Пример беседы психолога с осужденным: Вы точно человек?

Тюремный психолог — The Village

В ходе работы я понял, что могу помогать людям получать условно-досрочное. В целом все происходящее у людей там вызывает раскаяние. Вряд ли где-то у тебя найдется больше времени, чем там, чтобы обдумать все, что ты совершил. Также люди, находясь там, понимают, чем они хотят заниматься после освобождения. У них формируются желания и потребности, они начинают искать себя в этой жизни, и многие, кстати, находят. Я понял, что условно-досрочное — это клевая тема, потому что у человека возникает желание себя проявить и исправиться. Конечно, выпускать досрочно — это большая ответственность для всех, кто к этому причастен, но человек сам должен всем вокруг и себе доказать, что к этому готов. Мы работали с человеком, что-то записывали, отслеживали. Берешь личное дело, изучаешь его, разговариваешь с осужденным, выясняешь детали. Иногда удавалось поговорить с администрацией. Есть особая группа людей, которая решает вопрос об условно-досрочном освобождении: часть от администрации, часть от МВД, — это все очень сложно устроено. Порой осужденные сами могут помочь в этом друг другу: не всегда, но периодически собирают и от них обратную связь о соседе. Подготовка к УДО — очень длинный, комплексный процесс. Лично я мог провести беседу с осужденными, дать какие-то рекомендации, посоветовать модели поведения, подсказать, как лучше проявить себя. Например, если у тебя есть работа на территории колонии, это тебе пойдет в плюс. Мне удалось помочь нескольким людям получить условно-досрочное, и за это они были сильно благодарны. Например, один парень спустя полгода после того, как ему дали УДО, прислал мне корзину с фруктами и цветами, мясом и какими-то другими продуктами. Он написал мне письмо, которое я до сих пор храню, в котором сообщил, что женился и ждет ребенка, нашел работу и все переосмыслил. До сих пор это вызывает во мне бурю положительных эмоций.

Всякие вещи типа суицидов там происходят редко. В основном, если что-то подобное случается, то спасают там свои, то есть сокамерники. Неудавшихся суицидников помещают в изолятор, за ними очень долго следят и держат под особым контролем. Этим занимался не я, а работавшие там женщины, потому что сложилось мнение, что они более тонко чувствуют и могут гораздо проще поставить себя на место другого человека.

Как работает психологическая поддержка заключенных в России

Более 60% бывших заключенных возвращаются в тюрьму после освобождения. Часто проблема заключается не в склонности к правонарушениям, а в том, что человек не может социализироваться. «Афиша Daily» поговорила о психологической помощи с бывшими заключенными, отцом осужденного на пожизненный срок, психологом и правозащитницей.

Александр 

Бывший заключенный

Когда мне был 31 год, я сел в тюрьму на 11,5 лет по статьям 105 УК РФ «Убийство», 162 УК РФ «Разбой» и 222 УК РФ «Незаконное приобретение оружия». Вышел на свободу в 2011 году. 

Первые две недели, когда меня держали в СИЗО, я вообще не вылезал из «ямы». Так называют карцер, куда сажают людей, чтобы добиться от них тех показаний, которые нужны ментам. В карцере очень холодно, [по размеру] он 180 на 70 сантиметров — два шага вперед и шаг в бок. Я сидел, прыгал, отжимался: 15 минут спишь, 15 минут отжимаешься, чтобы не замерзнуть, — и так круглые сутки. Это физическое и психологическое давление на заключенного. Бить они тебя вроде как не могут, поэтому следователь дает указание работникам тюрьмы — они выдумывают разные нарушения и сажают тебя в изолятор. СИЗО было тяжело вынести, но, мне кажется, я сам себя к этому подготовил и старался принимать все как должное. Все-таки не случайно туда попал, не по неосторожности, а осознанно совершил преступление и знал, что меня за это ждет. 

Когда попал на зону, я был уже взрослый, сразу адаптировался и стал «игровым». Игровые — это, по сути, блатные. Я сидел, играл в карты, этим и зарабатывал, занимался спортом, на промзону не ходил, читал много книг. Так прошли первые годы.

[Результат] психологического давления тюрьмы, вся адаптация зависят только от человека. Нельзя сказать, что вот это можно пережить и перетерпеть, а вот это нельзя. Потому что некоторые с первых дней [совершают самоубийство], а некоторые принимают [ситуацию], сидят 20 лет и умудряются выйти нормальными людьми. 

Я много читал, про психологическое состояние человека в том числе. По сути, основное давление в тюрьме создают сотрудники — милиционеры. Но когда ты включаешь с ними контролируемую глупость, то есть подчиняешься им на моральном уровне, то никаких проблем у тебя не будет. Но, конечно, не у всех так получается.

Когда ты приезжаешь на зону, ты попадаешь в общество, которое состоит из людоедов, педофилов, боевиков, депутатов. От самых низших слоев до высших.

У нас даже бывший священник сидел за педофилию — он говорил, что пошел против РПЦ и его как бы подставили. Но потом он там еще одного зэка совратил, и в итоге стало ясно, что не из‑за проблем с церковью он туда попал. И вот сможешь ты вытерпеть все это или нет, зависит только от тебя самого.

Я лично доставал человека из ситуации на грани смерти: он только заехал, всего год просидел и повесился. По-моему, он сел за убийство в драке. Не знаю, что у него творилось в голове. Потом еще один совершил подобное, вроде как из‑за того, что девушка бросила. Такие ситуации в тюрьме сложно переживать, не всем удается. 

Менты обычно давят на тех, кто не соблюдает режим строго. Меня несколько раз ловили с картами, сажали в изолятор, — но это не такой изолятор, как в СИЗО, там нормально. Просто сидишь один. 

У нас был психолог в бараке. Никто к нему [не ходил], а мы своим кругом из пяти человек решили сходить один раз, и нам понравилось. Мы там собирались слушать кассеты с медитацией или просто музыку. Это было полезно для того, чтобы сменить обстановку, посидеть в мягких креслах, из зоны выйти. В бараке 60 человек, ты видишь их год за годом, поэтому эти встречи были как глоток свежего воздуха. Но это все носило официальный характер, психолог у нас был не очень-то заинтересованный. Мне кажется, что я мог больше ему рассказать, чем он мне посоветовать. Но мне и не нужна была его помощь.

Были там у нас забитые, загнанные, с психологическими расстройствами — вот им бы помощь оказывать, а их там никто не лечит. Иногда давали какие‑то таблетки, иногда увозили на больничку ненадолго, потом снова возвращали. В итоге многие из них так и сошли с ума.

Когда я вышел из тюрьмы, меня встретили одноклассники. Они ко мне часто приезжали и привозили передачки. В тюрьме сидит много людей, к которым вообще никто никогда не приезжает, потому что у них никого нет. Мне кажется, что им как раз сложнее всех. А ко мне у моих близких отношение не поменялось: все знали, какой я человек. Поэтому у меня не было ощущения, что мне на воле будет тяжело. Но проблема была в том, что я не знал, чем буду заниматься. Поехал к другу, начал искать работу. И проблема с этим есть до сих пор, потому что во всех фирмах спрашивают, сидел ли я. И скрыть это практически никогда не удается. Вот это, пожалуй, моя единственная проблема сейчас, связанная с тюрьмой.

Юрий Гвасалия

Отец боксера Пааты Гвасалии, который был осужден на пожизненное заключение за поджог казино в 2003 году. Версия суда основывается на показаниях двух охранников, один из них отказался давать показания в суде. В официальной версии следствия есть множество несостыковок, которые отмечают адвокаты и журналисты. Гвасалия свою вину не признает до сих пор.

Сейчас моему сыну 46 лет. Уже 17 лет он сидит в тюрьме за то, чего не делал, и мне до сих пор ужасно неприятно говорить об этом. Российская система выбрала бандитские деньги — они оказались важнее, чем человек, который приносил славу этой стране (Паата Гвасалия — заслуженный мастер спорта России и мастер спорта СССР международного класса. — Прим. ред.). Он сейчас сидит в «Белом лебеде» (исправительная колония особого режима для пожизненно осужденных в городе Соликамске. — Прим. ред.). В мире нет места хуже, чем тюрьма для пожизненно заключенных. [Обычно] люди сидят в тюрьме, понимая, что рано или поздно они выйдут на волю и увидят близких, а там нет этого, нет жизни, нет надежды. То, что он продержался там 17 лет, — это большое счастье. Это благодаря людям, местным, которые верят, что он невиновен, и помогают. Мы тысячу раз пытались обжаловать решение суда в разных инстанциях, но никаких результатов. 

Сколько лет он там сидит, каждый раз, когда приходит начальник, он кричит: «Освободите меня, я не виновен». Несколько лет назад у него сломалась психика. Я теперь редко приезжаю к нему, потому что мне тяжело видеть его таким, моя племянница его навещает и помогает чем может. Я знаю, что местные врачи там что‑то делают. Они просили нас покупать какие‑то лекарства, мы покупали и привозили ему. 

