Марина цветаева и ее дети отношение: Об отношении М. Цветаевой к дочери Ирине в свете учения Св. Отцов(Гвелесиани Н.)

Об отношении М. Цветаевой к дочери Ирине в свете учения Св. Отцов(Гвелесиани Н.)

Тема эта это не простая, и в литературоведении, как я поняла, как
следует не изучена, не озвучена внятно и отчетливо, не
прокомментирована, не поставлена в контекст всей жизни
Марины Цветаевой. Как-то выпадающая из контекста ее жизни. Темное
какое-то дело. А потому у многих цветаеведов на нее — дружное
табу. То есть тема-то есть, но углубляться нее не стоит.

Однако без того, чтобы не поставить эту тему в правильный
контекст — контекст всей жизни Марины Цветаевой — того, что с ней
происходило и произошло, на мой взгляд, не понять.

Недавно, размышляя над предположением, высказанным кем-то на
одном цветаевском форуме, о том, что, быть может, Цветаева устала
искать в людях «среди бездарных копий оригинал»( выражаясь
словами другой поэтессы), и как-то незаметно для себя включила в
число бездарностей бедную младшую дочь Ирину, умершую в конце
концов в приюте от голода и тоски, я наткнулась в Записных
книжках Цветаевой на любопытный текст.

В приют Ирина попала не по вине Цветаевой — отдавая детей в приют
в голодный постреволюционный 1919 год, мать надеялась спасти
детей от голода, — а вышло все с точностью до наоборот: приют
оказался прибежищем нечестных на руку людей, которым не было
никакого дела до «человеческого материала».

И все-таки и сама Цветаева осознавала, что смерть Ирины наступила
также и из-за нехватки ее материнской любви, которая практически
отсутствовала. «История Ирининой жизни и смерти: На одного
маленького ребенка в мире не хватило любви», — написала Цветаева
в Записных книжках.

Но меня сейчас интересует другая ее запись — она более ранняя,
сделанная еще при жизни дочери:

«Вы любите детей? — Нет. —

Могла бы прибавить: «не всех, так же, как людей, таких, которые»
и т.д.

Могла бы — думая об 11-летнем мальчике Османе в Гурзуфе, о
«Сердце Аnnе» Бромлей и о себе в детстве — сказать «да».

Но зная, как другие говорят это «да» — определенно говорю: «нет».

Не люблю (не моя стихия) детей, простонародья (солдатик на
Казанском вокзале!), пластических искусств, деревенской жизни,
семьи.

Моя стихия — всё, встающее от музыки. А от музыки не встают ни
дети, ни простонародье, ни пласт<ические> искусства, ни
деревенская жизнь, ни семья.

…

Куда пропадает Алина прекрасная душа, когда она бегает по двору с
палкой, крича: Ва-ва-ва-ва-ва!

Почему я люблю веселящихся собак и НЕ ЛЮБЛЮ (не выношу)
веселящихся детей?

Детское веселье — не звериное. Душа у животного — подарок, от
ребенка (человека) я ее требую и, когда не получаю, ненавижу
ребенка.

Люблю (выношу) зверя в ребенке — в прыжках, движениях, криках, но
когда этот зверь переходит в область слова (что уже нелепо, ибо
зверь бессловесен) — получается глупость, идиотизм, отвращение.

Зверь тем лучше человека, что никогда не вульгарен.

Когда Аля с детьми, она глупа, бездарна, бездушна, и я страдаю,
чувствуя отвращение, чуждость, никак не могу любить».

Цветаева полагала, что человек уже рождается готовым — с готовой
душой, серьезным и ответственным уже с пеленок — такой, какой
была она сама. И она требовала с детей, как с самой себя. Не
учитывая того, что дети могут быть разные и развиваться
по-разному. Что душа может захлопываться от того, что ее
неумеренно и несвоевременно требуют. Можно сказать, что у
Цветаевой был грех гордыни в высокой степени. Был грех
чрезмерности.

Ирину она, по видимому, забросила, как ребенка «бездушного» и
потому ненужного. Не потрудившись, как следует, над его душой.

Дело в том, что отношение Цветаевой к детям и вообще к детству
было совершенно особым. Она не любила так называемых обыкновенных
детей ( и людей, дети и взрослые стояли тут у нее на одной
планке), но любила в тех, в ком находила — божественную детскость
души, внутреннее измерение, которое ощущала, как Психею, называла
— Психеей. «Что я делаю на свете? — Слушаю свою душу. — В мире
ограниченное количество душ и неограниченное количество тел». И
это имеет прямое отношение к евангельскому: «Истинно говорю вам,
если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство
Небесное» (Евг. от Мф — 18:3).»

Так, например, в тех же Записных книжках можно встретить записи
такого вот рода: «Дети — м<ожет> б<ыть> я
когда-нибудь уж это записала — должны расти в церковном саду. Тут
же розы, тут же игры, тут же — на 5 минут с разбега — Тишина.
Глубина,- Вечность».

Показательно, что Цветаева ставит дневники старшей, одаренной не
по годам дочери Али выше своих стихов, они ей дороже, как
свидетельствует другая цветаевская запись.

А вот главная запись: «… Аля — гений Души».

Гениальный ребенок в понимании Цветаевой — это практически
ребенок-Душа.

Поэтому Цветаева и не видела, не чувствовала своей вины, не
чувствовала бесвкусицы ( а чувство нравственного вкуса у
Цветаевой бесподобно), когда писала о своей младшей, неразвитой
умственно и душевно — на самом деле, отстававшей в развитии —
девочке, что та «глупенькая». И считала себя вправе «не
чувствовать с ней связи», замечательно путая следствие и причину.

По ее представлениям, Ирина была «бездушной», лишенной природного
дара Души, из породы «неограниченного количества тел». Не
способной попасть в такт с матерью — «голой душой».

В этом своем представлении Цветаева так утверждена, что без
зазрения совести рассыпает там и сям по Записным книжкам
раздражительно-саркастические замечания о том, что Ирина вечно
голодна или того хуже — много, жадно ест. «Я помню, как
представляла себе сон Ирины: она стоит одна, а с неба падают
корки, такие большие и толстые, что она не может их разгрызть.
Так как ей досадно, она злится».

Такие записи — о живущем впроголодь ребенке — читателей буквально
шокируют и даже отвращают от поэзии Цветаевой некоторых ее
почитателей. Им трудно поверить, что Цветаеву раздражала не
необходимость доставать для дочери хлеб, а то, что ребенок не
помышляет о хлебе насущнейшем — Душе. Ведь ей самой, как и вечно
щебечущей Але, от материальной жизни нужно было так мало. Они с
Алей по природе ели мало, не любили есть. Отсюда хлеб
превращается в какой-то бездуховный, запрещаемый себе хлеб, а
душа черствеет и наливается раздражением. Поэтому не почитается
за грех записать об Але и Ирине и такое: ««О, Марина! Знайте, вся
моя душа останется здесь! — Вся. вся! — Я возьму с собой только
кусочек души — для тоски!»

Все последние дни она писала мне письмо в тетрадку, а я старалась
получше ее кормить, явно и без зазрения совести обделяя Ирину».

Любовь, по Цветаевой, есть понимание. Понимание есть любовь.

Нелюбовь к дочери она и сама объясняет как непонимание,
не-проникновение в ее сущность. И когда смерть Ирины
открывает ей глаза на все произошедшее, она спустя время
записывает: «Ирина! Если есть небо, ты на небе, пойми и прости
меня, бывшую тебе дурной матерью, не сумевшую перебороть
неприязнь к твоей темной непонятной сущности.- Зачем ты пришла? —
Голодать — «Ай дуду» …ходить по кровати, трясти решетку,
качаться, слушать окрики…

Странное-непонятное — таинственное существо, чуждое всем, никого
не любившее — с такими прекрасными глазами! — в таком ужасном
розовом платье!». И — в других местах: «И одна мысль — не мысль,
а фраза, к<отор>ую я сама себе, растравляя, чуть ли не
вслух, говорю:

— «Да уж если Ирина не захотела есть, значит уж смертная мука
подошла».

«Ирина’ Если ты была бы сейчас жива, я бы тебя кормила с утра
до вечера — мы с Алей так мало едим! — Ирина, одно ты знаешь: что
послала я тебя в приют не для того, чтобы избавиться, а
п<отому> ч<то> пообещали рису и шоколада».

Вот пишу я все это и чувствую, как возмущаются читатели: «Да у
вас просто изощренно-дъявольская логика! Вы что — ведете к тому,
чтобы оправдать это?!».

Действительно, в случае Цветаевой налицо кощунственная,
редкостная материнская, человеческая слепота и глухота.

Так что же — гению позволено все?

Или благими намерениями у желающих сохранить душу, вместо того,
чтобы «потерять» ее, дорога выстлана всем понятно куда?

Я счастлива жить образцово и просто
-Как солнце, как маятник, как календарь.
Быть светской пустынницей стройного роста,
Премудрой — как всякая божия тварь.

Знать: дух — мой сподвижник и дух — мой вожатый!
Входить без доклада, как луч и как взгляд.
Жить так, как пишу: образцово и сжато —
Как бог повелел и друзья не велят.

Бедная заблудшая душа!

Как разрешить этот жуткий, продирающий по коже морозом,
нечеловеческий парадокс?

А вот так вот именно и разрешить — с нечеловеческой
точки зрения. С точки зрения религиозной.

Для этого совершенно необходимо привлечь к исследованию учение
Св. Отцов Православной Церкви о духовной, невидимой брани.

Согласно Св. Отцам, помыслы человека, невидимые движения
страстной, неочищенной души, подвергаются прилогу духов тьмы. И
уж коли «душа родилась крылатой», то прилоги эти эти усиливаются
втройне, поскольку более всего, по Божьему промыслу, испытуем
тот, чей дар, жар души сильней, кто всеми ее силами устремлен к
горнему. Бог испытвает живых, а не мертвых, испытывает
живейших ради блага очищения, блага преображения, блага
спасения. Таков один из духовных законов Вселенной.

Так, Св. Серафим Саровский говорил в своих беседах о том, что
Иуда окончательно пал не тогда, когда предал Христа, а когда,
раскаявшись, не сумел удержаться от отчаяния и удавился.

Странная мысль в устах святого, с точки зрения мирской логики!..
Странная, но верная, ибо по своей одаренности, по своему
достоинству Иуда был предназначен к апостольскому служению. Но
вошел в него Сатана и низринул в самую бездну двойным образом —
через предательство Света и через нежелание, познав всю глубину
своей немощи, связанной, по видимо, с импульсами, идущими из
подсознания, обратиться к Христу как Спасителю, как к Врачевателю
душ.

Странности в отношении Цветаевой к Ирине, обьясняются, на мой
взгляд, духовным затмением, помрачением. И они как шлеф тянутся
из собственного цветаевского детства, ведь мать Марины тоже была
весьма странной женшиной, не любившей свою старшую дочь даже
биологической любовью ( во всяком случае, так чувствовала Марина)
и не сумевшая понять (полюбить) ее душу.

И как будто бы Цветаева идет по жизни против течения
родительского уклада, — уклада, где чувство любви заменено
гнетущим чувством долга, провоцируя в ребенке развитие аутизма, —
как будто бы все понимает!..

И в то же время поступает еще страшнее, чем мать — пренебрегает и
любовью, и долгом.

Духи злобы бьют ее в самый центр ее личности — во внутреннее
детство — поражая центр связи матери и ребенка, стремясь, по
большому счету, лишить ее возможности реализовать свое
человеческое ( общечеловеческое) предназначение — быть ловцом
душ человеческих. Ведь Цветаева — не традиционный поэт. Она
и тут идет против течения литературы, устанавливающей
грани между литературой и жизнью, автором и лирическим героем,
маской и персоной. Жизнь и литература в случае Цветаевой — это
одно. Она не просто выражает Психею в творчестве, но и несет ее
энергетику по жизни, чувствуя себя как бы матерью маленького
племени «гениев Души».

У опытного — все на свете, даже бесы — служит к спасению, так как
невольно выявляют его внутреннее зло, его слабые, нуждающиеся в
закалке, точки. Укрепляется — от нападения к нападению — его
устремленность к Богу, раскрывающему своей благодатью все его
немощи.

И совсем иначе у неопытного.

Неопытный человек, не знакомый с учением церкви ( а служители
церкви часто преподносят его поверхностно и легкомысленно, как
это было в случае маленькой Марины, у которой батюшка отбил и без
того слабое желание испаведаться вопросом: «С мальчиками
целуешься?»), противостоять духам практически не может и бывает
ими поругаем.

Неопытный практически обречен на то, чтобы уклониться в Прелесть
— так в православии называют незаметное поначалу, но
катастрофическое по последствием уклонение с правильного
духовного пути. Человек очень часто не в состоянии осознать его
из-за укоренившейся в нем глубинной установки.

Одним из элементов такого уклонения был также, на мой взгляд,
своеобразный эротический налет во взаимоотношениях Цветаевой с
детьми. Трудно отделаться от ощущения, что взволнованные диалоги
Марины и Али на фоне отдаленной, отделенной Ирины, порой
напоминают общение двух любовниц, в компанию которых никого
лишнего просто не впустят. К примеру, ерничая в духе черного
юмора, совершенно отчаявшая Цветаева описывает свой настрой пред
поездкой в злополучный приют, где живут обе дочери, следующим
образом; «Во вторник в 11 утра она ( заведующая — прим. Н.Г.)
заедет за мной на лошади, я передам ей узел с Ириниными гадостями
(этот дефективный ребенок не просится,- Vous voyez ca d’ici!
— Хорошее приобретение! — Я даже хотела сжечь! -) — передам ей
пакет с гадостями и прикачу на санках к Але, увижу ее сияющие (от
одной меня) голубые глаза и тетрадку.- Не привезти ли ей туда
шарманку? Боюсь одного — Алиных слез, когда ее сломают,- а
сломают непременно!»

В случае правильного духовного пути не достаточно раскаяться в
падении, то есть обрести трезвую — подлинную, глубинную,
благодатную — самооценку. Необходимо осознать и устранить корень
греха.

