Психоанализ Мелани Кляйн – проективная идентификация
Статья об основополагающем понятии психоанализа Мелани Кляйн — проективной идентификации. В статье раскрывается содержание понятия «проективная идентификация», рассматривается его соотношение с «проекцией»
Проективная идентификация – формирование внутреннего мира
Мелани Кляйн, разрабатывая свой психоаналитический подход, уделяла большое внимание влиянию внешних объектов на внутренний опыт. В теории объектных отношений Мелани Кляйн внутренний мир человека является сложным образованием из внутреннего и внешнего опыта человека. Механизмы проекции и интроекции, существующие с рождения человека, приводят к тому, что внутри себя человек ощущает любимые и ненавистные объекты.
Мелани Кляйн работала с детьми, и обнаружила, что ребенок в процессе игры раскрывает свои угрожающие и садистические фантазии, агрессивные и сексуальные импульсы, пытаясь их расположить во внешних игровых объектах и предметах. Если эти угрожающие фантазии удерживаются в бессознательном ребенка, происходит торможение его развития, не развиваются процессы символообразования, мышление, снижаются когнитивные способности, интерес к играм и учебе.
Эти наблюдения за детьми позволили Кляйн сформулировать и описать такой примитивный механизм защиты от тревог преследования, как проективная идентификация.
Проективная идентификация как ранний мыслительный процесс
Проективная идентификация — архаичный механизм, который использует младенец по отношению к своей матери, т.к. для него это единственный способ дать ей понять, что он сейчас переживает. Если мать эмпатийно настроена к своему ребенку, она будет чувствительна к его проективным идентификациям и сможет понять и успокоить своего ребенка. По-другому младенец еще не способен дать понять, в чем он нуждается.
Проективная идентификация – это всемогущественная фантазия о том, что нежелательные части личности и внутренние объекты можно устранить, спроецировать и управлять ими через объект, на который они спроецированы. Этот механизм принимает различные формы функционирования при переходе от шизоидно-параноидной позиции к депрессивной.
Подобный психический механизм встречается в первобытных культурах: «Переживание шаманом отделения своей души, или одной из нескольких душ, ее путешествие и размещение внутри какого-либо человека или даже предмета. Антропологи отмечают, что переживание фрагментации или множественности душ является общим для большинства первобытных народов. Также довольно широко представлено переживание «психического вторжения», являющееся своеобразным результатом действия проективной идентификации: возвращением спроецированных чувств и частей себя» (И.Ю.Романов).
Этот механизм защиты характерен для раннего младенчества, а также для наиболее глубоких и примитивных частей психики взрослого человека. Вот что говорит о проективной идентификации сама Мелани Кляйн:
«Вместе с этими губительными, в ярости изгоняемыми экскрементами отщепленные части Эго тоже проецируются на мать или, лучше сказать, в мать. Эти экскременты и плохие части себя предназначены не только для того, чтобы навредить объекту, но и для того, чтобы контролировать его и обладать им. Поскольку теперь мать содержит плохие части Я, она воспринимается не как отдельный индивид, а как плохое Я. Большая часть ненависти к каким-то частям себя теперь направлена к матери. Это приводит к особой форме идентификации, которая создает прототип агрессивных объектных отношений. Я предлагаю назвать этот процесс «проективная идентификация» (М.Кляйн).
Проективная идентификация как попытка оформить и структурировать опыт
В своей работе «Заметки о некоторых шизоидных механизмах» Кляйн описывает то, насколько сложен механизм проективной идентификации. При механизме проективной идентификации у младенца есть фантазии о проецировании наряду с плохими частями также и хороших своих частей. И младенец пытается освободиться от плохих частей путем фантазийного размещения их в другом человеке (матери), а хорошие части помещает внутрь себя. Из хороших элементов опыта создается хороший поддерживающий внутренний объект. Плохие же части способствуют формированию внутреннего плохого объекта, отвергающего, опасного, — это то, что младенец не способен удерживать в себе, в своем внутреннем мире.
По мнению Кляйн, основной тревогой самых ранних этапов развития человека является тревога аннигиляции (уничтожения, смерти). Эта тревога идет изнутри человека, но не имея возможности с ней справиться, человек проецирует эту тревогу во внешние объекты.
Об этом пишет Р. Хиншелвуд: «Кляйн определила проективную идентификацию как прообраз агрессивных объектных отношений в виде анальной атаки на объект посредством насильственного внедрения в него частей Эго. Цель такого внедрения – овладение содержимым объекта или установление контроля н ад ним, что характерно для параноидно-шизоидной позиции с момента рождения. Эта «далекая от сознания фантазия» влечет за собой веру в то, что определенные аспекты самости располагаются вне ее; вслед за этим проявляется истощение и ослабление ощущения самости и идентичности, вплоть до деперсонализации, что может привести к глубокому чувству оставленности и заточения.» (Р.Хиншелвуд).
Проективная идентификация является функцией фантазии и способствует конструированию идентичности самости и объектов. В то же время в основе этого процесса лежит механизм расщепления – переживание распада Эго на куски, фрагментация Эго и самости, который Фрейд связывал с действием инстинкта смерти, а Кляйн – с проявлениями параноидно-шизоидной позиции.
Т.е. мы можем наблюдать при этом характерные механизмы расщепления, когда непереносимые части самости или объекта отщепляются от хороший частей, при этом расстояние между хорошим и плохим огромно.
Нормальная и патологическая проективная идентификация
Следует отметить, что на ранних этапах развития расщепление и связанная с ним проективная идентификация являются необходимыми процессами в развитии. Эти процессы позволяют нам разделять плохое и хорошее. Но по мере развития плохие и хорошие аспекты матери постепенно интегрируются, т.к. ребенок начинает признавать, что любимый человек, и тот, кого он люто ненавидит и атакует – это все одно и то же лицо.
Проективная идентификация – очень ранний механизм защиты психики от персекуторных тревог. Но с развитием человека она приобретает нормальные формы проявления, которые лежат в основе эмпатии, сопереживания другому человеку.
В нормальных формах механизм проективной идентификации является одним из главных факторов формирования символов и человеческого общения, и определяет эмпатическое отношение к другим людям. Бион придает этому механизму огромное значение, этот механизм является источником активности, которая описана Бионом как способность думать.
Кляйн говорила о чрезмерной проективной идентификации у взрослых людей. В этой ситуации Я человека очень истощено из-за постоянных попыток избавиться от своих плохих частей. При патологической проективной идентификации преобладает зависть и жадность. При этом расщепление эго на части является слишком интенсивным, имеет место чрезмерная проекция на объект. Фрагменты, изгоняемые посредством патологической проективной идентификации, становятся еще более болезненными, порождая нарушения коммуникации, создавая порочный замкнутый параноидный круг. В ответ на это индивидуум реагирует еще большей проективной идентификацией. Этот механизм мешает нормальному восприятию и оценке внешней ситуации и ведет к еще большему уходу от реальности. Об этом пишет Кляйн:
«Другими факторами, уже очень рано делающими вклад в спутанность и растерянное состояние души, являются проективная и интроективная идентификации, т. к. они могут приводить к временному размыванию способности разделять себя и объекты, внутренний и внешний мир. Такая спутанность препятствует осознанию психической реальности, которая способствует пониманию и реалистическому восприятию реальности внешней. Недоверие и страх перед приемом психической пищи ведут свое начало от недоверия к тому, что предлагала испорченная завистью грудь. Если с самого начала хорошая пища путается с плохой, позже это приводит к нарушению способности к ясному мышлению и установлению стандартов и ценностей. Все эти нарушения, которые, с моей точки зрения, связаны также с защитой от тревоги вины и вызываются ненавистью и завистью, проявляются как трудности в обучении и в развитии интеллекта. Я не беру при этом в расчет различные другие факторы, вызывающие эти трудности.» (М.Кляйн).
Таким образом, Кляйн рассматривала проективную идентификацию как фантазию и как примитивный первичный защитный механизм, но со временем это понятие было расширено до понимания его нормальных форм проявления как определенной формы коммуникации.
Соотношение проективной идентификации с проекцией
Проективная идентификация – более ранняя форма проекции. Проективная идентификация – это способ избавиться от негативных чувств путем помещения их в другого, человек предпринимает усилия, чтобы вызвать непереносимые им самим чувства в другом человеке.
Проекция – это приписывание другим людям вытесненных переживаний, собственных черт характера, скрываемых от себя социально неприемлемых намерений или недостатков. Этот механизм проявляется гораздо мягче, чем проективная идентификация. При проекции происходят более дифференцированные процессы, речь идет в большей мере о фантазии человека о том, что происходит с другим.
При проективной идентификации, особенно при ее патологических проявлениях, у человека есть потребность отдать, как бы разместить всю свою тревогу, все непереносимые чувства, фантазии, отщепленные части собственной самости в другого, и человек настолько этим переполнен, благодаря чему он, действительно, может вызвать эти тяжелые чувства в другом человеке.
Голенева Лада — психолог, психоаналитик, руководитель Студии современного психоанализа.
Список источников
Кляйн М. Зависть и благодарность. Исследование бессознательных источников. Пер. с англ. Санкт-Петербург.:Б.С.К., 1997. – 96 с.
Кляйн М. Заметки о некоторых шизоидных механизмах. Психоаналитические труды: в VI т.. Т.IV: «Эдипов комплекс в свете ранних тревог» и другие работы 1945-1952 годов. Ижевск: ERGO, 2009. – XII +312 с.
Романов И.Ю Мышление, опыт и коммуникация в работах Уилфреда Биона. Харьковский университет. 2002.
Хиншелвуд Р. Словарь Кляйнианского Психоанализа. – М.: «Когито-Центр», 2007. – 566 с.
Проективная идентификация — это… Что такое Проективная идентификация?
Эта статья — о защитном механизме, включающем в себя бессознательное манипулирование. О более пассивном защитном механизме см. Идентификация (психология).
Проекти́вная идентифика́ция — психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. Заключается в бессознательной попытке одного человека влиять на другого таким образом, чтобы этот другой вёл себя в соответствии с бессознательной фантазией данного человека о внутреннем мире другого. Многими исследователями не выделяется как самостоятельный процесс, а рассматривается как смесь проекции и интроекции.[1] Впервые описан Мелани Кляйн. [2]
Описание
При проективной идентификации не только пациент воспринимает терапевта искажённым образом, обусловленным ранними объектными отношениями пациента: кроме этого на терапевта оказывается давление, чтобы он вёл себя в соответствии с бессознательной фантазией пациента.