Я сам сидел пять лет за мошенничество, когда был молодой. Но я все равно не представляю, каково ему. Он говорил мне раньше: «Папа, ты знал, за что ты сидишь, а я не понимаю, за что мне это». Он, конечно, отчаялся. Раньше сидел в общей камере, их было 3–4 человека, так хотя бы с кем‑то общался.

А сейчас, когда у него начались проблемы с нервами, его посадили в одиночную камеру. Его водят на прогулку, кормят, но он ни с кем не общается. 

Иногда его забирают в больницу, дают таблетки, а потом возвращают в барак. Я приезжал к нему в прошлом месяце, он чувствовал себя намного лучше, нормально отвечал на все мои вопросы. Говорит, что врачи делают все, что могут. Не знаю, общается ли он психологом, он мне не говорил. Но в нашем случае никакой психолог ему уже не поможет. 

Россия была готова отдать нам его в Грузию, мы несколько лет собирали документы и вели переговоры о том, чтобы его перевели домой. Но у нас в стране начался бардак, отношения с Россией испортились. И мы уже полгода не можем получить документ о том, что Грузия согласна принять его. Но мы стараемся как‑то решить этот вопрос. Я хочу, чтобы он был дома, в стране, где его родные и близкие. И если умрет, то пускай умрет дома. И мы уже даже признаем, что он виновен, лишь бы только нам его отдали. 

У него жизнь сломана. Да и я уже не могу бороться, очень устал. У меня нет никакой надежды на освобождение, самый лучший вариант для нас — уехать домой. 

Михаил 

Бывший заключенный

Я сидел почти семь лет за мошенничество в особо крупном размере. Сел в 22 года, до этого успел получить диплом юриста, поработать по профессии. И я точно знал, чего хочу от жизни.

Все, чем я занимался на зоне, — читал книги. Еще у меня был свой компьютер и интернет: я писал статьи, и все было хорошо. Но, конечно, психологическая адаптация необходима тем парням, которые лет в 20–25 попадают в тюрьму за наркотики и которым грозит от 10 лет. Потому что, когда приходит осознание, что ты сел в 20, а выйдешь в 30–35, совершенно не понимая, чем дальше заниматься, становится тошно и страшно. Лично я смог привыкнуть и приспособиться. 

Когда ты только попадаешь на зону, это жопа. Во-первых, целый год, пока идет суд, ты надеешься, что тебя отпустят. А потом тебе дают срок 10–15 лет, и это большой удар, потому что дальше тебя ждут серьезные испытания. Как только ты попадаешь туда, тебе надо понять, кем ты будешь, как себя вести и какая у тебя будет социальная роль в обществе, состоящим из 1000 зэков и 200 ментов, которые абсолютно такие же, как эти зэки, просто по другую сторону баррикад. У нас была шутка среди зэков: «Ну че ты, Палыч, ты ж такой же, как и мы, просто тебя пока не посадили». Я бы сказал, что в первый месяц очень нужна помощь в адаптации, чтобы понять, как все устроено. Но проблема в том, что психолог тебе в этом вряд ли поможет. 

Психологи не всегда знают, что происходит в том или ином бараке. Например, во Владимире зона «красная»«Красной» называют зону, которая полностью контролируется администрацией. «Черной» — там, где последнее слово за зеками. — там нет никаких понятий, кроме как «кто сильнее, тот и прав». А вот у нас была хорошая зона: там есть правила, адекватные менты и связь с родственниками по телефону. А эти тонкости важно знать, чтобы выстраивать работу с заключенными. 

Я был блатным юристом. У меня была интересная роль, я хорошо общался с блатными — это была своего рода защита, потому что блатные на зоне — это очень важные ребята. И если их бесил какой‑нибудь мент, я писал через компьютер во все инстанции жалобы на этого мента якобы от матерей заключенных. К нам приезжали проверки, и его в итоге увольняли. Поэтому меня и из ментов особо никто не трогал.

В общем, я провел там время очень интересно, но это потому что я смог себя правильно настроить. Те, кто не может, впоследствии, конечно, очень страдают. 

У нас был какой‑то актовый зал, кабинет соцзащиты и психолога. В коридоре, где были двери в эти помещения, всегда висели объявления, что можно обратиться за психологической помощью, либо список вакансий, куда можно попробовать устроиться при освобождении. Это в основном вакансии сварщика, токаря, сантехника. Конечно, нужные профессии, но в большинстве случаев заключенные — бездельники, и им это неинтересно. В целом у большинства зэков, с которыми я сидел, не было никаких идей и целей на дальнейшую жизнь. Они разговаривали и обсуждали, как бы грабануть технично, чтобы новую тачку купить. 

Какой бы хороший психолог ни был, на него не будет спроса. Скорее всего, люди будут к нему ходить, чтобы как‑то пошутить или просто отдохнуть, а за психологической помощью не пойдут. 

С другой стороны, и психологи-то не особо заинтересованы в общении с зэками. Наша вот брала у меня заявление об УДО. Я должен был заполнить какую‑то анкетку, чтобы она посмотрела и написала на меня характеристику. Она позвонила мне и начала задавать вопросы из разряда, помню ли я, как совершал преступление, мол, я же был в нетрезвом виде. А у меня четыре эпизода за мошенничество, при чем тут вообще моя трезвость. То есть она меня с кем‑то перепутала. В общем, чаще всего им самим абсолютно плевать, что там и с кем происходит. Они сами не заинтересованы в оказании помощи, потому что понимают: ничем помочь не могут. 

У меня ни разу не было сомнения, что у меня будет своя юридическая компания. Я с этой идеей шел всю жизнь, и тюрьма ничего не изменила. А тем, у кого никаких целей по жизни нет, никакой психолог не поможет.

Михаил Дебольский

Заведующий кафедрой пенитенциарной психологии МГППУ, организатор психологической службы ФСИН России

Кто занимается оказанием психологической помощи заключенным?

Психологическая служба помощи заключенным — это относительно молодой структурный компонент в уголовно-исполнительной системе. Первые должности психологов-практиков начали вводить еще в советский период в воспитательных колониях для несовершеннолетних в 1974 году. Тогда в стране мало было психологов, на должность назначали не профессионалов, чаще педагогов, поэтому ожидаемого эффекта не наступило. В конце восьмидесятых годов была попытка провести эксперименты и опробовать работу психологов во всех колониях. И эксперимент дал положительные результаты. В 92-м должности психологов стали постепенно вводиться во все исправительные колонии. 

Зачем это было нужно? В 43-й статье Уголовного кодекса написано: «Наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений». То есть государство стремится не просто наказать человека, а сделать все возможное, чтобы осужденный возвратился в общество законопослушным гражданином и больше не совершал преступлений. Для достижения этой цели используются различные средства исправительного воздействия: труд, общеобразовательное и профессиональное обучение, достаточно жесткий режим содержания, воспитательная работа, общественное воздействие, и в том числе работа с психологом.

В настоящее время около 3500 психологов работает в этой системе. И практически во всех учреждениях, даже в следственных изоляторах, где находятся подозреваемые.

В чем заключается работа тюремных психологов?

Опираясь на зарубежный опыт, мы поняли, что нельзя допустить, чтобы психологи превышали свои полномочия и каким‑то образом оказывали давление на заключенных. Поэтому был принят специальный закон, который внес некоторые изменения в Уголовно-исполнительный кодекс. В статье 12, пункт 6.1. написано: «Осужденный имеет право на психологическую помощь, оказываемую сотрудниками психологической службы исправительного учреждения и иными лицами, имеющими право на оказание такой помощи. Участие осужденных в мероприятиях, связанных с оказанием психологической помощи, осуществляется с их согласия». 

Мы никогда насильно не обследуем ни одного осужденного. Но всегда пытаемся поговорить с осужденным именно на этапе прибытия в исправительное учреждение.

Важно изучить его психическое состояние, чтобы избежать различных чрезвычайных происшествий — например, суицида. И оказать ему необходимую помощь.

Обычно вновь прибывшие заключенные дают согласие на такие обследования. 

Психолог изучает материалы дела и может выявить по составу преступления, что человек, например, склонен к проявлению агрессии. Тогда он пытается предложить ему личные беседы несколько раз в неделю. И вообще-то, люди часто соглашаются, потому что знают, что психологу рано или поздно придется писать на них характеристику, чтобы им разрешили выйти по УДО. А если он отказывается работать со своим гневом, то психолог, скорее всего, ничего хорошего не напишет. Поэтому они сначала ходят ради собственной выгоды, а потом часто втягиваются и приходят с удовольствием. Понимают, что им необходимо работать над собой, учиться управлять своим гневом, уметь справится с тоской, депрессией или ночными кошмарами. Но многое зависит от психолога. Я был на групповом тренинге в одной из колоний строгого режима и застал очень интересную ситуацию. В конце занятия психолог сообщила, что она уходит в отпуск на месяц — осужденные очень расстроились и пытались уговорить ее приходить хотя бы раз в неделю. Но бывает и наоборот, конечно. 