Корень же у Цветаевой, на мой взгляд, заключается в его, корня,
неукрепленности. В той простой истине, что идущий к Богу
«самостийным путем» — без компаса и руля — то есть
святооотческого учения — практически обречен. Человек, выросший
на русской культуре, но не понимающий ее православных корней,
которые невидимо вплетены в его мироощущение и во многом
предопределяют его поступки, не может верно оценить происходящее
с ним.

Цветаева слишком долго задержалась в точке стояния, где
радикально расходятся Ева и Психея, Земля и Небо, быт и бытие,
Хлеб Насущнейший и просто хлеб. И они и должны разойтись на
первом этапе духовного пути. Но при правильном движении они
расходятся, чтобы снова сойтись, после того, как будут выявлены
все ложные, уродующие их взаимосвязи. Вслед за уходом ввысь,
человеку надо, образно говоря, несколько приземлиться, чтобы
подняться выше, а не пасть.

А это тонкое искусство, требующее мастерства и наставников.

Думая, что движется в Небо, самонадеянный человек, по сути,
движется в пустое небо — в холод и отчуждение, словно в глаз ему
попал осколок разбившегося зеркала, проник в самое сердце и увлек
в чертоги Снежной Королевы. ( «Снежная королева» — любимая сказка
Цветаевой). Восхождение в этом случае может превратиться в свою
противоположность — одержимость, то есть духовную шизофрению. Это
когда, говоря образно, Кай в нас оказывается изолированным от
Герды.

На бытовом уровне это проявлялось у Цветаевой в неумении видеть
прекрасное за обыденным, вносить прекрасное в обыденное. И в
конечном счете, в желании поскорее умереть, чтобы уйти Туда.

Смерть Ирины должна бы была по идее стать прививкой от гордыни.

Но не стала такой прививкой.

Потому что быт и бытие Марины Цветаевой все больше разлетались в
стороны.

Только не надо понимать это расхождение в том смысле, будто
Цветаева была хуже так называемых обыкновенных людей —
«бесчисленного количества тел», не озабоченных ТАКИМИ вопросами и
не платящими за это такой болью и кровью.

В письме Пастернаку Цветаева и cама признается в чрезмерном,
(практически шизофреническом — на языке медицины это, страшно
утрируя, называют так) расколе у нее на душу и тело, в том числе
в контексте материнства ::»Внезапное озарение, что я целой себя
(половины, нет), второй себя, другой себя, земной себя, а ради
чего-нибудь жила же — не знаю, да, вопреки Поэме Конца <…>
Борис, это страшно сказать, но я телом никогда не была, ни в
любви, ни в материнстве, всё отсветом, через, в переводе с (или
на!) <…> И такая жгучая жалость, что не бывать, не бывать!«

Лиля Панн пишет в статье о Цветаевой так:

«Стихи она объявляет «неполной исповедью»: они, мол, «меньше
— я». Еще бы: поэзия по своей природе выходит за границы «я»,
предпочитает правде истину. Записные книжки Цветаевой содержат и
то, и другое. Так, и жуткую правду о гибели младшей дочери Ирины,
и истину «голой души»: условие «родства душ» распространяется и
на материнское чувство, о чем невольно проговаривается и
стихотворение на смерть Ирины «Две руки, легко опущенные…» — у
прочитавшего дневник матери-одиночки оно оставляет впечатление
написанного «для галочки».»

Меж нами — десять заповедей:
Жар десяти костров.
Родная кровь отшатывает,
Ты мне — чужая кровь.

(«Магдалина»)

Люди такого типа не могут (не всегда, но часто) привязываться к
другим существам и Земле биологически. Они не укоренены и очень
мучаются. Они ничего не могут делать только лишь из чувства
долга, так как для них и собственное существование слишком
тяжелый и неподъемный труд. Можно даже сказать — то, что Цветаева
все-таки заботилась о материальном существовании Ирины в годы
нечеловеческого напряжения сил (война, страх, одиночество, голод,
холод) ставит ей плюс при таких данных.

В благодатном свете святоотеческого учения снимаются все
противоречия.

Я счастлива жить образцово и просто
— Как солнце, как маятник, как календарь.

Самое труднопостижимое тут то, что это действительно так и было,
но было где-то внутри, в другом, внутреннем измерении,
куда Цветаева стремилась вырваться из своего страстного «Я»:»Я —
это дом, где меня никогда не бывает.

У меня по отношению к себе — садизм. Желание загнать насмерть.

Мне нет дела до себя… Я — это то, что я с наслаждением брошу,
сброшу, когда умру…

«Я» — это просто тело… голод, холод, усталость, скука, пустота,
случайные поцелуи… Всё не преображенное. «Я» — не пишу стихов. Не
хочу, чтобы это любили…

Предназначение Цветаевой действительно было очень высоко. Любой
чувствительный, чуткий читатель поймет это по неземной чистоте и
теплоте ее стихов — они несут Жизнь на уровне ощущений, несут
Психею. Она не просто рассуждает о горнем — оно в ней живет.

Цветаева действительно пронесла по жизни Психею, как флаг, щедро
раздаривая ее и расплескивая от чужих и собственных ошибок.

И — расплескала. А расплескав — умерла.

Каждый должен решить для себя сам, осуждать ли ему Цветаеву.

Но понять, что с ней происходило, по-моему, совершенно
необходимо.

Я же знаю одно — умом Россию не понять. И Цветаеву, как видно,
тоже.

Мне, например, думается так: «Пусть тот, кто без греха, первым
кинет в нее камень. Кто знает до самых глубин свое подсознание?
Кто действительно добр вместо того, чтобы думать, что он добр?
Кто не принимал страстную любовь за бесстрастную?».

Помните, как в повести Альбера Камю «Посторонний» люди
приговаривают героя к казни фактически не за то, что он совершил
убийство, а за то, что не плакал на похоронах матери.

Камю стоял в ряду писателей 20 века, которые перевернули
представление о человеческой душе, показывая, сколько в ней
пустоты и показного, неосознаваемого благочестия, сколько
неотслеженного лицемерия. В сравнении с носителями таких душ
герой повести Камю выглядел просто честным, не врущим себе
человеком.

Может быть теперь — после всего сказанного — ‘это письмо
Цветаевой к детям несостоявшегося эмигрантского журнала покажется
многим не таким уж лицемерным и кощунственным? —

Милые дети,

Я никогда о вас отдельно не думаю: я всегда думаю, то вы люди
или нелюди (как мы). Но говорят, что вы ЕСТЬ, что вы — особая
порода, еще поддающаяся воздействию.Потому:— Никогда не
лейте зря воды, п.ч. в эту же секунду из-за отсутствия этой капли
погибает в пустыне человек.

— Но оттого, что я не пролью этой воды, он этой воды не
получит!

— Не получит, но на свете станет одним бессмысленным
преступлением меньше.

— Потому же никогда не бросайте хлеба, а увидите на улице,
под ногами, подымайте и кладите на ближний забор, ибо есть не
только пустыни, где умирают без воды, но и трущобы, где умирают
без хлеба. Кроме того, м.б. этот хлеб заметит голодный, и ему
менее совестно будет взять его тАк, чем с земли.

— Никогда не бойтесь смешного и, если видите человека в
глупом положении: 1) — постарайтесь его из него извлечь, 2) —
если же невозможно, прыгайте в него к нему как в воду, вдвоём
глупое положение делится пополам: по половинке на каждого — или
же, на ХУДОЙ конец — не видьте его [смешного].

— Никогда не говорите, что так ВСЕ делают: все всегда плохо
делают — раз так охотно на них ссылаются. (NB! Ряд примеров,
которые сейчас опускаю) 2) у всех есть второе имя: никто, и
совсем нет лица: бельмо. Если вам скажут: так никто не делает (не
одевается, не думает и т.д.), отвечайте (словом Корнеля) — А я —
кто.

Не говорите «немодно», но всегда говорите: НЕБЛАГОРОДНО. И в
рифму — и лучше (звучит и получается).

— Не слишком сердитесь на своих родителей, — помните, что они
были ВАМИ, и вы будете ИМИ.

Кроме того, для вас они — родители, для [самих] себя — я. Не
исчерпывайте их — их родительством.

Не осуждайте своих родителей на смерть раньше (ваших) сорока
лет. А тогда — рука не подымется!

— Увидя на дороге камень — убирайте, представьте себе, что
это ВЫ бежите и расшибаете нос, и из сочувствия (себе в другом) —
убирайте.

— Не стесняйтесь уступить старшему место в трамвае. Стыдитесь
— НЕ уступить!

— Не отличайте себя от других — в материальном. Другие — это
тоже вы, тот же вы (Все одинаково хотят есть, спать, сесть — и
т.д.).

— Не торжествуйте победы над врагом. Достаточно — сознания.
После победы стойте с опущенными глазами, или с поднятыми — и
протянутой рукой.

— Не отзывайтесь при других иронически о своём любимом
животном (чем бы ни было — любимом). Другие уйдут — свой
останется.

— Когда вам будут говорить: — Это романтизм — вы спросите: —
Что такое романтизм? — и увидите, что никто не знает, что люди
берут в рот (и даже дерутся им! и даже плюют им! запускают вам в
лоб!) слово, смысла которого они не знают.

Когда же окончательно убедитесь, что НЕ знают, сами отвечайте
бессмертным словом Жуковского:

Романтизм — это душа.

Когда вас будут укорять в отсутствии «реализма», отвечайте
вопросом:

— Почему башмаки — реализм, а душа — нет? Что более реально:
башмаки, которые проносились, или душа, которая не пронашивается.
И кто мне в последнюю минуту (смерти) поможет: — башмак?

— Но подите-ка покажите душу!

— Но (говорю ИХ языком) подите-ка покажите почки и печень. А
они всё-таки есть, и никто СВОИХ почек глазами не видел.

Кроме того: ЧТО-ТО болит: НЕ зуб, НЕ голова, НЕ живот, не —
не — не — а — болит.

Это и есть — душа.

Подытожу и резюмирую все сказаноe.

Широк русский человек, оторвавшийся от своих глубинно-религиозных
корней и ставящий перед собой «проклятые» вопросы русской
философии и литературы. Умом его не понять.
Что такое порой такой человек с его раздвоенностью, своего рода
духовной шизофренией, которую философ и социолог А. Дугин вывел
из национальной неосознанности и назвал в метким термином
«археомодерн» в своей статье с одноименным названием, прекрасно
иллюстрирует случай экстроардинарного отношения М. Цветаевой к
собственной дочери Ирине — когда твоя правая рука не ведает о
том, что творит твоя левая рука.

Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.

Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла.
(М. Цветаева. Две руки, легко
опущенные).

Трудно поверить — почти никто не вмещает этого — что один и тот
же человек и поэт может совершенно искренне написать текст,
начинающийся словами: ‘ Милые дети, Я никогда о вас отдельно
не думаю: я всегда думаю, что вы люди или нелюди…’ и в то же
время довести до небытия собственного ребенка. ( То, что между
между гибелью ребенка и написанием текста ‘Милые дети’
прошла целая эпоха в жизни Цветаевой и она во многом
эволюционировала, искупив в неумеренной заботе о сыне свою
холодность к младшей дочери, сути дела не меняет, так как
Цветаеву до конца жизни сопровождает резкий дисбаланс между
бытием и бытом).

Одна очень любившая Цветаеву женщина- поэт и литературовед — была
так шокирована обнародованными только после 2000г Записными
книжками в той их части, где были сделаны записи матери о дочери,
что написала следующее стихотворение.
Я его привожу для того, чтобы люди, не задумывающиеся о сути
археомодерна и поэтому наивно разделившиеся на прокуроров и
адвокатов Цветаевой, увидели в контрастном свете и те факты, о
которых я в своем эссе распрастраняться не стала из
этико-эстетических соображений:

Ну сколько можно о Марине! —
безмолвный слышу я упрёк.
Но я — о дочке, об Ирине.
О той, что Бог не уберёг.

Читала записные книжки.
О ужас. Как она могла!
Не «за ночь оказалась лишней»
её рука. Всегда была!

Нет, не любила, не любила
Марина дочери второй.
Клеймила, презирала, била,
жестоко мучила порой.

В тетради желчью истекают
бесчеловечные слова:
«Она глупа. В кого такая?
Заткнута пробкой голова».

Всё лопотала и тянула
своё извечное «ду-ду»…
Её привязывали к стулу
и забывали дать еду.

Как бедной сахара хотелось,
и билось об пол головой
худое крохотное тело,
и страшен был недетский вой.

«Ну дайте маленькой хоть каплю», —
сказала, не стерпев, одна.
«Нет, это Але, только Але, —
Марина — той, — она больна».

И плакала она всё пуще,
и улетела в никуда…
А может там, в небесных кущах,
ждала её своя звезда?

Являлась в снах ли ей зловещих?
Всё поглотил стихов запой.
Уехав, ни единой вещи
Ирины не взяла с собой.

Я не сужу, но сердце ноет,
отказываясь понимать:
поэт, любимый всей страною,
была чудовищной женою,
была чудовищная мать.
( Наталия Кравченко. Ну сколько
можно о Марине!)

Гвелесиани Н.,

По мотивам Записных книжек поэта

См. также

Интервью с Натальей Громовой о Марине Цветаевой — Реальное время

Беседа о поэте с историком литературы, писателем Натальей Громовой

Марина Цветаева — поэт, творчество и судьба которой никого не оставляет равнодушным. Ее либо страстно любят, либо просто не переносят на дух. Ее исследователи говорят, что в нашем обществе сложилось немало стереотипов в восприятии Марины Цветаевой. Кто-то называет ее «дамским» поэтом, выдергивая из обширного наследия отдельные стихи. Кому-то не дает покоя ее бурная личная жизнь и поведение в роли матери и жены. Обо всем этом в преддверии 77-летия со дня ухода Цветаевой в Елабуге (31 августа) «Реальное время» пообщалось с историком литературы Натальей Громовой.

