Необъективно или не объективно: Как пишется: необъективно или не объективно?

Содержание

Необъективно — это… Что такое Необъективно?

необъективно — необъективно … Орфографический словарь-справочник

необъективно — лицеприятно, тенденциозно, пристрастно, субъективно, предубежденно, предвзято, с предубеждением, небеспристрастно, с пристрастием Словарь русских синонимов. необъективно пристрастно, с пристрастием, предубеждённо, с предубеждением, предвзято,… … Словарь синонимов

необъективно — нареч … Орфографический словарь русского языка

необъективно — *необъекти/вно, нареч … Слитно. Раздельно. Через дефис.

необъективно — см. необъективный; нареч. Необъекти/вно оценивать. Необъекти/вно относиться к кому л … Словарь многих выражений

лицеприятно — предубежденно, пристрастно, предвзято, тенденционно, с предубеждением, необъективно, тенденциозно Словарь русских синонимов. лицеприятно см. необъективно Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М.: Русский язык … Словарь синонимов

пристрастно — тенденциозно, с пристрастием, с предубеждением, односторонне, предвзято, предубежденно, несправедливо, лицеприятно, необъективно, любовно, субъективно Словарь русских синонимов. пристрастно см. необъективно Словарь синонимов русско … Словарь синонимов

предвзято — тенденциозно, необъективно, лицеприятно, субъективно, с предубеждением, с пристрастием, односторонне, предубежденно, несправедливо, пристрастно Словарь русских синонимов. предвзято см. необъективно Словарь синонимов русского языка. П … Словарь синонимов

предубежденно — суеверно, с пристрастием, с предубеждением, предвзято, необъективно, пристрастно, лицеприятно, тенденциозно Словарь русских синонимов. предубеждённо см. необъективно Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. М … Словарь синонимов

тенденциозно — См … Словарь синонимов

Леди Винтер — Milady de Winter Маргарита Терехова в роли Миледи‎ Создат … Википедия

Почему кино невозможно оценить объективно

Наверняка вы много раз сталкивались с формулировкой «фильм объективно хороший» или «кино объективно плохое» — будь то в профессиональном или любительском критическом тексте, в устном разговоре или неформальной переписке. Может, вы и сами любите использовать наречие «объективно», чтобы зацементировать свою позицию, согласовать её с некой общепризнанной и нерушимой вселенской Правдой. Проблема в том, что в данном контексте это слово вообще ничего не значит, не передаёт заложенного в нём смысла — просто такой лингвистический трюк, попытка придать веса собственному мнению не сложной аргументацией, а звучной лексемой. По сути, «фильм объективно хороший» можно заменить на «мне понравился фильм», и значение фразы совершенно не изменится.

Потому что искусство (и кино как одна из его форм) и объективная оценка — вещи не то чтобы совместимые. По определению «объективность» — это независимость от субъекта, искусство же на субъекта всецело полагается. Об этом очень ёмко высказывался, скажем, Тарковский, говоривший, что его кино рождается только в процессе смотрения зрителем, а вовсе не в момент окончания монтажа. Когда человек смотрит фильм, он — хочет этого или нет — смотрит на него сквозь собственный жизненный опыт, со своим личным культурным багажом и индивидуальной оптикой. Даже когда мы вместе сидим в кинозале, на самом деле каждый видит разное кино.

Чтобы оценить что-либо объективно, придётся, в первую очередь, определить чёткие критерии, по которым кино может быть «хорошим», «плохим» или чем-то между. Но что это за критерии? Хорошая режиссура? Хороший сценарий? Правдоподобная игра актёров? Каждый из них — слишком общий и неконкретный, к ним самим нужны критерии оценивания. А что тогда хороший сценарий? Тот, в котором увлекательный сюжет и интересные герои? Но что тогда увлекательный сюжет? Что тогда интересные герои? Поверьте, я могу задавать эти вопросы бесконечно, и каждый критерий будет разбиваться на ещё десять, и никогда этот фрактал не придёт к тому, что действительно можно оценить, не прибегая к личному мнению.

Конечно, в создании кино есть некоторые правила — их изучают в киношколах. Операторы учатся работать со светом, линзами, ракурсами, режиссёры тренируются строить мизансцены, сценаристы — драматургически оформлять свои истории. Но все эти правила опять же не объективны, они зависят от субъектов, их в конце концов придумали люди. И их, разумеется, можно ломать — о чём учителя в киношколах нередко говорят своим ученикам, мотивируя их найти свой собственный, то есть субъективный, путь. Да что там, возьмём Роберта Макки — вероятно, самого известного сценарного гуру в Голливуде, который взрастил целые поколения молодых авторов. В своём «Диалоге» он пишет следующее:

«Эстетическая оценка никогда не станет точной меркой. По своей природе она равным образом и чувство, и мысль».

То есть человек, посвятивший большую часть жизни тому, чтобы вывести и каталогизировать правила сценарного мастерства, всё равно не считает, что сценарий можно оценить объективно.

Зайду дальше и скажу, что даже чисто «технические» аспекты кино — вроде визуальных эффектов — нельзя оценивать объективно в контексте их существования внутри фильма. То есть, да, мы можем посчитать количество полигонов на компьютерных модельках и сравнить их разрешение — это будут объективные критерии, они от человека не зависят. Но как только эти модельки попадают в фильм, математика становится бессильна: условно некачественная графика может работать в картине лучше, чем условно качественная, просто потому, что она больше подходит специфике истории, жанру и сеттингу. Будь, скажем, в «Мачете» Роберта Родригеса передовые VFX, он бы не так хорошо подражал эстетике дешёвого грайндхауса.

Даже в случае визуальных эффектов (сюда же можно вписать и саунд-дизайн, и много чего ещё) важно не техническое качество как таковое, а то, как эти элементы художественно оформляются и осмысляются в фильме. И тут мы опять приходим к оценочному, субъективному мнению — только сам зритель решает, вписывается ли, на его взгляд, откровенно «устаревшая» графика в «Детях шпионов 3D» (опять Родригеса) или же она мешает нормально воспринимать кино. Помогают ли примитивные VFX «Твин Пиксу» Линча создать сюрреалистичное кинопространство или просто выглядят нелепо. У каждого будет своё мнение на этот счёт, и никакого объективного взгляда тут быть не может. Ведь, как писал философ Дэвид Юм в трактате «О норме вкуса»:

«Красота — это не качество самого предмета. Она существует исключительно в глазах созерцающего; и каждый разум созерцает разную красоту».

Мы можем, конечно, пойти лично к режиссёру и спросить, задумывал ли он это или просто вышла недоработка. То есть попытаться соотнести полученный результат с изначальной идеей и так понять, насколько хорошо постановщик справился с реализацией концепта. Но и это не сработает — даже не потому, что режиссёр, скорее всего, пошлёт нас на фиг, а потому, что мнение автора тоже, простите, субъективно. Создание кино — процесс настолько же сознательный, насколько и подсознательный. Режиссёры могут внедрять образы и идеи, сами того не понимания, и потому ориентироваться на их мысли и мнения, высказанные после завершения картины, — примерно то же, что слушать любого другого обывателя, посмотревшего фильм.

Да и вообще попытка поделить кино на какие-то составляющие, чтобы по отдельности их оценить и затем собрать воедино общее мнение о произведении, — идея сомнительная. Чем-то таким пытались заниматься критики-структуралисты, но только, вот незадача, структурализм как течение чисто модернистское устарел ещё в 70-х — на смену ему пришли постструктуралисты и постмодернисты. Заявившие, что любое произведение нужно воспринимать целиком, и можно интерпретировать как вам хочется, и никакого единственного объективного мнения о нём быть не может. Позже Мишель Фуко установил рамки для этих интерпретаций, а Сьюзан Зонтаг написала программный текст «Против интерпретации», окончательно установив невозможность существования одной-единственной исчерпывающей интерпретации для какого-либо текста.

Но как тогда определяется «классика»? Почему те или иные фильмы становятся культовыми и общепризнанно хорошими, если никакой объективности в их оценивании не существует? Что ж, всё дело в том, что люди часто путают два совершенно разных понятия — «объективность» и «субъективная универсальность», последнее вывел Иммануил Кант в «Критике способности суждения». Философ разделял их следующим образом: «объективно» можно оценить предмет, к которому можно применить категорию «полезности». Вот возьмём молоток: его задача — забивать гвозди. Если молоток не забивает гвозди, он не полезный, он объективно плохой. К искусству же эту категорию не применить — ведь оно не может быть полезным или не полезным, у него нет конкретного назначения, кроме того, что люди сами себе придумывают: развлекать, обучать, вдохновлять, будоражить. Поэтому, скажем, «Крёстный отец» — это не «объективно хороший фильм». Это общепризнанно хороший фильм, субъективно универсально хороший фильм, то есть такой фильм, который множество субъектов со своим, естественно, субъективным мнением оценили как хороший.

Другой вопрос, который часто возникает при спорах о невозможности объективной оценки: а зачем нужны критики, если всё равно любое мнение субъективно? Ну, если кто-то действительно читает критические тексты, чтобы из них извлечь какой-то единственно возможный взгляд на тот или иной фильм, то проблема тут, в общем-то, не в критикующем, а в читающем. Разумеется, критики тоже субъективны, просто у них более развит инструментарий осмысления кино, они сильнее погружены в контекст, чем другие, и, соответственно, их мнение может быть интереснее сформулировано и аргументировано. Оно может помочь другому человеку с иного ракурса взглянуть на кино, что-то новое в нём найти или просто сформулировать мысли, которые у него и так были, но которые не получалось облечь в слова. Поэтому люди ищут тех критиков, чьё мнение чаще совпадает с их собственным — и потом называют их «объективными». И наоборот, когда кто-то говорит, что критик «необъективен», это значит просто, что «его мнение не совпало с моим». Хотя изначально странно, что слово «объективно» мы воспринимаем как положительную черту, а «субъективно» — как негативную. Это вовсе не так. Субъективно — это круто, интересно, лично и чувственно. А всё искусство как раз про личное и чувственное.

Так что в следующий раз, когда в споре о каком-нибудь фильме вам захочется бросить в оппонента слово «объективно», задумайтесь — а не слишком ли это лениво? Может, не стоит опускаться до ничего не значащих фраз. А лучше действительно заглянуть в себя и попытаться понять, чем вам нравится или не нравится это кино. Поверьте, это намного интереснее. Я бы даже сказал, объективно интереснее.

Необъективно — Анна Благая

Скрипичная Азбука

Необъективно

В музыке нет и не может быть объективности, потому что музыка — это чувства, эмоции, жизненный опыт. Это всё «слишком человеческое»; и как бы человек себя ни называл — классиком или романтиком, и кем бы он ни был — рационально мыслящим левополушарным индивидуумом либо иррационально мыслящим правополушарным, он всё равно остается именно человеком, слушает человеческими ушами и интерпретирует человеческим мозгом. Всё, что он слышит, видит, ощущает, проходит сквозь призму его чувств, мыслей, симпатий и антипатий, пристрастий и вкусов.

И всё равно всё это всегда не объективно, а субъективно.

Потому что в музыке мы имеем дело с субъектом, а не объектом.

—

Необъективны современники, а потомки судят по их отзывам.

Сколько уже раз сменялись эпохи, которые требовали от исполнителей и творцов того или иного стиля, тех или иных черт характера. В классицистскую эпоху были популярны личности одного типа, в романтическую — иного*. Меняется эпоха — забываются прежде блистающие имена, появляются новые и извлекаются с чердаков иные, прежде забытые.

А если сменить масштаб, вернуться к нашим повседневным делам — необъективны педагоги и конечно же, их конкуренты — другие педагоги, особенно во время экзаменов.

Необъективны члены жюри на конкурсах, те, по чьей протекции делаются карьеры. Конечно, необъективны импресарио.

Необъективны великие — лучшие сыны эпохи — и еще того пуще, хотя и по-иному, необъективны бездарности.

