: Марист Пресс, 1944.

Верх

Три короля

По пустыне,
Под звездой,
Путешествовали три святых
Королей издалека.

Утомительный и долгий путь
был для них,
Но с Божьей помощью они
достигли Вифлеема.

Там они нашли Иисуса,
Прекрасного Богомада,
Марию и Иосифа,
Святых и добрых.

Здесь трое мудрецов
Покорно поклонялись
Своему небесному Царю,
Спасителю и Господу.
Затем они раскрывают свои самые драгоценные
Даров:
Мирра и ладан,
Чистейшее из золота.

Приношение всего
Иисусу, чья любовь
привела Его на землю с
Небес.

— Урбонас, Майкл Дж. Сто религиозных рифм . Эри, Пенсильвания, 1961

Верх

Марии Рождества

Я не знаю как, дорогая Леди любовь,
Чтобы воздать вам свою хвалу,
Я не могу создавать, как хочу,
Слова, которые я поднимаю в мире.
Ты стоишь вдали, Царица небесная,
Звезды в твоей короне,
Они сверкают на каждом жесте пути
И пыль на твоем платье.
Возможно, я мог бы вспомнить ночь
Ты преклонил колени перед кроваткой,
Ночь, когда двери и оконные створки закрылись
И оставил ребро горы,
В одиночестве, незащищенное, чтобы сберечь тебя
Рядом с новорожденным ребенком
И искать в Иосифе добрые глаза
Для чего-то мирского-кроткого.
Чтобы противодействовать такому земному холоду
Настоящим я установил свое сердце,
Тусклое зеркало младенческого тепла,
Его пылающее, но частичное,
Маленькая, грустная часть Бесконечной любви
Это произошло в день Рождества
Чтобы показать материнское чудо- яркий
Чтобы направлять нас на нашем пути.

— Автор неизвестен
Роберт Кирилл. Поэзия Богоматери. Нью-Йорк: Марист Пресс, 1944.

Верх

Подарок пастуха

Когда рядом с ней в Вифлееме
я преклонил колени в Рождество,
«Нет подушки для Сына твоего,
Нет подушки, Госпожа, для Сына твоего»,
сказал я ей и вздохнул.

Но когда я мягко отвернулся
Муравей на цыпочках поднялся со Своей постели,
Леди Мэри улыбнулась мне,
Леди Мэри улыбнулась, увидев
(я так осторожно засунул ее)
Мое сердце под Его головой.

— Эдит Хьюм
Роберт, Сирил. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

Мария и волхвы

Мудрые астрономы прошлого
года были людьми набожными, хотя и свободными;
И золотая золотая дорога небес
Вела их, дорогой Господь, к Тебе!

Полярная звезда таинственного луча
Которые влекли их жаждущие души,
Слава Богу — так ярко сегодня
В голубых сводах веры катится!

Когда впервые был божественный Младенец,
Цари язычников обожали,
Их почтение — пламенная любовь кроткая, —
К ногам Марии было излито.

Оттуда она поднялась к Нему, она надавила,
В страхе и безграничной любви —
К ее кроткой, безгрешной груди,
Под чистым лучом той Звезды.

Их золото, их ладан и смирна,
Возложены к ногам Марии,
С каким удивлением они смотрели на ее
Чьего Сына они пришли приветствовать.

— урок, преподанный мужчинам
Древние великие мудрецы;
Посвящение Богу дороже всего, когда
Получено от руки Марии.

Роберт, Кирилл. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

История яслей

Молодая Мария-Мать
С любовью смотрела на Него,
И нежно теребила
Ободок яслей.

Святой Иосиф сидел и размышлял
На связке сена,
Пастухи сладко играли
Лежала волынка.

Ангелы стояли улыбаясь
В радости небес
И смиренно обожая
Младенца Христа-мальчика.

Вол и осел
Забыл свежую солому
И преклонил колени в изумлении
При том, что они увидели.
Стены сияли
Как расплавленное золото,
Ветры весело пели
Вокруг складки.

И сияющим серебром
Направил каждую звезду,
И воспел звездное приветствие
С небес издалека.

— Фредерик М. Линк, S.V.D.
Роберт, Кирилл. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

Мадонна с младенцем

Ангелы вернулись на небеса,
Пастухи в свои тихие стада,
Волхвы на свою восточную родину,
Ясли все еще были жесткими и холодными.

И все же Младенец Божий Сын
Не мог оставаться в нем надолго:
Безжалостная угроза жестокого деспота
Загнала Его на чужую землю и на язык.

Святая Трое поспешно выступила
Чтобы пересечь раскаленный песок пустыни,
Но каждую ночь совершила краткое пребывание,
Они знали, что их жизни в руках Бога.

Разве белые звезды не поднимутся, чтобы танцевать,
Когда Мария подняла лицо своего младенца
До груди под деревьями,
Это e’en бесплодная грация пустыни?

Разве плывущие облака не пожалели
Ей сладкую ношу на руке?
И с радостью одеть Его в белое.
Из ворсистой шерсти, чтобы согреться?

Разве дрозды не пели вместе с ней
Когда она пела колыбельную песню?
Разве цветы не склонят головы
Чтобы услышать эту прекрасную и юную мать?