«Для Цветаевой Россия потеряла уходящую расу, людей с чувством собственного достоинства»

— Прошло уже 77 лет со дня ухода Цветаевой. Почему ее творчество до сих пор остается притягательным для нас?

— Бродский, несмотря на то, что сам был учеником Ахматовой и очень любил Мандельштама, считал Цветаеву главным поэтом XX века. Цветаева — поэт вызова и бунта, она говорила о себе: «Одна против всех». Она пересматривала очень много тем, на которые до нее не дерзали женщины. Я не говорю сейчас только о ее любовной лирике, у которой много поклонников, или о ее необычном ритме. Когда она появляется со своими первыми сборниками «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь», видно, что ее стихи вышли из атмосферы Трехпрудного дома; полумрака московских комнат, плюшевых скатертей и занавесок, книг с золотыми обрезами, улыбок фарфоровых кукол. Но уже тогда в ее творчестве появилось то, что до этого поразило всю читающую Россию и Европу в дневниках художницы Марии Башкирцевой. Башкирцева рано умерла, она писала в своих дневниках о творчестве, о смерти и бессмертии. Надо понимать, что до этого женщина говорила либо от лица мужчин, как Анна Каренина или тургеневские барышни, либо о любовных или узкосемейных переживаниях. Первые книги Цветаевой стали своеобразным поэтическим дневником. Это сразу выделило ее среди других. И тот, кто ее расслышал (это был, в частности, Максимилиан Волошин), ее благословил, принял в братство поэтов. Ей было тогда 18 лет.

Следующий этап — очень значительный. Он начинается после разрыва с Софьей Парнок, когда Цветаева ощутила себя человеком свободным и сложным. Ее стиль становится откровенным и резким. И она уже известна не только в московском поэтическом кругу, но и в петербургском.

После 1917 года у нее происходит резкий перелом в ощущении времени и города, который для нее это время олицетворяет. В ее стихах «К Москве», написанных ранее, она воспела этот город, его душу. Но после расстрелов юнкеров в ноябре 17 года, после того, как вся знакомая молодежь, в том числе ее муж, бежит в Белую армию, она пишет уже о черных куполах, красной Москве и обращается к Иверской Божьей матери со страшными словами о том, что Та не спасла, не уберегла Своих сыновей. Рождается поэт-бунтарь, бросающий вызов времени, мирозданию, Богу.

«Первые книги Цветаевой стали своеобразным поэтическим дневником. Это сразу выделило ее среди других. Ее расслышал, в частности, Максимилиан Волошин»

После Лермонтова, пожалуй, только Маяковский дерзал на это, но Цветаева, конечно, была гораздо последовательнее. Это цветаевское отречение от революции, от кровавого нового времени — пролог ее будущему отказу от мира «нелюдей», развязывающих войны, уничтожающих культуру.

Затем у нее вырастает тема, на мой взгляд, мало оцененная — о гибели России. Она называет новый сборник «После России» — не только из-за своего отъезда, но и потому, что после 1917 года России больше не стало. Для Цветаевой эта страна потеряла уходящую расу, людей с чувством собственного достоинства. Она недаром писала о Сергее Волконском, Стаховиче, она сразу опознавала в них людей с особой осанкой, породой и глубиной. Для нее порода была, конечно, не чем-то внешним, а тем, что называют честью. И сегодня мы можем видеть дефицит того, о чем она говорила, — из России ушло это ощущение чести.

Ее последние стихотворные циклы в конце 30-х, посвященные войне, Чехии, в том числе стихи про читателей газет, поэма «Крысолов» — в них описан тот пошлый мещанский мир с той точки зрения, который и позволил случиться тому, что одна цивилизация стала уничтожать другую. Ведь на какой мир она отвечает отказом в своем знаменитом стихотворении? На тот, который взорвала, уничтожила Германия, ее любимая Германия, которая стала топтать ее любимую Чехию. Для Цветаевой это цивилизационная катастрофа. Для нее все это стало концом света, финалом цивилизации.

Я уже не говорю о ее «Поэме конца», которую в 1941 году Цветаева читала Ахматовой, и которая Ахматовой была не принята…

Цветаева до сего дня остается поэтом непонятым и непрочитанным. Люди часто реагируют на ее звук и ритм, очаровываются ее формой. Но смыслы цветаевских стихов остаются скрытыми.

— То, что вы говорите, важно, потому что часто из Цветаевой выдергивают отдельные стихи, делая ее чуть ли не дамским поэтом…

— Это абсолютно неверно. Она поэт гигантского масштаба, говорящий на новом языке. Языке, рожденном небывалой эпохой. И это остро чувствовали ее современники: Пастернак, Маяковский, те люди, которые переписывали ее стихи в Москве в 20-х годах. Но именно из-за этого языка она была не понята за границей. В эмиграцию она приехала с «Лебединым станом» и Поэмой о расстреле царской семьи, которую мы не видели (существует только отрывок, но целиком она пропала). Эти темы, как ей казалось, были близки эмиграции. Но ее ритм и слог были трудны для публики, которая привыкла к Блоку, Мережковскому, Бунину и другим. И даже закрадывается подозрение, что переход к ностальгической прозе был продиктован пониманием, что она будет более понятна и ее легче будет напечатать, чем стихи.

— Цветаева считала, что поэзия «осуществляется» только в талантливом читателе. В таком, который способен к активному сотворчеству и готов к усилиям, подчас утомительным. Это же относится в полной мере и к стихам Цветаевой, особенно поздней?

— И Мандельштама, и Пастернака сложно читать. Это совместный труд и опыт. Когда читаешь Цветаеву в 18 лет, то ее «Любите меня за то, что я умру» или «Прохожий» в общем понятны. Но чем дальше, тем сложнее. Она растет стремительно. Она очень разная. Есть «У меня в Москве купола горят», этими понятными стихами Цветаева была знаменита. А есть «Поэма конца» или «Новогоднее». И с этими стихами все гораздо сложнее.

Я тоже очень многое не понимаю в стихах Цветаевой. Для этого нужно иметь опыт и что-то пережить. Когда ты видишь неожиданное сочетание слов, в котором открывается новый смысл, притягивающий к себе другое слово, и через который этот смысл получает дополнительное измерение. Это очень сложные сочинения. Как она сама сказала: чтобы читать поэта, надо быть ему вровень. Поэт, тем более такой силы, как Цветаева, вправе не открываться каждому.

«В книге Марии Белкиной «Скрещение судеб» присутствует очень честный взгляд на время, Цветаеву, ее сына и дочь Ариадну». Фото gornitsa.ru

«Выходит много «желтой» литературы о Цветаевой. К сожалению, даже библиотекари покупают такие книги»

— Что вообще происходит сегодня в цветаевоведении?

— Происходят отдельные филологические разборы ее произведений, но каких-то серьезных значимых трудов о ее творчестве не выходит. Ирина Шевеленко, пожалуй, автор одной из самых умных книг о Цветаевой как о поэте. Конечно, были замечательные биографии — Анны Саакянц, Ирмы Кудровой, Виктории Швейцер, Марии Белкиной. Работы Льва Мнухина и других.

Но не откомментирована подробно цветаевская проза, записные книжки и сводные тетради.

Меня же больше волнует биографический момент. До 90-х годов Цветаеву в институтах не изучали. Была книга Марии Белкиной «Скрещение судеб», в которой присутствует очень честный взгляд на время, Цветаеву, ее сына и дочь Ариадну. Потом по крупицам информацию собирали всякие подвижники, люди зачастую смежных профессий — геологи, физики, математики. Сейчас у нас есть собрание сочинений Цветаевой, Елена Коркина доделывает летопись жизни, Екатерина Лубянникова работает над биографией и нашла очень много интересного. Но, делая выставку, комментируя тексты, я находила огромное количество белых пятен, не проясненных биографических сюжетов. При этом выходит много «желтой» литературы о Цветаевой. К сожалению, даже библиотекари часто покупают такие книги и выставляют их, не понимая, что их лучше выбросить, потому что они наполнены сплетнями или слухами.

— Какие белые пятна остались в биографии Цветаевой?

— Их немало. Например, ее происхождение и польская ветвь. Открыли немного про семью Бернадских, про ее бабушку, которую не знали ни она, ни ее мать, и чей портрет висел в Трехпрудном. Сама Цветаева случайно встретилась с двумя сестрами своей бабушки, то есть своим двоюродными тетками, в Сент-Женевьев-де-Буа в доме престарелых. Она об этом пишет, упоминает портрет женщины со «своими» глазами. Но больше ничего не известно. Очень мало информации о ее деде по материнской линии А.Д. Мейне, которого она знала до девяти лет. Что было в его юности, как он попал в Москву?

Много непонятного про ее жизнь в 1920 году. Есть записные книжки, известно, где она работала. Но большой круг людей остается неизвестным: кто эти люди, что происходило днями и неделями? Практически каждый год жизни Цветаевой для ее биографов — это проблема. Мария Иосифовна Белкина расспрашивала людей, общавшихся с Цветаевой в Москве в 1939—1940 годах, и, как говорила Белкина впоследствии, это был не весь круг Цветаевой этого времени. Некоторые документы, хранящиеся в РГАЛИ, до сих пор не опубликованы. Например, письма, в которых она просит о помощи. Я уж не говорю о письмах людей, которые пересекались с Цветаевой и косвенно упоминали ее в своей переписке.

«Сережа, если вы найдетесь, я пойду за вами, как собака»

— Понятно, почему Цветаева вынуждена была эмигрировать в Европу вслед за белогвардейцем-мужем. Но почему все-таки она вернулась в Россию? У биографов есть единое понимание этого?

— Да. В начале 1937 года в СССР из Парижа уезжает дочь Ариадна, которая мечтала жить в Союзе. И она, и ее отец, муж Цветаевой Сергей Эфрон, состояли в организации, официально называемой «Союз возвращения на Родину». Неофициально же Сергей Яковлевич был агентом НКВД. Он шел к этому семь лет, на протяжении всех 30-х годов писал своим сестрам, что живет только в надежде вернуться в Россию.

Цветаева этого никогда не хотела. Но она была человеком слова. Ее представления о чести в первую очередь относились к ней самой. И в 1921 году, когда ее муж пропал без вести во время Гражданской войны, она написала: «Сережа, если вы найдетесь, я пойду за вами, как собака».

«Цветаева была человеком слова. Ее представления о чести в первую очередь относились к ней самой. И в 1921 году, когда ее муж пропал без вести во время Гражданской войны, она написала: «Сережа, если вы найдетесь, я пойду за вами, как собака». Фото persons-info.com

Предполагалось, что люди, прошедшие Белое движение, могут вернуться на Родину, только искупив свою вину, работая в НКВД. И для Эфрона одним из заданий было возглавить группу, которая должна убить Игнатия Рейса — старого большевика и бывшего советского агента, который написал письмо о том, что Сталин творит со своими соратниками и врагами. Рейса в СССР приговорили к смерти как предателя, и Эфрон должен был это осуществить. Убийство Рейса происходит осенью 1937-го, слава богу, не руками Сергея Яковлевича, но с его участием. Он успел скрыться от полиции и сесть на советский пароход. Так в конце 1937 года он оказался в Москве.

На следующий день в Париже выходит газета, в которой черным по белому написано, что агент НКВД Сергей Эфрон, муж поэта Марины Цветаевой, причастен к убийству Игнатия Рейса. Разумеется, русская эмиграция была сильно обеспокоена тем фактом, что среди них ходит так много агентов. До этого в Париже пропадал не один белый генерал, был печально известен арест завербованной певицы Надежды Плевицкой, была непонятна смерть Льва Седова. Люди просто боялись за свою жизнь! Как они могли относиться к Марине Цветаевой, которую на следующий день вызвали на допрос? Она провела несколько дней в полицейском участке и все равно оставалась преданной своему мужу и говорила только о том, что ее муж оклеветан и запутан и что он не мог совершить ничего подобного, потому что он человек чести.

Но давайте себе просто представим, какой после этого могла быть ее жизнь с уже взрослым 15-летним сыном Муром (это домашнее прозвище, мальчика звали Георгием, — прим. ред.) в Париже. С ней не общается эмиграция. Ей надо как-то есть и пить. Она не может отречься от мужа. В течение двух лет советское посольство время от времени вызывало Цветаеву и давало ей какие-то деньги на проживание. Все это время ее не пускают в Советский Союз.

Но она была вынуждена — с точки зрения понимания своего долга и обстоятельств — последовать за своей семьей в СССР. Ее сын находился под влиянием отца, как мы видим по его дневникам, он ходил на все встречи Сергея Яковлевича с самыми разными людьми. Он был в курсе событий больше, чем его мать. И он рвался в Советский Союз. Ситуация простая и страшная.

— Почему такой разумный человек, как Сергей Яковлевич Эфрон, прекрасно зная, что происходило в Советском Союзе в те годы, все-таки рвался туда?

— Начнем с того, что он вырос в Париже в семье народников-эмигрантов. Его мать в свое время два раза отбыла срок в Петропавловской крепости, прятала типографию, про нее говорили, что она бомбистка. Его отец тоже был связан с отделением «Народной воли». Когда Сергею Яковлевичу было 17 лет, его мать покончила с собой после того, как его маленький брат тоже покончил с собой из-за обиды, нанесенной ему в католическом колледже. Отец уже к тому времени умер. Сергей Яковлевич остался один (у него были три старшие сестры), он приезжает после пережитой трагедии в Коктебель, где встречает Марину Ивановну. Она видит в нем рыцаря, которого вычитала из книг. Она ждала этого человека и дождалась. Ей было 18, а ему 17 лет.

А дальше происходит первый акт этой драмы. Она как личность крупнее, сильнее и глубже. Он прекрасный юноша с прекрасными глазами и огромным желанием кем-то стать. Не больше. И он учится, пишет и сам издает неплохую книжку «Детство», где есть глава и про Марину, но это книжка узкого семейного круга. Он становится журналистом, играет на сцене Камерного театра. Но нигде он не первый и даже не десятый. И спустя два года их семейной жизни в 1914 году рядом с Мариной появляется сильная и властная женщина — поэт Софья Парнок, которая была старше ее на семь лет.