— Ogden, Thomas H. Projective Identification: Psychotherapeutic Technique. — Нью-Йорк: Jason Aronson, 1977. — 246 с. — ISBN 978-0876685426, ISBN 0876685424
Как и любой защитный механизм, проективная идентификация применяется людьми в разнообразных ситуациях, не ограничивающихся только психотерапией. Используя её, человек не ограничивается тем, что предполагает наличие в другом человеке тех элементов психической жизни, которые на самом деле находятся в нём самом (как при проекции) — он так же старается получить подтверждение того, что его фантазии соответствуют действительности. Данная цель достигается за счёт бессознательного поведения, провоцирующего обратную реакцию в соответствии с ожиданиями человека. Например человек может вести себя раздражающе, с целью вызвать ожидаемую им агрессию. Так как подобное поведение осуществляется бессознательно, человек осознаёт только полученную им обратную реакцию и, таким образом, получает подтверждение своих фантазий. При этом образуется замкнутый, слитый комплекс: человек одновременно проецирует свои собственные состояния на другого, и интроецирует их, сохраняя эмпатию с проецированным состоянием.
Связь с психическими расстройствами и типами личности
Есть мнение, что активное применение проективной идентификации свидетельствет о пограничном состоянии человека. Предполагается, что в состоянии психоза, человек уже не нуждается в подтверждении своих фантазий — он и так уверен в их истинности.[1] С другой стороны, неспособность рефлексировать собственные эмоциональные процессы, обнаруживать их влияние на собственный мыслительный процесс, говорит об достаточно низком уровне дифференциации (в терминологии теории семейных систем), что заставляет предполагать большую, чем при невротическом уровне, «нарушенности». Отсюда очевидно следует связь этой защиты с пограничной личностной организацией.
Литература
Примечания
просто о сложном //Психологическая газета
Проективная идентификация — очень сложный и интересный процесс, поэтому, не претендуя на то, чтобы отразить все ее характеристики, попробую коснуться некоторых наиболее важных ее феноменов. Другой задачей является попытка перевести прочитанное о проективной идентификации на человеческий язык. А также описать некоторые базовые терапевтические компетенции, необходимые для работы с проективной идентификацией. Сначала поговорим о проективной идентификации “как она есть”, а затем коснемся ее проявлений в терапевтических отношениях.
От простой проекции проективная идентификация отличается тем, что интерпретация проекции снижает напряжение, тогда как в случае проективной идентификации оно остается, поскольку сохраняется эмпатия с содержанием проективной части. В проективной идентификации в ее самой примитивной форме слиты в одно интроекция и проекция, как результат отсутствия границ между внутренним и внешним. Проективная идентификация — это эго-синтонное состояние и оно не нуждается в проверке, поскольку внутри него наблюдается слияние когнитивных, эмоциональных и поведенческих измерений опыта.
Проективная идентификация в обычной жизни присутствует в парных отношениях и помогает партнерам с помощью друг друга упорядочить собственные аффекты. Для этого проективная идентификация должна пройти несколько этапов развития: сначала осуществляется проекция неосознаваемых частей самости на партнера, затем партнер интроективно идентифицируется с этими частями и на заключительном этапе возвращает несколько измененный аффект исходному владельцу. В результате этого отношения или улучшаются, если происходит контейнирование и снижение напряжения, или ухудшаются. В последнем случае наблюдается склонность партнера к отвержению вследствие неспособности переработать предлагаемый ему аффект.
В повседневности проективная идентификация проявляется в форме самоактуализирующегося пророчества. Если долгое время даже очень доброго человека считать негодяем и реагировать на него так, будто он покушается на самое ценное, что у вас есть, в один прекрасный момент он действительно покажется чуть более грубым, что будет воспринято как доказательство вашей проницательности.
В клинической ситуации проективная идентификация размещается между клиентом и терапевтом. В силу того, что проективная идентификация является самодостаточным состоянием, в котором клиент не сомневается, ее актуализация угрожает уверенности терапевта в собственном психическом здоровье. Проективную идентификацию невозможно пропустить, поскольку ее начало сопровождается напряженным и интенсивным контрпереносом (здесь начинает работать второй этап — идентификация с проекцией). То есть терапевт идентифицируется с проецируемой часть клиента и возвращает ему либо согласующий (идентификация с Я-репрезентацией клиента) либо дополняющий (идентификация с объектной репрезентацией) контрперенос.
Другими словами, терапевт испытывает либо переживания клиента, либо переживания значимого человека, который находился в его окружении. В этом случае контрперенос позволяет получить доступ к клиентскому опыту, который является неосознанным и недоступным для вербализации. Алекситимия клиента лечится контрпереносом. Например, терапевт может чувствовать злость, которая присутствует в опыте клиента, но остается им не присвоенной. Основа для проективной идентификации — особые ожидания клиента от контакта, в том месте где происходит разрыв между ожиданиями и реальностью и образуется проективная идентификация. Проективная идентификация не позволяет попасть в реальность Другого, соответственно, работа с ней требует создания диалогового пространства и ясных границ терапевтических отношений.
Если проекция клиента попадает на идентификацию терапевта, то в этом месте возникает травматизация последнего, что приводит к потере терапевтической позиции. Задача клиента как раз и состоит в том, чтобы разрушить терапевта как терапевта, лишить его фундамента терапевтической идентичности. Парадоксально, но факт — то, что терапевт предлагает клиенту, а именно — терапевтические отношения, кажется клиенту бесполезным и вредным и поэтому он старается их разрушить. Но при этом, терапевтические отношения как раз то, что позволяет клиенту подрасти, а не бесконечно отыгрывать инфантильные фантазии. Парадокс в следующем — терапевт старается дать клиенту то, что ему не нужно (на сознательном уровне), но то, что ему необходимо (бессознательно). Сложность работы с проективной идентификацией в том, чтобы выдерживать этот разрыв в коммуникации. То есть, клиент ожидает от терапевта не того, что тот готов ему предложить. Что же тогда ищет клиент, для которого терапевтические отношения — всего лишь препятствие для получения того, что ему по настоящему необходимо?
В проективной идентификации клиент испытывает ярость на эмоциональную абстиненцию со стороны терапевта. Ему не хватает эмпатии на то, чтобы принять в качестве заботы то, что предлагает ему терапевт. Для клиента этого недостаточно. Терапевт для него является переходным объектом между зависимостью от первичного объекта, который осуществлял самую раннюю заботу, и собственной способностью к самоподдержке и самоутешению. На терапевта возникает амбивалентный перенос — у него есть то, что важно, но в силу скупости, он делится этим очень дозировано, тогда для получения полного авторизованного доступа к ресурсам, терапевта необходимо разрушить. Клиент стремится обрести и даже поглотить терапевта как заботящегося объекта, сделать его частью своей жизни, не ограничиваясь временем сессии.
Как работать с проективной идентификацией? С одной стороны, необходимо уходить с границы контакта, поскольку это территория клиента, на которой победить невозможно. Обращение к ограничениям и терапевтической позиции приводит к возмущению и поляризации отношений — либо ты даешь то, что мне нужно, полностью, либо мне вообще от тебя ничего не нужно. Терапевт чувствует себя загнанным в угол тем, что клиент, как будто, может быть доволен только полным поглощением. В этом теме тотального контроля есть, безусловно, позитивное зерно, поскольку контроль направлен на сохранение отношений, он маркирует огромную ценность этих отношений, точнее, пока только той фантазии, которая отыгрывается в переносе. С помощью контроля клиент борется с опасностью вновь остаться в одиночестве. Клиент не может заботиться о себе, поскольку эта функция не интроецировалась от родителей. Один из способов работы с проективной идентификацией — генетические интерпретации на тему отношений с теми людьми, которые осуществляли функцию заботы.
С другой стороны, единственное, в чем нуждается клиент — это в заботе и тогда ощущение, что о нем заботятся вопреки разрушительному поведению, рождается благодаря устойчивости терапевта. Одна из задач терапевта — продемонстрировать клиенту то, что его аффект не является чрезмерным и связан с потребностью в отношениях. Как известно, шизоидные состояния развиваются как раз из такого ощущения, будто моей потребности в любви слишком много и этим я смогу поглотить объект без остатка. Тогда из соображений безопасности лучше вообще отказаться от любого желания.
Терапевт может описывать состояние клиента через эмпатию и самораскрытие. Клиенту часто не хватает эмоциональных откликов терапевта, его “истинных переживаний”, в содержании которых он не уверен. Здесь очень важен баланс между самораскрытием и границами. Например, в работе с эротизированным переносом бывает полезно “соблазниться” и вовремя сказать нет.
Задача для клиента — выход в депрессивную позицию, в которой он ответственен за свою жизнь и за свое самочувствие. На шизоидно-параноидной стадии есть место только слиянию и страху автономии. Соответственно, на этой стадии на терапевте лежат крайне нереалистические ожидания. Например, терапевт всегда должен быть доступным, в том числе и за пределами терапевтических отношений. Задача вместе пройти путь от паранойи к депрессии даже не ставится, это задача терапевта, и этому процессу клиент будет сопротивляться изо всех сил. В депрессивной позиции клиент может печалиться не недоступность терапевта, но не негодовать и стремиться всеми силами это исправить.
Необходимо обращать внимание на то, что есть, что видится как незначительное в силу обесценивания, однако при этом обеспечивает выживание. Задача родителя в том, чтобы ребенок дожил до совершеннолетия. То есть, та забота, которая сделала главное — обеспечила выживание, игнорируется как само собой разумеющееся, и поэтому на месте игнорируемого пышным цветом расцветают многочисленные претензии. В работе с проективной идентификацией есть шанс, что с помощью глубокой эмпатии можно транспортировать ту заботу, которая игнорируется. Можно задать вопрос — что ты делаешь для себя с помощью меня, поскольку фантазия о том, что для себя ничего нельзя осуществлять, блокирует способность к заботе о себе.
Чуть ранее я писал о возможности давать интерпретации, как способе, увеличивающим осознанность и выдергивающим клиента из слияния со своим опытом. Источником для интерпретаций может служить теоретическая база, но более надежно опираться на то, что происходит между клиентом и терапевтом здесь и сейчас, находясь в негативной способности. В этом случае интерпретациям предшествует контейнирование.
Контейнирование — универсальный механизм угадать потребность клиента, сделать ее частью клиентской идентичности, распознать и символизировать опыт, который нуждается в вербализации. “Я не знаю, что я хочу, но уже ненавижу тебя за то, что ты мне этого не даешь” — такой мотив может служить отправной точкой в проживании реальности, в которой существует риск отказа и фрустрации.