О, если бы я мог быть звездой,
Облако, дрозд, ароматный цветок,
Чтобы сиять и плыть, петь и молиться,
Вокруг священной беседки в пустыне.

— Фредерик М. Линк, S.V.D.
Роберт, Кирилл. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944

Верх

Колыбельная песня возлюбленной Марии

Спи, о мой маленький, тихо спи,
Ангелы будут охранять тебя, дремлющий глубоко.
Белые крылья вокруг тебя
Обволакивающее пламя,
Святое, Бессмертное
Невыразимое Имя.

Спи, о мой малыш, спокойно спи,
Небесные воинства ползут вокруг тебя.
Вся любовь и слава,
Красота и грация —
Поцелуй матери —
Покойся на лице твоем.

Спи, любимая моя, спи малышка моя;
Не слышно крика: О, не волнуйся и не плачь.
Яркая звезда сияет
Над твоей дорогой головой,
И к этому бедному убежищу
Великие короли ведутся.

Спи тогда, мой Царственный, нежно и тихо.
Смотри, как твои ангелы наблюдают за каждым холмом.
Вот твоя мать
Близко, дорогое сердце:
Я буду с тобой
Когда пастухи уйдут.

Спи, о мой маленький Господь, дорогой, спи.

— Патрик К. О’Хоран
Роберт, Сирил. Хвала Богоматери в поэзии . Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

Мэри говорит

Дуй тихонько, ветер, сено не трогай,
Спой Сыну моему зефирный хоровод.
Приди тихо, мягко, как темная ночь, овца,
Ибо здесь спит твой нежный пастырь.

Дуй тихо, ветер,
Приди тихо, овца,
Сын мой, Боже мой,
Здесь лежит спит.
Подойди ближе, дитя, стань ближе к твоему Господу,
Ибо это Тот, о ком молили иудеи;
Ибо это Тот, кого ищут все века,
Кроткий Царь, этот Младенец, который спит.
Подойди поближе, дитя,
Подойди, овца,
Сын мой, Боже мой,
Здесь лежит спит.

— Регина Келли
Роберт, Кирилл. Хвала Богоматери в поэзии .Нью-Йорк: Marist Press, 1944.

Верх

Пойдем в Вифлеем

Какие мысли, о нежная Мать, наполнили
Твое сердце в ту рождественскую ночь?
Из того возвышенного момента, когда вы услышали
От самого Божьего послушника.

«Господь с тобою. Благословен ты …»
Чтобы ты мог развязать души
Чтобы все небеса взирали на тебя
И все человечество;

Вы пережили ликовые радости,
И дни странствий
Это привело к дому вашего престарелого кузена
Через долину, светящуюся Весной,

Или глядя на своего новорожденного Сына
См. Кану; Голгофа —
За тусклыми лучами фонаря
Видят миллион алтарей
Чей свет означал бы вечную Любовь,
С утешением, силой для мужчин;
И песни, которые повторяли Вифлеем
Неси святой мир

Если мы приблизимся к священной пещере
Как пастыри делали то утро,
Ты прошепчешь все, что наполняло твое сердце
В ту ночь родился наш Христос.

— Мэри Кэтрин Бреннан
Роберт, Сирил. Непорочная Мария: Божья мать и моя. Нью-Йорк: Марист Пресс, 1946.

Верх

Рождественский гимн

Светильник конюшни зажжен
Чье сияние разбудит небо;
Звезды заглушат свой голос,
И каждый камень будет кричать.
и каждый камень будет плакать,
и солома, как золото, засияет;
Сарай станет приютом для неба,
Стойло станет святыней.

Это дитя через город Давида
Поедет с торжеством;
Пальма оплетит свои ветви,
И каждый камень будет плакать.
И каждый камень будет плакать,
Хотя тяжелый, тупой и немой,
И лежать на дороге
Чтобы вымостить свое царство пришло.

Но он будет оставлен,
И сдался умирать;
Небо застонет и потемнеет,
И каждый камень будет плакать.
И каждый камень воззвал
О каменных сердцах человеческих:
Кровь Бога на острие копья,
Любовь Бога снова отвергла.

Но теперь, как и в конце,
Минимум поднялся вверх;
Звезды заглушат свой голос,
И каждый камень будет кричать.
И каждый камень будет плакать,
В хвалу младенцу,
Его нисхождением среди нас,
Миры примирились.

— Ричард Уилбер

Верх

Момент Рождества

Это нежный сжимающий кулачок
, который сильно сжимает ее палец в тот день,
такой маленький и теплый, крепко сжимающий…
Своевременная связь матери с жизнью новорожденного.
Любовь этой матери нестареющая, сладкий поцелуй
на объятиях влажной головы сына на своем пути
… обнаружение подарка любви на
красной коврике для родов в этой затемненной пещере.