1914-й — начало Первой мировой войны. И следуя образу рыцаря без страха и упрека, созданному Мариной, Сергей Эфрон рвется на фронт. И здесь его тоже ждет неудача. Его не берут, потому что у него белый билет, он туберкулезник. Но он все равно идет туда санитаром, потому что оставаться дома для него нестерпимо. Он не знает, как преодолеть целый ряд трагедий в своей жизни. Он и Марина — это дети, рядом с которыми не оказалось взрослых.

Из санитаров он все-таки попадает в юнкерское училище, становится юнкером в 1917 году, в ужасные осенние месяцы, когда юнкеры — единственные, кто защищает Москву от большевиков. Он попадает в гущу событий, когда обстреливают Кремль и когда мальчики-юнкера ложатся на пути большевиков и умирают, не в силах защитить город. Сергею Яковлевичу тогда еще было не совсем ясно, какая власть борется с какой. Он просто выполняет свой долг военного. После этого он присоединяется к Белому движению. Для Цветаевой все это было естественно. А для него, как потом выяснилось, это было противоестественно. Потому что, оказавшись в Праге, несмотря на все пережитое в армии Врангеля, он близок к сменовеховцам, которые тяготели к тому, что выбор народа — это и есть большевизм, что народ выбрал Ленина и все должны принять его выбор. И у Сергея Яковлевича начинаются метания: как он, сын революционеров и народников, попал в белую эмиграцию? Это была его личная драма.

«1914-й — начало Первой мировой войны. И следуя образу рыцаря без страха и упрека, созданному Мариной, Сергей Эфрон рвется на фронт. И здесь его тоже ждет неудача». Фото dommuseum.ru

Он оказался совсем не там, где хотел бы быть. А Цветаева, напротив, считала, что это очень правильно, что это и есть свидетельство его высочайшего благородства. И когда они встретились сначала в Берлине, а потом в Праге, спустя два года разлуки, это были два разных человека, которые друг друга совсем не понимали. И он написал страшное письмо к Волошину: «Мы так жаждали этой встречи, но мы чужие люди». И это было связано не только с их любовным сюжетом, но и с тем, что они по-разному видят ход событий.

В жизни Цветаевой победила логика его жизни. Она всегда знала, что ее жизнь — это драма античного рока. Казалось бы, она сильнее, она делала столько самостоятельных поступков, но она идет за его жизнью, а не за своей. Хотя у нее появляются разные возлюбленные, определит ее судьбу все равно муж, которого она глубоко чтит по жизни. Она считает, что их общие дети — это, в первую очередь, его дети, и полностью отдает ему власть над ними. В результате Ариадна, их старшая дочь, сложилась в Париже как абсолютно верная отцовским идеалам коммунистка. То же самое было и с сыном.

— А позднее Ариадна Эфрон, которая отбыла срок в советских лагерях и знала о расстреле отца и доведенной до самоубийства матери, изменила свои взгляды на коммунизм?

— Как ни странно, она была чем-то похожа на старых большевиков. Она ненавидела Сталина и Берию, считала, что все зло произошло от них. Но советскую идею она не отрицала никогда. Я много говорила с людьми, которые ее знали. Они объясняли это тем, что она просто обожала своего отца, больше, чем мать, и для нее представить, что его жизнь была отдана ни за что, было невозможно. Думаю, что это лишь одно из объяснений. Нужно представить, в каких условиях она провела свою юность. Общество «Союз возвращения на родину» в Париже занимало целый этаж в здании. И это было место, куда постоянно приходили эмигранты, в том числе Ариадна, они смотрели советские фильмы, читали советские газеты, ставили советские пьесы, они жили как в какой-то резервации с утра до вечера. У нее там была работа. Париж был для нее чужим, хотя там у нее было много друзей.

Ей ужасно хотелось, чтобы все, что произошло с ее семьей, было просто какой-то ошибкой. Приведу один из самых ярких примеров. Ольга Ивинская сидела в тюрьме после смерти Пастернака. Ариадна любила ее очень сильно, как родную дочь. И она пишет Ивинской в тюрьму такую фразу: «Ты только там посмотри, чтобы она не общалась с националистами и антисоветчиками, чтобы она не набралась там от них дурных идей». Это пишет человек, который провел 18 лет в лагерях и тюрьмах! После пережитого ужаса с Пастернаком! Это невозможно и непонятно.

«Ариадна была чем-то похожа на старых большевиков. Она ненавидела Сталина и Берию, считала, что все зло произошло от них. Но советскую идею она не отрицала никогда». persons-info.com

«Она идет по улице и, если видит луковку, хватает ее, чтобы сварить суп».

— Вы говорили о биографических клише в отношении Марины Цветаевой. Одно из них, наверное, такое, что ей была в тягость семейная жизнь, обязанности матери и жены. Это показано и в единственном художественном российском фильме о ней «Зеркало», где она мечется от стола к корыту с бельем и то и дело жалуется на невозможность писать.

— Мы должны понимать, что Цветаева происходила из семьи, где были горничные, кухарки и так далее. В 1914 году они с мужем купили дом в Борисоглебском переулке. У них там была кухарка, которая приносила в столовую суп, у Ариадны была няня. Цветаева при этом любила свою дочь и общалась с ней. Многие всегда при этом забывают, что Анна Андреевна Ахматова быстро передала своего сына Льва на руки свекрови и писала. У Цветаевой другой сюжет. Так получилось, что ни бабушек, ни дедушек у ее детей не было, но она никогда никого не отпускала от себя.

И вот человек немногим более двадцати лет с достаточно устроенным бытом оказывается в ситуации войны и голода. В октябре 1917 года у нее рождается второй ребенок, дочь Ирина. Возможность держать прислугу пропадает. Ей не на что есть и жить. Они переезжают в одну комнату и обивают стены чем только возможно, чтобы в ней было не холодно. Она получает селедку и мерзлую картошку в Доме писателей на Поварской. Желать, чтобы эта юная женщина сразу же превратилась в сильную, мощную в бытовом плане личность, немножко наивно. Люди, которые об этом пишут и говорят, психологически ничего не понимают про жизнь.

Сергей Яковлевич уходит в Белую армию. Она должна решать все проблемы одна. При этом она не может перестать писать. Назвать ее идеальной матерью, конечно, язык не поворачивается. Она даже из своей старшей дочери делает себе подругу. У них вообще было так заведено в семье, что они друзья-товарищи, обращающиеся друг к другу по имени, а не «мама» или «дочка». Истовой матерью Цветаева станет, когда родится ее сын Георгий.

— А что о ее второй дочери Ирине, которая рождается в 1917 году и умирает в 1920-е, будучи сданной Цветаевой в приют?

— В 1919 году дети заболели. Они страдали от постоянного голода. В ноябре Цветаева отдала семилетнюю Алю и двухлетнюю Ирину в Кунцевский детский приют. Ее уверили в том, что детям дают еду из американской гуманитарной помощи (АРА). Однако все продовольствие было уже разворовано. Маленькая Ирина заболела в приюте и умерла, старшая Аля — выжила. Многие считали, что смерть дочери оставила Цветаеву равнодушной. Она и сама признавалась многим знакомым, когда Ирина была еще жива, что любит больше умную и талантливую Алю, чем отстающую в развитии (от голода) Ирину. Спустя время она записала: «Ирину было легко спасти от смерти, — тогда никто не подвернулся. Так же будет со мной».

Единственное, в чем в этой ситуации можно увидеть вину Цветаевой как матери, так это в том, что летом 1920 она отказала Елизавете Яковлевне Эфрон, сестре мужа, которая просила отдать ей Ирину в деревню. Но Цветаева никогда не отпускала от себя детей. Она была очень тоталитарной матерью, хотела, чтобы дети были рядом с ней. Возможно, Елизавета Яковлевна, будучи бездетной, смогла бы эту девочку выходить.

Ее сложное материнство гениально описано в «Скрещении судеб». Мария Иосифовна пишет про Марину Цветаеву, которая идет по улице и, если видит луковку, хватает ее, чтобы сварить суп. Это происходит в Париже и где угодно. Есть куча фотографий, где она стирает белье. Бытом она была очень сильно нагружена. Она вовсе не дама с маникюром, которая сидит за столом и, приложив руку к голове, что-то сочиняет. Такого совсем нет в воспоминаниях. Она ищет еду, она ее готовит, она вяжет Але в тюрьму бесконечные рейтузы, пишет ей: «Алечка, я больше всего боюсь, что ты застудишь себе почки».

В отличие от моей любимой же прекрасной Анны Андреевны, которая всегда полулежала на кровати и писала стихи, будучи человеком, совсем не приспособленным к жизни в быту, Цветаева несла на себе груз бытовых обязанностей. Поэтому с Цветаевой, на мой взгляд, поступают несправедливо. Это человек, последние два-три года живший только ради своего ребенка. Сама себе она была уже не нужна.

«Цветаева никогда не отпускала от себя детей. Она была очень тоталитарной матерью, хотела, чтобы дети были рядом с ней». Фото izbrannoe.com

«Цветаева и ее муж были существами особого порядка. Это связывало их гораздо сильнее, чем постель и отношения на стороне»

— В тех самых «желтых» книгах и статьях о Цветаевой из раза в раз публикуются истории о ее бесчисленных изменах мужу — как реальных, так и «по переписке». Это формирует представление о поэте как человеке безнравственного поведения, что опять же показано в фильме «Зеркало». Какова была реальная ситуация, как складывались отношения Цветаевой с мужем?

— Мы уже немного начали об этом говорить. Давайте всегда будем брать за точку отсчета то, что они поженились в очень юном возрасте. Это люди, которые жили в мире литературных образов — и он, и она. Поэтому отец Цветаевой и поэт Волошин, который их познакомил, очень нервничали. Они не хотели, чтобы те женились в таком юном возрасте. Но в этой истории есть важный момент. Цветаева, несмотря на то, что она кажется изменчивой и непостоянной, через всю жизнь пронесет верность своим словам, сказанным в самом начале о своем избраннике — о его рыцарстве, о том, что он для нее человек высочайшей чести. И когда в полицейском участке в Париже ее спрашивали о муже, она отвечала, что он человек чести и не мог совершить ничего дурного. Читаешь и не веришь своим глазам. Но через три года она напишет в письме Берии те же самые слова, что ее муж сидит в тюрьме, но это человек чести, это благороднейший человек, он не мог совершить ничего дурного, потому что он служил своей правде и идее. Она не лгала, она так думала. И Эфрон знал, что она о нем так думает. И это их связывало гораздо сильнее, чем, извините, любая постель и любые отношения на стороне. Они были друг для друга существами особого порядка.

Сначала о ее романе с Софьей Парнок еще в Москве, до революции. Цветаева в 11 лет потеряла мать. Отец был занят всецело музеем. Она, как и Эфрон, была человеком осиротевшим, и это их подтолкнуло друг к другу еще сильнее. И ее сиротство, и отсутствие в ее жизни старшей женщины сыграло ключевую роль в отношениях с Парнок. Парнок была сильнее. Кроме того, она была поэтом и вводила ее в круг петербургской поэзии. Отношения, которые между ними возникли, были для Цветаевой еще и элементом свободы, которой все тогда дышали. Прежде чем говорить о нравственности и безнравственности, нужно понять, что поэты, чтобы что-то написать, ставят на себе очень жестокие эксперименты. Вся литература Серебряного века — это был путь постоянных проб именно на нравственном поле, на поле любви и разрывов. Из этого рождалась густая атмосфера литературы, живописи, театра. Там были люди разных ориентаций. Вспомните Дягилева, Нижинского. Но из этого раствора вываривалось некое абсолютно новое искусство. Это было, конечно, и страшно, и прекрасно, как бывает в такие эпохи.

Появление Парнок стало для Сергея Яковлевича травмой. И он «сбежал» на войну. Но во всех письмах он за Цветаеву боится и уважает ее свободу и волю. Меня всегда поражало, что все претензии в их отношениях появятся потом, тогда как начальное время их жизни — это пространство, в котором каждый волен поступать и выбирать, что хочет, и это не влияет на их отношения.

Другой момент — не случайно цветаевская поэзия такой сильной энергетики. Когда мы получаем от нее удар великой силы, надо понимать, что этот удар нельзя придумать, сымитировать, его надо испытать. Если вы не испытываете сильных чувств любви, влюбленности, вы не можете написать текст такой энергетики. Это не получается из ничего. Именно поэтому серьезная большая поэзия должна откуда-то происходить. Любовный момент — это ключ. И если люди хотят читать такую поэзию, пусть они успокоятся по поводу безнравственности. Потому что сама поэзия эта не безнравственна, она не призывает к разврату, она о высокой любви. Не надо забывать, что «Я вас любил…» Пушкин написал не жене, «Я помню чудное мгновенье» — тоже не Гончаровой.

Я понимаю, что все претензии к Цветаевой проистекают из того факта, что она делала все это, будучи замужней женщиной. Но она всегда говорила, что любит одного Сережу… И при этом любит этого, того и другого. Это ее мир. И его можно принимать или нет.

В 1924 году Сергей Яковлевич написал об этом самое жестокое письмо Максимилиану Волошину. Он уже с ней встретился, она уже пережила любовь к Вишняку, уже начался роман с Родзевичем. Письмо Эфрона поражает своим пониманием. Он пишет, что Марина — это человек, который использует людей, как дрова, чтобы разжигать свои чувства. Что он уже не может быть этими дровами, что он измучен этой ситуацией. Что он хотел уйти, но, когда она об этом узнала, то сказала, что не сможет без него жить.