Контейнирование это более высокий уровень заботы, который реализуется через возможность встречи с негативным клиентским аффектом, вместо потакания ему и сглаживанию противоречий. Клиент, который нарушает границы, в большей степени нуждается в остановке, чем в позволении немедленного отреагирования. В этом случае он встречается с собственными границами, а точнее опознает в них опору для своей личности. У терапевта есть два варианта поведения — встретиться с ненавистью клиента и тем самым позволить ему проявить свое истинное лицо, либо, заботясь в большей степени о себе, продолжать культивировать в клиенте удобную ложную самость. Проявление ненависти является знаком большого доверия к терапевту, по сути, в этом месте происходит уникальная для клиента ситуация обретения аутентичности. Проективная идентификация указывает в том числе и на выраженный прогресс в терапевтических отношениях и знаменует собой начало собственно терапии, поскольку все предыдущее время и усилия были направлены на подготовку такого контакта. Проявление ложной самости наоборот, отправляет этот процесс вспять так, что происходит выключение витальности и личность начинает заботиться о других в ущерб собственным интересам.
Одна из главных сложностей в этом месте для терапевта — обнаружить свою собственную заботу и любовь к клиенту там, где основным предъявляемым материалом является ярость. Терапевтическая задача, таким образом, заключается в том, чтобы занять свое место где-то посередине: не уступить и не слиться с клиентским “хорошим объектом”, но и не разорвать дистанцию слишком резко, оставив последнего в одиночестве и тем самым превратиться в “плохой объект”. Терапевту предстоит находится в амбивалентной (депрессивной) позиции, то есть сочетать в себе и возможности, и ограничения.
Ненависть в контрпереносе порождает у терапевта много напряжения в том месте, где клиент долго не осознает, что именно для него делает терапевт, обесценивая и пытаясь разрушить плохой объект так, будто за ним должен обязательно находиться хороший. В этом месте извлечение хорошего объекта будет зависеть от полноты уничтожения плохого (параноидно-шизоидная позиция). Необходимо выдерживать ярость клиента еще и потому, что он нуждается в повторном переживании негативного опыта, а не в обманчивой замене плохого объекта из прошлого хорошим объектом из настоящего. В этом смысле проективная идентификация дает второй шанс для того, чтобы изменить опыт через погружение в отрицательные переживания, против которых в обычной жизни применяются многочисленные самоуспокоительные приемы.
Контейнирование — это процесс обозначения границ, называние того, что происходит. Фактически, функцию контейнирования может выполнять интерпретация, если понимать под ней упорядочивание происходящего, когда событий много, а их осознавание запаздывает. Интерпретация — это выход из отношений в метапозицию, агрессивное действие по отношению к клиенту, поскольку предполагает конфронтацию с его опытом. Интерпретация возвращает клиента в реальность, поскольку дает безымянному название и размещает это в рамках реальных отношений, тогда как проективная идентификация пытается разместить терапевта в нереальных фантазиях клиента. Интерпретация выступает против проективной идентификации.
Интерпретация подтверждает важность происходящего для клиента, выводя это за пределы оценочной шкалы “хорошо-плохо”. Интерпретация связывает происходящее с целостным опытом клиента, позволяя ему взглянуть со стороны на повторяющиеся паттерны отношений.
Клиент нуждается в принятии и смертельно боится отвержения. Проявление истинной самости сопровождается актуализацией труднопереносимого контрпереноса, однако в этот момент нужно быть максимально бережным, поскольку именно сейчас начинаются жизненно важные изменения. Чтобы позаботиться о себе, есть соблазн поступить так, как поступали родители — успокаивали, но не утешали. Утешение возникает тогда, когда клиент видит, что своими аффектами он не разрушает терапевта. Ожидаемые реакции от терапевта — разрушение или месть. Сохраняя терапевтическую позицию терапевт тем самым устанавливает и поддерживает границы отношений. Хорошо выстроенные внешние границы приводят к формированию внутренних границ в виде признания права и возможности быть собой, требовать, не соглашаться, быть неудобным и так далее. Важны фактически не сами интерпретации, а ощущение, которое клиент может унести с собой после сессии — “меня способны выдержать и я не так уж и плох для другого, а значит и для самого себя”.
Источник
Проекция, интроекция и проективная идентификация
Проекция, интроекция и проективная идентификация
Я соединяю вместе обсуждение двух самых примитивных защитных процессов, проекции и интроекции, поскольку они представляют собой две стороны одной психологической медали. И там, и здесь наблюдается недостаточность психологического разграничения собственной личности и окружающего мира. Как упоминалось выше, в нормальном младенчестве прежде чем у ребенка развивается способность разделять ощущения, приходящие изнутри и извне, у него имеется генерализованное ощущение “самого себя”, тождественное переживанию “всего мира”. Вероятно, младенец, которого мучают колики, субъективно переживает это как “Боль!”, чем как “Что-то внутри меня болит”. Он еще не способен различать внутреннюю боль (колики) и происходящий извне дискомфорт, (давление слишком туго завязанных подгузников). На этом этапе недифференцированности начинают действовать процессы, которые позже в связи с их защитной функцией мы назовем проекцией и интроекцией. Когда эти процессы работают сообща, они объединяются в единую защиту, называемую проективной идентификацией. Некоторые авторы (Scharff, 1922) выделяют проективную и интроективную идентификацию, однако в обеих разновидностях на самом деле используются аналогичные процессы.
Проекция – это процесс, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как приходящее извне. В своих благоприятных и зрелых формах она служит основой эмпатии. Поскольку никто не в состоянии проникнуть в чужую психику, для понимания субъективного мира другого человека мы должны опираться на способность проецировать собственный опыт. Интуиция, явления невербального синхронизма и интенсивные переживания мистического единства с другим человеком или группой связаны с проекцией собственного “Я”, при мощной эмоциональной отдаче для обеих сторон. Хорошо известно, что влюбленные воспринимают состояния друг друга способами, которые сами не могут логически объяснить.
Проекция в своих пагубных формах несет опасное непонимание и огромный ущерб межличностным отношениям. В тех случаях, когда спроецированные позиции серьезно искажают объект или когда спроецированное содержание состоит из отрицаемых и резко негативных частей собственного “Я”, возникают всевозможные проблемы. Кто-то может возмущаться тем, что их неправильно воспринимают. Если этим людям приписывают, например, предубежденность, зависть или преследование (эти качества чаще всего игнорируются у себя и приписываются другим), они платят тем же. Если для человека проекция является основным способом понимания мира и приспосабливания к жизни, можно говорить о параноидном характере*.
Интроекция — это процесс, в результате которого идущее извне ошибочно воспринимается как приходящее изнутри. В своих благоприятных формах она ведет к примитивной идентификации со значимыми другими. Маленькие дети вбирают в себя всевозможные позиции, аффекты и формы поведения значимых в их жизни людей. Процесс этот столь тонкий, что кажется таинственным. Однако если его замечаешь, ошибиться невозможно. Задолго до того, как ребенок становится способным принять субъективное волевое решение быть таким, как мама или папа, он уже “проглотил” их в некоем примитивном смысле.
В своих не столь позитивных формах интроекция, как и проекция, представляет собой очень деструктивный процесс. Наиболее известные и впечатляющие примеры патологической интроекции включают в себя процесс, названный, если учитывать его примитивность, несколько неудачно – “идентификация с агрессором” (A. Freud, 1936) *. Хорошо известно как из непосредственных наблюдений в естественных условиях (Bettelheim, 1960), так и из эмпирических исследований (Milgram, 1963), что в ситуациях переживания страха или плохого обращения люди пытаются овладеть своим страхом и страданием, перенимая качества мучителей. “Я не беспомощная жертва; я сам наношу удары и я могущественен,” – людей неосознанно влечет к подобной защите. Понимание данного механизма критически важно для процесса психотерапии. Он не совпадает ни с какими диагностическими категориями, однако особенно ярко проявляет себя при характерологических предрасположенностях к садизму, эксплозивности и тому, что часто называют импульсивностью, вводя этим словом в заблуждение (см. “отреагирование” в главе 6).
Другой путь, которым интроекция может приводить к патологии, связан с горем и его отношением к депрессии (Freud, 1917). Когда кого-то мы любим или глубоко к кому-то привязаны, мы интроецируем этого человека, и его репрезентация внутри нас становится частью нашей идентичности (“Я сын Тома, муж Мэри, отец Сью, друг Дана” и так далее). Если человек, образ которого мы интернализовали, умер, разлучен с нами или отвержен, мы чувствуем не только, что окружающий нас мир стал беднее, но также что мы сами как-то уменьшились, какая-то часть нашего собственного “Я” умерла. Чувство пустоты начинает доминировать в нашем внутреннем мире. Кроме того, если, стремясь воссоздать присутствие любимого объекта, вместо того, чтобы его отпустить, мы становимся поглощены вопросом о том, в результате какой нашей ошибки или греха он ушел от нас. Притягательная сила этого обычно неосознаваемого процесса основана на скрытой в нем надежде, что, поняв свою ошибку, мы вернем человека (еще одна манифестация инфантильного всемогущества). Таким образом, если мы пытаемся избежать горя, то взамен получаем бессознательные самоупреки. Фрейд (Freud, 1917) прекрасно описал процесс горевания как постепенное примирение с ситуацией утраты, в которой “тень объекта пала на Эго.” Если же человек не в состоянии с течением времени внутренне отделиться от любимого существа, образ которого им интроецирован, и не может эмоционально переключиться на других людей (что и составляет функцию процесса горевания), он будет продолжать чувствовать себя “уменьшенным”, недостойным, истощенным и потерянным. Людей, систематически использующих интроекцию для уменьшения тревоги и сохранения целостности собственного “Я” путем удержания психологических связей с неудовлетворительными объектами ранних лет жизни, можно со всем основанием рассматривать как характерологически депрессивных.
Мелани Кляйн (Melanie Klein, 1946) – первый аналитик, описавший защитный процесс, который она постоянно обнаруживала у наиболее нарушенных пациентов и который она назвала “проективной идентификацией”. Огделл (Ogdell, 1982) сжато охарактеризовал это соединение проективного и интроективного механизмов следующим образом:
“При проективной идентификации не только пациент воспринимает терапевта искаженным образом, обусловленным ранними объектными отношениями пациента: кроме этого, на терапевта оказывается давление, чтобы он тоже переживал себя в соответствии с бессознательной фантазией пациента”.
Иными словами, пациент не только проецирует внутренние объекты, но и вынуждает человека, на которого он их проецирует, вести себя подобно этим объектам – как если бы у него были те же самые интроекты. Проективная идентификация – сложное понятие, вызвавшее массу споров в психоаналитической литературе (Finell, 1986). Одни исследователи утверждали, что проективная идентификация качественно не отличается от проекции, в то время как другие полагали, что введение этой концепции имеет огромное клиническое и теоретическое значение (Kernberg, 1975). В моем понимании она укладывается в следующие рамки: и проекция, и интроекция имеют целый континуум форм – от самых примитивных до самых зрелых (Kernberg, 1976). На примитивном конце спектра они слиты, поскольку в них смешано внутреннее и внешнее. Это слияние мы и называем проективной идентификацией. В главе 4 я коротко обсуждала ее действие при психотических и пограничных состояниях.