—

И нигде нет четких и строгих «объективных» критериев, по которым можно тут же отличить «настоящего» художника. Если только когда-нибудь будет лучше объяснено существование духовного мира, если будет хотя бы немного лучше изучена душа…

Внешние же приметы ненадежны.

Чистая интонация, совершенная техника, красивый звук? Но ими в той или иной мере обладают многие, да к тому же всё относительно.

То, что мы называем «чистой интонацией» — это не то же самое, что чистая интонация в строгом математическом смысле (см. тексты на тему зонной природы музыкального слуха). Строгая математическая интонация мало что нам говорит. Красивое, выразительное и при этом «чистое» (по человеческим меркам) интонирование может быть оценено лишь ухом, соответствующим образом настроенным.

Блестящая техника может быть плюсом, как и минусом, мы знаем примеры, когда великих обвиняли из-за нее в шарлатанстве.

А под красивым звуком в разные эпохи понимают разные вещи.

Должен ли он быть большим красивым звуком? Или можно удовольствоваться небольшим красивым звуком? Какую окраску этого звука мы считаем красивой? И что такое вообще красота? В одну эпоху красивым считается то, что отвергается до того и после. Многое зависит от контекста, который меняется без нашего желания.

Как же можно посвящать всю свою жизнь столь эфемерным, столь ненадежным материям?..

Наверное, всё проще, если верить, что материальное вторично. Что каждый из нас доступными ему средствами (с помощью скрипки, карандаша или ручки, кисти, танца, клавиатуры компьютера…) на самом деле открывает или создает духовные миры. А потому каждая сделанная нами по-настоящему работа остается на духовном уровне, и пусть устаревает ее внешняя материальная оболочка, бессмертными остаются идеи, образы и мечты.

— —

P.S. Эта страничка — одна из многих в целой грозди родственных тем, см.

Правополушарные и левополушарные музыканты

Эмпатия, Особенности восприятия, Конкурсы

— —

* Прим.: См. очерки в книгах Л. Раабена «Жизнь замечательных скрипачей» и «Жизнь замечательных скрипачей и виолончелистов».

— Я очень люблю, когда ты поешь.— Просто ты ко мне необъективно относишься.— Еще как.

Еще как необъективно.

В МВД заявили, что фотографии арестованных из Сахарово необъективны. Посчитайте, сколько человек в камере — Общество — Новости Санкт-Петербурга

Интерьеры Центра временного содержания мигрантов в Сахарово разлетелись по соцсетям после того, как туда начали свозить арестованных на московских протестах, которым не хватило мест в обычных спецприёмниках.

Фотографии 4 февраля опубликованы в Telegram-канале «Протестный МГУ». Его автор Дмитрий Иванов получил 30 суток ареста за акцию после суда над Алексеем Навальным. Его соседом по восьмиместной комнате-камере оказался главный редактор издания «Медиазона» Сергей Смирнов, арестованный после шутки о самом себе, и ещё 26 человек.

Именно столько, как написал и показал Иванов, оказались в «сортировочной» комнате центра, где обычно находятся мигранты перед депортацией. На фотографиях: двухъярусные койки без постельного белья, сплошной бетон, туалет в полу, стыдливо прикрытый занавеской, и спящие за столом. Есть в соцсетях также и видео из женской камеры — условия те же.

Помещение, которое показал Иванов, сортировочное. Поток арестованных, которых свозили в центр, не позволил разместить их оперативно. Ещё один вариант ожидания: в автозаке. Тесниться в камере пришлось не один час — людей расселили около полудня. Иванов в четырёхместной камере с тремя соседями. После визита ОНК им выдали матрасы, посуду, постельное бельё.

«Начальство изолятора очень задела публикация фотографий из переполненной камеры. Они объяснили, что поместили всех в камеры на время оформления, чтобы не держать людей в автозаках, где условия ещё хуже. Я со своей стороны могу сказать, что это похоже на правду. Сотрудники спецприёмника действительно не настроены к нам негативно, а помещение 28 человек в 8-местную камеру выглядит ужасно, но это действительно лучше, чем если бы мы до сих пор были в автозаках», — написал Иванов.

В ГУ МВД по Москве назвали фотографии необъективными. «Не является объективным отражением ситуации, так как сделаны гражданами, <…> ожидающими оформления. Затем указанные лица были размещены в полном соответствии с нормативными актами, регулирующими правоотношения данной категории. Им предоставлено горячее питание и постельные принадлежности, соблюдаются все нормативы по количеству лиц в специализированном помещении камерного типа», — говорится в заявлении ведомства.

Как показать объективные результаты ВПР, чтобы избежать проверки Рособрнадзора

Если школа попадет в список с необъективными результатами по ВПР, то ее проверят внепланово. В рекомендации – критерии, по которым Рособрнадзор судит, объективны ли результаты, и памятка для учителей, чтобы оценить ВПР максимально объективно.

Во-первых, соотносит результаты ВПР с текущей успеваемостью учеников. Например, сопоставляет высокие баллы за работу и число медалистов в школе. Если информация сильно не совпадает, то результаты признают необъективными.

Во-вторых, мониторит результаты ВПР за несколько лет. Если у одних и тех же детей по одному предмету они сильно разнятся из года в год, то, скорее всего, школа завысила или занизила оценку.

В-третьих, сопоставляет результаты по школе с результатами контрольной выборки на федеральном или региональном уровне. Если ваши результаты сильно отличаются от результатов школ, где за ходом ВПР следили общественные наблюдатели, представители учредителя, то вы необъективно оценили работы учеников.

В-четвертых, проводит комплексный анализ данных разных контрольных работ: ВПР, НИКО, ЕГЭ, ОГЭ, международных исследований. Существенное различие между результатами этих работ в школе говорит об их необъективности.

Как достичь объективных результатов ВПР

Чтобы обеспечить объективные результаты ВПР, проведите школьные мероприятия и работу с педагогами.

Школьные мероприятия. В этом году Рособрнадзор установил плавающее расписание ВПР. Каждая школа может выбрать конкретную дату, которая ей наиболее удобна. Составьте школьное расписание ВПР и ознакомьте с ним педагогов. Учителя должны проверить, какие темы пройдены, какие предстоит изучить и надо ли скорректировать тематическое планирование, чтобы все успеть.

Проанализируйте прошлогодние результаты ВПР. Сравните итоги по школе со всероссийскими. Так вы сможете заранее отследить, когда перепроверить учителей или к чему готовить учеников.

Поручите педагогу-психологу провести с учениками собрания и объяснить, что ВПР – обычная контрольная, которую не надо бояться. Главная задача – вспомнить пройденный материал и понять, как выполнять задания.

Попросите педагога-психолога поучаствовать в родительском собрании. Специалист расскажет родителям, как помочь ребенку подготовиться к контрольной, и раздаст памятки.

До начала проверочной работы убедитесь, что заданий нет в открытом доступе, в том числе в интернете. Если выявят факт утечки материалов из закрытого банка, то ответственность будет нести школа, которая ее допустила. С 2020 года Рособрнадзор сможет отслеживать утечку, потому что материалы стали индивидуальными. Варианты работ для всех классов формируются автоматически из банка заданий ВПР.

Работа с педагогами. Разъясните на педагогическом совете, что школе важно получить объективные результаты ВПР. Учителя не должны подсказывать детям на контрольной, выполнять за них работу, завышать оценки. Учеников надо заранее подготовить к испытанию, но не натаскивать.

Расскажите детали процедуры ВПР: какого числа пройдет контрольная, сколько будет длиться, где найти пробные КИМ. Назначьте ответственных за разные направления работы – подготовку учеников, получение и отправку материалов через портал ФИС ОКО.

Раздайте педагогам памятки. Они помогут учесть ключевые моменты, которые влияют на объективность результатов.

Подробнее: https://vip.1obraz.ru/#/document/16/39352/bssPhr1/?of=copy-dae500def4

МЦКО

Результаты исследований качества образования и других оценочных процедур, проведенных в 2019 году, и задачи на следующий год обсудили участники Зимней конференции по оценке качества образования.

Открывая конференцию, заместитель руководителя Рособрнадзора Анзор Музаев напомнил, что в России выстроена единая система оценки качества образования, включающая в себя единый государственный экзамен (ЕГЭ), основной государственный экзамен (ОГЭ), национальные исследования качества образования (НИКО), всероссийские проверочные работы (ВПР), международные сопоставительные исследования качества образования и исследования компетенций учителей.

«Основное требование, которое мы предъявляем ко всем этим процедурам, – это объективная оценка. Без нее не имеет смысла проводить исследования и делать какие-то выводы», — заявил Анзор Музаев.

Он обратил внимание на проблему объективности результатов ВПР. Третий год подряд Рособрнадзор по итогам анализа ВПР формирует списки школ с признаками необъективности результатов. 163 школы из 51 региона присутствуют в этом списке все три года. В этом году несколько директоров таких школ были уволены.

Начальник управления Рособрнадзора Евгений Семченко добавил, что проблема необъективности результатов ВПР характерна не только для отдельных школ, но и целых муниципалитетов. «Регионам необходимо выстраивать правильную работу с результатами ВПР с муниципальными образованиями и директорами школ», — заявил он.

По словам Анзора Музаева, региональные министерства образования и региональные центры оценки качества образования должны работать со школами, показывающими необъективные результаты ВПР: доводить до них информацию, что они включены в список, разбираться, почему это произошло, объяснять, что необходимо сделать.

Он подчеркнул, что недопустимо искажать результаты не только в сторону завышения, но и в сторону занижения, например, выставлять некоторым учащимся незаслуженные тройки, чтобы снизить результаты до среднестатистических. «Если школа имеет объективно высокие результаты качества обучения, и региональное министерство готово это подтвердить, в список необъективных такая школа не попадет», — сказал Анзор Музаев.

Заместитель руководителя Рособрнадзора также рассказал, что расписание ВПР в 2020 году по всем классам, кроме восьмого, будет плавающим, а варианты проверочных работ будут формироваться из открытого банка заданий ВПР. Таким образом, каждая школа сможет выбрать удобную дату проведения проверочной работы и получит свой собственный набор вариантов заданий.

«Ответственность за сохранность конфиденциальности вариантов лежит на образовательной организации. Если мы увидим, что задания оказались в открытом доступе, утекли в «Интернет» до начала проверочной работы, и кто-то этим воспользовался, то мы будем задавать вопросы директору конкретной школы», — подчеркнул Анзор Музаев.

Он также напомнил, что с 2019 года к традиционным оценочным процедурам в сфере образования добавилась оценка качества образования в регионах РФ по модели международного исследования PISA. В этом году такая оценка была проведена в первых 14 регионах, а до 2024 года через нее предстоит пройти всем субъектам РФ. «Регионы впервые увидят себя в общемировом рейтинге: на уровне какой страны находится их система образования. Для нас это новый серьезный опыт», — отметил Анзор Музаев.

Евгений Семченко добавил, что регионам, которым предстоит пройти такую оценку в следующем году, необходимо начать подготовительную работу уже сейчас: проконтролировать наличие необходимого числа компьютеров в школах, обеспечить присутствие наблюдателей в каждой аудитории, провести разъяснительную работу. Участники конференции также познакомились с результатами исследований качества образования, проведенных в 2019 году: НИКО по технологии в 5 и 8 классах, качества подготовки обучающихся в системе СПО, исследования компетенций учителей.

Утраченное значение слова «объективность»

Как пишут Билл Ковач и Том Розенштиль в «Элементах журналистики», одно из самых больших заблуждений в журналистике — это концепция объективности.

Когда эта концепция изначально развивалась, это не означало, что журналисты свободны от предвзятости. Наоборот.

Термин стал использоваться в журналистике на рубеже 20-го века, особенно в 20-е годы прошлого века, в связи с растущим признанием того, что журналисты склонны к предвзятости, часто неосознанно.Объективность требует от журналистов разработки последовательного метода проверки информации — прозрачного подхода к доказательствам — именно так, чтобы личные и культурные предубеждения не подорвали точность их работы.