«Давайте всегда будем брать за точку отсчета то, что они поженились в очень юном возрасте. Это люди, которые жили в мире литературных образов — и он, и она»

Сергей Яковлевич был для нее стержнем. При всех его изгибах, при всем том, что он был запутан этой жизнью, для нее было важно, что он навсегда останется тем рыцарем, которого она встретила в Коктебеле. Ей нужно было к нему прислоняться. И он для нее эту роль до конца сыграл. И для меня одним из самых сильных потрясений в истории их совместной жизни был следующий факт. Открылись протоколы его допросов и последних дней. Его посадили с огромным количеством других белоэмигрантов. Его сделали главой этого дела. Всех их объявили японскими, французскими и прочими шпионами. И все они через три-четыре дня подписали бумагу, что они являются этими самыми шпионами. Все, за исключением Сергея Яковлевича Эфрона, который твердил на всех допросах, что он советский шпион. В итоге всех расстреляли, а с ним не знали, что делать. Он в сентябре 1941 года после всех пыток оказывается в одной их психиатрических больниц Лубянки, и в деле есть удивительная запись: он, находясь в помутненном сознании, просит, чтобы к нему пустили его жену, которая стоит за дверью и читает ему свои стихи. Но Цветаева на тот момент уже покончила с собой. Ее присутствие он чувствовал всегда. И расстрелян он был 16 октября 1941 года, когда немецкие войска стояли возле Москвы.

В этой истории, как в античной драме, есть все на свете. Она абсолютно не однозначная.

«Цветаева много раз говорила, что «когда кончатся стихи, кончусь и я». Это произошло в начале 1941 года»

— Есть несколько трактовок причин самоубийства Цветаевой. Самая расхожая — что ее пытался завербовать НКВД. Вы подробно изучали последние дни Марины Ивановны в Елабуге. Где же правда?

— Я сразу отметаю версию с НКВД, хотя она самая любимая и часто повторяемая. Но мне она кажется не убедительной, потому что возникла из достаточно простого сюжета: у Мура в дневнике написано, что мать вызывали в НКВД после того, как они подали свои рабочие анкеты, где написали, что умеют делать, какие языки знают. Но она туда, скорее всего, не пошла, потому что она этого слова «НКВД» очень сильно боялась. Женщины, плывшие с ней на пароходе, вспоминали, что Цветаева говорила про свой паспорт, будто ей кажется, что в нем водяными знаками написано об аресте ее близких. Она боялась того, что является эмигранткой, она боялась НКВД, где долгие часы стояла в очередях, передавая посылки.

Надо понимать, что собой представляла Елабуга в сентябре 1941 года. Там возник первый лагерь пленных немцев. И с ними нужно было общаться, нужны были переводчики. Из небольшого числа эвакуированных в Елабугу образованных людей только Цветаева знала немецкий язык. Ей могли предложить такую работу в НКВД. Поэтому даже если она туда пошла, скорее всего, дело было именно в этом. Потому что если бы она понадобилась НКВД для других целей, то за годы, которые она провела в Москве, возможностей ее арестовать и завербовать было полно. Вербовать ее в Елабуге было просто смешно. Кроме нее, там было еще три эвакуированных семьи, и все эти люди не представляли интереса для властей. Скорее, их могли вербовать, чтобы следить за Цветаевой.

Цветаева много раз говорила, что «когда кончатся стихи, кончусь и я». Это произошло в начале 1941 года. Ее последнее стихотворение посвящено Тарковскому. Она жила только своим сыном. И оказалась она в Елабуге, потому что начались бомбежки в Москве, ее сын должен был собирать «зажигалки» на крыше их дома на Покровском бульваре, где они снимали комнату. Цветаева панически боялась, что он погибнет в трудармии. Поэтому она несется в первой волне детской неорганизованной и еще неустроенной эвакуации. Все ее время и жизнь заняты только спасением сына.

Ее сын — он прекрасен внешне, высок, красив, умен, невероятно образован, знает несколько языков. Но у него абсолютно, как она сама говорила, не развита душа. Он холодный, эгоистичный. Сначала он как-то пытался социализироваться в советских школах, в советском мире. Но очень быстро понял, что он там чужой. И у него начался кризис, и все свои проблемы он вываливал на голову матери, уже сильно ослабевшей от всех ударов судьбы. Поэтому ее слова о том, что «где бы ни находилась, ищу глазами крюк», свидетельствовали о том, к чему она идет. Но до последнего момента она жила, потому что считала себя нужной своему сыну.

«Цветаева много раз говорила, что «когда кончатся стихи, кончусь и я». Это произошло в начале 1941 года». Фото newsland.com

Они оказались в Елабуге 31 августа. Мальчик хотел идти в школу 1 сентября в городе Чистополе, куда она уже съездила, но решила, что там не нужно жить, потому что было непонятно, на что там жить: в Елабуге они к чему-то были прикреплены, им были положены карточки. А там ничего не было. Но он об этом ничего не хотел знать. И у Цветаевой возникает ощущение, что без нее сын будет пристроен, что она тяготит мальчика, мешает ему.

Все выстраивают эту историю через нее. Но эта история уже не про нее, а про него. Она уже часть этого юноши, который хочет свободы и самоопределения. И после скандалов, которые все чаще и чаще случаются между ними, Цветаева все больше убеждается в том, что является обузой для сына, преградой на его пути.

То есть она считала, что советская власть отнесется к нему более благосклонно, если у него за спиной не будет матери-эмигрантки с непонятной судьбой, которую нигде не печатают и которая никому не нужна. И после ее смерти он тут же кинулся доказывать, на что способен. Он тут же поехал в Чистополь, поехал в Москву, ел пирожные, гулял по городу.

Цветаева самоустранилась и освободила ему дорогу. Это соединилось с ее глубокой депрессией. Для Цветаевой и война, и все последующие события были предвестником грядущего Апокалипсиса. Ее могила утеряна, что очень символично, так как всякой телесности она противопоставляла свободную жизнь души.

— Есть ли у Цветаевой ученики или последователи? Это возможно в принципе?

— У крупных поэтов с последователями сложно. У них может быть много эпигонов, но это сразу видно. Можно назвать последовательницей Беллу Ахмадуллину, но у нее своя история, свой голос, свое время. И слава Богу, что это так. Потому что творчество Цветаевой невозможно продолжить точно так же, как невозможно продолжить ее судьбу и прожить ее жизнь.

— А Цветаева уже стала брендом, как Пушкин? Ведь под ее именем уже проводятся какие-то мероприятия. Как вы относитесь к «Цветаевским кострам», например?

— Я это не очень люблю. Есть такое шуточное определение: народное цветаевоведение. Я боюсь, что мои слова будут восприняты как высокомерие и снобизм, но это своего рода камлание вокруг большого человека. Эти костры — это стихи по поводу Цветаевой в большом количестве. Можно любить Цветаеву, соприкасаться с ней, говорить о ней. Но лучше быть самими собой. Вообще, проблема в том, что создать вокруг нее какое-то действо, равнозначное ее силе, сложно.

Но проблема не только в Цветаевой. А в том, что само время понято плохо. Что такое 1917-й год, что такое 1920-й год, что такое Первая мировая война? Про это только позавчера начали разговаривать. Я уж не говорю про ее судьбу с чекистом-мужем, это все надо понять глубоко, как античную трагедию, а не как одну из плоских историй.

Поэтому как Пушкина осознавали, так и Цветаеву будут понимать еще столетия. Но пока это все достаточно наивно, это первые подходы.

«Ее жизнь — это очень большой и сложный объем. Чтобы его передать, нужно самому быть очень глубоким и умным человеком. Поэтому все, что есть сейчас, это только приближение». Фото theoryandpractice.ru

«Цветаева не какая-то истерическая изломанная женщина, которая пишет стихи и все время со всеми живет»

— То есть Цветаева будет оставаться объектом внимания?

— Она не просто объект внимания, она нервирует, она раздражает. Например, в «Фейсбуке» ко мне раз в три месяца приходят люди и просят объяснить, что она не ненавидела детей, не ела их, была хорошим человеком. Я уже много раз все это объясняла. Но меня снова просят. И это происходит регулярно. Обсуждают Цветаеву люди самых разных культурных слоев. Люди не могут успокоиться.

— Но ведь другие люди, в том числе известные, совершают поступки много хуже тех, за которые судят Марину Ивановну. Почему к Цветаевой предъявляются такие высокие требования?

— Потому что это открытые люди, они жили нараспашку. Это как с дневниками Толстого. Его часто обвиняли в том, что он такой-сякой. Открытых легко взять. И потом говорят: «Что он может тут нам писать, если он так же мал, как мы, так же низок, как мы?»

А также это тоска по идеалу. Но я считаю, что идеальной жизни нужно ждать не совсем от поэтов. Поэты формулируют. Надо понимать, что в высокой древней античной традиции поэт — это человек, который улавливает звуки неба, но при этом он сам может быть слепой, как Гомер, не только в буквальном, но в переносном смысле. Так в исторической традиции воспринимался поэт. В России поэт превратился в нечто большее, потому что в нашей стране на какой-то момент литература заменила все, с нее начали спрашивать, как с Библии.

— Как вы относитесь к песням на стихи Цветаевой и художественному чтению ее стихов? Есть что-то интересное?

— Я человек стародавний. Мне нравится Эва Демарчик, польская певица, она в 60-е годы пела «Бабушку» Цветаевой. Пожалуй, еще Елена Фролова. Дальше все ниже. Я даже к чтению Цветаевой отношусь осторожно. Я слушала Наталью Дмитриевну Журавлеву, ее научил папа, который сам слушал Цветаеву вживую. Это интересно. Понимаете, это должно не забивать стихи, должно быть тонко и умно. Цветаева не какая-то истерическая изломанная женщина, которая пишет стихи и все время со всеми живет. Когда из ее жизни вырывают какой-то кусок, это всегда не про нее. Ее жизнь — это очень большой и сложный объем. Чтобы его передать, нужно самому быть очень глубоким и умным человеком. Поэтому все, что есть сейчас, это только приближение.

Наталия Федорова

Справка

Наталья Громова — историк литературы, прозаик, литературовед, драматург, журналист, педагог, музейный работник, научный сотрудник. Автор исследований о Марине Цветаевой и ее окружении «Цветы и гончарня. Письма Марины Цветаевой к Наталье Гончаровой», «Дальний Чистополь на Каме», «Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах». Старший научный сотрудник Дома-музея М. И. Цветаевой в Москве до 2015 года. Ведущий научный сотрудник Дома-музея Бориса Пастернака в Переделкино до 2016 года. Ведущий научный сотрудник Государственного Литературного музея (дом Остроухова). Премия журнала «Знамя» (за архивный роман «Ключ»), финалист премии «Русский Букер», лауреат премии Союза писателей Москвы «Венец». Ее книги («Узел. Поэты: дружбы и разрывы», «Странники войны. Воспоминания детей писателей», «Скатерть Лидии Либединской», «Ключ», «Ольга Берггольц: смерти не было и нет») основаны на частных архивах, дневниках и живых беседах с реальными людьми.

ОбществоКультура Татарстан

Отчаянная мать Марина Цветаева и несоветская Анна Ахматова: 5 любопытных фактов о великих писательницах

Известные писательницы и поэтессы были людьми незаурядными и эмоциональными, порой противоречивыми – в том числе и в человеческих отношениях. Поэтому многие современники их любили, ненавидели и завидовали, – причем не только из-за творчества, но и по причине странных поступков. В преддверии Международного женского дня мы предлагаем вспомнить несколько любопытных моментов из жизни великих женщин в литературе.

Несоветская Анна Ахматова

Имевшая непролетарское происхождение и писавшая отнюдь не большевистские стихи Анна Ахматова имела с советской властью непростые отношения. Первый муж (хотя и бывший) – Николай Гумилев был расстрелян как враг народа. Были арестованы многие близкие и знакомые.

А вот ее саму почему-то не арестовали. Хотя не печатали и держали под подозрением. Еще до эпохи Большого террора советские органы вели слежку за Ахматовой, в ее квартире было тайно установлено записывающее устройство для фиксации крамольных разговоров. К Сталину не раз обращались за одобрением на арест Ахматовой, но он так и не разрешил. Более того, в конце 1930-х Ахматову приняли в Союз писателей, начали печатать. Из Ленинграда ей удалось благополучно уехать в эвакуацию, и там к ней опять же относились как к официально признанной поэтессе – публикации, творческие вечера. Плюс забота друзей и знакомых.

 И вдруг после войны грянуло выступление партийного начальника Жданова. Ахматову выгнали из Союза писателей. Снова угодили в лагеря ее сын Лев и третий муж Николай Пунин, который в заключении умер. Лев Гумилев провел в заключение несколько лет и потом обижался на мать, что она прилагала мало усилий для его освобождения. Хотя бедная Анна Андреевна усердно пыталась писать письма с просьбами облегчить его участь. Даже самому Сталину писала.

Потом опять наступило затишье, Ахматову восстановили в Союзе писателей, выделили дачу в Комарово…

Марина Цветаева: поэтесса и мать

Одна из самых известных отечественных лирических поэтесс, Марина Цветаева, прожила трагическую жизнь, в которой были встречи, расставания и потери. Причиной этого были в основном жизненные обстоятельства – воспитанная в интеллигентной и небедной по меркам дореволюционной России семье, Цветаева оказалась не готова к тем тяжелым условиям, в которых ей и ее детям пришлось выживать в первые послереволюционные годы, когда даже в крупных городах царила разруха и нехватка продуктов.

Сама Цветаева хотела, чтобы ее дети выросли уникальными, необычными, одаренными и – похожими на нее. Именно похожей на себя, уже в самые юные годы сочинявшую стихи, Цветаева считала свою старшую дочь Ариадну. А вот младшая дочь – Ирина – таких надежд не подавала. И, нуждаясь, Марина Цветаева отдала своих детей в приют, где маленькая Ирина и умерла. Потом знакомые обвиняли Цветаеву в том, что она не только отдала детей в приют, но и даже не пришла на похороны дочери.

Зачем исчезала Агата Кристи?