Он — дар света от Бога … прикосновения,
истина, дарованная ей Богом, когда она кормит ребенка,
чудо творения, всегда вращающееся
в свежие моменты вечного рождения.
Так нежно в кратком взгляде на сжимание,
— бесконечные пузыри.И проклятия
тьмы, холодная разлука в ветрах
одиночества от Бога, купаются

в бассейне для умывания акушерки
, который толкает своего ребенка, как дурак
, в холодную воду наших дней
, скоро наверняка закрученную теплом Духа.
Можем ли мы помнить, что говорит пророк?
Мы забываем. Забудьте … Как материнская грудь
проливает успокаивающее молоко в его укорененный рот,
мы надеемся на Божью силу в грядущем испытании.

Она улыбается. Бульканье вневременного малыша.
Через эту дверь надежды, приоткрытую дверь,
Жизнь формирует нежное царство плоти творения,
просветляет ожидающее сердце матери,
Проницательность СЛАВЫ в рождественских яслях …

— Вирджиния Кимбалл

Верх

Рождественская история (для Берны Хайден)

ледяная тень снова хрустнет под шинами
, когда мы повернем ворота с Midnight Mass
и направимся к оконному свету, ожидающему, как чашка чая.
на следующее утро, как обычно, лошади
будут выгонять паром после своих копыт
, в то время как малиновка в зарослях репетирует весну
, и когда кто-то пойдет за дерном
, скопления листьев останутся незамеченными
, пока серый таинственный Лиффи замедлит
желтые поля, где овцы
жуют среди иссохшего рагуорта
, в то время как волнистая буква V из гусей исчезает
высоко и тихо вниз по небу
и где-то незамеченный младенец
снова появился в мире
лежит на нашей соломе
, смягчая все как младенец
улыбается, углубляя покой
Рождества в Килдэр.

— Десмонд Иган,
London Tablet Christmas, 1993

Верх

Рождественские песни

Прекрасная Мать наклоняется
Низко, где лежит ее ребенок
Беспомощная и хрупкая, для ее ухода:
Но она знает славные глаза.

Мать улыбается и радуется
Пока Младенец смеется в сене,
Она слушает небесные голоса:
«Это Младенец однажды станет Королем».

О милое дитя в яслях,
Позволь мне повеселиться с Тобой,
О царь, в час моей опасности,
Ты будешь сильным за меня?

— Блаженный Якопоне да Тоди
Роберт, Кирилл. Непорочная Мария: Божья мать и моя. Нью-Йорк: Марист Пресс, 1946.

Верх

Рождественский гимн

Младенец Христос лежал на коленях Марии,
Его волосы были подобны свету.
(О усталый, усталый мир,
Но здесь все правильно.)

Младенец Христос лежал на груди Марии
Его волосы были подобны звезде.
(О суровые и хитрые короли,
Но здесь истинные сердца.)

Младенец Христос лежал на сердце Марии,
Его волосы были подобны огню.
(О усталый, утомленный мир,
Но здесь желание мира.)
Младенец Христос стоял на коленях Марии,
Его волосы были подобны короне,
И все цветы смотрели на Него,
И все звезды смотрели вниз.

— Г.К. Честертон
Роберт, Сирил. Непорочная Мария: Богоматерь и Моя . Нью-Йорк: Marist Press, 1946.

Верх

Конюшня

Ветры презрительные,
Проходили мимо;
И собирание ангелов
Интересно, почему

Обремененная Мать
Не возражала
Только животные
Добрые.

Для всех, кто в мире
Мог угадать
Что Бог отыщет
Одиночество.

— Сестра М. Златоуст, О.С.Б.
Роберт, Кирилл. Непорочная Мария: Богоматерь и Моя . Нью-Йорк: Marist Press, 1946.

Верх

Для вас

Мой Рождественский Розарий Я говорю
Для вас в этот благословенный день;
Каждая молитва драгоценная рождественская роза
Чтобы доставить удовольствие младенцу, который знает
Сколько радостей я желаю тебе;
Да сбудется каждое из них!

— Аноним
Роберт.Кирилл. Непорочная Мария: Богоматерь и Моя . Нью-Йорк: Marist Press, 1946.

Верх

Рождественский гимн

I
Пастухи пошли своей поспешной дорогой,
И нашли скромную конюшню
Где лежала Дева-Мать:
И теперь они проверили свою нетерпеливую поступь,
Для Младенца, что на ее грудь прижалась,
Песня Матери, которую пела Дева-Мать.

II
Они рассказали ей, как славный свет,
, струящийся из небесной толпы.
Вокруг них сияла, прерывая ночь!
Хотя слаще материнской песни,
Благословенных Ангелов возвестили о рождении Спасителя,
Слава Богу на высоте! и мир на Земле.

III
Она слушала сказку божественную,
И еще ближе Младенец, которого она прижала:
И пока она плакала, Младенец мой!
Молоко быстрее приливалось к ее груди:
Радость поднималась в ней, как летнее утро;
Мир, мир на Земле! родился Князь Мира.

IV
Ты Мать Князя Мира,
Бедная, простая и небогатая!
Эта борьба должна исчезнуть, битва прекратится,
О, почему эта твоя душа должна ликовать?
Самая громкая нота сладкой музыки, рассказ Поэта, —
Разве ты никогда не любил слышать о славе и славе?