Для того, чтобы проиллюстрировать отличия этого процесса от зрелой проекции, рассмотрим гипотетические высказывания двух молодых людей на предварительной беседе перед госпитализацией.
Пациент А (несколько извиняющимся тоном):
– Я знаю, что у меня нет причин считать, что вы меня осуждаете, но я все равно так думаю и ничего не могу с этим поделать.
Пациент В (обвинительным тоном):
– Вы, психиатры паршивые, все любите вот так сидеть в кресле и судить людей, но мне плевать, что вы там думаете!
Предположим, что в реальности психотерапевт начинает сессию с каждым из этих пациентов, находясь в искренне дружественной, заинтересованной, безоценочной позиции. Судя по содержанию, пациентов беспокоит примерно одно и тоже: терапевт может принять по отношению к ним жесткую оценочную позицию. Оба пациента проецируют на терапевта интернализованный критикующий объект. Однако их коммуникации сильно различаются по следующим трем аспектам.
Во-первых, пациент А обнаруживает признаки наблюдающего Эго, части собственного “Я”, которая может видеть, что его фантазия совершенно не обязательно соответствует реальности, в этом случае проекция Эго-дистонна. Пациент В, с другой стороны, переживает проецируемое как точное описание позиции терапевта; его проекция Эго-синтонна. Он настолько убежден в этом, что тут же предпринимает встречную атаку в ответ на нападение, которое, как он уверен, уже планирует терапевт. Здесь имеет место слияние когнитивных, аффективных и поведенческих измерений опыта, характерное для примитивных процессов.
Во-вторых, проективные процессы двух пациентов различаются в том, насколько они достигают защитной цели – избавления от неприятного чувства. Пациент А вывел вовне критическую позицию и испытывает облегчение, сообщая о ней. Пациент В проецирует и, в то же время, сохраняет ее. Он приписывает ее другому человеку, но это не избавляет его от того обстоятельства, что он чувствует себя осуждающим. Кернберг характеризует данный аспект проективной идентификации как “сохранение эмпатии” с проецированным содержанием.
Наконец, коммуникации пациентов имеют совершенно разное эмоциональное воздействие. Терапевту легко симпатизировать пациенту А. Между ними должен быстро сформироваться рабочий альянс. С пациентом В терапевт столь же быстро начнет ощущать себя именно таким, каким тот его воспринимает: равнодушным, осуждающим и не собирающимся тратить энергию, необходимую для того, чтобы попытаться проявить заботу об этом пациенте. Иными словами, контртрансфер терапевта с первым пациентом будет позитивным и мягким, со вторым – негативным и интенсивным.
Свойство проективной идентификации действовать как “самоактуализирующееся пророчество” однажды было мне объяснено Коэном (Cohen, личная беседа, февраль 1987) как естественный результат степени нарушений, достаточной для того, чтобы восприятие реальности основывалось на очень примитивных механизмах, но недостаточной для психоза. Женщина, бессознательно заинтересованная в том, чтобы укорениться в реальности, будет чувствовать себя не столь сумасшедшей, если вызовет в другом человеке проявление чувств, которые, как она убеждена, у него существуют. Истинно психотическую женщину не волнует, “подходит” ее проекция или нет, поэтому она не вынуждает других, чтобы те своими реакциями подтвердили адекватность ее проекции и, тем самым, ее нормальность.
Проективная идентификация – воздействие особо мощное и бросающее вызов способности терапевта к оказанию помощи. Все защиты, обсуждаемые в этой главе, считаются примитивными, однако эта, как и расщепление, обсуждаемое ниже, имеет для клиницистов особую репутацию источника мучений. Когда вы имеете дело с пациентом, абсолютно уверенным в “истинности” ваших чувств, с его неустанной борьбой за то, чтобы вы почувствовали именно это, – нужна ясная голова и железная самодисциплина для того, чтобы выдержать подобный эмоциональный напор. Более того, поскольку все мы – люди, внутри каждого из нас находятся любые эмоции, защита и позиция. Поэтому никогда нельзя сказать, что осуществляющий проективную идентификацию абсолютно неправ. На пике клинического взаимодействия действительно бывает очень трудно обозначить, где кончается защита пациента и начинается психика терапевта. Вероятно, именно вследствие того обстоятельства, что действие этой защиты у пациента угрожает уверенности терапевта в собственном психическом здоровье, проективная идентификация вкупе с расщеплением ложится в основу заключения о пограничной личностной организации. Особенно тесно, в силу мощной проективной части, она связана с пограничным уровнем параноидной личности.
Однако, в противоположность популярному среди профессионалов мнению, проективная идентификация используется не только теми людьми, которых можно отнести к пограничным. Этот процесс может проявляться в нашей обыденной жизни множеством тонких и вполне благотворных действий, без какой-либо психопатологии. Например, когда проецируемое и интроецируемое содержание вызывает чувства любви и радости, это может объединить группу благотворной эмоцией. Даже если это содержание негативно, но сам процесс не обладает качествами неумолимости, интенсивности и незатронутости со стороны других межличностных процессов более зрелого уровня, он совершенно не обязательно приводит к пагубным результатам.
Статья ПРОЕКТИВНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ как самая продуктивная концепция со времен открытия бессознательного.
Статья ПРОЕКТИВНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ как самая продуктивная концепция со времен открытия бессознательного.
Проективную идентификацию называют самой продуктивной концепцией психоанализа со времен открытия бессознательного(1). Разумеется, когда произносятся заявления подобного рода, то сразу же в ответ раздается возражений, в частности, указывающих на значение Эдипова комплекса. Возможно, более приемлемым было бы утверждение, что ПИ – очень важная концепция. Элизабет Спиллиус (1988) говорит о ней более скромно как о самой популярной кляйнианской концепции, а Дональд Мельтцер (1991) называет ее самой плодотворной кляйнианской концепцией за последние тридцать-сорок лет. Хиншельвуд (1991) считает ее одной из, если не самой, плодотворной кляйнианской концепцией, но также самой запутанной и запутывающей. Однако, она не становится от этого ошибочной или бесполезной.
Р.Янг, ссылаясь на других авторов, говорит о том, что такова судьба большинства важных идей – в силу своей плодотворности они открыты для множества различных толкований, и преодоление двусмысленности и противоречий в их понимании составляет важнейший период развития соответствующей науки. Он провел специальное исследования возникновения и развития дарвиновской концепции естественного отбора, и нашел интересные и обнадеживающие параллели с развитием концпеции ПИ. Он называет ПИ базовым механизмом, лежащим в основе любого обучения, любого знания, и утверждает, что концепция ПИ позволяет понять связь примитивного с социальным. Ощущения и опыт также есть следствие проективных механизмов. Р.Янг сравнивает проективные процессы в обучении с так называемой «отрицательной обратной связью» в кибернетике; человек «настраивает» свои мысли и поведение в соответствии с обратной связью, полученной в ответ на его действия, точно также как артиллерист изменяет направление выстрела в зависимости от того, приземлился предыдущий снаряд ближе или дальше цели.
С точки зрения теории развития идей, ПИ можно рассматривать как часть фундаментальных достижений в истории, философии, социальных науках и других смежных областях. В последние годы появилось все больше исследований, в которых утверждается, что наше представление о природе и наука в целом «социально сконструированы», и основываются на тех вопросах и гипотезах, которые и формируют наше понимание мира. Позитивистская и эмпирическая эпистемология отступают. «ПИ оказалась в хорошей компании. Она составляет часть эпохального изменения в нашем представлении о знании и природе, человеческой природе и человеческих отношениях и звучит в резонанс с феноменологическим и герменевтическим мышлением в философии (имеющим свои аналогии в психоаналитических работах Лакана и Лапланша)».
Возвращаясь к психоаналитической теории и практике, можно привести утверждения Томаса Огдена (1979), который, обобщая идеи ряда аналитиков (Harold Searles, Robert Langs, A.Malin & James Grotstein), делает вывод, что ПИ является сущностью терапевтического отношения. Терапия состоит в работе с ПИ. ПИ – базовая единица исследования терапевтического отношения. Бион также «рассматривает ПИ как самую важную форму взаимодействия между пациентом и терапевтом в индивидуальной терапии, равно как и в группах любого типа». «Связь между пациентом и аналитиком, или младенцем и грудью, есть механизм ПИ» (Bion, 1967). В своем исследовании, посвященном развитию концепции с момента ее первоначальной формулировки до наших дней, Хиншельвуд отмечает, что в изложении Биона она становится «базовым строительным элементом для генерации мыслей из ощущений и восприятий».
С точки зрения того же уровня обобщения, Сегал описывает ПИ как «самую раннюю форму эмпатии» и «основу самой ранней формы формирования символов» (Segal, 1973). Обобщая последние достижения в развитии психоанализа, Ниншельвуд описывает концепцию «контейнера-контейнируемого» Биона как «попытку поднять концепцию ПИ на уровень общей теории человеческого функционирования – теории отношений между людьми и между группами, теории отношений между внутренними объектами, и отношений в символическом мире между мыслями, идеями, теориями, ощущениями и т.п.»
В вышеприведенных высказываниях относительно ПИ говорится о возвышенном и конструктивном. Однако, действие этого же самого механизма Мельтцер и его коллеги находят в самом сердце аутизма. Мельтцер также описывает его как «механизм нарциссической идентификации… и основу ипохондрии, состояний спутанности, клаустрофобии, паранойи, психотической депрессии и, вероятно, некоторых психосоматических заболеваний” (Meltzer et al., 1975). Это также полновластная защита против сепарационной тревоги (Grinberg, 1990). Мельтцер описывает отказ от избыточной проективной идентификации как предварительное условие полномерного внутреннего мира. Другой кляйнианец, Leslie Sohn, напоминает, что первоначально в Британском психоаналитическом обществе ПИ рассматривалась как «защита против невыносимой зависти и вытекающей из нее ненависти к зависимости». Р.Янг называет ПИ базовым механизмом (вместе с расщеплением как его составляющей) всякого рода сектантства, яростного национализма, фанатичной религиозности и слепого подчинения политическим и преступным лидерам.
Элизабет Спиллиус (1988) указывает еще на одну проблему, связанную с ПИ. «Этот термин постепенно стал самой популярной кляйнианской концепцией, единственной, которая получила широкое распространение и постоянно обсуждается среди некляйнианских аналитиков, особенно в Соединенных Штатах». Проблема в том, что «она часто обсуждается в терминах, несопоставимых с кляйнианским пониманием». Ниншельвуд также приходит к неутешительному выводу: «По-видимому, вне кляйнианской школы не существует консенсуса относительно ценности термина ПИ». Он говорит также об опасности вырождения этого понятия в «расхожую фразу для описания всех интерперсональных явлений», судьба, которая постигла концепцию объектных отношений, когда многие аналитики редуцировали все объекты до людей. чтобы приблизить кляйнианский анализ к идеям Салливана и др. аналитиков.