Во второй половине XIX века журналисты говорили о чем-то, называемом «реализмом», а не об объективности. Идея заключалась в том, что если репортеры просто откопают факты и скомпонуют их вместе, правда раскроется довольно естественно.

Объективность требует от журналистов разработки последовательного метода проверки информации — прозрачного подхода к доказательствам
«
”

Реализм появился в то время, когда журналистика отделялась от партийной принадлежности и становилась более точной.Это совпало с изобретением того, что журналисты называют перевернутой пирамидой, в которой журналист выстраивает факты от наиболее важных до наименее важных, полагая, что это помогает аудитории естественным образом понимать вещи.

Однако в начале ХХ века некоторые журналисты начали беспокоиться о наивности реализма. Отчасти репортеры и редакторы все больше осознавали рост пропаганды и роль агентов прессы.

В то время, когда Фрейд разрабатывал свои теории бессознательного, а такие художники, как Пикассо, экспериментировали с кубизмом, журналисты также все больше осознавали человеческую субъективность.

Метод объективен, а не журналист.
«
”

В 1919 году Уолтер Липпманн и Чарльз Мерц, помощник редактора New York World, написали влиятельный и язвительный отчет о том, как культурные шоры исказили освещение русской революции в New York Times. «В целом новости о России — это возможность увидеть не то, что было, а то, что мужчины хотели видеть», — писали они. Липпманн и другие начали искать способы для отдельного журналиста «оставаться чистым и свободным от своих иррациональных, непроверенных, непризнанных предубеждений при наблюдении, понимании и представлении новостей.”

Журналистикой, как заявил Липпманн, занимались «неподготовленные случайные свидетели». Добрых намерений или того, что некоторые называют «честными усилиями» журналистов, было недостаточно. Веры в суровый индивидуализм жесткого репортера, то, что Липпманн называл «профессиональным цинизмом», также было недостаточно. Не было и некоторых нововведений того времени, таких как подписи авторов или обозреватели.

Решение, как утверждал Липпман, заключалось в том, чтобы журналисты приобрели больше «научного духа… В столь разнообразном мире, как наш, возможен только один вид единства.Это единство метода, а не цели; единство дисциплинированного эксперимента ». Под этим Липпман имел в виду, что журналистика должна стремиться к «общему интеллектуальному методу и общей области достоверных фактов».

Для начала, подумал Липпман, молодая область журналистского образования должна быть преобразована из «профессиональных школ, предназначенных для мужчин с более высокими зарплатами в существующей структуре». Вместо этого краеугольным камнем этой области должно стать изучение доказательств и проверки.

Хотя это была эпоха веры в науку, у Липпмана было мало иллюзий.«Неважно, что новости не поддаются математическому утверждению. Фактически, только потому, что новости сложны и ускользают, хорошее освещение требует проявления высших научных достоинств ».

Другими словами, в исходной концепции объективен метод, а не журналист. Ключ был в дисциплине ремесла, а не в цели.

Из этого момента следует несколько важных выводов.

Во-первых, беспристрастность, используемая многими новостными организациями — этот знакомый, якобы нейтральный стиль написания новостей — не является фундаментальным принципом журналистики.Скорее, это часто бывает полезным средством, которое новостные организации используют, чтобы подчеркнуть, что они пытаются произвести что-то, полученное объективными методами.

Второе значение состоит в том, что этот нейтральный голос, без дисциплины проверки, создает оболочку, покрывающую что-то пустое. Журналисты, которые выбирают источники, чтобы выразить то, что на самом деле является их собственной точкой зрения, а затем используют нейтральный голос, чтобы сделать ее объективной, используют форму обмана. Это подрывает доверие к ремеслу, делая его беспринципным, нечестным и предвзятым.

Беспристрастность, используемая многими новостными организациями — этот знакомый, предположительно нейтральный стиль написания новостей — не является фундаментальным принципом журналистики.
«
”

Репортеры продолжили уточнять концепцию, которую имел в виду Липпманн, но обычно только в частном порядке и во имя техники или процедуры репортажа, а не более крупной цели журналистики. Понятие объективного метода сообщения существует по частям, передаваемым репортером из уст в уста.

Психолог развития Уильям Дэймон из Стэнфорда, например, определил различные «стратегии», которые журналисты разработали для проверки репортажей. Дэймон спросил своих собеседников, где они узнали эти концепции. В подавляющем большинстве случаев ответ был: методом проб и ошибок, в одиночку или от друга. Журналисты редко сообщали о том, что изучали их в школе журналистики или у редакторов.

Написано много полезных книг. Например, IRE (журналисты-расследователи и редакторы) попытались разработать методологию использования публичных записей, чтения документов и составления запросов по Закону о свободе информации.

В целом, однако, эти неформальные стратегии не были объединены в широко понятную дисциплину, которую представляли Липпманн и другие. Нет ничего похожего на стандартные правила доказательства, как в законе, или согласованный метод наблюдения, как в проведении научных экспериментов.

Не были расширены и старые правила проверки, чтобы соответствовать новым формам журналистики. Хотя журналистика могла разработать различные методы и условные обозначения для определения фактов, она сделала меньше для разработки системы проверки надежности журналистской интерпретации.

Это руководство, как и многие другие в разделе Основы журналистики API, в значительной степени основано на исследованиях и учениях Комитета заинтересованных журналистов — консорциума репортеров, редакторов, продюсеров, издателей, владельцев и ученых, которые в течение 10 лет способствовали обсуждению среди тысяч журналистов того, что они делали, как они это делали и почему это важно. Автор, Уолтер Дин, был директором по обучению CCJ, а исполнительный директор API Том Розенштиль ранее был сопредседателем комитета.

Переосмысление объективности — Columbia Journalism Review

На своей пресс-конференции 6 марта, на которой он изложил причины грядущей войны, президент Буш упомянул «Аль-Каиду» или теракты 11 сентября четырнадцать раз за пятьдесят две минуты. Никто не оспаривал его, несмотря на тот факт, что ЦРУ поставило под сомнение связь Ирака и Аль-Каиды, и что никогда не было убедительных доказательств того, что Ирак был причастен к терактам 11 сентября.

Когда Буш в январе предложил снизить налоги на 726 миллиардов долларов, его коммерческий аргумент в центре внимания плана — отмене «двойного налогообложения» дивидендных доходов — заключался в том, что «дважды облагать налогом деньги несправедливо». В течение следующих двух месяцев налоговый план был описан в сотнях статей и трансляций, однако поиск в базе данных Nexis выявил несколько новостных статей — в частности, одну Дональда Барлетта и Джеймса Стила в журнале Time 27 января, а в другом — Дэниел Альтман в бизнес-разделе журнала The New York Times 21 января, в котором подробно объяснялось, что вводило в заблуждение в отношении предложения президента: что на самом деле существует большой доход, который облагается налогом в два, три или даже в четыре раза, и что эти другие налоги затрагивают гораздо больше людей, чем ту часть, которая выиграет от снижения налога на дивиденды.

До начала боевых действий в Ираке в десятках статей и передач, посвященных потенциальным последствиям войны, было много написано и сказано о маневрах иракского эмигрантского сообщества и форме послевоенного правительства, о стоимости и продолжительности и численность войск. Все важные темы. Но немногие из этих историй, датируемых концом прошлого лета, глубоко вникают в многочисленные и правдоподобные осложнения последствий. Все изменилось 26 февраля, когда президент Буш торжественно заявил о том, что Ирак станет моделью для переоснащения всего Ближнего Востока.После выступления Буша, как воды Тигра, хлынули статьи о «последствиях», в том числе статьи на обложках в Time и The New York Times Magazine , кульминацией которых стала статья The Wall Street Journal на первой странице 17 марта. всего за несколько дней до того, как первые крылатые ракеты обрушились на Багдад, это показало, как администрация планировала передать многомиллиардную работу по восстановлению Ирака американским корпорациям. Как будто тема последствий войны более или менее не обсуждалась, пока президент сам не поставил ее туда.

Нет единого объяснения этим пробелам в освещении, но я бы сказал, что наша преданность тому, что мы называем «объективностью», сыграла свою роль. Это правда, что администрация Буша подобна информации, сжатой в кулак, которая без колебаний даст ответный удар при нажатии. И это сообщение о возможных последствиях войны до ее начала, в частности, было сложной и спекулятивной историей.

Тем не менее, эти три примера — которые касаются нынешнего Белого дома, хотя каждый Белый дом придумывает истории — дают возможность увидеть конкретный провал прессы: позволить принципу объективности сделать нас пассивными получателями новостей, а не агрессивными анализаторами. и объяснения этого.Все мы узнали об объективности в школе или на первой работе. Наряду со своими двойными стражами «справедливости» и «равновесия» он определил журналистские стандарты.

Или это было? Спросите десять журналистов, что такое объективность, и вы получите десять разных ответов. Некоторые, например, Леонард Дауни, редактор газеты The Washington Post , определяют его настолько строго, что отказываются голосовать, чтобы не быть принужденным к принятию чьей-либо стороны. Мое любимое определение было от Майкла Бугеджи, преподающего журналистику в штате Айова: «Объективность — это взгляд на мир таким, какой он есть, а не таким, каким вы хотели бы его видеть.В 1996 году Общество профессиональных журналистов признало эту дилемму и исключило «объективность» из своего этического кодекса. Это также изменило «правду» на «правду».

Путь навстречу истине

Как E.J. Дионн писал в своей книге « Они только выглядят мертвыми » 1996 года, что пресса придерживается ряда противоречивых диктатов: быть нейтральным, но все же проводить расследования; быть отключенным, но иметь воздействие; быть справедливым, но иметь преимущество. В этом суть наших мучительных отношений с объективностью.Мало кто станет спорить с тем, что полная объективность возможна, но мы раздражаемся, когда кто-то предполагает, что мы не ведем себя объективно — или справедливо, или уравновешенно — как будто все согласны с тем, что все они имеют в виду.

За последнюю дюжину лет возникла кустарная индустрия полиции предвзятости, которая использовала эту трещину в психике журналиста, с ведущим радио, за которым последовали Shout TV и такие книги, как Клевета Энн Коултер и Bias Бернарда Голдберга. Теперь левые начали ответный огонь с книгой Эрика Альтермана What Liberal Media? ( CJR , март / апрель) и планы группы богатых демократов по созданию либеральной радиосети.Джеймс Кэри, ученый-журналист из Колумбийского университета, отмечает, что мы вступаем в новую эру партийности. Одним из результатов является гиперчувствительность прессы к обвинениям в предвзятости, и это проявляется повсюду: в октябре 2001 года, когда шла война в Афганистане, тогдашний председатель CNN Уолтер Исааксон направил своим иностранным корреспондентам служебную записку, в которой предлагал им «сбалансировать» сообщения. афганских «жертв или невзгод» с напоминанием телезрителям о том, что это, в конце концов, было ответом на террористические атаки 11 сентября.Совсем недавно стажер CJR , звонивший редакторам газетных писем, чтобы узнать, идут ли письма читателей за или против надвигающейся войны в Ираке, сказал редактор писем в The Tennessean , что письма на 70 процентов идут против война, но редакторы пытались опубликовать как можно больше провоенных писем, чтобы их не обвинили в предвзятости.

Объективность сохранилась по ряду веских причин, самая важная из которых состоит в том, что ничто лучшее не заменило ее.И многие хорошие журналисты верят в это, по крайней мере, как в необходимую цель. Объективность или стремление к ней отделяет нас от необузданной пристрастности, характерной для большей части европейской прессы. Это помогает нам быстро принимать решения — в конце концов, мы — незаинтересованные наблюдатели — и защищает нас от последствий того, что мы пишем. Нам хотелось бы думать, что это укрепляет наш упорный авторитет, хотя оглушительное молчание многих жертв измышлений Джейсона Блэра свидетельствует об обратном. И по мере того, как мы опускаемся в эту новую эру пристрастия, нашим читателям, более чем когда-либо, нужны надежные сообщения, которые говорят им, что правда, когда это известно, и приближают к истине, насколько это возможно, когда это не так.