V
И разве Война не юный король,
Величественный Герой в кольчуге?
Под его стопами проносятся лавры;
Его Величественные монархи Земли приветствуют
Своих друзей, их товарищей по играм! и его дерзкий светлый глаз
Заставляет девичий вздох признаться в любви.

VI
Скажите это в какой-нибудь более изысканной сцене,
Служанкам и юношам в государственных одеждах!
Я женщина бедная и подлая,
И потому моя душа ликует.
Война — хулиган, весь с оскверненной виной,
Это из слез престарелого отца его дитя!

VII
Смертоносный демон, обожаемый извергами,
Он убивает сира и морит сына голодом;
Муж убивает, и с ее доски
Похищает все труды его вдовы;
грабит мир красоты Бога; раздирает
Вся безопасность ночью, весь комфорт днем.

VIII
Тогда мудро моя душа приподнята,
Эта борьба должна исчезнуть, битва прекратится:
Я беден и малообеспечен,
Мать Князя Мира.
Радость восходит во мне, как летнее утро:
Мир, Мир на Земле! Князь мира родился!

— Сэмюэл Тейлор Кольридж
Тереза, М. «Я пою девушку». Нью-Йорк: Macmillan Company, 1947.

Верх

Марии на Рождество

Никакие чужие паломники не носят пастушеский путь
Чем те, кто ищут одного лишь Дитя в стойле;
Во многих гостиницах, где лежал Сын Марии
Вифлеем не знал чужих хранителей
Чем те, кто не избрал никого, кроме Одного.Запретить
Дева-Мать? — лучше оба были заблокированы
От очага и порога, чтобы не приветствовался крик
Больше оскорбления, чем такие двери, которые сдерживают их
При любом ударе …………
Где Иисус, должно
Его Мать быть!
О Князь Мира и Королевы,
Чья любовь высвободила наш садовый долг из праха,
Чьи завещания были заложены яслями для предвиденных Крестов,
Такое разрушение нарушит все предписанные планы Божественно обдуваемый, чем человек
знал, может когда-либо гореть и не истечь.

Перед избранными дневной звездой, о самое чистое сердце,
Низшие и пронзенные отрицания еще больше объединяют
То, что они рассекают, за бич и Крест отрекаются
Агнец Божий и другие ей подобные в бедственном положении.
«Я жажду»; и такой жаждой благородства была она,
Его земной самый дорогой, одинокий и последний, кто уступил,
Эта Мария тоже стала наследием Любви,
Как и даритель, данный деянием
Так широко написано от боли. Отрицать? ах, претензия
В трепетном дыхании эта чудесная благодать
Родства, дети позорили Адама
И родились заново, чтобы приветствовать место нашей Матери
В силе над всеми ангелами, святыми и провидцами!
О Забота, полнота которой — непрекращающиеся молитвы
Для нас наши дни омрачены слезами,
Наши годы покрыты десятиной своенравием и ловушками,
Наш изгнанник сведущ в сомнительных недугах и жалобах,
И блудный в гордости ослабевает наше мужество…
И все же над всеми нашими сладчайшими кольцами дани-
Мы летим, чтобы скрыть крылья нашей Матери.

— Джон Гилланд Брунини
Тереза. М. Пою девушке . Нью-Йорк: Macmillan Company, 1947

Верх

Рождество

Ваш голос говорит:
Маленькое дитя из Вечности, теперь я буду петь твоей матери! Песня
должна быть прекрасна, как рассветный снег.
Радуйся, Мария Дева, дочь земли моей, сестра души моей,
радуйся, радость моей радости!
Я как бродящий по ночам, а ты дом
под звездами.
Я чаша жаждущая, а ты — открытое море Бога.
Возрадуйся, Мария Дева, блаженны называющие Тебя блаженными,
никогда больше не потеряет надежду дитя человеческое.
Я одна любовь ко всем, я никогда не перестану говорить: один из вас
вознесен Господом.
Радуйся, Мария Дева, крылья земли моей, венец души моей, радуйся
радость радости моей!
Блаженны называющие вас блаженными.

Оригинал на немецком языке: Gertrude Von Le Fort
Перевод на английский язык: Margaret Chanler
Thérède, M. Я пою о девушке . Нью-Йорк: Макмиллан, 1947

Верх

Сочельник

Пусть дверь будет широко открыта
И никаких слепых,
Ибо, может быть, она будет идти
С ребенком в шали;
И как мы можем нести
Бремя стыда и греха,
Если бы она прошла по проезжей части
Без света, чтобы направить ее?

Пусть стул будет приготовлен,
И огонь продолжал гореть ярко;
Ей очень понадобится
Покой и тепло этой ночью.
Камыши тоже распространяются
По земляному полу,
Чтобы он был сладким и полезным
Ее благословенные ноги прежде.

Часто я слышал эту историю
Как однажды эта ночь была известна
Покоиться под защитой
Три незнакомца, кроткие и одинокие;
Но рассвет не принес весть
О мужчине, девушке или ребенке:
В нем было Я Иосифа,
И Христос, и Мария кроткая.
Так зажги свечи
На каждом окне высоко,
И оставь дверь настежь
Чтобы направить их по стопам близко:
С радостью, они будут встречены
Чтобы поделиться нашим ярким огнем-
Ради Марии на небесах-
Кто гуляет по дебрям этой ночью.