В настоящее время существует много психокоррекционных программ и методик, начиная от групповых дискуссий и заканчивая арт-терапией. Например, есть художественная терапия, когда заключенные рисуют. Еще используется терапия сказкой, когда осужденные пишут свои рассказы: для психолога это способ понять какие‑то скрытые проблемы, а для заключенного это хороший метод для выплеска эмоций. При подготовке осужденных к освобождению используются когнитивно-поведенческие тренинги, анализируются причины совершенного преступления, прорабатывается отношение к пострадавшим, чувство вины, формируется ответственность за свои поступки.

Технологии есть, но главные факторы — это желание самого осужденного и профессионализм психолога. И эти составляющие есть далеко не в каждой колонии.

Еще есть важное направление — работа с осужденными на пожизненное лишение свободы. У меня порой спрашивают: а зачем с такой категорией работать? Но если мы видим, что человек страдает и можно хоть как‑то облегчить его участь, то почему нет? В Мордовии есть колония для осужденных с пожизненным лишением свободы, и там уже больше десяти лет работает доктор психологических наук, известный отечественный психолог Валерия Сергеевна Мухина. Она регулярно проводит встречи с заключенными, они ее очень уважают, пишут ей письма. Там, например, был осужденный, склонный к депрессии, который постоянно плакал. Она начала с ним работать, и оказалось, что у него два высших образования. Он с ее помощью начал делать переводы зарубежных книг и немного восстановился, духовно подтянулся. 

Есть ли службы, занимающиеся адаптацией бывших заключенных?

На федеральном уровне службы пробации, которая помогает и опекает бывших заключенных, у нас нет. Но во всех исправительных учреждениях осуществляется специальная подготовка осужденных к освобождению. Она многоплановая. Социальные службы решают вопрос о будущей регистрации, возможном месте проживания. Также решается вопрос о трудоустройстве, для этого приглашаются специалисты с центра занятости. С теми, кто этого хочет, работает психолог, они вместе анализируют трудности, с которыми придется столкнуться на свободе.

Во многих колониях сегодня создаются центры профилактики. Там учат, как правильно распределить деньги, как ездить на метро, трамвае и так далее. Обучают даже пользованию бытовой техникой, если нужно. Социальные работники пытаются установить контакты с близкими. Нужно обязательно выяснить, как они к нему относятся, смогут ли позаботиться о нем. Может ли он с ними жить, готовы ли они принять его. 

Большую помощь бывшим осужденным оказывают центры профилактики, которые создаются местными органами власти и общественными организациями. Например, в Москве для женщин есть центр профилактики «Аврора». Там оказывают психологическую помощь, обучают новым профессиям и консультируют по семейно-бытовым вопросам. Буквально в августе я был в Краснодарском крае, там есть два центра профилактики. Они там даже с жильем помогают, выделяют какие‑то общежития. 

Часто проблема не только в психологическом состоянии заключенного, но и в отношении общества к нему. Оно ведь у нас двоякое. Мы вроде сначала кричим, что над людьми в тюрьмах издеваются, бьют их и унижают. А потом сами очень осторожно и порой пренебрежительно относимся к тем, кто сидел.

И человек, вышедший из тюрьмы, порой снова идет на преступление, чтобы как бы подтвердить то отношение, которое к нему складывается. Он, может, и пытается измениться, но из‑за того, что общество его не принимает, ничего не получается. 

Рано или поздно, но мы придем к созданию государственной службы пробации, которая возьмет на себя функции оказания помощи людям, освободившимся из мест лишения свободы. И уверен, как только это произойдет, уровень рецидива в нашей стране существенно уменьшится.

У нас на самом деле мало психологов, несмотря на то, что в последние годы они действительно стали появляться. Тем не менее пробел очевиден. Я видела прямо потрясающих специалистов. Например, в Бутырке работает девушка-психолог, которая читает литературу, о которой я слышала из уст каких‑то очень известных психотерапевтов. Но не все такие, как она. Многие действуют по старинным принципам, работают с заключенными по учебникам советских времен. Тут рассчитывать на особую эффективность не приходится. И это большая проблема.

В наших колониях есть комнаты психолога и залы психологической разгрузки. Обычно они представляют из себя небольшое помещение, где стоит аквариум, висит одна или несколько картин, еще там может лежать ковер, могут стоять мягкие диваны и кресла. При входе всех обязательно просят разуваться. Когда приходит заключенный, его усаживают в кресло, включают музыку и предлагают расслабиться. Он слушает, релаксирует. И в зависимости от того, какой это специалист, он может начать задавать вопросы, пытаться понять его состояние и как‑то повести заключенного в нужном направлении. Либо он просто оставляет его в этой комнате, закрывает и уходит. Все по-разному. Но это в любом случае хорошо.

Потому что в колониях нет мест для уединения. Нет такой комнаты, куда заключенный мог бы уйти, чтобы сменить обстановку и отдохнуть от людей, с которыми он проводит все свое время в течение долгих лет.

Эти психологические комнаты — единственная возможность заслониться от всего шума и побыть наедине с собой. К тому же это место, которое напоминает домашний уют. У человека появляется возможность ненадолго окунуться в эту атмосферу. Но для того чтобы это работало для всех заключенных, таких комнат нужно много, психологов нужно больше раза в два-три. 

Мы сейчас настаиваем на том, чтобы в колониях проводились занятия по йоге, цигуну и прочим методикам, которые позволяли бы снять накопившийся стресс. У нас все это начинает работать, но пока очень медленно. Но тем не менее процесс запущен. В СИЗО Москвы сейчас возьмут на постоянную основу двух специалистов, они будут на должностях реабилитологов: один из них будет преподавать йогу, а второй цигун. Это большой прорыв, раньше ничего подобного не было. 

Еще считается, что освоение новых специальностей тоже относится к процессу реабилитации. Некоторые осужденные осваивали даже профессию психолога, будучи за решеткой. Наша задача в том, чтобы человек из тюрьмы вышел здоровый психически и умеющий реализовать себя в социуме. Я считаю, что реабилитируют даже театральные кружки, которые есть при некоторых колониях. Мне известны истории, когда некоторые заключенные, которые играли в театральных кружках, потом на воле искали такие же занятия в домах творчества. Это все-таки тоже способ как‑то закрепиться в жизни.

Все очень зависит от учреждения. У нас в колониях сидит в среднем 800–1000 человек. И как один психолог может поработать со всеми? Никак, поэтому бывает и так, что работа психолога в учреждении не приносит никакой пользы. Я помню, что в одной из колоний была замечательная женщина-психолог: она собрала огромную стопку рисунков, которые нарисовали осужденные, и проанализировала их, а потом вызывала тех, кто, по ее мнению, больше всего подвержен негативному влиянию и психическому расстройству. Но не везде есть такие психологи. А нормативов, которые обязывали бы сотрудников тестировать, наблюдать, разговаривать с заключенными, нет.

Материал подготовлен при помощи документального проекта «Это реальная история», созданного студией «Амурские волны» и телеканалом ТВ-3. 12 сентября вышел второй сезон проекта, а 26-го покажут серию о Сергее Помазуне — «белгородском стрелке», который убил шесть человек в центре города. По словам близких, он стал психически нестабильным после первого освобождения из колонии, что, по одной из версий, и привело к последующим трагическим событиям.

тюремный психолог, который верит в людей

В колонии человек лишается не только свободы. Он лишается еще и своей индивидуальности.

Старший инспектор группы психологического обеспечения управления организации исправительного процесса Департамента исполнения наказаний Беларуси Светлана Адаськова ранее проходила службу в качестве психолога в женской исправительной колонии №4 Гомеля. И что такое «одиночество в толпе», которое испытывают многие осужденные, знает не понаслышке. 

О своих бывших подопечных она говорит с пониманием и даже некоторым теплом. Несмотря на то что знает многие подробности преступлений от них же самих.

Проект Sputnik «Изнанка профессии» – о той части простой и сложной работы, которую не увидеть обывателю. И пусть профессионалы сами рассказывают о невидимой стороне своей работы, без наших комментариев.

К тюремному психологу приходят, когда очень плохо или очень хорошо

Профессиональный интерес

По образованию я психолог, магистр психологических наук. В прошлом году поступила в адъюнктуру Академии МВД, начала работать над диссертационным исследованием на тему: «Психологическая структура и содержание Я-концепции женщин, осужденных за убийство».

В моей жизни это третье и осознанно выбранное образование. По первому я железнодорожник. Потом поступила в гомельский университет на исторический факультет, одновременно обучалась по специальности «Психология». Сначала работала преподавателем истории, после получения психологического образования – психологом, преподавателем психологии.

Почему начала работать к осужденными? Я задавала сама себе много раз этот вопрос. Не могу сказать, что мечтала стать психологом для осужденных, просто так сложилось.