Но наше стремление к объективности может сбить нас с пути на пути к «истине». Объективность оправдывает ленивые репортажи. Если вы уложились в срок и все, что у вас есть, — это «обе стороны истории», этого часто бывает достаточно. Дело не в том, что такие истории, излагающие параметры дискуссии, не имеют ценности для читателей, но слишком часто, в нашей одержимости, как сказал Боб Вудворд из The Washington Post , «последним», мы не можем подтолкнуть постепенно, к более глубокому пониманию того, что правда, а что ложь.Стивен Р. Вайсман, главный дипломатический корреспондент The New York Times и сторонник объективности («даже если мы не достигаем идеала каждый день»), признает, что чувствовал себя обязанным копать больше, когда был редакционный писатель, и не обязательно быть объективным. «Если вам нужно решить, кто прав, вы должны больше отчитываться», — говорит он. «Я настаивал на репортаже, потому что у меня не было возможности сказать, что X говорит это, а Y говорит это, и вы, дорогой читатель, можете решить, кто прав.”

Это усугубляет нашу склонность полагаться на официальные источники, что является самым простым и быстрым способом получить как «он сказал», так и «она сказала» и, таким образом, «сбалансировать». По данным медиа-аналитика Эндрю Тиндалла, из 414 сюжетов об Ираке, транслировавшихся по каналам NBC, ABC и CBS с сентября по февраль прошлого года, все, кроме тридцати четырех, исходили из Белого дома, Пентагона и Государственного департамента. Таким образом, мы получаем слишком много «официальной» правды.

Что еще более важно, объективность заставляет нас опасаться споров с президентом — или губернатором, или генеральным директором — и рисковать потерять доступ.Джонатан Вайсман, экономический репортер журнала The Washington Post , говорит о страхе потерять доступ: «Если вас считают, что у вас есть политическая предвзятость или уклон, вы облажались».

Наконец, объективность заставляет репортеров не решаться добавлять в новости те вопросы, которых еще нет. «Новости движимы духом времени, — говорит Джонатан Вайсман, — и если проблема не является частью текущего духа времени, редакторам будет сложно продать ее». Но кто движет духом времени, по крайней мере, в Вашингтоне? Администрация.Короче говоря, неуклюжее стремление прессы к невозможному идеалу ограничивает ее способность определять повестку дня.

Это не призыв отказаться от объективности, а, скорее, поиск лучшего способа думать об этом, менее ограничительного и более основанного на реальности. Как сказал Эрик Блэк, репортер газеты Minneapolis Star Tribune : «Нам нужен способ как выполнять свою работу, так и защищать ее».

Проблемное прошлое идеалов

Медовый месяц объективной американской журналистики оказался недолгим.Пресса начала принимать объективность в середине девятнадцатого века, когда общество отвернулось от религии и обратилось к науке и эмпиризму для объяснения мира. Но в своей книге 1998 года Just the Facts , посвященной истокам объективности в журналистике США, Дэвид Миндич утверждает, что на рубеже двадцатого века недостатки объективной журналистики начали проявляться. Миндич показывает, как «объективное» освещение линчевания в 1890-х годах в газете The New York Times и других газетах создавало ложный баланс по этому вопросу и не «признало правду о том, что афроамериканцев терроризируют по всей стране».”

После Первой мировой войны рост связей с общественностью и наследие военной пропаганды, в которой такие журналисты, как Уолтер Липпман, играли ключевую роль, начали подрывать веру репортеров в факты. Война, Депрессия и Новый курс Рузвельта подняли сложные вопросы, которые бросали вызов попыткам журналистов превратить их в простые истины. В результате возросло использование подписей (ранний намек на тот факт, что новости затрагивают человеческую слабость), политический обозреватель выполз из первозданного супа, и возникла идея «интерпретирующего репортажа».Тем не менее, как утверждал Майкл Шадсон в своей книге « Discovering the News » 1978 года, журналистика цепляется за объективность, как верующие цепляются за религию, за руководство в неопределенном мире. Он писал: «Итак, с самого начала критика« мифа »об объективности сопровождала его высказывание … Журналисты поверили в объективность в той мере, в какой они поверили, потому что они этого хотели, были вынуждены в результате обычного человеческого стремления искать выход из своих собственных глубоких убеждений в отношении сомнений и дрейфа.”

К 1960-м годам объективность снова подверглась критике, на этот раз с более фундаментальным и долгосрочным эффектом. Прямое, «объективное» освещение маккартизма десятью годами ранее не удалось публике, в результате чего Алан Барт, автор редакционной статьи The Washington Post , сказал собравшимся в 1952 году на собрании Ассоциации образования в области журналистики: «Не может быть никаких сомнений в том, что то, как [обвинения сенатора Джозефа Маккарти] освещаются в большинстве газет, служит партийным политическим целям сенатора Маккарти гораздо больше, чем целям прессы, интересам истины.Ложь правительства о шпионских полетах U2, кубинском ракетном кризисе и войне во Вьетнаме — все это ставит под сомнение способность «объективной» журналистики приблизиться к правде. Новая журналистика Тома Вулфа и Нормана Мейлера была отчасти реакцией на то, что многие считали недостатками мейнстрима. Во Вьетнаме многие из прибывших репортеров, верящих в объективность, в конце концов осознали, что если они оставались достаточно долго, такого подхода было недостаточно. Джон Лоуренс, бывший корреспондент CBS News, рассказывает о годах, в течение которых он освещал Вьетнам: «Поскольку война продолжалась так долго, и накопилось так много доказательств того, что это было проигрышным делом, и что в процессе мы уничтожали вьетнамцев и самих себя , Я чувствовал, что на мне лежит моральное обязательство сообщать не только факты, но и свои взгляды.”

В результате всего этого изменилась американская журналистика. «Вьетнам и Уотергейт разрушили то, что, как мне кажется, было подлинным чувством того, что наши чиновники знали больше, чем мы, и действовали добросовестно», — говорит Энтони Льюис, бывший репортер и обозреватель New York Times. Мы стали более изощренными в понимании границ объективности. И действительно, параметры современной журналистской объективности позволяют репортерам довольно легко анализировать, объяснять и помещать новости в контекст, тем самым помогая читателям и зрителям ориентироваться в потоке информации.

Тем не менее, ничто не заменило объективность как доминирующую профессиональную норму журналистики. Около 75 процентов журналистов и руководителей новостных агентств, опрошенных Pew Research Center в 1999 году, заявили, что можно получить правдивую, точную и широко признанную версию события. Более двух третей сочли целесообразным разработать «систематический метод беспристрастного и справедливого освещения событий». Опрос также позволил еще раз взглянуть на трещину в объективности: более двух третей печатных СМИ, опрошенных Pew, также заявили, что «обеспечение интерпретации новостей является ключевым принципом», в то время как менее половины опрошенных на телевидении согласились с этим. с этим.

Больше вещей меняются

Если с 1960-х гг. Философское влияние объективности на журналистику несколько ослабло, то ряд других событий еще более привязал нас к объективному идеалу и одновременно усугубил его недостатки. Мало того, что журналисты действуют по противоречивым приказам, как Э.Дж. Дайон возразила, но их корпоративные владельцы не совсем заявляют о необходимости нарушать статус-кво. Возможно, важно отметить, что одной из исходных движущих сил перехода к объективности в девятнадцатом веке была экономическая.Чтобы привлечь как можно более широкую аудиторию, сначала мелкая пресса, а затем и новые телеграфные агентства постепенно лишали новости «партизанского» контекста. Сегодняшние владельцы сжали рынок новостей, оставив меньше места для контекста и анализа.

Если пространство — проблема, время еще больше. Непрерывный цикл новостей оставляет репортерам меньше времени на копание и поощряет использование официальных источников, которые могут предоставить информацию быстро и сжато. «Мы рабы постепенного ежедневного развития, — говорит один корреспондент Белого дома, — но вас считают предвзятым, если вы не освещаете его.Эта нехватка времени делает простодушную и ленивую версию объективности еще более соблазнительной. В журнале The American Prospect от 6 ноября 2000 года Крис Муни писал о том, как «электронный спин», безжалостная диета из заранее подготовленных атак и контратак, рассылаемых по электронной почте репортерам в ходе кампаний Буша и Гора, практически без редакции прекращается. в новостях. «Ленивых репортеров может соблазнить легкость проводимых исследований», — писал Муни. «Это не новая проблема, за исключением того, что благодаря распространению электронных коммуникаций стало легче лениться.”

Между тем Интернет и телеканал Shout TV, поддерживающий непрерывный цикл новостей, также повысили привлекательность «отношения» к новостям, сделав сбалансированный, взвешенный отчет анахронизмом. В январском / февральском выпуске CJR молодые журналисты попросили создать газету своей мечты и хотели, чтобы в новостных колонках было больше статей с точки зрения точки зрения. Они получили большую дозу этого во время второй войны в Персидском заливе, когда новостные «ведущие», такие как Нил Кавуто из Фокса, говорили о тех, кто выступал против войны: «Вы тогда заболели; ты сейчас заболел.”

Пожалуй, наиболее зловещим из всех то, что связи с общественностью, рождение которых в начале двадцатого века потрясло мир объективной журналистики, превратились в чудовище, настолько повсеместное, что почти каждое слово, которое репортер слышит из официального источника, было сформировано и отшлифовано до должного уровня. эффект. Взгляните на записку республиканского стратега Фрэнка Лунца, описанную в статье «New York Times » от 2 марта за 2 марта, в которой партию и президента Буша призывали смягчить свои высказывания в отношении окружающей среды, чтобы обратиться к избирателям из пригородов.«Изменение климата» вместо «глобального потепления», «защитник природы», а не «защитник окружающей среды». В той мере, в какой угроза обвинения в предвзятости мешает репортерам пресекать подобные манипуляции, оспаривать их и рассказывать о них читателям, тогда доминирующая профессиональная норма журналистики нуждается в новом наборе инструкций.

Джоан Дидион решила эту проблему, когда брала Боба Вудворда к задаче в статье 1996 года в журнале The New York Review of Books за написание книг, которые, как она утверждала, были слишком легковерными, что не смогло противостоять возможности того, что его источники обманывают его.Она написала:

Преклонение колен перед «справедливостью» — знакомое благочестие редакции, на практике это оправдание для изрядной доли автопилотных репортажей и ленивого мышления, но в теории — добрый идеал. В Вашингтоне, однако, в сообществе, в котором управление новостями стало единственной наиважнейшей заботой основной отрасли, «справедливость» часто означает скрупулезную пассивность, согласие освещать историю не так, как она происходит, а как оно представлено, то есть как произведено.

Отвечая на вопрос о такой критике, Вудворд отвечает, что для своих книг у него есть время, место и источники, чтобы действительно раскрыть то, что произошло на самом деле, а не какую-то выдуманную версию этого. «Лучшим доказательством этого, — говорит он, — является то, что критики никогда не говорят, как что-то из этого произведено, что все это неправильно». Тогда объективность поднимает свою голову. «Похоже, что они говорят, — говорит Вудворд о своих критиках, — что я отказываюсь использовать имеющуюся у меня информацию для политических аргументов, и они правы, я не буду».Тем не менее, некоторые критики Вудворда предполагают, как производится его материал. Кристофер Хитченс, рецензируя последнюю книгу Вудворда, Буш на войне, , в июньском выпуске The Atlantic Monthly , утверждает, что, сообщая о важных дебатах по внешней политике, Вудворд полностью излагает точку зрения своих совместных источников: но не раскрывает глубоко другую сторону аргумента. Таким образом, он представляет неполную картину. «Псевдообъективность в столице страны, — пишет Хитченс, — теперь перезрела для смены режима.”