Американские аналитики восприняли концепцию с энтузиазмом и много писали о ней. Хотя лучшие из этих работ очень интересны и богаты клиническим материалом, эти авторы имеют тенденцию концентрироваться преимущественно на интерперсональной форме механизма в ущерб чисто интрапсихической. По мнению Р.Янга, это обедняет концепцию и не оставляет значительного пространства для внутреннего мира и внутренних объектов.
Ключевым здесь является вопрос, является ли внешний другой, который подвергается воздействию проекции, неотъемлемой частью понятия ПИ. Британские аналитики говорят нет, некоторые американские авторы говорят да.
Спиллиус обобщает проблему следующим образом: «В отношении определения и использования концепции имеют место значительные противоречия. Самый часто задаваемый вопрос – существует ли различие между проекцией и ПИ».
«Однако, другие вопросы не менее важны. Следует ли использовать термин только для описания бессознательной фантазии пациента, независимо от воздействия на реципиента, или его надлежит использовать только в случаях, когда реципиент проекции эмоционально реагирует на то, что было спроецировано в него? Следует ли термин использовать только для проекции аспектов собственной личности (self), или его следует также использовать для проекции внутренних объектов? Что касается множества возможных мотивов для проекции, следует ли включать в определение их всех? Следует ли использовать термин только в случаях, когда пациент утрачивает осознание той части себя, которую он проецирует, или его можно также применить в случаях, когда такое понимание сохраняется? Что касается проекции хороших качеств и хороших частей селф, должна ли концепция использоваться и в эти случаях, поскольку эта мысль очевидна в работах Кляйн, или ее применение следует ограничить для проекции плохих качеств, в соответствии с доминирующей тенденцией? Обязательно ли проекция связана с наличием специфической телесной фантазии, как думала Кляйн, или вполне достаточно говорить о фантазии в ментальных терминах?»
«Из всех этих вопросов большая часть дискуссий посвящена вопросу о том, следует отличать Пи от проекции, и если следует, то как… В этих дискуссиях чаще всего различие проводится на основе того, оказала ли фантазия проецирующего эмоциональное влияние на реципиента или нет… Однако, ограничение термина ПИ такими случаями значительно снижает полезность концепции и полностью противоречит тому, что имела в виду сама Кляйн. Английские аналитики придерживаются взгляда, что термин лучше сохранить как общую концепцию, достаточно широкую для того, чтобы включить в себя оба случая, в которых реципиент подвергается эмоциональному воздействию, и в которых нет… Множество мотивов для ПИ – контролировать объект, присвоить его качества, избавиться от своих плохих качеств, защитить хорошее качество, избежать сепарации – все их полезнее всего объединить под одним зонтиком общей концепции» (Spillius, 1988).
Следует отметить, что определение Ханны Сегал объединяет ее со сторонниками внешнего объекта: «В ПИ части селф и внутренние объекты отщепляются и проецируются во внешний объект, который затем попадает во владение к проецируемым частям, которые контролируют его и идентифицируются с ним». Бион также говорит о проекции «во внешний объект».
Р.Янг подчеркивает, что ПИ может возникать исключительно внутри бессознательного проецирующей личности, и совсем необязательно включает в себя поведение, бессознательно направленное на то, чтобы вызвать определенную реакцию другого человека. Другой может пребывать исключительно во внутреннем мире человека, который прибегает к ПИ. В этот случае имеет место отношение одной части внутреннего мира к другой. Книга Дональда Мельтцера «The Claustrum» полностью посвящена ПИ во внутренние объекты (1992). Как он пишет в этой книге, он на протяжении нескольких лет чувствовал некоторый дискомфорт, связанных со статьей «Об идентификации», написанной Кляйн в 1955 году, и наконец «обнаружил причину своего дискомфорта: в статье миссис Кляйн сохранилась тенденция считать ПИ психотическим механизмом, который имеет дело с внешними объектами, главным образом или исключительно». Он подчеркивает, что важная часть ментального пространства находится внутри внутренних объектов».
В целом, определение Сегал такое же широкое, как и у Спиллиус: «ПИ имеет множество целей: она может быть направлена на идеальный объект, чтобы избежать сепарации, или на плохой объект, чтобы получить контроль над источником опасности. Различные части селф могут проецироваться и с различными целями: плохие части селф могут проецироваться для того, чтобы избавиться от них, а также для того, чтобы атаковать и разрушить объект, хорошие части могут проецироваться, чтобы избежать сепарации, уберечь их от плохих внутренних объектов или улучшить внешний объект через примитивную проективную репарацию. ПИ начинается, когда в отношении груди устанавливается ПШП, но она продолжает действовать и часто усиливается тогда, когда мать начинает восприниматься как целостный объект, и проективная идентификация направляется на вхождение в ее тело как целое» (Segal, 1973).
В случае, если при ПИ имеет место поведение, направленное на получение бессознательно желаемого резонанса от другого человека может быть очень тонким, едва уловимым. Бетти Джозеф посвятила детальному пониманию подобного взаимодействия отдельное исследование. В частности, она обращает внимание на вызывающую удивление способность пациентов «подталкивать» терапевта к отыгрыванию с соответствии с проекцией пациента – пациент выбирает в репертуаре терапевта чувства, которые он отрицает в себе (disowned), и заставляет его ощущать и, возможно, репроецировать их» (1989).
С связи с этим Р.Янг подчеркивает важный аспект ПИ, которому, по его мнению, уделяется недостаточно внимания. Он пишет, что «существует важное различие… Оно касается помещения чего-то в другую личность как отличающегося от выделения чего-то из репертуара реакций и преувеличения этой реакции… В этом процессе проекция попадает в цель, человек, на которого направлена проекция, вступает в бессознательный «сговор» с проецирующим». Согласно Р.Янгу, «такая манифестация интерперсональной формы процесса [ПИ] распространена намного больше, чем та, при которой происходит вторжение совершенно чуждого, постороннего чувства. Реципиент ощущает [reprojects] степень или силу чувства, которые выглядят странными, но, несмотря на преувеличение или расширение, это все-таки его собственное чувство».
Р.Янг указывает, что наиболее полное понимание этого аспекта ПИ можно найти у Гародьда Сирлза, который, однако, не является кляйнианцем и делает акцента на использовании самого термина. Центральной для его работ является мысль о честности, необходимой для признания интуиции пациента (prescience – предвидение). Описывая своих открытия в своей первой работе, посвященной этой теме, он говорит о себе, что «с поразительной регулярностью обнаруживал в себе некоторую реальную основу для тех качеств, которые его пациенты – все пациенты, независимо от того, был ли данный конкретный пациент ярко выраженным параноиком, или обсессивно-компульсивным, или истеричным и т.д. – проецировали на него. Похоже, что все пациенты, а не только предрасположенные к паранойе, были способны «читать бессознательное» терапевта. Этот процесс чтения бессознательного другого человека основан, в сущности, не на чем-то потустороннем, а на чувствительности к малейшим вариациям в позе другого человека, выражению его лица, тону голоса и т.д., которые сам человек не осознает. Все невротические и психотические пациенты, из-за необходимости приспосабливаться к чувствам других, должны были научиться в детстве – обычно в связи с крайне и болезненно непредсказуемыми родителями – этой чуткости к нюансам поведения другого человека» (1978-9).
Наконец, что касается исходного определения самой Кляйн, то оно дано в ее статье «Заметки о некоторых шизоидных механизмах». Эту статью Кляйн впервые представила коллегам 4 декабря 1946 года. Многие авторы называют ее самой значительной работой Кляйн. Она заканчивает описание ранних параноидных и шизоидных механизмов следующим образом (раздел «Связь расщепление с проекцией и интроекцией»): «До сих пор, рассматривая страх преследования, я выделяла оральный элемент. Однако, хотя оральное либидо все еще остается ведущим, либидные и агрессивные импульсы и фантазии от других источников постепенно выступают вперед и ведут к слиянию оральных, уретральных и анальных желаний, либидных и агрессивных. Также атаки на грудь матери развиваются в атаки соответствующей природы на ее тело, которое ощущается как продолжение груди, прежде чем мать начнет восприниматься как целостная личность. Атаки на мать в фантазиях следуют по двум направлениям. Одно направление определяется преимущественно оральными импульсами высасывать досуха, кусать и отнимать у материнского тела его хорошее содержимое… Другая линия атак развивается из анальных и уретральных импульсов и предполагает выделение опасной субстанции (экскрементов) из себя в мать. Вместе с этими вредными экскрементами, выделяемыми в ненависти, расщепленные части Эго также проецируются на, или точнее, в мать. [В этой критической точке Кляйн добавляет сноску, в которой подчеркивает, что она описывает примитивные, превербальные процессы и что проекцию «в другую личность» она считает «единственным способом описания тех бессознательных процессов, о которых идет речь». Значительная доля непонимания и злословия в отношении кляйнианской теории вообще не имела бы места, если бы эту фразу читали с большим вниманием.] Эти экскременты и плохие части собственной личности означают не только повреждение, но также контроль и обладание объектом. И, поскольку мать теперь содержит плохие части собственной личности, она воспринимается не как отдельная личность, а как плохая часть себя».
«Большая часть ненависти против частей себя направляется теперь на мать. Это приводит к специфической форме идентификации, которая устанавливает прототип агрессивных объектных отношений». Р.Янг подчеркивает, что речь идет «о модели – образце, фундаментальном опыте – всех агрессивных черт человеческих отношений». Через шесть лет Кляйн добавит следующую фразу: «Я предлагаю для этих процессов термин “проективная идентификация”».
Завершая обзор различных точек зрения на ПИ, следует добавить, что, согласно Х.Сегал, Кляйн сформулировала определение этого механизма почти случайно и сомневалась относительно ценности этой концепции из-за легкости его ошибочного использования. Однако, это не должно нас сильно беспокоить: ведь то же самое можно сказать об определении Фрейдом понятия контрперенос. Итак, проективная идентификация – основа всех отношений, и в то же самое время базовый механизм наиболее тяжелых душевных заболеваний. Неявное предписание пациенту – «возьми свои проекции себе обратно» – служит хорошим описанием того, как помочь пациенту закрепиться в ДП, поскольку, согласно Бренман Рик, попытка вызвать движение от ПШ к ДП является целью всякой интерпретации. Таким образом, в одной из кляйнианских формулировок ПИ является моделью терапевтического процесса, тогда как в другой, ослабление ПИ есть цель этого процесса. Р.Янг подчеркивает, что все эти формулировки верны, и отказ о одной из них был бы непродуктивным, и предлагает попытаться вынести вызванную этой «смесью» тревогу ДП.