Службу в системе МВД начала в должности психолога в женской колонии №4 в Гомеле. Я сама родом из Гомеля и более 20 лет прожила напротив этого учреждения. Когда у меня появилась возможность туда устроиться, я как-то не задумывалась. Всегда знала, что это за учреждение, и никакого страха не испытывала. Плюс профессиональный интерес: мне казалось, что многое могу там получить для своего профессионального развития.

©
Sputnik Максим Богданович

Когда осужденный встречается с психологом, он как бы возвращает себе себя

Я есть в этом мире?

Когда ты работаешь, ты не помнишь, что перед тобой осужденный. Ведешь группу, разговариваешь, консультируешь. Встает осужденный, начинает надевать верхнюю одежду. И происходит возвращение в реальность, вспоминаешь, где ты и кто перед тобой.

Терапевтическое пространство, оно не делит людей на осужденных или сотрудников. Тут скорее идет обращение к личности. Главное – проблема, с которой человек пришел.

Психологическая служба мало похожа на остальные службы исправительного учреждения. В мероприятиях, которые не имеют отношения к психологическому обеспечению (обысковых, досмотровых, связанных с принуждением), психолог не участвует.

Все-таки нас воспринимают больше как тех, кто помогает и поддерживает. Для осужденных мы, скорее, родительская фигура – хорошей мамы или хорошего папы, к которым можно прийти и побыть слабым. Поэтому и относятся к психологам позитивно.

К нам приходят, когда очень плохо или очень хорошо. Да-да, поделиться хорошими новостями, как это ни странно, к нам тоже приходят: замуж выхожу или внук родился, или свидание скоро с мамой.

©
Sputnik / Виктор Толочко

Со всеми вновь прибывшими в тюрьму или в колонию обязательно работает психолог

99% проблем, с которыми приходят осужденные, – отношения с самим с собой. Обращаются по вопросам адаптации. Второе – эмоциональное состояние. Чувства одиночества, депрессии, тревоги. Есть такой феномен, как «одиночество в толпе» – когда вокруг тебя людей вроде бы много, но ты не можешь предъявиться, когда нет возможности просто сказать и быть услышанным, увидеть, что тебя слышат, что тебе говорят что-то в ответ.

Если углубиться в психологические аспекты, то люди обращаются к нам не столько, чтобы выговорится, как для того, чтобы понять, что они есть. Потому что человек в условиях колонии растворяется в толпе: одинаковая одежда, одинаковые условия жизни, одинаковые дни – один за одним…

Когда осужденный встречается с психологом, он как бы возвращает себе себя.

Мое, личное

В колонии другая жизнь. Те вещи, которые на свободе воспринимаются как само собой разумеющиеся, там они очень ценны.

Меня всегда поражало, как осужденные соблюдают правило конфиденциальности. Согласно профессиональной этике, как психолог я обязуюсь те вещи, которые услышу на консультации, если это не навредит ни клиенту, ни окружающим, хранить в тайне. При групповой терапии и индивидуальной работе осужденные это правило соблюдают также.

©
Sputnik Максим Богданович

В исправительном учреждении к психологу относятся как к человеку, который помогает и поддерживает, к кому можно прийти и побыть слабым

Бывает, что группа возвращается в отряд, и остальные не понимают, что они делают у психолога. Потому что их состояние изменилось, настроение изменилось. «Чем вы там занимались?» – их спрашивают. А они отвечают: «Это конфиденциальная информация».

Когда у тебя в отряде лишь немного личных вещей, а остальное все на виду, это право на конфиденциальность как-то очень оберегается.

В изоляции осужденные начинают острее чувствовать близость, важность отношений с родными. У многих на расстоянии эти отношения налаживаются. Бывает, что вступают в брак в колонии. А те, кто решил развестись, неожиданно сходятся.

В гомельской женской колонии есть дом матери и ребенка. Были случаи, что женщина на свободе, будучи замужем много лет, не могла завести ребенка, а когда попала в исправительное учреждение, через месяц после свидания с мужем узнавала, что в их семье будет пополнение. Таких примеров знаю не один.

Я не убивал

Наш мозг, чтобы мы с ума не сошли, в критические моменты нашей жизни выстраивает линию защиты. Забывание, отрицание, вытеснение событий… Поэтому многие отрицают свою вину.

У осужденного выстраивается четкая картина содеянного, которая, как правило, направлена на защиту собственной личности. Далеко не всегда люди намеренно врут или преуменьшают вину. Осознание происходит поэтапно. И организм сам решает, сколько доступно к осознаванию.

Самые глубокие и сильные переживания по поводу совершенного преступления чаще всего у тех, кто совершил убийство.

Женщины, осужденные за убийство своих партнеров, говорят о том, что их пугает та неизвестная часть их личности, которая проявилась в момент преступления. С одной стороны, они ощущают потребность узнать ее, хотя бы для того, чтобы установить над ней контроль и исключить ее проявление вновь. С другой – страх того, что она опять вернется. Скорее, это осознание того, что я могу быть не только хорошим, что я могу допустить убийство.

©
Sputnik / Виктор Толочко

Перед выходом у многих возникает тревога – удастся ли организовать свою жизнь на свободе

Для кого-то жизнь в колонии – это сформированный образ жизни, где все привычно и понятно.

Психологически возвращение осужденных в исправительное учреждение после освобождения можно объяснить тем, что у неоднократно судимых не сформирован навык правопослушной жизни.

Совсем не желание совершать преступления правит человеком, а привычка подобной жизни, и, конечно, социальное окружение, в которое осужденный возвращается после освобождения, играет огромную роль. 

Слово «осужденный» в голове

Психологическая служба работает по многим направлениям. Одно из них – работа с вновь прибывшими. Тут уже не действует заявительный принцип. Мы работаем со всеми, кто прибыл в учреждение в обязательном порядке. Во время беседы психолог проводит диагностику, выявляет черты характера и склонности человека, которые повлияют на особенности его поведения и общения в коллективе осужденных.

Психолог обязательно работает и с теми, кто освобождается. У них тоже есть определенные страхи. Например, не справиться со свободой, ведь все аспекты жизни в колонии строго регламентированы распорядком дня – от трудоустройства до бытовых вопросов и свободного времени. В связи с чем теряется навык самостоятельной жизни в обществе.

©
Sputnik Максим Богданович

Во время консультаций Светлане не раз приходилось слышать подробности преступлений

У многих возникает тревога – удастся ли организовать свою жизнь на свободе. Плюс страх осуждения соседей, родных, вообще окружающих. Часто осужденные спрашивали: «Как я буду идти: все же видят, что я осужденная». Иногда даже моделируем ситуацию, как человек будет выходить из здания колонии, объясняем, куда нужно повернуть, как пользоваться транспортом, как купить талончик. Акцентируем внимание на том, что каждый человек на улице занят своими проблемами и мало интересуется жизнью других, настраиваем, что это только внутри, в голове это слово – «осужденный».

Я больше не могу

Женщины эмоциональны. И это оказывает значительное влияние на специфику работы с ними.

Если осужденные мужчины более структурированы, немногословны, то женская колония – это шквал эмоций, шквал страданий. Там это прямо физически ощущается.

Эмоциональные переживания, связанные с совершенным преступлением, у каждой женщины проявляются индивидуально.

У меня в практике был случай, когда женщина перестала разговаривать. Она настолько сильно испытывала переживание собственной вины, что впала в некую эмоциональную «кому»: ходила, кушала, но делала это очень медленно, будто автоматически. Все ее внешние эмоциональные проявления стремились к нулю. У нее что-то спрашиваешь, она не отвечает, практически не реагирует на окружающую ее обстановку и людей.

©
Sputnik / Владимир Вяткин

В условиях колонии растворяется в толпе: одинаковая одежда, одинаковые условия жизни, одинаковые дни — один за одним…

Я попросила других осужденных приводить ее ко мне на групповые тренинговые занятия, во время которых она присутствовала физически, но эмоционально в работу не включалась. Просто смотрела куда-то в пол или в сторону. Никаких реакций на происходящее не проявляла. Через некоторое время, после нескольких месяцев работы, у меня случился шок, когда на занятии она эмоционально отреагировала на то, что я не обратила на нее внимания: «Ну и ладно больше к вам не приду!». Я поняла, что она готова идти дальше.

И вскоре все действительно стало меняться. Она начала набирать вес, обращать внимание на свою внешность, стала более внимательно относиться к тому, как выглядит. Написала дочке, с которой несколько лет не общалась, и та ей ответила, прислала фотографию и написала, что очень обрадовалась.

Раньше осужденная не хотела поддерживать отношения с родственниками, на письма не отвечала, от предоставленных свиданий отказывалась. Она менялась на глазах: с нетерпением ждала каждого свидания с ними и с радостью делилась изменениями, происходившими в ее жизни, на каждой консультации. Те, кто осужденную давно не видел, просто ее не узнавали. Для меня это было каким-то чудом. Как она сама говорила: «Я стала радоваться жизни, хотя никогда не думала, что это возможно».