— Лиам П. Клэнси
Тереза, М. Я пою о девушке . Нью-Йорк: Macmillan, 1947.

Верх

Гэльское Рождество

Их сердца наполнены медом сострадания,
И души их скорбят,
Когда они слышат о Служанке Бога
Без хоушин в ее нужде.

Мэри шла по зеленым боринам
От берега Шеннона до границы Голуэя,
Дома Клэр были приведены в порядок,
Чтобы защитить ее от острых восточных ветров.

Мое горе и горькое горе,
Тот, кто первым встретил Младенческое сокровище
Были люди с любовью такой скупой,
А не мой род по течению Шеннона,

Высоты То ‘Томонд будут мрачными и голыми,
И народ Томонда, но бедным и скромным,
С приветственным теплом и святым восторгом
Там они поделятся своим магазином с Чужеземцами.

Если бы Мэри пошла извилистой дорогой
От прекрасного Эйлроо до далекого Лисканнора,
С несравненной грацией и манерами
Какой-нибудь банати облегчил бы ее ношу:

Она напевала навязчивое «Хушин-хо»,
, или напевала старинное гэльское число,
, Чтобы убаюкивать Малышку улыбающимся сном
Перед прерывистым сиянием торфяного костра.

О, если бы Мария ступала ногами,
В тот канун Рождества, какая-то долина Томонд, —
С невыразимой радостью собрались мои родичи
Чтобы дать дарам Агнца Божьего.

— Лиам П. Клэнси
Тереза, М. Я пою о девушке . Нью-Йорк: Макмиллан, 1947.

Верх

Рождественский хоровой

Аллилуйя!
Что это за звук в темноте
Пока вся земля спит? Слушай!
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

Почему твои нежные глаза такие яркие,
Мэри, Мэри?
В пророческой глубине ночи
Джозеф, Джозеф,
Я вижу границы света,
И в тот день, который должен быть
Я вижу мужское дитя с венчиком,
Сын великой любви, Иосиф.

Аллилуйя!
Он не слышит, но она слышит издалека.
Звездный ангел-менестрель.
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

Почему твоя нежная улыбка такая глубокая,
Мэри, Мэри?
Это секрет, который я должен хранить,
Джозеф, Джозеф, —
Радость, которая не дает мне уснуть,
Слава грядущих дней,
Когда весь мир обратится, чтобы восхвалять
Божью доброту, Джозеф.

Аллилуйя!
Ясна, как птица, приносящая утро
Она слышит небесную музыку.
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

Почему твое сияющее лицо такое спокойное,
Мэри, Мэри?
Его сила подобна царской пальме,
Иосиф, Иосиф;
Его красота, как псалом победителя,
Он движется, как утро, по земле
И исцеление в его руках
От печали, Иосиф.

Аллилуйя!
Нежна, как роса на земле.
Она слышит хоровод рождения любви.
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

Какое послание пришло к тебе,
Мэри, Мэри?
Я слышу, как ветер в дереве,
Джозеф, Джозеф,
Или как далекая мелодия
Его бессмертный голос, провозглашающий мир,
И приказывающий прекратить безжалостное зло,
Ради любви, Джозеф.
Аллилуйя!
Движется, как дождь-ветер весной.
Она слышит хор ангела.
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

Почему твои терпеливые руки так неподвижны,
Мэри, Мэри?
Я вижу тень на холме,
Джозеф, Джозеф,
И задаюсь вопросом, есть ли воля Божья
Эта храбрость, служение и радостная молодежь
Погибнет за дело истины
Навсегда, Джозеф.

Аллилуйя!
Ее сердце в небесном звоне
Услышало гармонию времени.
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

Почему твой голос такой странный и далекий,
Мэри, Мэри?
Я вижу славу звезды,
Иосиф, Иосиф,
И в ее свете все, что
Возрадуется и мудро вне власти
Смерти, тьмы и ужаса,
Во времена Бога, Иосиф.

Аллилуйя!
Каждому влюбленному сердцу дано
Услышать экстаз небес.
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

— Блисс Карман
Тереза, М. Я пою о девушке. Нью-Йорк: Макмиллан, 1947.

Верх

Пять гимнов на Рождество

Бык распахивает Дур,
И от Снежного он называет ее гостиницей,
И он видел ее Улыбку для этого,
Богоматерь без Синне.
Скоро из сна
Старре прыгнет,
И вот прибудут и Король, и Хинд:
Аминь, аминь:
Но, о, место, которое я нашел!

Бык замолчал и склонился.
Треви, глаза Питти или Мяу,
И на его очаровательной Шее, оставленной,
Благословенная кладет свою Броу.
Вокруг ее ног
Полный тепла и сладости
Его дыхание тихо пребывает:
Аминь, аминь:
Но мне больно с Вайн Трэвел!

Бык — хозяин в стойле Иуды
И хозяин более одного,
Для близких она собирает с
Наш Лорд ее маленький сын.
Рад, что Хинд и король
Их Гифте может принести,
Но как бы сегодня ночью были мои Телец,
Аминь, аминь:
Между ее лоном и Его сеном!