В отношении литературы о групповых процессах Р.Янг делает вывод, что в ней по поводу термина ПИ присутствует та же неоднозначность. В частности, в наиболее важных книгах на эту тему в предметном указателе понятие ПИ не присутствует (Р.Янг перечисляет такие работы: Jaques, The changing Culture of a Factory (1951), Malcolm Pines, ed., Bion and Group Psychotherapy (1985, где, кстати, нет и упоминания о «контейнере-контейнируемом»), высоко оцениваемая книга Gareth Morgan, Images of Organization (1986), превосходная работа R.Hinshelwood, What happens in Groups (1987), сборник Group Therapy in Britain (1988)? Didier Anzieu, The Group and the Unconscious (1984)). В середине 80-х годов Леонард Горовиц заявил, что концепция ПИ «не получила широкого распространения ни в литературе по психоанализу, ни в групп-аналитической литературе», и объясняет эту неудачу концептуальной путаницей. И все же, мимолетные ссылки на ПИ можно найти в ряде книг З.Фукса и некоторых других.
Р.Янг подчеркивает контраст между литературой недавнего времени и теми работами, что опубликованы в настоящее время. Как пишет Лиза Рафаельсен в журнале «Групповой Анализ», «ПИ стала модной концепцией. мы видим ее здесь, мы видим ее там, мы видим ее повсюду… несмотря на ее расплывчатость, это одна из немногих концепций, которые могут охватить и описать процесс интрапсихические и интерперсональные процессы и взаимоотношения между ними» (1992).
Имеется вполне резонное возражение, что концепция, распыленная столь широко, что ее можно найти здесь, там и везде, не может описывать ничего конкретного. Это действительно, серьезная опасность, но мы еще не достигли этой опасной точки. В данный момент было бы полезным посмотреть, что мы может увидеть нового, если посмотреть на знакомые идеи и явления через призму этой, кажущейся вездесущей, разнородной и всемогущественной концепции. Многие явления в семье и группе являются очевидными кандидатами на рассмотрение в терминах ПИ.
Вот пример из групповой психоаналитической терапии с семьей(2). ПИ иллюстрируется на примере женщины по имени Ф., во втором браке, с двумя детьми подросткового возраста. В детстве мать внушила ей, что мужчины являются более важными и о них надо заботиться, тогда как все женщины тупые и рождены служить мужчинам. Оба ее мужа соглашались с философией ее матери, так что Ф. провела большую часть своей жизни, угождая им. Когда семья пришла в терапию, дети имели серьезные эмоциональные проблемы. Сын пристрастился к кокаину. У его сестры были серьезные проблемы в школе.
Ф. в свою очередь внушала дочери, что она неважная и глупая. Почему Ф. проецировала эти чувства в свою дочь? Ф. воспитывалась так, что не могла иметь планов относительно своей карьеры, поскольку ее ближние игнорировали ее желание поступить в колледж. Чтобы Ф. смогла почувствовать себя достаточно компетентной и достичь некоторого профессионального успеха, она должна была избавиться от чувства, что она глупая и неважная. Поэтому она проецировала эти чувства на свою дочь, и после этого смогла организовать свой собственный небольшой бизнес. Чтобы мать не отвергла ее полностью, дочь подчинилась, превратившись в тупую и незначительную. Автор статьи, где описан этой случай, пишет, что «отыгрывание Ф. с ее дочерью представляло собой «форму ПИ, называемую «идентификацией с агрессором», потому что Ф. действовала так, как если бы она была своей матерью, а ее дочь – ею самой».
Н. Мак-Вильямс так описывает свое представление об отличии ПИ о проекции: «и проекция, и интроекция имеют целый континуум форм – от самых примитивных до самых зрелых. На примитивном конце спектра они слиты, поскольку в них смешано внутреннее и внешнее. Эти слияние мы и называем ПИ»(3). Для иллюстрации отличия ПИ от «зрелой проекции» она предлагает рассмотреть гипотетические высказывания двух молодых людей на предварительной беседе перед госпитализацией:
Пациент А (несколько извиняющимся тоном): «Я знаю, что у меня нет причин считать, что вы меня осуждаете, но я все равно так думаю и ничего не могу с этим поделать».
Пациент В (обвинительным тоном): «Вы, психиатры паршивые, все любите вот так сидеть в кресле и судить людей, но мне плевать, что вы там думаете!»
Оба пациента проецируют на терапевта интернализованный критикующий объект. Однако, их коммуникации сильно отличаются по следующим аспектам.
Во-первых, пациент А обнаруживает признаки наблюдающего Эго, которое может видеть, что его фантазия совершенно не обязательно соответствует реальности, его проекция Эго-дистонна. Пациент В, с другой стороны, переживает проецируемое как точное описание позиции терапевта; его проекция Эго-синтонна. Мак-Вильямс видит здесь «слияние когнитивных, аффективных и поведенческих измерений опыта, характерное для примитивных процессов».
Во-вторых, проективные процесс двух пациентов различаются в том, насколько они достигают защитной цели – избавления от неприятного чувства. «Пациент А вывел вовне критическую позицию и испытывает облегчение, сообщая о ней. Пациент В проецирует и, в то же время, сохраняет ее. Он приписывает ее другому человеку, но это не избавляет его от того обстоятельства, что он чувствует себя осуждающим. Кернберг характеризует данный аспект ПИ как «сохранение эмпатии» со спроецированных содержанием».
«Наконец, коммуникации пациентов имеют совершенно разное эмоциональное воздействие. Терапевту легко симпатизировать пациенту А. Между ними должен быстро сформироваться рабочий альянс. С пациентом В терапевт столь же быстро начнет ощущать себя именно таким, каким тот его воспринимает: равнодушным, осуждающим и не собирающимся тратить энергию, необходимую для того. чтобы попытаться проявить заботу об этом пациенте. Иными словами, контртрансфер терапевта с первым пациентом будет позитивным и мягким, со вторым – негативным и интенсивным».
Однако, такое объяснение не кажется удовлетворительным и вызывает чувство неловкости. Во-первых, о тестировании реальности. Сама же Мак-Вильямс говорит о свойстве ПИ действовать как самоактулизирующееся пророчество», и отмечает, что при ПИ терапевт «быстро начнет ощущать себя именно таким, каким его воспринимает пациент». Во-вторых, не очевидно, что проекция достигает защитной цели лучше, чем ПИ. Странно, что считается большим успехом, когда человек видит несоответствие своего восприятия реальности и «ничего не может с этим поделать». Наконец, критерий оценки защитного механизма по степени приятности его для терапевта, достаточно красноречив сам по себе, к тому же, не все терапевты будут реагировать столь однозначно.
В изложении Кернберга отличие ПИ от проекции выглядит более строго не столь эмоционально: «Я считаю, что этот феномен… крайне полезен клинически, особенно когда он рассматривается наряду с механизмом проекции. ПИ – это примитивный защитный механизм. Субъект проецирует невыносимое интрапсихическое переживание на объект, сохраняет эмпатию (в смысле эмоционального сознавания) с тем, что проецируется, пытается контролировать объект в постоянных попытках защититься от невыносимого переживания и бессознательно, в реальном взаимодействии с объектом заставл
Проективная идентификация — Psychoanalysis | Психоанализ
«Однако, другие вопросы не менее важны. Следует ли использовать термин только для описания бессознательной фантазии пациента, независимо от воздействия на реципиента, или его надлежит использовать только в случаях, когда реципиент проекции эмоционально реагирует на то, что было спроецировано в него? Следует ли термин использовать только для проекции аспектов собственной личности (self), или его следует также использовать для проекции внутренних объектов? Что касается множества возможных мотивов для проекции, следует ли включать в определение их всех? Следует ли использовать термин только в случаях, когда пациент утрачивает осознание той части себя, которую он проецирует, или его можно также применить в случаях, когда такое понимание сохраняется? Что касается проекции хороших качеств и хороших частей селф, должна ли концепция использоваться и в эти случаях, поскольку эта мысль очевидна в работах Кляйн, или ее применение следует ограничить для проекции плохих качеств, в соответствии с доминирующей тенденцией? Обязательно ли проекция связана с наличием специфической телесной фантазии, как думала Кляйн, или вполне достаточно говорить о фантазии в ментальных терминах?»
Проективная идентификация как самая продуктивная концепция со времен открытия бессознательного
Источник и Автор: неизвестны
Проективную идентификацию называют самой продуктивной концепцией психоанализа со времен открытия бессознательного(1). Разумеется, когда произносятся заявления подобного рода, то сразу же в ответ раздается возражений, в частности, указывающих на значение Эдипова комплекса. Возможно, более приемлемым было бы утверждение, что ПИ — очень важная концепция. Элизабет Спиллиус (1988) говорит о ней более скромно как о самой популярной кляйнианской концепции, а Дональд Мельтцер (1991) называет ее самой плодотворной кляйнианской концепцией за последние тридцать-сорок лет. Хиншельвуд (1991) считает ее одной из, если не самой, плодотворной кляйнианской концепцией, но также самой запутанной и запутывающей. Однако, она не становится от этого ошибочной или бесполезной.
Р.Янг, ссылаясь на других авторов, говорит о том, что такова судьба большинства важных идей — в силу своей плодотворности они открыты для множества различных толкований, и преодоление двусмысленности и противоречий в их понимании составляет важнейший период развития соответствующей науки. Он провел специальное исследования возникновения и развития дарвиновской концепции естественного отбора, и нашел интересные и обнадеживающие параллели с развитием концпеции ПИ. Он называет ПИ базовым механизмом, лежащим в основе любого обучения, любого знания, и утверждает, что концепция ПИ позволяет понять связь примитивного с социальным. Ощущения и опыт также есть следствие проективных механизмов. Р.Янг сравнивает проективные процессы в обучении с так называемой «отрицательной обратной связью» в кибернетике; человек «настраивает» свои мысли и поведение в соответствии с обратной связью, полученной в ответ на его действия, точно также как артиллерист изменяет направление выстрела в зависимости от того, приземлился предыдущий снаряд ближе или дальше цели.
С точки зрения теории развития идей, ПИ можно рассматривать как часть фундаментальных достижений в истории, философии, социальных науках и других смежных областях. В последние годы появилось все больше исследований, в которых утверждается, что наше представление о природе и наука в целом «социально сконструированы», и основываются на тех вопросах и гипотезах, которые и формируют наше понимание мира. Позитивистская и эмпирическая эпистемология отступают. «ПИ оказалась в хорошей компании. Она составляет часть эпохального изменения в нашем представлении о знании и природе, человеческой природе и человеческих отношениях и звучит в резонанс с феноменологическим и герменевтическим мышлением в философии (имеющим свои аналогии в психоаналитических работах Лакана и Лапланша)».