Заполнить пустоту

Джейсон Райли — молодой репортер из Louisville Courier-Journal . Вместе с коллегой-репортером Р.Г. Данлопа, в этом году он получил премию Полка за серию статей о дисфункции в окружных судах, в которых сотни уголовных дел, относящихся к 1983 году, были проиграны и так и не были разрешены. Сериал Райли и Данлоп был классическим примером корпоративной отчетности: пробираясь по зданию суда, Райли наткнулась на одно уголовное дело, которое было открыто в течение нескольких лет.Это привело к большему количеству ящиков, а затем к ящику, заполненному открытыми ящиками. Никто, по крайней мере публично, не жаловался на эту проблему. В первом черновике Райли написал, что система была несовершенной, потому что позволяла случаям выпадать из списка дел и просто исчезать на долгие годы. «Я не думал, что это нужно приписывать, потому что это был вывод, который я сделал после шести месяцев расследования», — пишет он по электронной почте. Но его редактор отправил его обратно с запиской: «Кто сказал?»

В последующем досье главного прокурора округа, человека, которого Райли прикрывала в течение трех лет, многие источники не стали бы критиковать прокурора в протоколе.Он «знал, что люди думают о нем, знал его сильные и слабые стороны», — говорит Райли. «Поскольку никто открыто не обсуждал окружающие его вопросы, я поднял многие в своем профиле без указания авторства». Его редакторы снова заколебались. Были дискуссии о необходимости оставаться объективными. «Некоторые из моих выводов и вопросов были опущены, потому что никто другой не поднял их для протокола», — говорит он.

Райли обнаружил проблему самостоятельно, доложил о ней, получил представление о ситуации и на основании этого сделал некоторые выводы.Никакие официальные источники не говорили об этом, поэтому он чувствовал себя обязанным заполнить эту пустоту. Это предвзятость? Хорошие репортеры делают или пытаются делать это постоянно. Ограничение объективности может усложнить задачу. «Я думаю, что большинство журналистов признаются, что снабжают источники информацией, которую мы хотим услышать, для цитат или указания авторства, просто для того, чтобы мы могли сделать решающий момент, который нам не разрешено делать самим», — говорит Райли. «Но почему нет? Как сторожевые псы общества, я думаю, мы должны задавать вопросы, поднимать проблемы, возможные решения … писать то, что, как мы знаем, является правдой.”

Прошлой осенью, когда Америка и мир обсуждали, начинать ли войну в Ираке, никто в вашингтонском истеблишменте не хотел много говорить о последствиях такой войны. Для администрации Буша, пытающейся заручиться поддержкой превентивной войны, беспорядочные дискуссии обо всем, что могло пойти не так в последствии, были бесполезны. «Все лучше Саддама», — утверждали аргументы. Демократы, которые уже опасались быть названными непатриотами, высказали свое мнение в октябре, когда они проголосовали за санкционирование применения силы в Ираке, фактически поставив страну на военную основу.Без силы «она сказала» о последствиях, это в значительной степени было продиктовано администрацией, то есть рассказы, как правило, основывались на том, что администрация, по ее словам, она планировала сделать: работать с другими странами для построения демократии. Нанести удар по террористам. Оставайся столько, сколько нам нужно, и ни на минуту дольше. Платите за все доходами от иракской нефти. Были некоторые заметные исключения — например, статья Энтони Шадида в газете « Boston Globe » от 20 октября и статья Джеймса Дао от 22 сентября в газете «Нью-Йорк Таймс », выходящая за рамки общих предположений администрации о том, что произойдет, когда Саддама не стало, но большая часть освещения включала лишь шаблонные напоминания о том, что Ирак — раздробленная страна и вероятны кровавые репрессалии, что напряженность между курдами и турками может быть проблемой и что Иран имеет планы в отношении шиитского региона на юге Ирака.Дэвид Хаус, читатель телеграммы Fort Worth Star-Telegram , 23 марта написал статью, в которой говорилось об ограничениях прессы в определении повестки дня. «Любопытно, что несмотря на все технологии, которые есть в средствах массовой информации, при всех одаренных умах, которые заставляют все это работать … остановить СМИ — это несложная задача. Ничего не говори, скрывай документы ».

В ноябре Джеймс Фаллоуз написал статью для журнала The Atlantic Monthly под названием «Пятьдесят первый штат? Неизбежные последствия победы в Ираке.В нем с помощью региональных экспертов, историков и отставных военных он выяснил, насколько тяжелыми могут быть последствия. Среди рассмотренных им сценариев: финансовые и материально-технические сложности, вызванные разрушением инфраструктуры Багдада; возможность того, что Саддам Хусейн сбежит и присоединится к Усаме бен Ладену в списке самых разыскиваемых лиц; как нехватка говорящих на арабском языке в правительстве США будет препятствовать миротворческим и другим операциям по ликвидации последствий; как потребность в U.С., как оккупирующая держава, для обеспечения безопасности границ Ирака поставит его лицом к лицу с Ираном, другой выступил в «оси зла»; сложности работы с Организацией Объединенных Наций после того, как она отказалась поддерживать войну; что делать с иракским долгом, в том числе за счет репараций, наложенных ООН после первой войны в Персидском заливе, который, по некоторым оценкам, достигает 400 миллиардов долларов.

Большая часть этих предположений с тех пор сбылась, и они мешают попыткам США стабилизировать — не говоря уже о демократизации — Ирак.Как и некоторые другие послевоенные реалии, которые были либо слишком спекулятивными, либо слишком гипотетическими, чтобы им уделялось много внимания в предвоенных дебатах. Например, грабежи и всеобщее беззаконие. Бесплодный (пока что) поиск оружия массового поражения. Невозможность быстро восстановить электроснабжение и чистую воду. Разрушенная система здравоохранения. Сложность создания временного правительства Ирака и неразбериха в отношении того, кто именно должен управлять делами в это время. Понятно, что запас терпения у многострадальных иракцев невелик.Скрытый пункт контракта Halliburton на ремонт нефтяных скважин Ирака, который, кстати, также давал ей контроль над добычей и распределением нефти, несмотря на заверения администрации, что иракцы будут управлять своей собственной нефтяной промышленностью.

В спешке к войне сколько американцев слышали о некоторых из этих возможностей? Из 574 сюжетов об Ираке, которые транслировались в вечерних новостях NBC, ABC и CBS в период с 12 сентября (когда Буш выступал в ООН) по 7 марта (за полторы недели до начала войны), только двенадцать касались в первую очередь потенциальных возможностей. последствия, согласно данным Эндрю Тиндалла.

Республиканцы говорили только то, что было удобно, отсюда «он сказал». Демократическое руководство мало говорило, поэтому не было «она сказала». «Журналисты никогда не заполнят вакуум, оставленный слабой политической оппозицией», — говорит Стивен Р. Вейсман из The New York Times . Но почему нет? Если что-то важное игнорируется, разве пресса не обязана принуждать наших избранных должностных лиц решать эту проблему? У нас есть возможности даже в гораздо менее важных вопросах, чем война и государственное строительство.Подумайте о десятках статей The New York Times , опубликованных с 10 июля 2002 года по 31 марта об исключении женщин из Национального загородного клуба Огаста, в том числе статью от 25 ноября с заголовком «CBS молчит в дебатах о женщинах. Присоединяюсь к Августе ». Почему прошлой осенью не могло быть заголовков, которые гласили бы: «Буш по-прежнему молчит о последствиях» или «После Саддама: что может пойти правильно, а что может пойти не так?» И пока вы занимаетесь этим, подумайте о критике, вызванной мини-крестовым походом Times против Августы в мире СМИ, как будто страсть редактора к проблеме никогда не способствует освещению.

Это не мелкие придирки. Редактор New Yorker Дэвид Ремник, писавший в поддержку начала войны с Ираком, написал о последствиях в номере от 31 марта: «Американское присутствие в Багдаде повлечет за собой риски и ответственность, которые сформируют будущее Соединенных Штатов в мире ». Пресса не только могла подготовить нацию и ее руководство к последствиям, которые мы сейчас наблюдаем, но и должна была подготовить.

Реальный уклон

В начале 1990-х я работал репортером в газете Charleston Daily Mail в Западной Вирджинии.Каждый раз, когда в Палату представителей вносился законопроект об ограничении доступа к абортам, спикер, твердо выступавший за выбор, отправлял его в комитет по здравоохранению, который возглавляла женщина, которая также выступала за выбор. Конечно, законопроекты так и не вышли из этого комитета. Я был зеленым и, да, был сторонником выбора, так что мне потребовалось несколько лет, чтобы засвидетельствовать это, прежде чем все кончилось тем, что — как мне говорили активисты против абортов с первого дня — комитет был набит голосами за выбор и это вот так «либеральное» руководство каждый год убивает законопроекты об абортах, позволяя законодательному процессу идти своим чередом.Как только я понял, я с энтузиазмом написал эту историю не только потому, что я знал, что она приведет меня на первую страницу, но и потому, что такие политические маневры оскорбляют чувство справедливости моего репортера. В конечном счете, предубеждение было направлено на историю.

Репортеры предвзяты, но не в том упрощенном, лево-правом смысле, в который Энн Коултер и остальные полицейские с предвзятостью хотели бы, чтобы все поверили. Как утверждал Николас Конфессор в The American Prospect , большинство самых громких критиков не воспитывались в отделах новостей.Они пришли из политики, где все движется идеологией. Голосование за демократов и отказ от посещения церкви — два куска демографии, которые часто приводятся, чтобы показать, насколько либеральна пресса, — безусловно, имеют некоторое отношение к интерпретации событий. Но делать прыжок к выводу, что репортеры используют свои драгоценные колонки для продвижения левой повестки дня, — это наихудший аргумент. У всех нас есть свои предубеждения, и они могут быть особенно пагубными, когда они бессознательны. Возможно, редко обсуждают наиболее разрушительную предвзятость — предвзятость, порожденную классом.Ряд людей, проинтервьюированных для этой статьи, заявили, что отсутствие социально-экономического разнообразия в отделе новостей является одним из самых больших слепых пятен американской журналистики. Однако большая часть усилий редакции по разнообразию сосредоточена на этнических, расовых и гендерных меньшинствах, которые часто могут означать людей с разным цветом кожи, но в основном с одинаковым происхождением и стремлениями к среднему классу. 13 марта на дискуссии о предвзятости СМИ в школе журналистики Колумбийского университета Джон Лео, обозреватель U.S. News & World Report , сказал: «Раньше считалось, что любой мог стать репортером, войдя в дверь.Сейчас это сделать немного сложнее, и вы не получите ирландских рабочих бедняков, таких как Хэмилл, Бреслин или я. Вы получаете людей из колледжей Лиги плюща с высшим классом, а вы получаете людей, которые все больше и больше склонны быть и действовать одинаково ». По его словам, из-за этого редакции трудно выявлять собственные предубеждения.

Тем не менее, настоящие предубеждения большинства репортеров — это не то, что склонны думать политические идеологи. «В политическом плане я репортер, — говорит Эрик Налдер, репортер-расследователь газеты San Jose Mercury News .Репортеры склонны к конфликту, потому что он интереснее рассказов без конфликта; мы склонны придерживаться упаковки, потому что это безопасно; мы предвзято относимся к освещению, основанному на событиях, потому что это проще; мы предвзято относимся к существующим нарративам, потому что они безопасны и просты. Рассмотрим историю, написанную репортерами по всей стране, о том, как Кеннет Л. Лэй, бывший генеральный директор Enron, поощрял сотрудников покупать акции компании, поскольку он тайно избавлялся от своих. Это был удобный изобличающий рассказ, в который легко поверить.Только спустя два года выяснилось, что это не соответствует действительности, что побудило Курта Эйхенвальда из The New York Times написать статью, исправляющую запись 9 февраля.

В основном, однако, мы предвзято относимся к рассказу, независимо от того, чьего быка забодают. Послушайте Дэниела Байса, обозревателя журнала Milwaukee Journal-Sentinel , который резюмирует его философию репортажей: «Старайтесь не быть скучным, будьте надежным источником информации, избегайте политической, корпоративной и бюрократической чуши, избегайте пристрастий, и держите политиков за ноги.«Было бы сложно найти репортера, который не согласен с чем-либо из этого.