©
Sputnik Мария Амелина

Многие заключенные находят способ психологической защиты в том, чтобы участвовать в самодеятельности

Когда человек говорит о том, что не хочет жить, чаще всего это означает: послушайте меня, я хочу поговорить, я не могу быть один. То есть причина совсем не в том, что кто-то не хочет жить. Причиной подобных высказываний могут послужить любые мелкие житейские неурядицы, значение которых людям в целом свойственно преувеличивать.

Следствием чего являются очень сильные переживания и ощущение того, что их уже невозможно выдерживать, и тогда возникает мысль: «Я больше не могу».

Задача психолога в таких случаях исключить «туннельность видения» ситуации, когда человек думает, что у него есть только один выход. Нам необходимо показать, что этих выходов гораздо больше.

И когда во время консультации приходит осознание того, что есть несколько вариантов решения проблемы – состояние меняется и настроение меняется, и, как следствие, мысли становятся тоже более позитивными.

Я сам себе психолог

Во время консультаций не раз приходилось слышать подробности преступлений. Не скажу, что это легко дается. Есть какие-то рассказы, которые трогают струнки души. Отрицать не буду…

©
Sputnik Максим Богданович

Женская колония – это шквал эмоций, шквал страданий, заключенные-мужчины обычно более сдержаны в своих переживаниях

Конечно, у психологов свои методы, чтобы снять напряжение. Первый – работа на работе. Второй – профессиональная поддержка коллег-психологов. Супервизия, или просто разговор с психологами, которые с тобой говорят на одном языке. И третий момент – это постоянное обучение и самосовершенствование. Прохождение специальных курсов, подготовка по различной проблематике в различных отраслях психологии. Мне понравилось такое выражение, что психолог как программист: если перестанешь самосовершенствоваться, наступит затор в работе. То есть невозможно окончить университет и быть психологом. Чтобы быть здоровым, помогающим психологом нужно постоянно совершенствовать свои профессиональные компетенции.

Что касается колонии как места работы… Со временем становится привычно работать в этих условиях. Я чувствовала себя достаточно комфортно, как бы это страшно ни звучало.

Конечно, далеко не все готовы идти к психологу. Как и в условиях свободы, психологическая помощь – занятие элитарное. Это не для масс. Потому что, к сожалению, не готовы люди признавать, что у них есть психологические проблемы.

©
Sputnik / Алексей Филиппов

Женская колония – это шквал эмоций, шквал страданий, мужчины-заключенные обычно более сдержаны

Еще это связано с тем, что долгое время существовал стереотип о том, что психолог лечит психов. Сейчас ситуация изменилась. Я общаюсь с коллегами, которые работают в условиях свободы в частной практике, по их опыту могу сказать, что оказание психологической помощи стало уже более востребованным.

Да, приходится слышать от осужденных: «Я сам себе психолог». В бытовом плане, конечно, каждый сам себе психолог. Плюс можно получить поддержку со стороны друзей, родных. Тем не менее, у психолога есть специальные знания, которые позволяют посмотреть на ситуацию не со стороны мамы или подруги, а стать в метапозицию и увидеть объективно, что происходит в реальности.

Читайте также:

Лекции-беседы для осужденных отряда 1,2,3,4 — Студопедия.Нет

Тема: «Помощь психолога в кризисной ситуации».

Цели занятия:расширить кругозор, повысить психологическую грамотность осужденных, мотивировать обращаться к психологу.

Время проведения:60 мин.

1. Когда стоит обращаться к психологу?

2. Когда помощь необходима?

Психолог в колонии. Человек, который готов помочь

Реформа уголовно-исполнительной системы должна приблизить психологическую службу к осуждённым.

О том, что творится в душе преступника, написаны гениальные романы. А для психологов исправительных учреждений это обычная работа. Впервые такая должность появилась в советских колониях в 1974 году, но служба активно заработала только в девяностые. Система складывалась не сразу, понимание приходило с опытом.

Недавно ИА «Регион 29» опубликовал интервью с Юрием Козюлиным, который несколько месяцев работал психологом в одной из архангельских колоний. Но это было в 2010 году, и с тех пор многое изменилось. О нынешней службе рассказывает начальник межрегионального отдела психологической работы УФСИН по Архангельской области Ольга Дроздова. 

Кстати, этот отдел курирует пенитенциарных психологов всего Северо-Запада. 

Половина — гражданские

— C 2010 года реализуется концепция развития уголовно-исполнительной системы, рассчитанная на десять лет, — рассказывает Ольга Игоревна. — В рамках этой концепции кардинально изменилась психологическая работа с осуждёнными. Прежде всего, психолог в колонии уже не воспринимается как представитель администрации. 

— А кто он тогда для осуждённого?

— Человек, который готов ему помочь. Мы стараемся беседовать с ним на равных. Поэтому даже аттестованные сотрудники нашей службы в колонии давно не ходят в погонах и не участвуют в режимных мероприятиях. Из 63 психологов половина — гражданский персонал.  

— Это штатные сотрудники колоний или приглашённые специалисты?

— В 2012 году в России пытались использовать норвежский опыт — привлекали к работе в СИЗО и колониях сторонних психологов по контракту. Но эксперимент себя не оправдал. Приглашённые специалисты не знали специфики работы в местах лишения свободы. 

Сегодня во всех учреждениях УФСИН работают психологические лаборатории, которые состоят из штатных сотрудников. У всех высшее психологическое образование. 

— Велика ли нагрузка?

— В среднем на одного психолога приходится 300 осуждённых. Это много. На начальника отряда нагрузка меньше — порядка 100-150 человек.    

Но в результате диагностики из всего количества подопечных выделяются те, кому требуется особое внимание. Это люди, склонные к побегу, членовредительству, суициду. Они ставятся на профилактический учёт, и психолог обязан работать с ними с определённой периодичностью. При этом другие осуждённые всегда могут обратиться к нему в случае необходимости.  

Открыться — показать слабость

— То есть им, как и большинству людей, иногда надо просто выговориться?

— Безусловно. И порой достаточно пяти-десяти минут, чтобы изменить состояние человека или его отношение к проблеме.

Мы тщательно анализируем причины суицидов. В этом году их было три. И в каждом случае психолог по ряду причин не знал о том, что происходит с осуждённым. Например, последняя трагедия произошла из-за сложных отношений с подругой. Если бы об этом было известно психологу — уверена, случившееся можно было бы предотвратить. 

— Всегда ли общение с психологом — дело добровольное?

— В программе нашей работы есть обязательные пункты. Во-первых, это диагностика: когда осуждённый поступает в учреждение, мы должны выявить его личностные качества, чтобы успешно выстроить коррекционную работу. В дальнейшем диагностика повторяется раз в год с целью оценить изменения, которые с ним происходят, степень его адаптации и психологическую готовность к освобождению.

А вот в психокоррекционной работе уже учитывается желание осуждённого. Она проводится в группах по пять-шесть человек. Это очень эффективная форма, потому что в микросоциуме человек раскрывается. Ведь осуждённые зачастую очень закрыты. Открыться — значит, показать свою незащищённость, слабость.

— А есть такие, с которыми вообще невозможно наладить контакт?  

— Сложно работать с теми, кто осознанно выбирает криминальную направленность, так называемое «отрицалово». Будучи злостными нарушителями режима, они часто попадают в штрафной изолятор, другие закрытые помещения. Но даже таких людей нельзя считать безнадёжными.

К неволе тоже привыкают 

— Человек совершает преступление и с воли попадает в совершенно другой мир. Что там для него оказывается самым сложным — изоляция, чувство вины? 

— У всех по-разному. Особенно тяжело адаптируются к новым условиям те, кто впервые заключён под стражу. Очень известные бизнесмены, оказавшись в следственном изоляторе, объявляли голодовку. В ходе работы с ними выяснялось, что сильные мира сего чувствовали обыкновенный страх перед будущим. Когда мы объясняли, что их может ожидать, они успокаивались и начинали принимать пищу.

Многих осуждённых тяготит невозможность остаться одному. В обычной жизни человек даже в самой маленькой квартире может побыть в одиночестве, закрывшись в ванной. В колонии он всегда на виду, среди таких же, как он. 

Ситуацию усугубляет негативный образ сотрудника колонии, который зачастую создаётся в литературе, фильмах. Вот почему так важно дать понять осуждённым, что мы тоже люди, что все вопросы можно решить, если не проявлять агрессии и не нарушать режим.  

— Какова на этом фоне главная задача психолога? 

— Подготовить человека к освобождению. Как это ни страшно звучит, осуждённые привыкают к условиям жизни в местах лишения свободы. Они знают, что там их всегда накормят, оденут, обуют, постирают одежду, при желании обучат профессии, обеспечат работой и так далее. На воле никто за них это делать не будет. Многим приходится настолько тяжело, что они идут на очередное преступление и снова оказываются в уже привычных местах лишения свободы. Надо помочь им разорвать этот порочный круг.

Личное дело — потом

— А совершённое преступление обсуждается с осуждённым?