Возвращаясь к психоаналитической теории и практике, можно привести утверждения Томаса Огдена (1979), который, обобщая идеи ряда аналитиков (Harold Searles, Robert Langs, A.Malin James Grotstein), делает вывод, что ПИ является сущностью терапевтического отношения. Терапия состоит в работе с ПИ. ПИ — базовая единица исследования терапевтического отношения. Бион также «рассматривает ПИ как самую важную форму взаимодействия между пациентом и терапевтом в индивидуальной терапии, равно как и в группах любого типа». «Связь между пациентом и аналитиком, или младенцем и грудью, есть механизм ПИ» (Bion, 1967). В своем исследовании, посвященном развитию концепции с момента ее первоначальной формулировки до наших дней, Хиншельвуд отмечает, что в изложении Биона она становится «базовым строительным элементом для генерации мыслей из ощущений и восприятий».
С точки зрения того же уровня обобщения, Сегал описывает ПИ как «самую раннюю форму эмпатии» и «основу самой ранней формы формирования символов» (Segal, 1973). Обобщая последние достижения в развитии психоанализа, Ниншельвуд описывает концепцию «контейнера-контейнируемого» Биона как «попытку поднять концепцию ПИ на уровень общей теории человеческого функционирования — теории отношений между людьми и между группами, теории отношений между внутренними объектами, и отношений в символическом мире между мыслями, идеями, теориями, ощущениями и т.п.»
В вышеприведенных высказываниях относительно ПИ говорится о возвышенном и конструктивном. Однако, действие этого же самого механизма Мельтцер и его коллеги находят в самом сердце аутизма. Мельтцер также описывает его как «механизм нарциссической идентификации… и основу ипохондрии, состояний спутанности, клаустрофобии, паранойи, психотической депрессии и, вероятно, некоторых психосоматических заболеваний» (Meltzer et al., 1975). Это также полновластная защита против сепарационной тревоги (Grinberg, 1990). Мельтцер описывает отказ от избыточной проективной идентификации как предварительное условие полномерного внутреннего мира. Другой кляйнианец, Leslie Sohn, напоминает, что первоначально в Британском психоаналитическом обществе ПИ рассматривалась как «защита против невыносимой зависти и вытекающей из нее ненависти к зависимости». Р.Янг называет ПИ базовым механизмом (вместе с расщеплением как его составляющей) всякого рода сектантства, яростного национализма, фанатичной религиозности и слепого подчинения политическим и преступным лидерам.
Элизабет Спиллиус (1988) указывает еще на одну проблему, связанную с ПИ. «Этот термин постепенно стал самой популярной кляйнианской концепцией, единственной, которая получила широкое распространение и постоянно обсуждается среди некляйнианских аналитиков, особенно в Соединенных Штатах». Проблема в том, что «она часто обсуждается в терминах, несопоставимых с кляйнианским пониманием». Ниншельвуд также приходит к неутешительному выводу: «По-видимому, вне кляйнианской школы не существует консенсуса относительно ценности термина ПИ». Он говорит также об опасности вырождения этого понятия в «расхожую фразу для описания всех интерперсональных явлений», судьба, которая постигла концепцию объектных отношений, когда многие аналитики редуцировали все объекты до людей. чтобы приблизить кляйнианский анализ к идеям Салливана и др. аналитиков.
Американские аналитики восприняли концепцию с энтузиазмом и много писали о ней. Хотя лучшие из этих работ очень интересны и богаты клиническим материалом, эти авторы имеют тенденцию концентрироваться преимущественно на интерперсональной форме механизма в ущерб чисто интрапсихической. По мнению Р.Янга, это обедняет концепцию и не оставляет значительного пространства для внутреннего мира и внутренних объектов.
Ключевым здесь является вопрос, является ли внешний другой, который подвергается воздействию проекции, неотъемлемой частью понятия ПИ. Британские аналитики говорят нет, некоторые американские авторы говорят да.
Спиллиус обобщает проблему следующим образом: «В отношении определения и использования концепции имеют место значительные противоречия. Самый часто задаваемый вопрос — существует ли различие между
Проективная идентификация — Википедия с видео // WIKI 2
Эта статья — о защитном механизме, включающем в себя бессознательное манипулирование. О более пассивном защитном механизме см. Идентификация (психология).
Проекти́вная идентифика́ция — психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. Заключается в бессознательной попытке одного человека влиять на другого таким образом, чтобы этот другой вёл себя в соответствии с бессознательной фантазией данного человека о внутреннем мире другого. Многими исследователями не выделяется как самостоятельный процесс, а рассматривается как смесь проекции и интроекции[1]. Впервые описан Мелани Кляйн[2].
Энциклопедичный YouTube
1/3
Просмотров:
2 685
6 417
890
✪ Проекции и возвращение проекций в юнгианской психологии /демо/ (2013.04.12)
✪ Защитные и адаптационные процессы у шизоидных личностей
✪ Хоопонопоно. Идентификация. Триединство
Содержание
Описание
При проективной идентификации не только пациент воспринимает терапевта искажённым образом, обусловленным ранними объектными отношениями пациента: кроме этого на терапевта оказывается давление, чтобы он вёл себя в соответствии с бессознательной фантазией пациента.
Как и любой защитный механизм, проективная идентификация применяется людьми в разнообразных ситуациях, не ограничивающихся только психотерапией. Используя её, человек не ограничивается тем, что предполагает наличие в другом человеке тех элементов психической жизни, которые на самом деле находятся в нём самом (как при проекции), — он также старается получить подтверждение того, что его фантазии соответствуют действительности. Данная цель достигается за счёт бессознательного поведения, провоцирующего обратную реакцию в соответствии с ожиданиями человека. Например, человек может вести себя раздражающе с целью вызвать ожидаемую им агрессию. Так как подобное поведение осуществляется бессознательно, человек осознаёт только полученную им обратную реакцию и, таким образом, получает подтверждение своих фантазий. При этом образуется замкнутый, слитый комплекс: человек одновременно проецирует свои собственные состояния на другого и интроецирует их, сохраняя эмпатию с проецированным состоянием.
Связь с психическими расстройствами и типами личности
Есть мнение, что активное применение проективной идентификации свидетельствует о пограничном состоянии человека. Предполагается, что в состоянии психоза человек уже не нуждается в подтверждении своих фантазий: он и так уверен в их истинности[1]. С другой стороны, неспособность рефлексировать собственные эмоциональные процессы, обнаруживать их влияние на собственный мыслительный процесс говорит о достаточно низком уровне дифференциации (в терминологии теории семейных систем), что заставляет предполагать большую, чем при невротическом уровне, «нарушенность». Отсюда очевидно следует связь этой защиты с пограничной личностной организацией.
Примечания
Литература
Проективная идентификация
Дисциплины> Психоанализ
> Концепции
> Проективная идентификация
Описание |
Обсуждение | Также
Описание
Когда человек удаляет плохой предмет, он может
ну будет на другого человека. Проективная идентификация используется для
спроецировать плохой объект в
(не на) другого человека, поэтому он становится частью этого человека.
Затем человек идентифицируется с этим другим человеком и, следовательно, имеет средства для
контролировать их.
Следовательно, на человека, в которого проецируется, может быть оказано давление, чтобы заставить его вести себя соответствующим образом.
с проективной фантазией, верой и
принимая свою роль. Проектирующее лицо может
также стремитесь быть физически близким к человеку, в котором фантазия
прогнозируется.
Проективная идентификация может также использоваться для извлечения путаницы или
неопределенные аспекты личности, чтобы их можно было изучить более объективно, а затем
реинтернализован в более приемлемой форме.
Другая форма проективной идентификации, связанная с
депрессивная позиция — это способ выражения
бессознательная надежда на внутренние изменения.
Проективная идентификация может использоваться даже для того, чтобы вложить хорошие части себя в
другие люди, чтобы уберечь их, возможно, во время внутренней борьбы
происходят.
Его снова можно использовать, чтобы «поставить себя на место другого», делая это в
чтобы общаться с другими людьми и, следовательно, понимать их.
Обсуждение
Проективная идентификация — важная часть теории Клейна.
параноидно-шизоидная позиция и
депрессивная позиция.
Таким образом, младенец выбрасывает в мать «экскременты», так что опасные
части эго благополучно удалены, но не потеряны. Это также может привести к
заблуждение себя вокруг связи идентичности с внешним человеком.
Проективная идентификация является отходом от фрейдистских взглядов, поскольку предполагает
межличностная, а не внутриличностная модель.Например, иждивенец
тонко просит о помощи, даже если она им не нужна, а получатель
подчиняется и таким образом попадает под контроль «зависимого» человека.
Асбах и Шармер (1987) описали, как проективная идентификация не только
использовалась как интрапсихическая защита, но также как способ отношения к другим.
Cashdan (1988) идентифицировал четыре модели проективной идентификации, возникающие
из четырех основных проблем зависимости, власти, сексуальности и снисходительности.
В терапии проективная идентификация дает терапевту богатые возможности.
источник материала для работы, хотя всегда есть риск
перенос.
См. Также
Проекция,
Идентификация,
Параноидно-шизоидная позиция,
Депрессивная позиция
Кляйн М. (1946), «Заметки о некоторых шизоидных механизмах». в г.
Мелани Кляйн, Том III, Хогарт, 1-24
Асбах, К.и Шармер Ю. (1987). ‘Взаимодействие и групповые измерения
Кляйнианская теория ». Журнал Общества Мелани Кляйн, 5: 43-68
Кашдан, С. (1988). Терапия объектных отношений: использование отношений .
Нью-Йорк: W.W. Нортон и компания.
.
Проективная идентификация — Повторная публикация в Википедии // WIKI 2
Проективная идентификация — это термин, введенный Мелани Кляйн и затем широко принятый в психоаналитической психотерапии.
По данным Американской психологической ассоциации, это выражение может иметь два значения:
(1) В психоанализе проективная идентификация — это защитный механизм, в котором индивидуум проецирует неприемлемые для него качества на другого человека, и этот человек интернализирует спроецированные качества и считает, что они адекватно и обоснованно характеризуют себя.