В своей книге « Deciding What’s News » 1979 года колумбийский социолог Герберт Ганс определил то, что он назвал «параидеологией» журналиста, которая, по его словам, неосознанно формирует и усиливает многое из того, что мы считаем суждением о новостях. Это в основном состоит из ряда «непреходящих ценностей», таких как «альтруистическая демократия» и «ответственный капитализм», которые являются реформистскими, а не партийными. «На самом деле, — пишет Ганс, — новости не столько консервативны или либеральны, сколько реформистские; действительно, непреходящие ценности очень похожи на ценности прогрессивного движения начала двадцатого века.Таким образом, моя история об аборте возникла из-за моего ощущения того, что происходящее нарушает мое понимание «альтруистической демократии». Джон Лоуренс формулирует параидеологию Ганса более простыми словами: «Мы за честность, справедливость, отвагу, смирение. Мы против коррупции, эксплуатации, жестокости, преступного поведения, насилия, дискриминации, пыток, злоупотребления властью и многих других вещей ». Клиффорд Леви, репортер журнала The New York Times , чей сериал о жестоком обращении с душевнобольными в Нью-Йорке получил Пулитцеровскую премию в этом году, говорит: «Из всех похвал, которые я получил за серию, наиболее значимой была от других репортеров. в газете, которая сказала, что они гордятся своей работой, потому что это классический случай заботы о тех, кто не может позаботиться о себе.”

Эта «параидеология», объясняет Джеймс Кэри, может привести к обвинениям в либеральной предвзятости. «В каждом, кто занимается журналистикой, есть немного реформатора, — говорит он. «И реформаторы всегда будут причинять консерваторам некоторый дискомфорт, потому что консерваторы, в общем и целом, хотят сохранить статус-кво».

Ганс, однако, отмечает ключевой недостаток параидеологии журналиста. «Журналисты не могут выносить суждения о новостях, — пишет он, — без совокупности нации, общества, национальных и социальных институтов в их коллективных головах, и эта картина представляет собой совокупность суждений о реальности … Поступая так, они не могут оставить место для суждения о реальности, которые, например, имеют бедные люди об Америке; при этом они не задают и даже не думают задавать те вопросы о стране, которые задают радикалы, ультраконсерваторы, религиозные ортодоксы или социологи в результате своих суждений о реальности.”

Такое понимание «другого» всегда было и всегда будет центральной проблемой журналистики. Ни один человек не олицетворяет все перспективы общества. Но в этих усилиях нам не помогает парализующий страх быть обвиненным в предвзятости. В своей недавней книге The Press Effect Кэтлин Холл Джеймисон и Пол Уолдман приводят веские аргументы в пользу того, что этот страх был основным фактором при освещении итогов президентских выборов 2000 года во Флориде, и его влияние на журналистов было подтверждено моими отчет для этой части.«Наша газета подвергается постоянной критике со стороны людей, заявляющих о различных формах предвзятости», — говорит Эрик Блэк из Star-Tribune . «И есть ежедневные усилия, чтобы действовать так, чтобы было труднее критиковать. Некоторые из них разумны, но есть черта, за которую вы можете перейти, и после которой вы уклоняетесь от своих обязанностей по установлению истины » В материале от 10 марта с критикой выступления прессы на предвоенной пресс-конференции Буша, газета USA Today Питер Джонсон процитировал Сэма Дональдсона, который сказал, что СМИ — особенно во время войны — трудно «очень сильно давить, когда они знают, что большая часть населения не хочет, чтобы президент, которого они помазали, вынужден был извиваться.«Если мы собираемся начать войну — особенно ту, которая вызывает споры, — разве президент не должен ерзать?

Репортерам всегда важно понимать их предубеждения, понимать принятые нарративы и как можно больше противодействовать им. Это могло бы стать меньшей проблемой, если бы наши редакции были более разнообразными — интеллектуально и социально-экономически, а также по полу, расе и этнической принадлежности — но это все равно было бы проблемой. В наши дни для журналистики слишком много простых мнений, и это никоим образом не является попыткой оправдать это.Наоборот. Нам нужны глубокие репортажи и настоящее понимание, но нам также нужно, чтобы репортеры признавали все, чего они не знают, и не пытались скрыть этот недостаток за лоском своего отношения или заглушить его ревом чрезмерно упрощенных утверждений.

На пути к лучшему определению объективности

За последние два года архиепископ Десмонд Туту был упомянут в более чем 3000 статьях в базе данных Nexis, и по меньшей мере 388 (11 процентов) включили в себя тот факт, что он был лауреатом Нобелевской премии мира.Те же критерии поиска показали, что Ясир Арафат появился почти в 96 000 статей, но только 177 (менее 0,2%) упомянули, что он получил Нобелевскую премию. Когда мы выходим за рамки стенографии, репортеры делают миллион выборов, каждый из которых субъективен. Когда, например, уместно указывать в истории об оружии массового уничтожения Ирака, что США, возможно, помогали Саддаму Хусейну в создании этого оружия в 1980-х годах? Каждый раз? Никогда?

Правила объективности не помогают нам отвечать на такие вопросы.Но есть некоторые шаги, которые мы можем предпринять, чтобы прояснить то, что мы делаем, и помочь нам уверенно двигаться вперед. Пара скромных предложений:

Журналисты (и журналисты) должны смиренно и публично признать, что то, что мы делаем, гораздо более субъективно и гораздо менее отстраненно, чем предполагает аура объективности — и общественность хочет верить. Если мы перестанем претендовать на роль простых объективных наблюдателей, это не положит конец обвинениям в предвзятости, но позволит нам защищать то, что мы делаем, с более реалистичной и менее лицемерной позиции.

Во-вторых, нам нужно освободить (и побудить) репортеров развивать опыт и использовать его для сортировки конкурирующих заявлений, выявления и объяснения основных предположений этих заявлений и вынесения суждений о том, что читателям и зрителям необходимо знать, чтобы понять, что такое происходит. Короче говоря, нам нужно, чтобы они были более склонны «разрешать фактические споры», как утверждают Кэтлин Холл Джеймисон и Пол Уолдман в книге The Press Effect . Билл Маримоу, редактор журнала Baltimore Sun , говорит о репортерах, «осваивающих» свои ритмы.«Мы хотим, чтобы наши репортеры были аналитиками», — сказал он на занятиях в Колумбийском университете в марте. «Став экспертом и усвоив всю правду о проблемах, вы научитесь выносить независимые суждения».

Тимоти Ноа, писавший в газете The Washington Monthly для симпозиума по объективности 1999 года, выразился так: «Хороший репортер, который хорошо разбирается в своей теме и который не стремится доказать свою сообразительность, а, скорее, умеет это делать. детальное понимание темы, заслуживающей изучения, вероятно, выработает разумные мнения, которые будут информировать и, возможно, будут выражены в его журналистике.«Это происходит каждый день, в большом и в малом, но все же это случается слишком редко. В материале от 18 марта, озаглавленном «Буш цепляется за сомнительные обвинения в отношении Ирака», Уолтер Пинкус и Дана Милбанк из The Washington Post изложили все «утверждения» Буша о Саддаме Хусейне, «которые были оспорены, а в некоторых случаях опровергнуты. — Организацией Объединенных Наций, правительствами европейских стран и даже разведкой США ». Он был примечателен своей резкостью и отсутствием метки «анализ». Комментируя эту историю, Стивен Вайсман из The New York Times показывает, насколько противоречивы журналисты по поводу того, стоит ли такой материал попадать в колонки новостей: «Это очень хороший материал, но он очень тенденциозен», — говорит он.«Интересно, что редакция не поместила его на первой странице, потому что было бы похоже, что они называют Буша лжецом. Может быть, нам стоит сделать больше подобных вещей, но вы должны быть осторожны, чтобы не спорить ».

Некоторые репортеры упорно трудятся, чтобы более тонкими способами внести эти же «аргументированные» идеи в свои статьи. Вспомните комментарий Джейсона Райли о «снабжении информацией» источников. Стивен Вейсман называет это частью «ткани» истории. Например, в отчете от 17 марта о дипломатических неудачах администрации Буша Вейсман исходил из идеи, что ЦРУ ставит под сомнение связь Ирака и Аль-Каиды, приписывая ее европейским официальным лицам как одно из объяснений того, почему У.S. casus belli так и не закрепился в ООН.

Однако проверять не следует, является ли оно тенденциозным, а является ли оно истинным.

Есть те, кто будет утверждать, что если вы начнете дурачиться со стандартом объективности, вы откроете дверь для партийности. Но ведущие репортеры по большому счету не являются воинами-идеологами. Это несовершенные люди, выполняющие сложную работу, которая имеет решающее значение для общества. Позволить им писать то, что они знают, и побудить их копаться в направлении более глубокого понимания вещей — это не предвзято, это необходимо.Репортеры должны чувствовать себя свободными, как говорит Дэниел Байс, «называть это так, как мы это видим, но не придерживаться той или иной стороны». По мнению Герберта Ганса, их профессиональные ценности делают их похожими на реформаторов, и они должны принять этот аспект того, что они делают, а не скрывать его из страха быть подвергнутым обвинению в предвзятости. А когда просачивается реальная предвзятость — а это обязательно произойдет — самоконтроль в отделе новостей должен быть энергичным. Обратите внимание на служебную записку, которую Джон Кэрролл, редактор Los Angeles Times , написал в прошлом месяце своим сотрудникам после того, как статья о новом законе об абортах в Техасе сместилась влево: «Я хочу, чтобы все понимали, насколько серьезно я отношусь к чистке. вся политическая предвзятость в нашем освещении.”

У журналистов сегодня больше инструментов, чем когда-либо, чтобы помочь им «разрешать фактические споры». В 1993 году, до того, как в отделе новостей прижилась версия компьютерной эры «точной журналистики», Стив Дойг помог The Miami Herald выиграть Пулитцеровскую гонку своими компьютерными историями, в которых прослеживается ущерб, нанесенный ураганом «Эндрю» плохим жилищным строительством и несостоявшийся государственный надзор за строителями. «Точная журналистика, возможно, активна, но она помогает нам приблизиться к недостижимой цели объективности больше, чем традиционные стратегии репортажа», — говорит Дойг, который сейчас преподает репортаж с помощью компьютера в Университете штата Аризона.«Это позволяет вам измерить проблему, дает вам менее спорные факты. Без мощности компьютера наши истории об урагане «Эндрю» были бы, по сути, рассказами, указывающими на пальцы, уравновешенными утверждениями строителей, что никакая конструкция не могла бы противостоять таким ветрам ».

1 апреля Рон Мартц, репортер из Atlanta Journal-Конституция , внедренный в армию в Ираке, выступил с записью «военного дневника» по Национальному общественному радио, в которой он защищал свое решение на поле боя оставить свой репортерский отряд и взять место солдата, в котором находится пакет для внутривенных капельниц и который успокаивает раненого иракского мирного жителя.«Специалисты по этике», — сказал Марц в эфире NPR, говорят нам, что это темная территория. То, что Марц, опытный репортер, вообще должен беспокоиться о том, что его репутация может пострадать из-за чего-то подобного, многое говорит об отношении журналистики к объективности. Марц пришел к выводу, что он в первую очередь человек, а во вторую — репортер, и это устраивало. Несмотря на все наши важные и необходимые попытки минимизировать нашу человечность, по-другому и быть не может.

Была ли Америка когда-либо нуждалась в наблюдателе за СМИ больше, чем сейчас? Помогите нам, присоединившись к CJR сегодня.

Брент Каннингем — главный редактор CJR.

журналистов предвзяты — и это нормально — InsideSources

Журналистам говорят быть объективными, что новости должны быть только холодными, неопровержимыми фактами.