Одна из самых популярных писательниц XX века, Агата Кристи, в начале 1920-х годов получала большие гонорары, о ней и ее книгах много писали и говорили. У Кристи был муж и дочь. Но однажды декабрьским вечером 1926 года Агата Кристи вышла из своего дома и исчезла! Полиция и почитатели писательницы начали поиски, число участников которых составило пятнадцать тысяч человек! Среди них был даже сам Артур Конан Дойл, который тоже не смог вычислить, куда подевалась Агата. Конечно, в поисках пришлось принять участие и мужу писательницы, который, как оказалась, в это время отдыхал в Испании со своей любовницей. Многие даже обвиняли его в тайном убийстве жены. Потом Агата Кристи сама нашлась, и не стала объяснять причины исчезновения. Возникли даже версии, что от переживаний она на время ощутила себя совсем другим человеком и в этом качестве скрылась. Однако с неверным мужем Арчи она все же развелась…

Абиссинская принцесса Вирджиния Вулф

Известная английская писательница Вирджиния Вулф, автор многих популярных романов, была одним из инициаторов грандиозного розыгрыша. В компании своего брата и его троих друзей в феврале 1910 года она явилась на один из британских военных кораблей, изображая из себя делегацию абиссинской королевской семьи. Для этого все пятеро «почетных королевских гостей» мастерски загримировались, облачив себя в восточные одежды и тюрбаны. А изъяснялись, произнося бессмысленные фразы и выражения, среди которых присутствующим запомнилось восклицание: «Бунга! Бунга!». Потом в газетах было опубликовано фото «абиссинских королевских особ» и раскрыты их реальные личности. Был невероятный скандал!

Другая сторона Мариэтты Шагинян

В самом начале 1920-х годов Мариэтта Шагинян была среди советской интеллигенции известна как автор внушительных статей на культурологические темы и редактор произведений писателей-классиков. Поэтому, когда под псевдонимом «Джим Доллар» была напечатана и сразу стала популярной серия приключенческих повестей «Месс-Менд», то возникли споры – кто же настоящий автор? Тогда считали, что Джим Доллар – это Илья Эренбург или Алексей Толстой, а может быть – целая группа молодых малоизвестных писателей. Шагинян в своих мемуарах рассказывала, как она тихо смеялась про себя, слыша все эти разговоры. Ведь никто не мог поверить, что серьезная Мариэтта написала это увлекательное произведение, где были погони, чудеса техники, ученая собака, тайное братство рабочих и фейерверк юмора.

До новых книг!

Ваш Book24

Цветаева, Марина Ивановна — ПЕРСОНА ТАСС

Родилась 8 октября 1892 г. в Москве в семье Ивана Владимировича Цветаева (1847-1913) и Марии Александровны Мейн (1868-1906). Сама поэтесса отмечала день рождения 9 октября. Отец — ученый-историк, создатель и первый директор Музея изящных искусств им. императора Александра III при Московском императорском университете (ныне — Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина). Мать была пианисткой.

В 1898-1902 гг. Марина Цветаева занималась в музыкальном училище Валентины Зограф-Плаксиной, посещала 4-ю гимназию на Садовой улице. Начала писать стихи в шестилетнем возрасте.
В 1902 г. в связи с болезнью Марии Александровны семья выехала за границу. На протяжении трех лет Цветаевы проживали в Европе. Марина Цветаева посещала пансионы в Лозанне (Швейцария) и Фрайбурге (Германия).
В 1905-1906 гг. вместе с семьей проживала в Ялте (Крым) и Тарусе (ныне — на территории Калужской области).
Летом 1909 г. прослушала в Сорбонне (Париж) курс французской литературы. В 1909-1910 гг. посещала поэтические собрания при издательстве московских символистов «Мусагет».
В 1910 г., сменив три московские гимназии за три года, Марина Цветаева оставила учебу. В том же году на личные средства она издала в московской типографии Анатолия Мамонтова свой первый сборник стихов — «Вечерний альбом». Творчество молодой поэтессы положительно оценили Валерий Брюсов, Николай Гумилев и Максимилиан Волошин.
В 1912 г. вышла замуж за литератора Сергея Эфрона, в том же году в семье родилась дочь Ариадна. В 1912 и 1913 гг. издала в Москве очередные сборники стихов — «Волшебный фонарь» и «Из двух книг».
К 1914-1915 гг. относится создание цикла стихов «Подруга». Он был посвящен поэтессе Софии Парнок, с которой Цветаеву связывали близкие отношения.
С осени 1915 г. по весну 1917 г. поэтесса подолгу гостила у сестры Анастасии в Александрове (ныне — на территории Владимирской области), где продолжала вести активную творческую деятельность. В течение этого периода, получившего в среде литературоведов название «александровское лето» (по аналогии с «болдинской осенью» Александра Пушкина), Цветаева создала стихотворения из циклов «К Ахматовой», «К Блоку», «Стихи о Москве».
Революция 1917 г. и последовавшая за ней Гражданская война разлучили поэтессу и ее супруга. Сергей Эфрон был участником Белого движения, с начала 1920-х гг. проживал в эмиграции. В 1918-1920 гг. Марина Цветаева работала в Москве в информационном отделе Народного комиссариата по делам национальностей, в Центральной коллегии попечения о пленных и беженцах, в театральном отделе Народного комиссариата просвещения. К числу литературных работ этого времени относятся драмы «Червонный валет», «Метель», «Приключение», «Феникс» и др. В ноябре 1919 г. она отдала Ариадну и родившуюся в 1917 г. младшую дочь Ирину в Кунцевский детский приют в надежде спасти от голодной смерти. Впоследствии она забрала оттуда тяжело заболевшую старшую дочь. Ирина скончалась в приюте в феврале 1920 г.
В 1921 г. в Москве был издан сборник Цветаевой «Версты», включивший в себя стихотворения 1917-1920 гг., в 1922 г. — сборник «Конец Казановы» и поэма-сказка «Царь-Девица».
В мае 1922 г. Марина Цветаева получила разрешение на выезд из Советской России и вместе с дочерью Ариадной направилась в Берлин (Германия), где встретилась с Сергеем Эфроном. Вскоре муж был принят студентом на философский факультет Карлова университета (Прага, Чехословакия). Марина Цветаева и ее дочь также переехали в Прагу.
В конце 1922 г. Цветаева начала сотрудничество в эмигрантском журнале «Воля России». В 1923 г. в Берлине вышли ее поэтические сборники «Психея» и «Ремесло». В 1924 г. Цветаева создала «Поэму Горы» и «Поэму Конца». В том же году в пражском издательстве «Пламя» вышла поэма-сказка «Молодец».
На протяжении второй половины 1925 г. в «Воле России» частями публиковалась поэма Цветаевой «Крысолов», основанная на средневековой немецкой легенде. Сама поэтесса определила жанр произведения как «лирическая сатира».
С ноября 1925 г. семья в течение нескольких лет проживала во Франции, преимущественно в Париже и его пригородах.
В 1926 г. Цветаева работала над поэмами «С моря», «Лестница» и «Попытка комнаты», в 1927 г. написала «Поэму Воздуха» и трагедию «Федра», основанную на сюжете из древнегреческой мифологии.
В 1928 г. в Париже был опубликован сборник стихотворений «После России», включивший в себя произведения 1922-1925 гг.
В 1930 г. Марина Цветаева создала цикл стихотворений «Маяковскому», ставший откликом на известие о самоубийстве поэта.
Основное место в творчестве 1930-х гг. заняли прозаические произведения (в одном из писем в 1933 г. Цветаева отметила: «эмиграция делает меня прозаиком»). Среди них: эссе «Поэт и Время» (1932), «Искусство при свете совести», «Живое о живом (Волошин)» (оба — 1933), «Мать и музыка», «Пленный дух» (оба — 1934), автобиографические сочинения «Дом у Старого Пимена», «Музей Александра Третьего», «Открытие Музея» (все — 1933), «Повесть о Сонечке» (1937), очерки «Мой Пушкин» и «Пушкин и Пугачев» (оба — 1937). К поэтическим произведениям того же периода относятся стихотворения «Ода пешему ходу», «Бузина» (оба — 1931), «Стихи к сыну» (1932), «Стол» (1933), «Куст» (1934), поэма «Автобус» (1936) и др.
В 1937 г. Сергей Эфрон, с начала 1930-х гг. сотрудничавший с советскими спецслужбами, а также дочь Ариадна переехали в СССР.
В 1938-1939 гг. поэтесса работала над антинацистским циклом «Стихи к Чехии». Причинами, побудившими Цветаеву к его созданию, стали Мюнхенское соглашение (подписано 30 сентября 1938 г., закрепляло передачу Судетской области Чехословакии Третьему рейху) и оккупация Германией чешских земель в марте 1939 г.
В июне 1939 г. поэтесса, получившая разрешение на въезд в СССР, вместе с сыном вернулась из эмиграции. В августе того же года была арестована Ариадна Эфрон (осуждена за шпионаж, приговорена к восьми годам исправительно-трудовых лагерей), в октябре — Сергей Эфрон (осужден за измену Родине, расстрелян в августе 1941 г.).
С лета 1939 г. по лето 1941 г. Марина Цветаева проживала в Москве и Подмосковье: в Болшеве (ныне — в черте г. Королев Московской обл.) и в Голицыно. Занималась литературными переводами.
В августе 1941 г., через два месяца после начала Великой Отечественной войны, поэтесса вместе с сыном прибыла в эвакуацию в Елабугу (Татарская АССР, ныне — Республика Татарстан).
31 августа 1941 г. поэтесса покончила с собой в Елабуге. Похоронена 2 сентября 1941 г. на Петропавловском кладбище Елабуги. Точное место расположения могилы остается неизвестным. В 1991 г. по ходатайству диакона Андрея Кураева и с благословения Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот была совершена панихида по Марине Цветаевой. Этот случай стал исключением из канонических правил православной церкви, согласно которым панихиду не служат по самоубийцам.

Марина Цветаева была замужем за литератором, публицистом Сергеем Эфроном (1893-1941). Старшая дочь Марины Цветаевой Ариадна (1912-1975) до возвращения в СССР занималась переводами и редакторской деятельностью. После освобождения из мест лишения свободы работала художником-оформителем в Туруханске (Красноярский край). Впоследствии вернулась в Москву. В 1989 г. вышла ее книга воспоминаний о матери. Сын Георгий (1925-1944) во время Великой Отечественной войны сражался в рядах Красной Армии, считается погибшим в ходе освобождения Белорусской ССР.

Пять педагогических правил от Марины Цветаевой

Спонсор рубрики «Исторические хроники» — компания «Вотум», разработчик интерактивных решений в области образования.

Поэтесса Марина Цветаева никогда не занималась профессиональной педагогической деятельностью. Но личностью она была незаурядной, притом во всем. С чем бы ни соприкоснулась Марина Ивановна, ко всему она относилась творчески и самобытно. Ничего не делала «как все».

Это касалось, разумеется, и воспитания детей. Точнее, одного ребенка — старшей, Ариадны Эфрон, 1912 года рождения. Вторую девочку, Ирину, родившуюся в 1917 году, поэтессе пришлось сдать в приют — денег на то, чтобы прокормить двоих у нее не было — где она скончалась в возрасте двух лет. Третий ребенок — сын Георгий — родился в 1925 году, и этот пример тоже не показателен. Во-первых, он по тем временам считался поздним ребенком — Марине Ивановне было тридцать два — а, во-вторых, Цветаева испытывала страшное чувство вины перед Ириной. В результате она обожала сына безрассудно, тот беззастенчиво этим пользовался, рос избалованным и капризным. Он погиб на войне, не дожив до двадцатилетнего возраста.

Ребенок должен подниматься до уровня взрослого, а не наоборот

«В ребенке, которым я была, Марина стремилась развивать с колыбели присущие ей самой качества: способность преодолевать трудное и — самостоятельность мыслей и действий. Рассказывала и объясняла не по поверхности, а чаще всего — глубже детского разумения, чтобы младший своим умом доходил до заданного… Никогда не опускаясь до уровня ребенка, а неустанно как бы приподнимая его».

Так писала Ариадна Сергеевна Эфрон в книге «Моя мать Марина Цветаева».

Не секрет, что большинство родителей и воспитателей поступают ровно наоборот. Как в самом раннем возрасте ребенка они встанут перед ним на корточки, как начнут, присюсюкивая, коверкать слова — так на протяжении всей своей жизни на этих корточках и простоят. Ребенок давно уже вырос, построил карьеру, обзавелся своими детьми — а для родителей он все еще младенец, которому нужно давать дурацкие и унижающие его личность советы.

Дело доходило до абсурда. На протяжении всей жизни Аля (домашнее имя Ариадны) обращалась к матери на «Вы» и называла ее Мариной, а не мамой и, тем более, не мамочкой. Зато взаимоуважение было на высочайшем уровне.

Ребенок сам и только сам в ответе за свои поступки

Вторая часть цитаты, приведенной выше, касается самостоятельности мыслей и действий. Ариадна Сергеевна писала: «В пансионе на Прагерплац жили — семьями и в одиночку — литераторы, издатели и окололитературные деятели… Эренбург пил пиво, и я с ним наравне, вплоть до приезда моего отца, который, ужаснувшись, твердой рукой перевел меня на лимонад».

Это происходило в 1921 году, то есть, девочке было всего девять лет. Марина с дочерью сидели вечерами в кафе «Пагердили» и на равных пили вкусное чешское пиво. 

Характерно, что маленькой алкоголичкой Ариадна не стала. Напротив — один из современников вспоминал, что когда Марина Ивановна предложила дочери очередную кружку, та ответила: «Нет, Марина, спасибо, мне хватит. А то я буду пьяная как Андрей Белый».

Ребенок ощущал ответственность за собственные поступки, видел перед собой негативные примеры — от которых его, разумеется, никто не огораживал — и самостоятельно принимал решения.

Награда должна быть достойной поступка

«Наградой за хорошее поведение, за что-то выполненное и преодоленное были не сладости и подарки, а прочитанная вслух сказка, совместная прогулка или приглашение «погостить» в ее комнате». 

Унизительно делать что-либо ради порции мороженого или яркой куклы. Ни то, ни другое не способствуют развитию самоуважения. А ведь цель всякой награды именно в этом.