II
Лозы тихо ветвятся
Тень открытой двери,
В доме Лилии Сиона,
Чисто и бедно.
О, ярче дикого лавра
Младенец прыгает в руке,
Царь, который для одежды
Имеет только пеленку,
И видит ее улыбку небеснее звезд в Его повелении!
Скоро, мистические изменения
Отделите Его от своей груди,
Еще немного Он простирается
Сады покоя:
Да, она первая задумалась
Наш выкуп и отзыв,
Пока может покачать Его под
Падение ее молодых кудрей,
Против этого единственного безгрешного, преданного любви сердца всех.

Что приведет Его
В смертельный сон,
Когда тетрарх отречется от Него,
Вор богохульствует,
И писец и солдат толкнут
О позорном дереве,
И даже Апостол
Требует прикоснуться и посмотреть? —
Но она поцеловала свой Цветок там, где должно быть
Ран.

III
Трое без сна едут издалека,
Фейн дорог, где дворцы;
Все у сарая едут подряд,
«Вот!» крик их исчезающей Звезды.
Сначала седобородый, блестящий прекрасный,
Взгляни на Мессию в косом лунном свете:
«Это я искал для Тебя!» Хотя это бывает редко,
Ненавистные мизинцы позволяют ему упасть.

Последний делает юноша, обнаженный в своей гордости,
Преклони колени перед Возлюбленным, как будто желая остаться:
«Это я сделал для Тебя!» Ответь ему там
Смех ребенка, и Его руки широко распространились.

IV
Был душой издалека
Стоял в задумчивости на сене,
И спящего Младенца виделось:
Никто больше не считал его
Людей позади него и раньше,
Ни тысячи занятых Крыльев, мерцающий свет:
Но посреди ночи
Этот немногословный мир
(Йоль! Йоль!)
Bespake Богоматерь яркая:
«Наполни меня, прежде чем моя храбрость упадет в обморок,
Знаниями всех Святых:
Harte бороться против моего брата, позволь мне быть.
У Источников, которые Его
Я бы спал там, где Хи:
Прити, Мать, отдай мне другой Брест! »
Душа, которую никто не видел.
Она взяла на колени:
(Йоль! Йоль!)
Пойте хвалу Богоматери.

V
Бык и осел,
Скажи о них вслух:
Пойте их радость, как это было
В Вифлееме.
Тем не менее, как дуновение поднялось, внезапно, как меч,
Девица родила Иисуса Христа Господа;
Но для очень бедных, таких как Гость, чтобы поприветствовать,
Уходит в легкое обморок, целуя Его ноги.

Мария, занесенный снегом на земляном полу,
Иосиф, пал удивительно слабый, теперь он будет обожать, —
(О, приливная сила любви! О, тонущее блаженство!) это.

Из Новорожденных следует одинокий крик.
С умом внимать Бык обращает сияющий глаз;
В пустом святилище осел думает, что виновато свое сердце:
На утешение Бога пришли вьючные животные,

Мягко спросить, толкнувшись как бы на ура
Там между нежными руками, пушистые лица родные.
Благословение на самые нестандартные пальто! коричневое пальто и серый цвет
так хорошо подружились с нашим восторгом, когда тепло рассеялось.

Мошенники не отрываются; скипетры плывут по волне;
Все надежды всех лет стекаются в Пещеру.
Мать спала недолго, и не долго Отцовское чутье было тусклым,
Но еще двое тем временем стояли перед Ним как родители.

Бык и осел,
Радуйтесь за них
Настал такой момент
В Вифлееме!

— Луиза Имоджен Гуини
Тереза, М. Я пою о девушке . Нью-Йорк: Macmillan, 1947.

Верх

Рождественский гимн

Без самита и соболя,
Без серебра и золота,
Князь Иисус в убогой конюшне
Спал, и ему было три часа.

Как голуби у чистой воды,
Мария, не тронутая грехом,
Села у Него, — дочь Царя,
Все славное внутри.

Лилия без пятен, звезда
, где нет места —
Ave, gratia plena,
Virgo Virginum.

Одета не в жемчужное облачение,
Одета не в крамуази,
Она успокоилась, она убаюкивала покой, ее
Бог впервые встал на колени.

Где можно поклоняться Ему?
Тупо сознался вол,
С ослом, кротко преклонив колени перед Ним,
Et homo factus est.

Не на троне из слоновой кости или кедра,
Не увенчан короной Королевы,
На груди ее Мария накормит ее
Создатель, сойдет с Небес.

Деревья в раю цветут
Внезапно, и его колокольчики звенят-
Она дает Ему, прижатым к своей груди,
Ее безупречное молоко в первый раз.

Ночь с крыльями ангелов
Горела, и дороги ее были покрыты снегом
Сладкое сотворение (говорят Евангелы)
Шумом своих вирелей.
Quem vidistis, pastores?
Зачем ходите обнаженными?
Где у вас в дверях
Мария, Богородица?

Никакого восходящего дыма специй
Там — роз не сложено —
Но, лучше всех смешанных бальзамов,
Там Мария поцеловала своего Младенца.