(2) В теории объектных отношений Мелани Кляйн проективная идентификация — это защитный механизм, в котором человек воображает, что часть его эго отщепляется и проецируется в объект, чтобы нанести вред или защитить отрицаемую часть. [1]
В этом втором смысле можно сказать, что в близких отношениях, например, между родителем и ребенком, любовниками или терапевтом и пациентом, части «я» в бессознательной фантазии могут рассматриваться как насилуют другого человека. [2]
Основываясь на концепции психологической проекции Фрейда, [3] проективная идентификация представляет собой шаг вперед. По словам Р.Д. Лэйнга, «один человек не использует другого просто как крючок для навешивания проекций. Он / она стремится найти в другом или побудить другого стать самим воплощением проекции». [4] Чувства, к которым нельзя осознанно получить доступ, защитно проецируются на другого человека, чтобы вызвать спроецированные мысли или чувства. [5]
Проективная идентификация может использоваться как тип защиты, средство общения, примитивная форма отношений или путь к психологическим изменениям; [6] используется для избавления себя от нежелательных частей или для управления телом и разумом другого. [7]
Энциклопедия YouTube
✪ Проективная идентификация
✪ Что такое проективная идентификация?
✪ ОТТО КЕРНБЕРГ — Проективная идентификация
Содержание
очков опыта
Несмотря на то, что сознательному разуму трудно смириться с концепцией [8] , поскольку ее примитивная природа делает ее работу или интерпретацию более похожей на магию или искусство, чем на науку, [9] проективная идентификация, тем не менее, является мощным инструментом межличностного общения.
Получатель проекции может потерять как личность, так и способность проникновения в суть, поскольку он захвачен фантазиями другого человека и ими манипулирует. [10] Один терапевт, например, описывает, как «я чувствовал прогрессирующее выдавливание его внутренней матери в меня, не как теоретический конструкт, а в реальном опыте. Интонация моего голоса изменилась, стала выше с отчетливо Ур. -муттер качества «. [11] Однако, если проекцию можно принять и понять, можно будет получить более глубокое понимание проектора.
Проективная идентификация отличается от простой проекции тем, что проективная идентификация может стать самоисполняющимся пророчеством, когда человек, полагая что-то ложное о другом, влияет или принуждает этого другого человека выполнить эту точную проекцию. [12] В крайних случаях реципиент может потерять ощущение своего реального «я» и стать пассивным носителем внешних проекций, как если бы он был им одержим. [13] Это явление было замечено при газлайтинге. [14]
Проектируемых объектов
Объекты (чувства, отношения), выдаваемые при проективной идентификации, бывают разных видов — как хорошие, так и плохие, идеальные и отверженные.
Клиент может проецировать надежду на своего терапевта, когда они больше не могут сознательно чувствовать ее сами; [15] в равной степени, это может быть страх (психической) смерти, который проецируется. [16]
Может проецироваться агрессия, в результате чего личность проектора уменьшается и уменьшается; [17] в качестве альтернативы может возникнуть желание, оставляя проектор ощущением асексуальности. [18]
Хорошие / идеальные части личности могут проецироваться, что ведет к зависимости от объекта идентификации; [19] в равной степени это может быть ревность или зависть, проецируемые, возможно, терапевтом на клиента. [20]
Интенсивность
Проективная идентификация может происходить с разной степенью интенсивности. [21]
В нарциссизме могут иметь место чрезвычайно мощные проекции, стирающие различие между собой и другим. [22]
Для менее тревожных личностей проективная идентификация — это не только способ избавления от чувств, но и получение помощи с ними. [23]
У эмоционально уравновешенного человека проективная идентификация может действовать как мост к эмпатии и интуитивному пониманию. [24]
Типы
На протяжении многих лет выделялись различные типы проективной идентификации:
- Приобретательная проективная идентификация — когда кто-то принимает атрибуты кого-то другого.В отличие от атрибутивной проективной идентификации , где кого-то побуждают стать собственной проекцией. [25]
- Проективная контридентификация — где терапевт невольно принимает на себя чувства и роль пациента до такой степени, что он действует в рамках терапии в рамках этой предполагаемой роли, которая была спроецирована на него, на шаг дальше, чем терапевт просто принимает на себя роль пациента. проекции, не действуя на них. [26]
- Двойная проективная идентификация — концепция, введенная Джоан Лачкар.В первую очередь это происходит, когда оба партнера в отношениях одновременно проецируются друг на друга. Оба отрицают прогнозы, оба отождествляют себя с этими прогнозами. [27]
Также было сделано разделение между нормальной проективной идентификацией и патологической проективной идентификацией , где то, что проецируется, дробится на мелкие кусочки перед тем, как проецируется. [28]
В психотерапии
Как и в случае с переносом и контрпереносом, проективная идентификация может быть потенциальным ключом к терапевтическому пониманию, особенно когда терапевт способен терпеть и сдерживать нежелательные негативные аспекты личности пациента с течением времени. [29]
Трансактный анализ подчеркивает необходимость того, чтобы Взрослый терапевт оставался незагрязненным, если опыт проективной идентификации клиента должен быть правильно понят. [30]
Раненая пара
Проблемы во взаимоотношениях были связаны с тем, что в паре может происходить разделение эмоционального труда посредством проективной идентификации, когда один партнер несет за них проецируемые аспекты другого. [31] Таким образом, один партнер может нести всю агрессию или всю компетентность в отношениях, а другой — всю уязвимость. [32]
Юнгианцы описывают результирующую динамику как характеристику так называемой «раненой пары» — проективную идентификацию, гарантирующую, что каждый несет в себе самые идеальные или наиболее примитивные части своего двойника. [33] Два партнера, возможно, изначально были выделены из-за этой самой готовности нести части друг друга; но спроецированные внутренние конфликты / разделения затем воспроизводятся в самом партнерстве. [34]
Ответов
Сознательное сопротивление такой проективной идентификации [35] может вызвать, с одной стороны, вину за отказ разыграть проекцию, [36] , с другой стороны, горькую ярость из-за того, что проекция помешана. Невилл Симингтон, Нарциссизм: новая теория (Лондон, 1993) стр. 101
Дополнительная литература
- Р. Д. Хиншелвуд, Словарь кляйнианской мысли (Лондон, 1989)
- E. B. Spillius, Melanie Klein Today , 2 тт. (Лондон, 1988)
- Майкл Растин, Хорошее общество и внутренний мир (1990)
- Nancy McWilliams, Psychoanalytic Diagnosis (New York 1994)
Внешние ссылки
р.М. Янг, Доброкачественная и вирулентная проективная идентификация
Винн Шварц демистифицирует проективную идентификацию
Эта страница последний раз была отредактирована 24 августа 2020 в 10:23
.
Идентификационный проектив — Википедия
Статья в Википедии, свободная энциклопедия.
L ‘ идентификационный проектив , дизайн, психанализ, фактический прогноз на объект персонажей для разведки. Проективная идентификация может быть основана на механизме патологической защиты, который состоит в том, чтобы обладать данным объектом (qui peut être une personne) в предварительном контроле и уничтожении этого объекта.
Это понятие является введением Мелани Кляйн в 1946 году в кадре отношения между младенцами, для идентификатора феноменальной реуниссантной идентификации (se reconnaître, com dans un miroir) и проекции (faire endosser ses sentiments refoulés à un érielement). Dans ce cadre, il s’agit d’un пассаж обязывая и провизуар де ла mise en place де ла психе de l’enfant relativement à l’objet primaire, associé au mécanisme de projection — интроекция qu’elle décrit. «Il s’agit de décrire le monde fantasmatique de l’enfant (сын воображаемого), sur la valeur structurante de l’image maternelle [1] .»
Dans son imaginaire l’enfant garde schématiquement en lui ce qui est bon, et projette dans l’image maternelle ce qui est mauvais. Все, что связано с проекцией, — это идентификация, которая является существующим проектом, c’est l’identification projective qui aboutit donc, dans le development normal, a la réintégration de ce qui a the projeté. Уилфред Бион разработал идентификацию проективного механизма, созданного для создания возможностей автора [2] .Il distingue clairement cette идентификация проективная нормальная идентификация проективной патологии.
L’identification projective devient patologique si elle n’est plus transitoire mais un moyen de déni de la réalité. Elle peut ainsi состоит из: projeter sur l’autre un contenu mental perturbant et contrôler cet autre de par ce content; et pénétrer l’intérieur d’un objet pour en prendre owner or le dégrader. Elle peut donc être une forme d’agression quand l’objet de cette identity est une personne.Дональд Мельцер distingue ce cas, en предложение le terme d’identification intrusive, идентификация qui substitue à la personne réelle ce que le mécanisme defense a besoin d’en percevoir. Понятие проективной идентификации — это запись, на которую работает сотрудник для передачи психологических средств. L’identification projective patologique, selon Bion, pipe à la education d’objets bizarres. Герберт Розенфельд développe, clear et élargit cette понятие.
Parmi les objets du monde interne, Le Moi peut s’identifier à l’un d’entre eux avec pour conséquence son altération pour devenir semblable à l’objet [3] .
L’identification intrusive désigne l’identification projective sous un autre angle, pour souligner l’impact qu’elle produit sur autrui. Дональд Мельцер стал новым помощником сына в родственных процессах в области безопасности и борьбы с ним в борьбе с агрессией, связанной с защитой человека, репрезентатором для общества.
Адгезивная идентификация основана на концепции Дональда Мельтцера (1975), полученного в результате наблюдений за Нурриссоном Эстер Бик, и это доказательство того, что человек стал «первым объектом», чтобы стабилизировать мои мысли в шизо-параноидальной позиции.
Библиография [модификатор | модификатор кода файла]
- Жан-Бертран Понталис и Жан Лапланш: Vocabulaire de la psychanalyse , Ed .: PUF, Coll .: Quadrige Dicos Poche, 2007, (ISBN 2130560504)
- Роберт Д. Хиншелвуд: Dictionnaire de la pensée kleinienne , PUF, bibliothèque de psychanalyse, 2000, (ISBN 2130504019)
- Мелани Кляйн, Notes sur quelques mécanismes schizoïdes , 1946.
- Мелани Кляйн, L’identification (1955), в Envie et gratitude et autres essais.
- Hanna Segal, Introduction à l’œuvre de Mélanie Klein , 1964, PUF 1969.
- Дональд Мельцер: Le claustrum. Une exploration des phénomènes claustrophobiques , Ed .: du Hublot, 1999, (ISBN 2912186072) .
- Герберт Розенфельд 1965.
- Уилфред Бион: Réflexion faite PUF, 1983, (ISBN 2-13-037604-5) .
- Леон Гринберг и Луис-Фернандо Креспо. Проективная идентификация в психозах , L’Harmattan, 2003, (ISBN 2-7475-4397-8)
- Альберт Чикконе, La Transmission mental inconsciente. Проективная идентификация и фантазия передачи , изд .: Dunod, 2000, (ISBN 2-10-003812-5) .
- André Green: Проекция: проективная идентификация в проекте , dans La folie privée , Edf.: Gallimard, 1994. (ISBN 2070720748) .
- René Roussillon et coll. : Мануэль де психология и де психопатология клиника женераль, Эд: Эльзевье Массон, 2 и издание, 2014.
Связи статей [модификатор | модификатор кода файла]
.