Кукла и мороженое могут быть, могут не быть — в любом случае, это явления совершенно из другой области. Они — проявление материнской заботы, участия и любви, которые ни в коем случае не должны зависеть от успехов или промахов ребенка.

Нельзя прятать от ребенка собственную личность

Это правило во многом связано с предыдущим. Дело в том, что у Марины Цветаевой, как и у большинства поэтов, было остро развито чувство неприкосновенности личного пространства. Отсюда и посещение собственной комнаты — как исключительная награда.

Ариадна Сергеевна пишет: «Забегать туда «просто так» не разрешалось. В многоугольную, как бы граненую, комнату эту, с волшебной елизаветинской люстрой под потолком… я входила с холодком робости и радости в груди. Марина позволяла посидеть и за ее письменным столом… порисовать ее карандашами и иногда даже в ее тетрадке».

Маленькая Аля четко представляла, что ее мать является уникальной личностью — как, впрочем, и все люди на свете — осознавала, как дороги для нее ее вещи и по достоинству ценила позволение побыть в ее личном, неприкосновенном мире.

И еще один пример.

«Я… вдруг услыхала голос Марины: «Аля, Аля, иди скорей сюда!» Я иду к ней и вижу — на кухонной тряпке лежит мокрый червяк. А я больше всего боюсь червяков. Она сказала: «Аля, если ты меня любишь, ты должна поднять этого червя». Я говорю: «Я же Вас люблю душой». А Марина говорит: «Докажи это на деле!»

Девочка делает над собой невероятное усилие и все-таки берет червя за кончик его хвостика. Спрашивает у матери, убедилась ли она в ее любви?

«Да, теперь я это знаю. Аля, ведь это был не червяк, а внутренность от пайковой селедки. Это было испытание». Я обиделась и говорю: «Марина, я вам тоже скажу правду. Чтоб не взять червя, я готова была сказать, что я Вас ненавижу».

Как вся эта сцена не похожа на традиционные отношения учителя и ученика, родителя и ребенка. В большинстве случаев и тот, и другой, стараются играть некие идеальные роли, и это сделалось настолько привычным, что уже не кажется смешным — хотя на самом деле и нелепо, и смешно.

Здесь же — общение двух капризных девчонок. Каковыми на самом-то деле являются и все матери, и все дочери на свете. Только не у каждой хватит смелости это признать.

Никогда нельзя ориентироваться на общественное мнение

Однажды Марина Цветаева отправилась с дочерью в цирк. На арене кувыркались клоуны. Зал смеялся, и дочь вместе с залом.

Марина Ивановна неожиданно произнесла: «Слушай и помни: всякий, кто смеется над бедой другого, — дурак или негодяй; чаще всего — и то и другое. Когда человек попадает впросак — это не смешно; когда человека обливают помоями — это не смешно; когда человеку подставляют подножку — это не смешно; когда человек теряет штаны — это не смешно; когда человека бьют по лицу — это подло. Такой смех – грех».

Сложно признать, что ошибаются все окружающие, а ты один прав. Но иногда это необходимо — хотя бы для того, чтобы сохранить человеческое достоинство. И Ариадна это поняла.

Ариадна Сергеевна Эфрон прожила не очень долгую (62 года), но яркую и насыщенную жизнь. Еще в детстве вела дневники, которые обескураживали своей взрослостью, личностной зрелостью. Окончила парижское училище прикладного искусства. Писала во французские и русские журналы. Переводила на французский современных русских поэтов. Сама писала стихи, занималась книжной графикой.

Отсидела девять лет за шпионаж, преподавала графику в Рязани. На следующий год после освобождения была вновь арестована и приговорена к пожизненной ссылке. Работала художником в Туруханске. После смерти Сталина была реабилитирована, последние двадцать лет жила в Москве.

Многие, с кем ей доводилось встречаться, отмечали, что в дочери поэтессы Марины Цветаевой чудесным образом воплотилось чеховское представление об идеальном человеке, высказанное Михаилом Астровым в пьесе «Дядя Ваня»: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».

Спонсор рубрики «Исторические хроники» — компания «Вотум», разработчик интерактивных решений в области образования.

Марина Цветаева: ее мир, судьба, поэзия

Строки ее стихотворения оказались пророческими. Поэзия Цветаевой завораживает силой таланта, ошеломляет глубиной и сложностью.

Судьба поэта, как и его поэзия, определяется особенностями его личности. Поэтическая индивидуальность Марины Цветаевой многолика, мироощущение противоречиво, судьба глубоко трагична. О жизни и творчестве Цветаевой написано много. Несмотря на это, на литературном пространстве продолжают появляться новые издания о жизни поэта. Личность Цветаевой вызывает постоянный интерес своей неспособностью втиснуться в рамки привычного мировосприятия. Перед биографом всегда стоит непростая задача – составить правдивый портрет главного действующего лица. Воссоздать образ творческой личности во всей полноте, во всех подробностях непросто, это всегда вопрос такта и деликатности. Каждый биограф справляется с этой задачей по-своему. Выводы же делать – читателю. Интерес к художественному миру Марины Цветаевой не угасает, и это радует.

Когда-то она мечтала поставить эпиграфом к одной из своих книг слова Сивиллы из Овидия: «Мои жилы иссякнут, мои кости высохнут, но голос, голос – оставит мне судьба!» Голос остался…

Уважаемый читатель, предлагаю Вам познакомиться с подборкой книг, которые помогут вам лучше узнать и понять судьбу, характер и поэзию Марины Цветаевой.

Автобиографическая проза… Когда читаешь подобную литературу, невольно задаешься вопросом: «Чего в ней больше авторской фантазии или были?» По-моему, точного ответа на этот вопрос не найти, он заранее обречен на неудачу.

Книга «Одна — здесь – жизнь» открывается воспоминаниями Цветаевой о родителях. Желание «воскресить весь тот мир» побудило Цветаеву к написанию очерков: «Мать и музыка», «Сказка матери», «Отец и музей» и др. Читая автобиографическую прозу Марины Цветаевой, отчетливо проясняется психологический портрет будущего поэта. Большое влияние на Марину оказала ее мать, Мария Александровна Мейн. Цветаева отмечает: «Мать поила нас из вскрытой жилы Лирики, как и мы и потом, беспощадно вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски. Их счастье – что не удалось, наше что удалось! После такой матери мне оставалось только одно: стать поэтом».

В книгу вошли дневниковые записи Цветаевой, посвященные послереволюционной Москве. Несмотря на трудности, которые ей пришлось пережить в этот период, страницы дневников пронизаны самоиронией.

Центральное место в сборнике занимают портреты современников Марины Цветаевой. Перед читателем проходят образы поэтов XX века: Константина Бальмонта, Валерия Брюсова, Осипа Мандельштама, Макса Волошина, Андрея Белого. Эти известные имена тесно переплетены с биографией Марины Ивановны и оставили заметный след в ее жизни.
Завершает книгу «Повесть о Сонечке», посвященная актрисе Сонечке Голлидэй, с которой поэта связывала нежная дружба. Знакомство их произошло в 1919 г. «Так она для всех сразу и стала моей Сонечкой – такая же моя, как мои серебряные кольца и браслеты – или передник с монистами – которых никому в голову не могло прийти у меня оспаривать – за никому, кроме меня, ненужностью». Повесть Цветаева пишет в 1937 г., узнав о смерти подруги. Почти двадцать лет спустя ей кажется, что Сонечка была чуть ли не самой сильной привязанностью в ее жизни…
Если говорить о сборнике в целом, то в него вошли лучшие произведения художественной прозы Марины Цветаевой, которые будут интересны широкому кругу читателей.

Издание книги необычно: с тканевым корешком, золотым теснением и со слегка состаренной бумагой. Необычный шрифт текста – имитация старого машинописного, черно-белые иллюстрации, пометки автора Дневников – все это создает иллюзию, что ты перелистываешь страницы подлинного дневника.

«Пишу на своем чердаке» — дневниковые записи Марины Цветаевой. Они переносят нас в страшные послереволюционные годы. Перед нами раскрывается сложность, необычность, богатство ее натуры, ее жизнестойкость и сила духа. Именно тогда, в голодной и холодной Москве, появляются у Цветаевой мысли о человеческой доброте, о хлебе.

«Только корысть – благодарна. Только корысть мерит целое (сущность) по куску, данному ей. Только детская слепость, глядящая в руку, утверждает: «Он дал мне сахару, он хороший». Сахар хороший, да. Но оценивать сущность человека по сахарам и «чаям», от него полученным, простительно только детям и прислугам: инстинкту».

Бескорыстная, доверчивая, Марина бросается в предприятия мучительные и безнадежные, дабы прокормить семью. Она, не раздумывая, помогает людям, делится последним. «Милый 19-й год, это ты научил меня этому воплю! Раньше, когда у всех все было, я и то ухитрялась давать, а сейчас, когда ни у кого ничего нет, я ничего не могу дать, кроме души — улыбки — иногда полена дров (от легкомыслия!), — а этого мало».

Дневники – это один из самых волнующих документов эпохи! Исповедь Марины Цветаевой, этой глубоко и остро мыслящей женщины, необыкновенно трогательна. 

Ариадна Эфрон, дочь гениальной поэтессы Марины Цветаевой, оставила волнующие воспоминания о матери. Писать об известных родителях всегда мучительно трудно, так как это предполагает пустить любопытствующих в свою жизнь. Приходиться только догадываться, какая сложная задача стояла перед Ариадной Сергеевной, особенно если учесть, как она ревниво относилась ко всему, что касалось матери. Но в то же время, как отмечает М. Белкина (исследователь творчества М. Цветаевой), Ариадне Эфрон очень хотелось, чтобы ее мать увидели ее глазами. Так появилась книга воспоминаний.

Автор воссоздает в живых деталях неповторимый образ Марины Цветаевой. Аля, как называла ее Марина Ивановна в детстве, к четырем годам умела читать, к пяти — писать, в шесть — вести дневник. В своих дневниковых записях, датированных 1918 г., когда ей было всего 6 лет, она пишет: «Моя мать очень странная. Моя мать не похожа на мать. Матери всегда любуются на своего ребенка, и вообще на детей, а Марина маленьких детей не любит. У нее светло-русые волосы, они по бокам завиваются. У нее зеленые глаза, нос с горбинкой и розовые губы. У нее стройный рост и руки, которые мне нравятся… Марина по ночам читает. У нее глаза почти всегда насмешливые…Иногда она ходит, как потерянная, но вдруг точно просыпается, начинает говорить, и опять точно куда-то уходит».

Так случилось, что жернова репрессий не обошли стороной и Ариадну Эфрон. В лагерях и ссылках она провела 16 лет. В марте 1955 года Ариадна Сергеевна была полностью реабилитирована. Потерявшая в страшную эпоху всех близких, физически и душевно надломленная, она подвижнически посвятила свою жизнь тому, чтобы стихи и проза ее матери в возможно полном объеме вернулись на родину.

В книгу включена также переписка автора с Б. Пастернаком, давним другом матери.

«26 октября 1955

Дорогой мой Борис! Прости, что я такая свинья и не отозвалась сразу на твое письмо… У меня в маминых рукописях лежит большая пачка твоих к маме писем, и никогда, скажем, Лиле или Зине, у которых все хранилось все эти годы, и в голову не пришло прочесть хоть одно из них. И я никогда в жизни к ним не притронусь, ни к ним, ни к тем остальным, от других людей, которые она берегла. И после моей смерти еще 50 лет никто их не прочтет. Тебе бы я, конечно, их отдала, но ты же все теряешь и выбрасываешь и вообще ужасный растяпа…»

Письма Ариадны Эфрон, ее воспоминания о матери, значительные и мелкие, будут интересны истинным поклонникам Марины Цветаевой.

Автор дневников – Георгий Сергеевич Эфрон, сын Марины Цветаевой, в семейном быту прозванный Муром. Родился Георгий Эфрон в 1925 г. в Чехии, детство и юность провел во Франции. Весной 1937 г. в Москву уезжает его сестра Ариадна, а осенью спешно покидает Францию отец. Отъезд Георгия с матерью состоялся летом 1939 года. С этого года в возрасте 14 лет он начинает вести дневники. Благодаря этим дневникам мы можем проследить странную судьбу молодого человека, прожившего всего 19 лет. За короткую жизнь Георгию пришлось пережить много потерь и страданий. В подмосковном Болшево, где жила семья, на его глазах была арестована сестра, затем отец. Начинаются скитания Георгия и Марины Ивановны. В 1941 г. они с матерью эвакуируются в Елабугу. На место они прибывают 17 августа, а уже 31 августа Марины Цветаевой не стало. Георгию было 16 лет. Муру оставалось еще три года жизни, и эти три года он прожил в одиночестве. Георгий правдиво описывает события, свидетелем которых он был: семейные перипетии, школьные дела.

Погружаясь в чтение, понимаешь, что дневник для него был доверительным собеседником, с которым он делился раздумьями о прочитанных книгах, размышлениями о ходе Второй мировой войны, переживаниями собственного одиночества, наблюдениями об окружающих его людях. Откровения автора представляют собой психологический документ. У дневниковых записей есть особенность: русский текст частично перемежается с французским.

Ценность дневников для исследователей творчества Цветаевой заключается в том, что с помощью них мы можем сегодня восстановить событийную и психологическую картину конца жизни Марины Цветаевой.

Фотолетопись… Это особый жанр, который редко кого оставляет равнодушным. Благодаря фотографии мы можем заглянуть в прошлое.

Книга «Марина Цветаева: фотолетопись жизни поэта» для тех, кому Цветаева интересна, и кто хотел бы узнать о ней побольше. Составители альбома приложили немало усилий, чтобы собрать воедино около семисот пятидесяти единиц изобразительного материала: фотографий, автографов, рисунков, редких открыток, иллюстрирующих жизнь и творчество Марины Ивановны. Большая часть фотолетописи была предоставлена Львом Мнухиным, который на протяжении многих лет собирал по крупицам все, что имело отношение к Цветаевой. Материал в альбоме расположен в хронологическом порядке.