— Мэй Пробин
Тереза, М. Я пою деву. Нью-Йорк: Macmillan Company, 1947.

Верх

Рождественское безмолвие

Здесь, в монастыре, ищущие, обнаруживают
Бродячий фрагмент рождественского безмолвия
То, что скрывается от встревоженной земли:
Тишина Богородицы, склонившейся над
Маленькая нетварная невинность
На ложе самое сокровенное рождение,
Безмолвие, которое было причастием Иосифа
Через годы, которые были порогом этого часа
И которое было семенем и стеблем белого цветка
Который расцвел на его жезле,
Безмолвие неграмотных пастырей
Который стоял изумлен перед Агнцем Божьим.
Ангелы пели на Рождество, но музыка их
Была как тишина для внутреннего уха,
И нежна, как лепестки дрожащей ветви.

Идущие в рождественской тишине
В любое время года меняющегося
Подойдите к Человеку с миром на челе
И увидите Мать и Младенца рядом.
Этот дом, как когда-то святая Алькантара
Сказал о Терезе, является маленьким приютом
Вифлеема.
Монастырь или пещера — его уединения должны быть
Жилище человеческой троицы
И входящие учат бессловесный язык
И Божественное Нерасказанное обращается к ним.

— Джессика Пауэрс
Фримантл, Энн. Рождество здесь: католическая подборка рассказов и стихов. Нью-Йорк: Стивен Дэй Пресс, 1955.

Верх

Как роса в апреле

Я пою о девушке
То есть makeles:
Король всех королей
Сыну своему она ches.

Он пришел так спокойно
Вот его модер,
Как роса в апреле
Которая упала на траву.

Он пришел так тихо
К своему современному бурю,
Как роса в апреле
Которая упала на муку.

Он пришел так тихо
Вот его модер лежал,
Как роса в апреле
Которая упала на брызги.
Модер и девица
Никогда не была никем, кроме нее:
Да может быть такая леди
Goddes moder.

— Аноним
Тюдор, Таша. Take Joy !: Рождественская книга Таши Тюдор . Кливленд: Коллинз и мир, 1966.

Верх

Вишневый гимн

Иосиф был стариком,
стариком он был:
Он женился на милой Марии,
Королеве Галилейской.

Когда они шли на прогулке
В саду такая веселая,
Дева Мария увидела вишни,
Висящие над деревом.

Мария сказала Иосифу
Со своими сладкими губами такими мягкими:
«Срывай те вишни, Иосиф,
, чтобы дать Моему Младенцу».

«О, тогда», — ответил Иосиф.
С такими недобрыми словами,
: «Я не буду срывать вишен
, чтобы дать ребенку твоему».

Мария сказала вишневому дереву,
«Поклонись мне до колен,
Дабы я сорвал вишни
Раз, два и три.«

Самая верхняя веточка
Склонилась до колен:
«Так ты видишь, Иосиф,
Эти вишни для меня».

«Ешь свою вишню, Мэри,
О ешь свою вишню сейчас,
О ешь свою вишню, Мэри,
, которая растет на ветвях».

Когда Иосиф шел ходячим
Он слышал пение Ангелов,
В эту ночь родится
Наш небесный царь.

«Он не родится
ни в доме, ни в зале,
ни в месте рая,
Но в стойле для волов.

«Он не должен быть одет
ни в пурпур, ни в покрывало;
а весь в светлое полотно,
как все носят младенцы.
» Он не поколеблется,
ни серебром, ни золотом,
но в деревянной колыбели
качается плесень.

«Его не будут называть
Молоком и вином,
Но чистой родниковой водой
Свежее происхождение из Вифины».

Мария взяла своего Младенца,
Она так мило одела его,
Она положила Его в яслях
Все там, чтобы спать.

Когда она стояла над Ним
Она слышала пение ангелов,
«О! Благослови наш дорогой Спаситель,
Наш небесный Царь».

Традиционный, староанглийский воздух
Тюдор, Таша. Take Joy !: Рождественская книга Таши Тюдор. Кливленд: Коллинз и Уорд, 1966.

Однако, как указывает Уильям Стадвелл, нет ни одной «Вишневой Кэрол». Скорее, это комбинация трех отдельных гимнов, которые позже объединились. Первый гимн, основанный на цитированном выше разговоре, — «Иосиф был стариком».Вторая песня начинается строфой «Как шёл Иосиф» (также известной как «Иосиф и ангел»). Наконец, есть пасхальная песнь «Вопрос Марии», которая начинается строфой «Потом Мария взяла своего детеныша». Сын «

Стадвелл пишет: «Дело в том, что существует несколько гимнов« Вишневое дерево », так что вместо очень вводящей в заблуждение единственного числа используется множественное обозначение, такое как« Вишневые гимны »или, еще лучше,« Вишневое дерево ». Carol Series «следует заменить.

Брэдли отмечает, что существует несколько теорий относительно символизма гимна. Он пишет: «Некоторые фольклористы указывают на широкое использование в фольклоре дара вишни или аналогичного плода, несущего собственное семя, как божественного подтверждения человеческого плодородия». Он также отмечает взаимосвязь между поеданием плода Евой в Эдемском саду и поеданием вишен Марией, сын которой уничтожит преступление. Он добавляет, что в некоторых версиях Мария и Иосиф идут по саду, а не по саду, что усиливает мотив Эдемского сада.