— Это одно из основных направлений нашей работы. Причём даже рецидивист, который попадает в колонию в пятый раз, считает свои преступления совершенно разными. Но когда психолог начинает прорабатывать с ним эти темы, оказывается, что ситуации были похожи — например, он каждый раз накануне совершения преступления выпивал в компании. И в ходе беседы человек начинает осознавать ту грань, за которую он переступать не может. У каждого она своя — алкоголь, порочная компания, нежелание работать или что-то другое.

Порой бывает очень сложно работать с человеком, которого ты не можешь уважать за то, что он совершил. Например, за преступления в отношении детей. Поэтому я никогда не знакомлюсь с материалами личного дела осуждённого до встречи с ним. Его историю изучаю позже. 

— И всё равно такое общение нельзя назвать простым. Как вы и ваши коллеги спасаетесь от профессионального выгорания?

— Проводим обучение новым методам релаксации и восстановления. Очень эффективны дыхательные техники и переключение на другой вид деятельности. И обязательно дома должна быть какая-то отдушина — общение с детьми, спорт, рукоделие или другое хобби.

Кстати, многие психологи прекрасно вышивают, рисуют, лепят и своё увлечение используют в работе с осуждёнными. Арт-терапия хорошо себя зарекомендовала: когда человек создаёт красоту, он и сам меняется в лучшую сторону.

Как работает психолог в пенитенциарной системе

Деятельность психолога регулируется правилами организации воспитательной работы с осужденными лишенными свободы, основывается на различных методиках и подходах по работе с осужденными.

В Учреждении ОВ-156/17 ДУИС по ВКО рассказали, что работа психолога начинается по прибытии осужденного в карантинное отделение, сопровождается в течение срока отбывания наказания, завершается по освобождению осужденного из исправительного учреждения. Обо всех тонкостях подробнее в обзоре zakon.kz.

На регулярной основе проводятся морально-психологическая диагностика осужденного на предмет определения динамики его состояния и адаптации, а также проводятся групповые и индивидуальные занятия с осужденными, направленные на снижение влияния негативных состояний на их поведения. Периодически проводятся тренинги не только на сплочение и конструктивное взаимодействие, но и тренинги, содержащие проработку более глубинных вопросов: осознание жизни, работу с мотивационной ценностной сферой, а также установками личности. В рамках тренингов осужденными предоставляется возможность осмыслить альтернативы времяпровождения в стенах пенитенциарного учреждения.

Отсутствие осознания общественной полезности и признания порождает у осужденных стремление удовлетворить эту потребность в отрицательных поступках. Психолог в этом направлении подбирает методы работы, которые помогают усилить мотивацию осужденного на совершение позитивно направленных поступков.

Психологом в целях изучения личности осужденного используются различные методики, а именно: психотерапия и психоанализ.

К примеру, для психокоррекции осужденного применяется инструмент – «Пуговица». На столе психолога раскладываются различные пуговицы (по размеру, цвету, форме и прочие), где осужденный ассоциирует своих близких родственников с пуговицами, формирует на формате бумаги определенные кучи их пуговиц, располагая их по осям (выше, ниже, середина) и высказывая свои чувства (эмоции), связанные с ассоциируемым человеком. По результатам сделанного выбора, психолог ведет дальнейшую беседу с осужденным, предоставляя ему право выбора позитивного действия и исключая негативный опыт в прошлом.

Следующим инструментом в психотерапии является карты «Таро», которые уже перестали быть инструментом лишь гадалок. Невзирая на состав специального контингента осужденных в учреждении, и вместо постоянных опросников на бумажных носителях, карты Таро – это волшебный инструмент работы с мудрым бессознательным, которое есть у каждого человека. Психолог дает индивидуальную интепретацию выбранной карты, предоставляя осужденному узнать многое нового о себе, о своей жизненной ситуации, о блоках и проблемах, препятствующих движению вперед.

Также в исправительном учреждении активно и успешно используются другие инструменты психодиагностики, такие как компьютерная система психологического диагностического комплекса «Ак-сункар», проективные (рисунки, пластилин), расстановочные, релаксационные упражнения и тренинги, которые направлены на психокоррецию осужденного.

Обширная база, профессиональный опыт, комплексный подход в работе психолога – все это положительно влияют на межличностные отношения осужденных, корректируя их поведения до и после осуждения, создают благоприятные настрои для принятия новых установок, нормализируют климат, направляют на построение реалистических перспектив жизни на свободе.

Больше новостей в Telegram-канале «zakon.kz». Подписывайся!

Понять, спросить. Тюремный психолог о чужих ожиданиях и собственных страхах | ЛЮДИ | ОБЩЕСТВО

«Елена Алексеевна, спасибо вам, у меня все хорошо», – примерно такие сообщения оставляют на личных страничкых в соцсетях жительницы Смоленской области Елены Шишко ее бывшие подопечные – осужденные колонии общего режима, где Елена трудится начальником психологической лаборатории.

«У каждого из нас — своя миссия, — говорит Елена. — Моя, видимо, в том, чтобы помочь людям, обратившимся за советом. Возможно для кого-то это — шанс вернуться к нормальной жизни».

От неприятия до жалости

Поступать учиться на психолога Елена решила сразу после школы — почти 30 лет назад. Говорит, просто захотелось, и все. Это сегодня штатные психологи и комнаты психологической разгрузки есть едва ли не в каждом крупном учреждении, а в советское время специальность была не такой модной и престижной. После окончания Института психологии и педагогики при МГУ, молодого специалиста приняли в колонию №3 в Сафоновском районе Смоленской области. Предубеждений относительно места работы не было — супруг Елены сам трудился в системе УФСИН врачом-психиатром. Он жену поддержал, а вот родители отнеслись к выбору дочери не слишком одобрительно, даже настороженно.

«Мама до сих пор переживает. Неосторожно оброненное слово о том, какие люди здесь встречаются, и она вновь проявляет свое беспокойство за меня. Мамы всегда остаются мамами», — говорит Елена.

Елена Алексеевна до мельчайших деталей запомнила свой первый рабочий день.

«Я увидела толпу людей в черных робах, пришедших на построение, — вспоминает женщина. — Как с ними заговорить, спрашивала я себя, ведь это же преступники. Из этой толпы, как мне тогда казалось, невозможно вычленить кого-то конкретного индивида, личность. И только потом, когда началось общение с осужденными, я поняла, что это вовсе не «черная масса», а люди со своими взглядами на жизнь, мыслями, устремлениями, метаниями. Такие же люди, как мы с вами».

В основном, рассказывает психолог, осужденных беспокоят те же проблемы, что и людей на воле: взаимоотношения в семье, с детьми, родителями.

Психологи консультирует и сотрудников колонии. Фото: Пресс-служба УФСИН России по Смоленской области

«Чего они хотят от жизни? Я часто задаю им этот вопрос. Многие делятся: чтобы близкие были здоровы, чтобы в семье были достаток и благополучие. Кто-то говорит прямо: прожить бы денек на свободе, но на полную катушку, наслаждаясь деньгами, красивыми женщинами, успехом. Есть и те, кто ищет Бога и хочет быть ближе к нему», — поясняет психолог.

Елена Шишко признается, что, пропуская через себя чужие откровения, порой она испытывает чувство жалости к собеседнику.

«Жалко оттого, что в XXI веке встречаются взрослые люди, которые не умеют читать. Жалко, когда встречаешь человека, осужденного за кражу буханки хлеба. Нет, с точки зрения закона все логично и понятно, а вот с человеческой — подчас понять трудно», — говорит Елена Алексеевна.

Время на «перезагрузку»

Если говорить о реальных историях, то был, среди тех, кто приходил на прием к психологу Шишко, молодой мужчина, приговоренный к сроку за причинение тяжких телесных повреждений. Он жил в Москве, имел свой бизнес, семью. Был типичным представителем так называемого среднего класса, пока в один момент все не поменялось. Трагедия произошла на годовщину супружеской жизни, когда они с женой отправились с ресторан. Сидевший рядом пьяный посетитель стал отпускать скабрезные замечания в адрес женщины, муж не выдержал, ударил обидчика и, видимо, не рассчитал силы – нанес мужчине серьезные травмы.

Он очень переживал по поводу случившегося, не мог смириться и понять, что сделал неправильно: ведь, с одной стороны, он поступил как настоящий мужчина – вступился за жену, а с другой – как преступник – нарушил закон.

Или другая история, которую не может забыть Елена Алексеевна. 18-летнего юношу осудили за то, что он воровал еду, не для себя – для матери и сестер.

Елена уверена, что в тюрьме люди вынуждены сбрасывать маски, которые носят в обычной жизни. Фото: АиФ/ Елена Хлиманова

«Печально, что в свои годы молодой человек не нашел другого выхода, кроме как добыть деньги нечестным способом. Такие повороты судьбы не могут не трогать, а люди, попавшие под ее молох, пытаются сами или с помощью психолога, осознать: почему я здесь? Для чего? Я отвечаю им – ничто в жизни не происходит случайно. Если человек попадает в тюрьму, значит, для чего-то ему это надо, что-то он сделал не так, неправильно. И это время дается на то, чтобы подумать, переосмыслить, в какой-то степени пройти «перезагрузку», — говорит Шишко.