Как политики, так и граждане заявляют, что предвзятые журналисты создают «фейковые новости» и тиражируют истории в свою пользу. Я бы сказал, что предвзятость в журналистике — это нормально, и это то, что нужно принять.

Поскольку роль журналиста меняется вместе с тем, как сообщаются новости, старая концепция объективности мешает журналистам. Объективность может помешать написанию новостей и тому, что является «правдой», заявил управляющий редактор Columbia Journalism Review Брент Каннингем в своей статье «Переосмысление объективности.”

Он может создавать ленивое письмо и не добиваться того, что есть истина, из-за желания сбалансировать обе стороны.

Журналист, не дающий в своем рассказе точку зрения на группу сторонников превосходства белой расы, может рассматриваться как предвзятый, но эта вера может быть очень вредной для всей группы и еще больше увести от истины. Предвзятость может помочь показать аудитории вред различных точек зрения и то, почему они не должны быть в центре внимания.

Наш коллега по писательству Вальтер Липпманн будет утверждать (и, возможно, валяться в могиле), что предвзятое отношение к журналистам вредит демократии и профессии.Липпманн хотел, чтобы журналисты стремились к «общему интеллектуальному методу и общей области достоверных фактов».

Он прав в том, что журналисты должны найти истину и участвовать в процессе проверки. Отображение предвзятости может вызвать недоверие к аудитории, что является правдой или что является просто пропагандой? У журналиста могут быть скрытые мотивы, если они связаны со своими личными убеждениями в репортажах, что может привести к распространению дезинформации.

Я бы сказал, что в наши дни журналистам нужно быть предвзятыми из-за распространения дезинформации и сомнений в отношении прессы политическими лидерами.Поскольку журналисты были настолько причастны к тому, чтобы уравновесить все истины как равные, эпоха Трампа полностью изменила, чья правда реальна.

Журналисты были объективны, они были объективны только тогда, когда рассказывали о президенте положительно. Журналисты не должны стыдиться своей предвзятости, это помогает показать людям правду.

Объективность предназначена для того, чтобы журналисты объединялись под единой истиной, с которой может согласиться каждый. Вы не можете этого сделать, но заявите, что новости нейтральны, когда редакции изо всех сил стараются быть разнообразными.

По данным Pew Research Center, 77 процентов сотрудников отделов новостей — белые неиспаноязычные, а 61 процент сотрудников — мужчины. С учетом демографии белых и мужчин в отделе новостей они составляют 48 процентов, или почти половину рабочей силы.

Итак, белый мужчина более чем вероятно утверждает, что новости объективны, но, как было сказано ранее, у всех есть предубеждения.

BIPOC, женщины и ЛГБТК + должны быть лучше представлены в отделе новостей. Они могут предложить свою точку зрения, оспорить традиционную предвзятость белых в редакциях новостей и представить идеи, которые не были бы исследованы.Новости не могут быть объективными , если слышна только одна точка зрения.

Нет правильного способа заниматься журналистикой, и будут различия в освещении новостей или в том, чтобы говорить людям правду. Объективность была идеей журналистов, которые лучше рассказывали новости людям, чтобы они рассказывали только факты и не ассоциировались с политическим влиянием. Учитывая недоверие к СМИ на протяжении многих лет и неоднократные нападения правительства на них, журналисты должны быть прозрачными. Аудитория должна знать о предвзятости журналиста и понимать, откуда это происходит.

Время меняется в том, как журналисты освещают новости. Они меняют свои методы и средства сообщения новостей, например, через веб-сайт или приложение. Но журналистам необходимо начать менять то, как они сообщают новости своей аудитории.

Потребность в объективности постепенно умирает, она не отвечает потребностям нынешнего новостного климата. С ростом числа правых СМИ, сторонников теории заговора и нападок на СМИ журналистам необходимо больше бороться со своими предубеждениями.Это позволяет им говорить правду и не поддаваться тем, кто наносит вред журналистской практике.

Скептицизм, а не объективность — вот что делает журналистику важным

«Этот репортер слишком предвзят, чтобы освещать эту историю». Это слишком знакомая жалоба потребителей новостей, а иногда и менеджеров отделов новостей, потому что люди ожидают от журналистов беспристрастности, беспристрастности или даже «объективности».

Чреватая идея журналистской объективности была в центре недавних споров в газете Washington Post .

История политического репортера Post Фелиции Сонмез началась с ее обвинения в сексуальном насилии в отношении коллеги-журналиста в 2018 году. Вскоре ей запретили освещать истории, «основанные на проступках сексуального характера», и, как следствие, движение #MeToo — запрет наконец сняли 29 марта.

Подобные представления о «предвзятости» мешали канадским журналистам в отношениях с политиками, геями, освещающими брачную реформу, и еврейскими или мусульманскими репортерами на Ближнем Востоке.

Журналисты, по всей видимости, не должны делать репортажи с территории, к которой они привыкли всю свою жизнь, — если вы не учитываете образование, здравоохранение, войну, спорт, путешествия, автомобили или недвижимость.

О-слово

Расиализированные репортеры, например, часто сталкиваются со словом «объективный», когда они рассказывают или публикуют статьи о расе.

«Наш профессионализм ставится под сомнение, когда мы сообщаем о сообществах, из которых мы родом, и призрак пропаганды преследует нас так, как не следует за многими нашими белыми коллегами», — недавно написал Пачинте Маттар в The Walrus .

Маттар процитировал слова продюсера новостей: «Похоже, существует предположение, что расовые журналисты не могут сосуществовать с журналистскими стандартами справедливости, уравновешенности и беспристрастности. На самом деле, то, за что мы боремся, за что мы всегда боролись, — это просто правда ».

И вот в чем проблема: требует ли правдивого журналистов отстраняться от своего жизненного опыта? Возможна ли вообще такая степень уравновешенности или беспристрастности?

Насколько я могу судить, в настоящее время немногие профессора используют слово O в канадских школах журналистики.Журналисты неизбежно используют свой субъективный опыт и должны научиться распознавать свои предубеждения и предположения и управлять ими. Они люди — у них есть чувства по поводу событий и людей, которые им интересны.

Устойчивый идеал

Тем не менее, противоречивый идеал «объективности» необычайно устойчив. Это особенно широко используется в Соединенных Штатах — спустя много времени после того, как в 1996 году из кодекса этики профессиональных журналистов этой страны было изъято слово «объективность».

Умные ученые помогли сохранить О-слово живым, массируя его значение для более ограниченной цели, чем интеллектуальная отстраненность.

Майкл Шадсон из Колумбийского университета

определил эту «главную профессиональную ценность американской журналистики» как «одновременно моральный идеал, набор методов репортажа и редактирования, а также наблюдаемую модель написания новостей».

Точно так же канадский специалист по этике Стивен Уорд продвигал метод «прагматической объективности», который требует от журналистов отхода от своих собственных убеждений и применения тестов на эмпирическую достоверность, логическую последовательность, «самосознание» и прозрачность.

И так беспристрастность упорно хромала в эпоху противоборствующих истин.

Читать далее:
Поскольку Оттава помогает новостной индустрии, последние исследования показывают, что лояльность журналистов трудно купить.

Отдельные сторожевые псы

Исследование, проведенное командой, которую я возглавлял, показало, что большинство канадских журналистов все еще считают себя независимыми сторожевыми псами — автономными наблюдателями за властью и привилегиями. И я потерял счет, сколько раз слышал, как студенты и работающие журналисты говорили слова следующего содержания: «Мы знаем, что объективность невозможна, но мы все равно стремимся к ней.”

Невозможность, которая сейчас приводит некоторых к открытому, беззастенчивому отстаиванию своих интересов.

Все журналисты привносят в задания свои предубеждения и собственный жизненный опыт.
КАНАДСКАЯ ПРЕССА / Крис Янг

Новая книга « Корни фейковых новостей: противодействие объективной журналистике» , написанная отцом и сыном британскими профессорами Брайаном и Мэтью Уинстонами, выступает против «фантазии» журналистики, которая обеспечивает «чистую правду». Они призывают полностью перестроить журналистику на более «честную, предвзятую и субъективную основу».”

Это кажется излишне экстремальным. Да, в ряды журналистов всегда входили комментаторы, которые без извинений отстаивают ту или иную форму социальных изменений (будь то влево или вправо) или статус-кво. Но не все.

Разные мотивы

Редакции новостей — это большие палатки, обитатели которых, даже если только по интересам и способностям, снимают подробные документальные фильмы и твиты последних новостей, бейсбольные отчеты и обзоры концертов, расследования с помощью интеллектуального анализа данных и обновления здания суда.

Некоторые занимаются этим бизнесом, чтобы делать мир лучше. Другие живут, чтобы проверить факты. Третьи любят смешить людей.

На рубеже веков Билл Ковач и Том Розенстиль отвергли устаревшие понятия, такие как объективность и баланс, в пользу 10 отличительных черт журналистики, основанных на «дисциплине проверки».

Их книгу « Элементы журналистики » требовали читать в школах журналистики по всему миру в течение последних двух десятилетий, но массовое пристрастие к О-слову продолжается.

Эту книгу обязательно к прочтению во многих школах журналистики.

Если нужна мягкая замена, чтобы избавиться от привычки O, это может быть гораздо более скромный идеал: простой старомодный скептицизм.

Неограниченное любопытство

Раскованный вопрос о том, что другие считают фактами, — это не что иное, как претензия на нейтралитет или поиск «чистой истины». Скептически настроенные журналисты не претендуют ни на что, кроме собственного невежества, и каждый день ожидают удивления.Когда их призывают высказывать мнение, интерпретировать или анализировать, они остаются в пределах видимости доказательств.

Что касается объединяющей цели, они просто стремятся предоставить (по словам Расмуса Клейса Нилсена из Оксфордского университета) «относительно точную, доступную, актуальную и своевременно подготовленную независимо разнообразную информацию» о государственных делах.

Ни предвзятость, ни объективность, а простое любопытство заставили журналистов задавать тревожные вопросы вроде: гибли ли солдаты из-за того, что правительства распространяли ложь, чтобы оправдать войны? Звучал ли бешено популярный новомодный финансовый инструмент? Пропустил ли ведущий журнал проверку фактов ложного обвинения в изнасиловании в университетском городке?

Традиция продолжается, несмотря на растущие опасности инакомыслия: действительно ли наука о борьбе с пандемиями сложнее, чем нам пытаются заставить правительства поверить? Требует ли реалистичная политика здравоохранения установить численный предел «приемлемых» смертей? Обсуждают ли канадские юристы объявление местоимений в судебном порядке?

Чтобы задавать глупые вопросы, когда все вокруг считают, что знают ответы, требуется как умственная дисциплина, так и с трудом завоеванная уверенность.Но это и более разумно, и более инклюзивно, чем принудительное отстранение.

Под рубрикой скептицизма предмет, с которым вы хорошо знаком, является противоположностью запретной территории; Ваш жизненный опыт может предоставить идеальные ориентиры для незнакомых троп, потому что вы знаете, где искать, — вы знаете то, чего не знаете.

Там, в незнакомом месте, вне поля зрения дома, журналисты находят новые вопросы, которые можно задать, и новые истории, которые нужно рассказать, истории, которые нужно рассказывать независимо от того, комфортно им или нет.

Скептицизм, а не объективность — вот почему демократическим странам нужны журналисты.

Это адаптировано из статьи, первоначально опубликованной Центром свободного выражения при Университете Райерсона.

Освещение новостей сетевого телевидения

о сенаторах США и «парадоксе объективности» на JSTOR

Abstract

Представляют ли электронные СМИ, основной источник политической информации для многих, если не для большинства американских граждан, предвзятые отчеты о национальных делах? Наш анализ покрытия сети U.Сенаторы С. в 1970-е и 1980-е годы обнаружили, что сети следуют объективному распорядку, который обычно обеспечивает сбалансированное освещение политических событий. Однако во время сейсмических изменений в политическом ландшафте эти самые рутины могут давать то, что можно было бы интерпретировать как предвзятое освещение. Мы показываем, что первые четыре года правления Рейгана являются ярким примером этого явления. Мы называем это «парадоксом объективности» — феноменом, который значительно усложняет оценку новостных репортажей.