Также было отмечено, что в апокрифическом Евангелии от Псевдо-Матфея, глава 20, есть история о том, что во время их бегства в Египет Мария сидит под пальмой и желает ее фиников, но не может добраться до них. Иосиф не может взобраться на дерево, но когда вмешивается Иисус, дерево наклоняется, чтобы дать Марии плод.

Сесил Шарп запечатлел шесть американских версий, которые были опубликованы в English Folk Songs From the Southern Appalachians (1932):

Пока Иосиф и Мария гуляли по зелени (Миссис А.Том Райс, 1916)
Джозеф был молодым человеком (Мистер Уильям, 1916)
Когда Джозеф был молодым человеком (Мистер Уильям Вутон, 1917)
Джозеф был молодым человеком (миссис Маргарет Дунаган , 1917)
Джозеф был молодым человеком (Миссис Алиса и миссис Суди Слоун, 1917)
Джозеф взял Мэри на правое колено (миссис Таунсли, 1917)

Верх

Первое Рождество

Когда там не было ни королей, ни родственников,
это не имело значения, Мэри Лав,
просто кто был там или где-нибудь,
для Самой Любви, потому что Любовь была там.

Многие были встревожены тем, что король
не мог позволить себе больше королевской одежды,
иметь дворян и сверкающие копья,
и золотую корону для Его волос.

Ни один сенат не пришел с причитающейся данью,
большинство мужчин, казалось, не заботились,
Это не имело большого значения, Мэри Лав,
для Самой Любви, и ты, были там.

Герберт, Альберт Джозеф. Мария, Пресвятой Богородицы. Exposition Press, 1970.

Верх

Рождественская Мадонна

Огни, наполняющие глаза Богоматери
Потоп не только с небес смертных.
Богоматерь — это волнующее слово
Архангел Михаил, возможно, слышал,
Чистая Дева в белом платье Девы,
И все же Мать восседала на троне на самой высокой высоте.
, чьи руки были гнездом, Бог сделал Свое собственное;
, чьи колени Он сделал для Своего престола;
Чье материнство та роза
Как ни один другой цветок не растет.
Хотя ни один смертный не удержит ее место
Смирение сладко на ее лице.
Потому что она держит Одного на своей стороне
Ее руки для всех — для Матери;
За каждое усталое сердце успокаивается на груди
Ее собственный Сын обретает покой.
Каждый знает сладкий со всей грацией поцелуй.
От губ, касающихся лика Младенца Бога;
Каждый живет золотой мечтой детства
Эта Красота есть и не кажется,
Что в Ее сердцах может когда-либо остаться
И никогда не отметить уходящий день,
В радости быть рядом с ней
Как Иисус был на Рождество.

Я думаю, что хотя я всегда буду петь
из Her, моя песня будет бесполезной.
Ибо Она — Музыка свыше,
Но я трублю земные ноты любви.

Для Богородицы Вечной Помощи, среди огней в церкви монастыря Клонард, Белфаст, Рождество (затемнение)
Хеберт, Альберт Джоспех. Мария, Пресвятой Богородицы. Нью-Йорк: Exposition Press, 1970.

Верх

Мария и жена трактирщика

Когда Мария завернула Младенца в пеленки
и нежно положила его на солому,
ее разум вспомнил суровые требования путешествия,
как она оставила бледно-голубую шаль,
покрывало и соответствующий маленький белый капюшон,
шерстяные платья и рубашки, которые она сшила,
колыбель, которую Иосиф построил из мелкозернистого дерева,
слишком обременительна для путешествий по дороге.

Жена трактирщика наблюдала за Марией и младенцем,
ее бесплодие еще более остро ощущалось в ее груди.
Но когда она поспешила в гостиницу, она улыбнулась,
и в своей комнате она стерла пыль с сундука.
С любовью и заботой она извлекала каждую вещь …
Она знала, что ее заветная мечта подобна королю.

— Мэрилин Эйнон Скотт

Верх

Волы

Сочельник и двенадцать часов
‘Теперь они все на коленях.
Сказал старейшина, когда мы сидели стадом.
У тлеющих углей в покое у очага.
Мы изобразили кротких кротких существ, где
Они жили в своем соломенном загоне
И никому из нас там не пришло в голову
Сомневаться, что они стояли тогда на коленях.
Так хорошо, что немногие причудливые соткут
В эти годы! Но я чувствую,
Если кто-то сказал в канун Рождества:
: «Пойдем, посмотри, как быки преклонят колени».
В одиноком бартоне у того холма
Наше детство знало
Я должен идти с ним во мраке,
Надеюсь, что это может быть так.

— Томас Харди (из сборника рождественских стихов …)

Верх

История Рождества

Безвременье некогда создало время…
словом Другого!
I
Два землян охватили беспокойство,
не желая ничего другого
, кроме самих себя в самости.

Безвременье входит во время. . .
Word of Other!
II
Тогда безвременье тоже было беспокойным…
(глубокое измерение любви),
дышащее творение заново.