В начале работы молодому психологу более опытные коллеги давали советы. И главный из них, который очень пригодился Елене в профессиональной деятельности — быть искренней в любой ситуации. И даже если поступок, совершенный собеседником, неприятен, открыто ему об этом сказать.

«Как-то ко мне на прием записался мужчина, отбывающий наказание за растление малолетних, — вспоминает Елена. — От его действий пострадали две маленькие девочки. А у меня на тот момент дочка была примерно такого же возраста. Я его заочно буквально ненавидела, постоянно переносила встречи – не могла себе представить, как я смогу с ним находиться рядом и тем более разговаривать. Но с другой стороны – есть же профессиональная этика, и если человек обратился – ты должен ему помочь. И вот, тогда более опытные коллеги подсказали мне, что делать. Совет был такой: озвучить свое отношение к совершенному им преступлению мужчине прямо в глаза, и объяснить свою неприязнь. Я так и сделала, сказав осужденному, что готова работать с ним, если он, зная мою позицию, все еще хочет работать со мной. Он остался, и какое-то время ко мне ходил. Но потом перешел к другому психологу».

Кукловоды за решеткой

Теперь уже Елена Шишко сама дает советы молодым и начинающим. Предупреждая, что осужденные сами бывают неплохими психологами и могут пытаться воспользоваться добрым расположением специалиста. «Когда человек находится в закрытом пространстве, особенно длительное время, ему надо как-то приспосабливаться к ситуации, у него обостряются все чувства, и он начинает видеть людей насквозь, — объясняет Елена Алексеевна. – Осужденные ищут слабые места собеседника, и делают попытки им манипулировать, заискивать. Могут отпускать в его адрес комплименты, попытаться войти в доверие, и даже спровоцировать на неожиданные поступки. Поэтому для неопытного сотрудника, только-только поступившего на службу, очень сложно бывает не попасться на эту уловку. Были и в моей практике моменты, когда, кажется, что человек перед тобой открылся, а впоследствии оказывалось, что он был неискренен».

Такое, кстати, случается в тюрьме не только с психологами. Елена Шишко приводит пример: на территории колонии нередко заключаются браки: как и положено — торжественно, с клятвами в «вечной любви» и обменом кольцами. Но, к сожалению любовные истории не всегда заканчиваются хэппи-эндом. Счастливых семей — единицы.

Работа с подростками в СИЗО. Фото: Пресс-служба УФСИН России по Смоленской области

«Для некоторых женихов регистрация брака — всего лишь возможность получения дополнительных посылок и разрешенных свиданий, — предупреждает Елена. — Поэтому потенциальным невестам надо быть осторожными и доверяться без оглядки. Я понимаю, что в нашей стране мужчин не так много, а внимательных и чутких — и того меньше. Но эти письма из колонии, из-за которых женщины подчас и теряют головы, пишутся, бывает, всем отрядом, и ответные послания также не бывают тайной для всех. Как понять женщине, что ее используют? Ее должно насторожить, если возлюбленный едва ли не с начала знакомства предоставляет список пожеланий и обозначает, что привозить на свидание. И не торопиться вступать в отношения. В письмах все добрые, нежные и ласковые, а надо поговорить с человеком вживую, заглянуть собеседнику в глаза».

Шоковая терапия

Такие взгляды могут предостеречь и оказаться судьбоносными для тех, на кого они обращены. И таких примеров тоже в практике Елены Алексеевны достаточно. Несколько лет назад детская комната полиции вышла с инициативой привести в колонию №3 пятерых ребят, в отношении которых решался вопрос об их определении в воспитательную колонию. И для них это, возможно, был последний шанс понять, что они выбрали не тот путь. Подростки увидели быт колонии, пообщались с осужденными.

«Я специально узнавала потом итоги этого эксперимента, — продолжает Елена. — Для четверых увиденное стало настоящим шоком, и они действительно исправились. И только один мальчик попал в итоге колонию. Да, такая шоковая терапия действенна, но показана далеко не всем. И, на мой взгляд, ее стоит применять лишь в крайних случаях».

Услышать друг друга

Несмотря на то, что Елена работает психологом в колонии, к ней за психологической помощью обращаются и обычные люди — друзья, знакомые. И она старается не отказывать, считая психологов сродни скорой помощи, основная задача которой – выслушать собеседника.

«Согласитесь, сегодня мы друг друга практически не слышим и не слушаем, предпочитая общаться в социальных сетях. Там мы, надев маску, пытаемся быть кем-то другим, не собой. А вот тюрьма — это то место, где нельзя жить в маске. Здесь все на виду, поэтому если есть в человеке что-то хорошее, человеческое, оно обязательно проявится. В самом начале работы с осужденным я задаю ему главный вопрос: считает ли он себя виновным? Как только собеседник признается, что он виновен и осознает это, тогда и начинается та самая «перезагрузка», – утверждает Елена Шишко.

Используйте разговор в предложении

Фразы

Меню

• Словарь
• Тезаурус
• Примеры
• Фразы
• Цитаты
• Ссылка
• испанский

.

Английский разговор: кандидат на собеседование

Разговор между интервьюером и кандидатом

Кандидат: Могу я войти, сэр?

Опрашивающий: Заходите, пожалуйста … присаживайтесь.

Кандидат: Спасибо.

Опрашивающий: Расскажите, пожалуйста, что-нибудь о себе.

Кандидат: Я сдал 12 место по CBSE с оценками 75%. Сейчас преследую Б.А. из Делийского университета. Я также подрабатываю оператором компьютера. Мои хобби — смотреть крикет и слушать музыку.

Опрашивающий: Где вы работаете?

Кандидат: Я работаю в офисе присяжного бухгалтера в CP.

Опрашивающий: Сколько вы берете зарплату?

Кандидат: 30000 рупий / — в месяц.

Опрашивающий: Почему вы хотите оставить эту работу?

Кандидат: Во-первых, это работа с частичной занятостью, и я хочу работать полный рабочий день.Во-вторых, меня не интересует бухгалтерский учет.

Опрашивающий: Вы делаете выпускной. Как вы сможете работать полный рабочий день?

Кандидат: Выпускаю заочно. Поэтому я мог бы работать полный рабочий день.

Опрашивающий: Почему вы хотите работать в колл-центре?

Кандидат: Я люблю разговаривать с другими. К тому же карьерные перспективы в большой компании блестящие. Здесь ценится талант.

Опрашивающий: Крикет — одно из ваших увлечений. А теперь скажите мне, кто лучше игрок с битой — Сехваг или Брайан Лара?

Кандидат: На мой взгляд, Лара более опытна и лучше играет с битой.

Опрашивающий: Какую музыку вы любите слушать?

Кандидат: Мне нравится как классическая, так и поп-музыка.

Опрашивающий: Почему пенджабские поп-песни популярнее в Индии, чем песни на любом другом индийском языке?

Кандидат: Они мелодичны и болтливы.

Опрашивающий: Кто ваш любимый член семьи?

Кандидат: Мой любимый отец.

Опрашивающий: Почему он ваш любимый?

Кандидат: Трудолюбивый и мудрый. Время от времени он сидит с нами и дает дружеские указания.

Опрашивающий: Если бы вас назначили главным министром Дели, какими были бы ваши первые два шага?

Кандидат: Устранение незаконных посягательств со стороны города и обеспечение парковочных мест в каждой колонии.

Опрашивающий: И если вы станете Богом на один день, скажите нам, что вы хотели бы сделать.

Кандидат: Чтобы создать новый мир без насилия.

Опрашивающий: Сколько пуговиц у вашей рубашки?

Кандидат: Простите, сэр, я их не считал.

Опрашивающий: Когда Акбар Великий высадился на Луне?

Кандидат: На самом деле он ни разу не высадился на Луну. Он был императором Индии, великим магнатом.

Опрашивающий: В чем ваше слабое место?

Кандидат: Есть острая пища.

Опрашивающий: В чем главная сила вашей личности?

Кандидат: Умение без раздумий разговаривать с любым человеком.

Опрашивающий: Где вы видите себя через пять лет?

Кандидат: Работаю в вашей компании на руководящей должности.

Опрашивающий: Произнесите несколько предложений о «пучке спелых бананов».

Кандидат: Он отражает здоровый и энергичный образ жизни. Это также наполняет нас чувством единения. Дух сотрудничества между сотрудниками делает их более полезными и ценными. Если мы работаем в команде, мы очень дружны. Поэтому возьмитесь за руки и уверенно двигайтесь вперед.

Опрашивающий: Я впечатлен вашими ответами. Хотели бы вы получить письмо о встрече прямо сейчас и присоединиться к компании с первого числа следующего месяца.

Кандидат: Определенно.Большое спасибо за предоставленную мне возможность работать с компанией.

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

.

Как отвечать на вопросы собеседования об использовании инициативы

Вы начинаете самостоятельно? Сможете ли вы сделать что-то без надзора после того, как вам покажут, как?