Информация о журнале

Текущие выпуски теперь размещены на веб-сайте Chicago Journals. Прочтите последний выпуск. The Journal of Politics, основанный в 1939 году и издаваемый для Южной ассоциации политических наук, является ведущим общественным политологическим журналом и старейшим региональным политологическим журналом в Соединенных Штатах. Стипендия, опубликованная в The Journal of Politics, является теоретически новаторской и методологически разнообразной и включает смесь различных интеллектуальных подходов, составляющих дисциплину.В «Журнале политики» представлены сбалансированные подходы к исследованиям ученых со всего мира во всех областях политической науки, включая американскую политику, сравнительную политику, международные отношения, политическую теорию и политическую методологию.

Информация об издателе

С момента своего основания в 1890 году в качестве одного из трех основных подразделений Чикагского университета, University of Chicago Press взяла на себя обязательство распространять стипендии высочайшего стандарта и публиковать серьезные работы, способствующие образованию, содействию развитию общественное понимание и обогащение культурной жизни.Сегодня Отдел журналов издает более 70 журналов и сериалов в твердом переплете по широкому кругу академических дисциплин, включая социальные науки, гуманитарные науки, образование, биологические и медицинские науки, а также физические науки.

Как я могу проверить наличие предвзятости в книгах, статьях или веб-страницах, которые я читаю?

Когда вы исследуете тему, вам часто нужны «только факты», чтобы вы могли сделать свои собственные выводы о том, что вы читаете. Научные статьи — хороший выбор, поскольку они часто пишутся просто для сообщения и обсуждения результатов оригинальных исследований. Или же могут быть полезны веб-статьи, опубликованные образовательными организациями, предназначенные для обучения или информирования.

Однако многие люди (и организации) публикуют публикации с другими намерениями. Они могут захотеть отстаивать какое-то дело или политический вопрос. Они могут захотеть продать товар. Это не обязательно означает, что вы не можете использовать их информацию.Фактически, если вы, , хотите, чтобы находил противоположные точки зрения или собирал примеры маркетинговых или политических стратегий и т. Д., Эти виды публикаций могут быть именно тем, что вам нужно. Но когда вам нужна объективная информация, они могут сбить вас с пути. Вы должны уметь замечать предвзятость.

Какие признаки того, что вы смотрите на смещенный или на субъективный источник ?

Если цель — это убеждать, поддерживать, продвигать, продавать, продавать или развлекать .Если вы не уверены, проверьте на сайте организации / издателя / журнала ссылку «о нас» или «миссия». Если у сайта есть мотивы, выходящие за рамки простого обучения или информирования, то вам нужно остерегаться предвзятости и неточностей в любой информации, которую вы там найдете.
Если он представляет односторонний вид спорного вопроса, или автор останавливается на своем мнении, не уделяя равного времени противоположным точкам зрения.
Если используется отрицательный язык для описания противоположных точек зрения, продуктов, кандидатов и т. Д.

Как узнать, является ли источник объективным или несмещенным ?

Если это академический , это, вероятно, беспроигрышный вариант. В научной литературе ценится объективность … особенно в экспертной оценке.
Остается нейтральным по спорным вопросам, уделяя одинаковое время каждой точке зрения.Беспристрастный автор попытается честно представить противоречивые идеи, не пытаясь убедить вас в своей правоте.
Если его цель состоит в том, чтобы обучать или информировать или распространять исследования , это, вероятно, относительно безопасно от предвзятости.
- На веб-сайте организации найдите ссылку «о нас» или «миссия».
- В электронной книге найдите введение или перейдите на веб-сайт издателя.
- Для статьи зайдите в журнал, на веб-сайт журнала или газеты и найдите ссылку «о себе».

Изучите эти онлайн-инструменты проверки смещения:

AllSides : «AllSides демонстрирует предвзятость и предоставляет несколько ракурсов для одного и того же сюжета, поэтому вы можете быстро получить полную картину, а не только один уклон».
Предвзятость СМИ / Проверка фактов: «Мы — самый полный ресурс предвзятости СМИ в Интернете.В настоящее время в нашей базе данных перечислены более 900 медиаисточников, и они растут с каждым днем. Не обманывайтесь источниками фейковых новостей «.
Источники ложных, вводящих в заблуждение, кликбейтинговых и сатирических «новостей» : список сайтов, которых следует избегать, когда вам нужны объективные / точные новости. Составлено профессором по коммуникациям и СМИ в Merrimack College.

См. Также: Что такое когнитивное искажение и как оно может повлиять на мои исследования?

достоверные, фальшивые новости

Медиа Предвзятость | Безграничная политология

Смещение СМИ

Предвзятость СМИ — это предвзятость журналистов и продюсеров новостей в выборе событий и историй, которые освещаются, а также в том, как они освещаются.

Цели обучения

Обобщите различные типы предубеждений, влияющих на журналистику, и различные попытки их исправить.

Основные выводы

Ключевые моменты

Политическая предвзятость была характерной чертой средств массовой информации с момента их рождения после изобретения печатного станка. Историки выяснили, что издатели часто служат интересам влиятельных социальных групп.
Подобно газетам, вещательные средства массовой информации — радио и телевидение — использовались в качестве механизма пропаганды с самых первых дней своего существования, и эта тенденция стала еще более выраженной в результате первоначального владения эфирным спектром национальными правительствами.
Наиболее часто обсуждаемые формы предвзятости возникают, когда СМИ поддерживают или атакуют конкретную политическую партию, кандидата или идеологию; однако существуют и другие распространенные формы предвзятости, включая предвзятость в отношении рекламы, корпоративную предвзятость, предвзятость основного направления, сенсационность и предвзятость к краткости.
Метод, используемый для предотвращения предвзятости, — это круглый стол, состязательный формат, в котором представители противоположных взглядов комментируют проблему. Теоретически такой подход позволяет СМИ появляться в различных точках зрения.
Другой метод, используемый для предотвращения предвзятости, — это раскрытие информации о принадлежности, которая может рассматриваться как возможный конфликт интересов. Это особенно очевидно, когда новостная организация сообщает историю, имеющую отношение к самой новостной организации, ее владельцам или конгломерату.

Ключевые термины

предвзятость СМИ : предвзятость в журналистских репортажах, выборе программ и т. Д. В средствах массовой информации.
сенсационность : использование сенсационного предмета, стиля или методов или самого сенсационного предмета; поведение, опубликованные материалы или трансляции, которые намеренно противоречивы, преувеличены, мрачны, громки или привлекают внимание.Особенно применимо к средствам массовой информации в уничижительном смысле, поскольку они представляют информацию таким образом, чтобы привлечь аудиторию или известность за счет точности и профессионализма.
круглый стол : состязательный формат, в котором представители противоположных взглядов комментируют проблему. Теоретически такой подход позволяет СМИ появляться в различных точках зрения.

Введение

Предвзятость СМИ — это предвзятость журналистов и продюсеров новостей в средствах массовой информации в отношении выбора событий и сюжетов, которые освещаются, и того, как они освещаются.Термин «предвзятость СМИ» подразумевает повсеместное или широко распространенное предубеждение, противоречащее стандартам журналистики, а не точку зрения отдельного журналиста или статьи. Направленность и степень предвзятости СМИ в разных странах широко обсуждаются.

Практические ограничения нейтральности СМИ включают неспособность журналистов сообщать все доступные истории и факты, а также требование, чтобы отдельные факты были связаны в связное повествование. Поскольку невозможно сообщить обо всем, избирательность неизбежна.Влияние правительства, включая открытую и скрытую цензуру, оказывает влияние на СМИ в некоторых странах, например в Северной Корее и Бирме. Рыночные силы, которые приводят к предвзятому представлению, включают право собственности на источник новостей, концентрацию собственности СМИ, подбор персонала, предпочтения целевой аудитории и давление со стороны рекламодателей.

История предвзятости в СМИ

Политическая предвзятость была характерной чертой средств массовой информации с момента их рождения после изобретения печатного станка.Стоимость оборудования для ранней печати ограничивала производство средств массовой информации для ограниченного числа людей. Историки выяснили, что издатели часто служат интересам влиятельных социальных групп. В девятнадцатом веке журналисты начали признавать концепцию непредвзятого освещения как неотъемлемую часть журналистской этики. Это совпало с подъемом журналистики как мощной социальной силы. Однако даже сегодня наиболее сознательно объективным журналистам не избежать обвинений в предвзятости. Как и газеты, вещательные средства массовой информации (радио и телевидение) использовались в качестве механизма пропаганды с первых дней своего существования, и эта тенденция стала еще более очевидной, поскольку в первую очередь право собственности на эфирный спектр принадлежало национальным правительствам.Хотя процесс дерегулирования СМИ передал большинство западных вещательных СМИ в частные руки, все еще существует сильное присутствие правительства или даже монополия в вещательных СМИ многих стран по всему миру. В то же время концентрация средств массовой информации в частных руках и зачастую среди сравнительно небольшого числа лиц также привела к обвинениям в предвзятости СМИ.

Процент цитирований в СМИ по диаграмме идеологии : Исследования, проведенные FAIR, прогрессивной организацией по надзору за СМИ, утверждают, что большинство цитирований в СМИ происходит из консервативных и центристских источников.

Рональд Рейган в качестве диктора радио 1934-37 гг. : Рональд Рейган в качестве диктора радио ВОЗ в Де-Мойне, штат Айова. 1934-37.

Типы смещения

Наиболее часто обсуждаемые формы предвзятости возникают, когда СМИ поддерживают или атакуют конкретную политическую партию, кандидата или идеологию; однако существуют и другие распространенные формы предвзятости, включая предвзятость в отношении рекламы, корпоративную предвзятость, предвзятость основного направления, сенсационность и предвзятость к краткости. Рекламная предвзятость относится к случаям, когда истории выбираются или нацелены на то, чтобы угодить рекламодателям; корпоративная предвзятость относится к случаям, когда истории выбираются или наклоняются в угоду корпоративным владельцам СМИ; предвзятость в основном относится к тенденции сообщать о том, что сообщают все остальные, и избегать историй, которые могут кого-либо оскорбить.Сенсационность — это тип редакционной предвзятости в средствах массовой информации, при которой события и темы в новостях и статьях чрезмерно раздуваются, чтобы увеличить аудиторию или число читателей. Сенсационность может включать освещение в целом незначительных вопросов и событий, которые не влияют на общество в целом, а также предвзятое представление заслуживающих внимания тем в сенсационной, банальной или таблоидной манере. Примеры включают освещение в прессе скандала с Биллом Клинтоном и Моникой Левински, судом над Кейси Энтони, ролью Тони Хардинг в нападении на Нэнси Керриган, делом Элиана Гонсалес и О.Дело об убийстве Дж. Симпсона. Наконец, предвзятость к краткости относится к тенденции сообщать о взглядах, которые можно кратко резюмировать, вытесняя более нетрадиционные взгляды, на объяснение которых требуется время.

Попытки исправить смещение

Метод, используемый для предотвращения предвзятости, — это круглый стол, состязательный формат, в котором представители противоположных взглядов комментируют проблему. Теоретически такой подход позволяет СМИ появляться в различных точках зрения. Тем не менее, лицо, составляющее отчет, по-прежнему несет ответственность за выбор людей, которые действительно представляют широту мнений, за то, чтобы задавать им непредвзятые вопросы, а также за справедливое редактирование или рассмотрение их комментариев.При небрежном подходе аргумент / контрапункт может быть столь же несправедливым, как и простой предвзятый отчет, предполагающий, что «проигравшая» сторона проиграла по существу.

Другой метод, используемый для предотвращения предвзятости, — это раскрытие информации о принадлежности, которая может рассматриваться как возможный конфликт интересов.