Вопрос собеседования о том, как вы использовали свою инициативу, может быть особенно сложно интерпретировать, потому что Oxford English Dictionary определяет «инициативу» по-разному. Если вы не совсем уверены, о чем вас спрашивают на собеседовании, очень сложно дать уверенный и впечатляющий ответ.

Таким образом, согласно словарному определению, инициатива:

1. Способность самостоятельно оценивать и инициировать действия.
2. Сила или возможность действовать или брать на себя ответственность раньше других.
3. Действие или стратегия, направленная на разрешение проблемы или улучшение ситуации; свежий подход к чему-то.

Так что же на самом деле выпускник-рекрутер задает этим вопросом на собеседовании?

Когда инициативу задают в форме типичного вопроса, основанного на компетенциях — например, «Приведите мне пример случая, когда вы проявили инициативу», интервьюера может заинтересовать следующее:

1. Вы начинаете самостоятельно? Можете ли вы сделать что-либо, не нуждаясь в дальнейшем руководстве или надзоре. после вам показали, как однажды?
2. Способны ли вы придумывать новые идеи и творчески мыслить для решения проблем?
3. Можете ли вы работать самостоятельно?
4. Можете ли вы определить возможность или что-то, что нужно улучшить, составить план и реализовать его?

Ваш пример может касаться одного или нескольких из этих вопросов или вместо этого вы можете попросить своего интервьюера сказать, как он определяет инициативу, чтобы помочь руководствоваться примером, который вы приводите.

Как вы отвечаете «Приведите мне пример, когда вы проявили инициативу»?

Вы можете взять пример из своего опыта работы, работы на условиях неполного рабочего дня, группового проекта или курсовой работы, командировок во время отпуска или внеклассной деятельности, связанной с навыками.

Если вы изо всех сил пытаетесь вспомнить момент, когда вы действовали по своей инициативе, наши примеры ответов ниже должны заставить вас задуматься о том, когда вы могли сделать что-то подобное. Помните, что вам необходимо предоставить достаточно подробностей в своем ответе, чтобы интервьюеры поняли масштаб ваших достижений.Также важно, чтобы вы рассказали о влиянии вашей инициативы.

Пример использования вашей инициативы при подработке

«Работая на полставки ассистентом копировщика в репрографическом отделе, я всегда пытался исправить замятие бумаги или сломанный копировальный аппарат, прежде чем просить более опытного коллегу помочь. В девяти случаях из десяти я устранял проблему, и клиентов обслуживали быстрее, что помогло повысить их удовлетворенность ».

Пример проявления инициативы дома

«В моем студенческом доме наш Wi-Fi не был включен в нашу арендную плату, и мы платили за это больше, чем нужно.Я изучил способы использования нашего дома, изучил варианты, которые сбалансировали стоимость и качество, и использовал свои исследования, чтобы договориться с нашим поставщиком о новой, более конкурентоспособной цене. Мы сэкономили 12 фунтов стерлингов в месяц на наших счетах, и мои соседи по дому были счастливы, что я взял на себя эту инициативу ».

Пример использования вашей инициативы на вашем курсе

«Проводя исследование влияния контркультуры панка в 1970-х, я наткнулся на ссылки на новостные статьи, написанные музыкальным журналистом того времени.Мне не удалось найти статьи в нашей библиотечной сети или в Интернете, поэтому я по собственной инициативе нашел журналистку в Twitter и спросил ее, могу ли я получить копии ее работ для моей диссертации. Вместо этого она предложила дать интервью для моей диссертации. Я так и сделал, и моя диссертация была отмечена отличием ».

Пример использования вашей инициативы при поиске работы

«Когда я учился на первом и втором курсе университета, я не мог выбрать между карьерой в издательстве и карьерой юриста.Чтобы помочь мне принять решение, я спросил свою семью и друзей, знают ли они о ком-либо, кто работает в этих областях, и воспользовался базой данных выпускников моего университета. Я связался с редактором и семейным юристом, и они оба рассказали мне о своей карьере и предложили мне недельную работу по слежке за каждым — эти стажировки были неформальными и организовывались не через мой университет. Они помогли мне подтвердить, что эта профессия мне подходит ».

Если вы все еще не можете вспомнить пример того, как вы проявили инициативу…

Помните, что использование вашей инициативы может включать в себя множество связанных навыков и атрибутов, поэтому вы можете использовать подготовленный вами пример для другого вопроса о компетенции, чтобы удовлетворить потребности этого вопроса — просто выберите то, что было вашей идеей, и что вы сделали.

Отвечаю на вопросы о проявлении инициативы

Навыки и атрибуты, которые часто идут рука об руку с проявлением инициативы, включают:

1. Новаторское мышление.
2. Решение проблем.
3. Предпринимательство.
4. Творческий подход.
5. Лидерство.
6. Уверенность и вера в себя, чтобы попробовать что-то новое.
7. Быстро учиться.
8. Насколько вы можете быть активными.

Другие способы оценки вашей способности проявлять инициативу

Группы набора выпускников могут оценить вашу способность проявлять инициативу другими способами. Например, они могут попытаться измерить ваш уровень инициативы с помощью:

1. ситуационных тестов (или SJT): посетите наш коммерческий партнер AssessmentDay, чтобы получить бесплатные и платные тесты.
2. , как вы реагируете на ситуации в центрах оценки, например, как вы подходите к групповым упражнениям, тематическим исследованиям или задачам по презентации, или какие возможности вы используете, чтобы задать вопросы людям, с которыми вы встречаетесь в течение дня.
3. других вопросов на собеседовании, таких как «Приведите мне пример, когда вы инициировали проект», «Что вас мотивирует?» Или «Расскажите мне о времени, когда вы руководили командой над сложным проектом».

Вы можете улучшить свои результаты собеседования, попрактиковавшись в ответах на сложные вопросы собеседования, используя ресурсы наших партнеров на Shortlist.Me.

.

Союзы: правила грамматики и примеры

Без союзов вам пришлось бы выражать каждую сложную идею в серии коротких упрощенных предложений: Я люблю готовить. Я люблю поесть. Я не люблю потом мыть посуду.

Что такое союзы?

Союзы — это слова, связывающие вместе другие слова, фразы или предложения.

Союзы позволяют составлять сложные, элегантные предложения и избегать путаницы в нескольких коротких предложениях. Убедитесь, что фразы, соединенные союзом, параллельны (имеют одинаковую структуру).

Вот совет: Хотите, чтобы ваш текст всегда выглядел великолепно? Grammarly может уберечь вас от орфографических ошибок, грамматических и пунктуационных ошибок и других проблем с написанием на всех ваших любимых веб-сайтах.

Координационные союзы

Координационные союзы позволяют объединять в предложение слова, фразы и предложения равного грамматического ранга. Наиболее распространенными координирующими соединениями являются для, и, ни, но, или, тем не менее, и так ; их можно запомнить с помощью мнемонического устройства FANBOYS.

Обратите внимание на использование запятой, когда координирующее соединение объединяет два независимых предложения.

Корреляционные соединения

Корреляционные союзы — это пары действующих вместе союзов. Некоторые примеры: или / или, ни / ни, и не только /, но также .

Подчиненные союзы

Подчиняющие союзы соединяют независимые и зависимые предложения. Подчиненный союз может сигнализировать о причинно-следственной связи, контрасте или какой-либо другой связи между предложениями.Обычные подчиненные союзы — это , потому что, as, хотя, хотя, while, и , тогда как . Иногда наречие, например до, после, или до , может функционировать как союз.

Здесь наречие с по функционирует как координирующее соединение, соединяющее две идеи: Я могу остаться вне, (независимое предложение) и , часы пробьют двенадцать, (зависимое предложение). Независимая оговорка может стоять отдельно как приговор; зависимое предложение зависит от независимого предложения.

Подчиняющий союз не обязательно должен стоять в середине предложения. Оно должно быть частью зависимого предложения, но зависимое предложение может стоять перед независимым предложением.

Если зависимое предложение идет первым, используйте запятую перед независимым предложением.

Начало предложения с соединения

Многих из нас учили в школе, что начинать предложение со союза — ошибка, но это правило — миф. Как упоминалось выше, подчинительный союз может начинать предложение, если зависимое предложение стоит перед независимым предложением.Также правильно начинать предложение с координирующего союза. Часто это хороший способ сделать акцент. Однако если слишком много предложений начинать с союзов, это приведет к потере силы устройства, поэтому используйте этот прием с осторожностью.

Список союзов

Координационные соединения

для, and, nor, but, or, still, so

Корреляционные соединения

и / и, либо / или, ни / ни, не только / но, ли / или

Некоторые подчиненные союзы

после, хотя, как будто, до тех пор, как, как только, как если бы, потому что, до, по времени, даже если, даже если, если, чтобы, в случае, в событие, что, иначе, теперь это, только один раз, только если, при условии, что, поскольку, так, предполагая, что, чем, хотя, до, если, до, когда, всякий раз, где, тогда как, где бы то ни было, независимо от того, пока

.