Перед читателем проходит череда портретов, где Цветаева запечатлена с родными и близкими ей людьми. Уникальны фото Марины Ивановны с детьми Алей и Муром. От этих снимков веет жизнерадостностью, теплом. Не оставляют равнодушным и портретные снимки самой Марины Цветаевой, которые позволяют нам проследить, как менялся облик поэтессы. В книге представлены любопытные групповые фотографии Цветаевой в кругу друзей и коллег.

Перелистывая страницы альбома, попадаешь в противоречивую эпоху 20-30-х гг. XX века. Значительная часть материалов опубликована впервые. Читателю предоставлена возможность полюбоваться редкими открытками (прижизненными) с изображением тех мест, где жила Марина Ивановна.
Помимо фоторяда в альбоме представлены отрывки из воспоминаний поэта, ее современников, переписка, стихи самой Цветаевой и стихи, посвященные ей, – все это является ярким дополнением к изобразительному материалу.

Составителям альбома удалось показать Марину Ивановну зримо и многогранно. Для ценителей творчества Поэта данный альбом послужит хорошим дополнением к тому, что уже написано о Цветаевой.

Судьба многих талантливых поэтов, как правило, коротка и трагична. 31 августа 1941 г. в Елабуге закончила свой земной путь Цветаева Марина Ивановна. Людмила Поликовская в своей книге пытается отыскать причины, побудившие Цветаеву по собственной воле уйти из жизни. Вокруг ее смерти много легенд.

Кто подтолкнул ее к этому трагическому шагу? Есть ли в этом вина ее сына, которого она безумно любила? А может быть, в эту бездну ее подталкивал маленькими шажками муж Сергей Эфрон? Автор попыталась найти правдивые ответы на эти вопросы.

Марина Цветаева была человеком сложным и противоречивым. «Гордость и робость мой союз», — говорила она о себе. Вся ее жизнь прошла в лишениях. Цветаева знала лишь боль потерь и тоску по недостижимому. Эмиграция оказалась для нее тяжким испытанием. На родину она возвращалась без иллюзий, но разгул стихии зла превзошел все ожидания. Арестовывают мужа и дочь. Цветаева носит им передачи, как носят своим близким многие. Стихов почти не пишет. С декабря 1939 г. переводы – единственный источник существования. Вскоре началась Великая Отечественная война, и Марина Ивановна решает эвакуироваться и оказывается с сыном в небольшом городке Татарии — Елабуге.

Потеря близких, бытовая неустроенность, разлука с немногочисленными друзьями, оторванность от литературной среды приводят ее в состояние полной депрессии. Вокруг нее все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Когда не остается никакой надежды, Цветаева утрачивает силу сопротивления ударам судьбы. После себя она оставила три письма, одно из них предназначалось сыну: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але, если увидишь – что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик». В дальнейшем, Георгий весь архив матери привез в Москву, а это было нелегко в условиях военного времени. 

Если Вы не оставите без внимания эту книгу, то, может быть, приоткроете завесу гибели великой поэтессы.

Предлагаемое читателю исследование охватывает весь творческий путь Марины Ивановны, что явилось сложной и принципиальной задачей для автора. При написании данной книги Ирина Шевеленко попыталась проанализировать историю развития Цветаевой как поэта и прозаика.

Литературный дебют Цветаевой состоялся в 1910 году. Еще не сняв гимназической формы, тайком от семьи, она выпустила довольно объемный сборник – «Вечерний альбом». И это был не просто первый ее сборник, но вообще первое появление ее стихов в печати. Изданный небольшим тиражом, он не затерялся в огромном потоке стихотворных новинок. Его заметили и одобрили такие влиятельные и взыскательные критики, как В. Брюсов, Н. Гумилев, М. Волошин. Стихи Цветаевой были еще очень незрелы, но подкупали талантливостью, известным своеобразием и непосредственностью. Вхождение в литературную среду для Цветаевой прошло легко. Кто вдохновлял Марину Ивановну на творчество, какие литературные амплуа были присуще ей, о моментах «поэтического безвременья», — обо всем этом попыталась рассказать автор книги.

Можно сказать определенно, что анализ творчества Марины Цветаевой получился глубокий, дающий полный образ литературной биографии поэта. Нельзя не признать, что Марина Цветаева — поэт не из легких. Для того, чтобы понять ее творческий мир, от читателя требуется встречная работа мысли. 

Книга будет полезна учителям, т к. в ней представлен анализ отдельных стихотворений, а также литературоведам и всем любителям поэзии.

Автор книги, Лиана Кертман на протяжении многих лет занимается изучением жизни и творчества Марины Цветаевой. «Душа, родившаяся где-то» — первая литературоведческая работа, в которой Кертман попыталась через любимую книгу Цветаевой рассказать о ее жизни.

В 1930 году Марина Цветаева впервые знакомится с исторической трилогией «Кристин, дочь Лавранса», написанной норвежской писательницей, лауреатом Нобелевской премии, Сигрид Унсет. В переписке с Анной Тесаковой поэтесса, делясь своими впечатлениями от книги, пишет: «Лучшее, что написано о женской доле. Перед ней – Анна Каренина – эпизод». Цветаева читала и перечитывала этот роман несколько раз. Чем он так зацепил ее? Что общего между главной героиней трилогии и Мариной Ивановной? Проводя параллели между отдельными эпизодами из жизни Цветаевой и Кристин, автор показывает нам, как похожи судьбы этих двух женщин из разных эпох. Может быть, это сходство интуитивно почувствовала и сама Цветаева? Автор, погружая нас в литературное исследование, пытается найти ответ на этот вопрос.

Впервые эта книга была издана в 2000 году тиражом в 1000 экземпляров и сразу стала библиографической редкостью. В 2016 году издательство «Возвращение» решило книгу переиздать. У читателей вновь появилась возможность познакомиться с необычной работой Лины Кертман. О Марине Цветаевой написано много, но до сих пор ее творчество и жизнь, полная драматических событий, неизменно привлекают интерес всех поклонников русской литературы. Настоящее издание рассчитано на почитателей таланта Цветаевой.

Книга «Мне нравится, что Вы больны не мной» представляет собой сборник стихов Марины Цветаевой с краткой биографией ее жизни. Интересная находка составителя — на странице со стихотворением, на полях разместить любопытные заметки, относящиеся к данному произведению. Благодаря этим сведениям узнаешь, что известные строки:

 — были написаны в 1915 году и посвящены будущему мужу Анастасии Цветаевой, Маврикию Минцу. Наверняка, у многих именно с этого стихотворения Марины Цветаевой зародилась любовь к ее поэзии.

Читая стихи Цветаевой, не замечаешь, как поэт заражает нас своим волнением, заставляет сопереживать ему, воспринимать стихи с безоглядным доверием. Стихи расположены в хронологическом порядке, и при знакомстве с ними как бы проживаешь жизнь самой поэтессы. Эта книга – самим подбором стихов – представляет читателю Марину Ивановну в качестве субъективного и пристрастного летописца своего времени, в чьем творчестве нашли отражение и революция, и гражданская война, и любовь, и эмиграция… Ее поэзия привораживает к себе людей разных биографий, возрастов, поколений.

Если выберете для прочтения эту книгу, получите удовольствие от хорошо проиллюстрированного издания, на страницах которого вы найдете интересные факты биографии Поэта и конечно, стихи…

На протяжении многих лет сохраняется читательский интерес к биографическому жанру. Любителям этой литературы хорошо известна книжная серия «Жизнь замечательных людей». Аббревиатура ЖЗЛ знакома многим поколениям российских читателей. В 2017 году в серии ЖЗЛ вышла новая книга о Марине Цветаевой. Автор повествования – Илья Зиновьевич Фаликов, российский поэт, прозаик, литературный критик.

Писатель прослеживает путь своего героя, пытается понять для себя и открыть для читателя внутреннюю жизнь Марины Цветаевой. Перед нами проходит детство Цветаевой, ранние успехи на литературном поприще, личные увлечения, отношения с детьми, годы эмиграции, нищета, борьба с труднейшей реальностью… Несмотря на то, что биография Марины Ивановны полна драматизма, в ней было место неотступной вере в силу поэтического слова, верность поэзии. По поводу творчества Цветаевой в книге присутствуют интересные размышления автора. Например, Фаликов считает, что в поэмах Марины Цветаевой явно проглядывается будущий Высоцкий. И читая ее поэму-сказку «Царь-Девица», поневоле соглашаешься с этим мнением.

Еще эти строки очень напоминают «Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца» Л. Филатова.

Автору удалось органично соединить свои комментарии со стихами, прозой, дневниковыми записями не только Цветаевой, но и тех людей, которые ее окружали. Преклоняясь перед великим даром женщины-поэта, автор реалистично оценивает все, что происходило на ее жизненном пути.

Книга рекомендуется к прочтению всем любителям и знатокам жизни и творчества Марины Цветаевой.

Факультатив по истории. В гостях у Марины

Детские годы

Цветаева Марина появилась на свет 26 сентября 1892 года в Москве.

Её папа Иван Владимирович был учёным, занимался профессорской деятельностью в Московском университете, он изучал античное искусство, эпиграфику и историю. В 1911 году Цветаев создал Музей изящных искусств, и первое время работал в нём директором. С матерью Марины Иван Владимирович заключил второй в своей жизни брак, в первом он был счастлив, но после рождения двоих детей его жена умерла в молодом возрасте.

Оставшись с малышами на руках, мужчина женился второй раз. Марина Цветаева вспоминала своего отца как человека невероятной доброты, но постоянно занятого какими-то делами.

Мама Цветаевой, Мария Александровна Мейн, имела польско-немецкие корни, превосходно играла на пианино, обучал её этому Николай Рубинштейн, и, естественно, ей очень хотелось, чтобы дочь тоже связала свою жизнь с музыкой. Но когда Марине было всего лишь четыре года, её мать уже написала в своём дневнике: «Моя маленькая Муся бегает вокруг меня и из слов составляет рифмы. Быть может, она станет поэтом?» Так и вышло, несмотря на то, что Мария Александровна с ранних лет прививала дочери любовь к музыке.

У Марины Цветаевой было настоящее дворянское детство. Рождество обязательно сопровождалось ёлкой, подарками и маскарадом. По выходным семья ходила в театр, а на летний период переезжала на дачу. Её мама хорошо знала иностранные языки, так что Марина уже к шести годам говорила на немецком и французском. А из литературных произведений девочка больше всего любила А. С. Пушкина («Цыганы» и «Евгений Онегин»).

Детство и юношеские годы

Будущая поэтесса родилась в Москве 8 октября (по старому стилю 26 сентября) 1892 года. В этот день православные отмечают день памяти апостола Иоанна Богослова, о чем Цветаева впоследствии не раз упоминала в своих произведениях.

Иван Цветаев и Мария Мейн – родители Марины Цветаевой

Отец, профессор Московского университета, искусствовед и филолог Иван Владимирович Цветаев рано овдовел и остался один с двумя детьми на руках. Второй раз он женился на подруге покойной жены, талантливой пианистке Марии Мейн, которая заменила мать семилетней Валерии и годовалому Андрюше. В 1892 у супругов родилась общая дочь Марина, а еще через два года на свет появилась ее младшая сестренка Настя.

Настя и Марина Цветаевы

Отец был постоянно занят на работе, воспитанием четверых отпрысков занималась его супруга. Она была женщиной строгих нравов, держала детей в ежовых рукавицах и на корню пресекала малейшие шалости. Мария Александровна была прекрасно образована, знала несколько языков, виртуозно играла на фортепиано, рисовала и писала стихи.

Она уделяла много внимания интеллектуальному и творческому развитию детей, а вот хорошим манерам и правилам поведения не придавала большого значения. Малыши дрались между собой, ябедничали друг на друга матери, особенно доставалось Марине, с раннего детства державшейся от всех особняком.

Марина Цветаева с сестрой

Девочка жила в мире прочитанных книг и романтических образов, который полностью заменял ей окружающую действительность. Уже в шесть лет она сочинила первые стихи, и сколько мать не билась, чтобы сделать из Марины профессиональную пианистку, поэзия интересовала ее гораздо больше, чем ненавистные гаммы и этюды.

Благополучную и размеренную жизнь семейства неожиданно прервала болезнь матери – Мария Александровна заболела туберкулезом. Для эффективного лечения требовался теплый мягкий климат, и в 1902 году Цветаевы уехали за границу. Они жили на курортах Швейцарии, Германии и Франции, где дети получали образование в учебных заведениях Женевы, Лозанны и Фрайбурга. Несмотря на все старания европейских врачей, болезнь прогрессировала, и в 1906 году женщина умерла.

Юная Марина Цветаева с отцом

На руках Ивана Владимировича остались четверо детей, но из-за плотной занятости на службе он не мог уделять им должного внимания. Поэтому девочки рано повзрослели, начали активно интересоваться не только противоположным полом, но и общественной жизнью.

Вернувшись в Россию, Марина поступила в интернат московской женской гимназии Варвары фон Дервиз, где начала писать бунтарские стихи. За границей она познакомилась с русскими революционерами, идеи которых показались ей достаточно свежими и необычными. Девушка активно участвовала в деятельности московских литературных кружков, посещала собрания символистов и вела себя вызывающе: ночевала на кладбищах, курила, залпом пила рябиновую настойку, несколько раз обривала наголо голову и не стеснялась в высказываниях, которыми порой шокировала окружающих.

Марина Цветаева в юности

В элитной гимназии фон Дервиз не стали терпеть ее выходки и отчислили за дерзость и свободомыслие. Отец устроил Марину в интернат Алферовской гимназии, где она тоже пришлась не ко двору, так что седьмой класс девушка заканчивала уже в частой женской гимназии имени Брюхоненко. В 1910 году Цветаева издала свой дебютный сборник стихов «Вечерний альбом», который стал ее первой ступенькой в мир большой поэзии.

«Вечерний альбом» Марины Цветаевой

Произведения, написанные Мариной еще в школьные годы, привлекли внимание маститых искусствоведов, а поэт и литературный критик Максимилиан Волошин посвятил юной поэтессе большую хвалебную статью. Вскоре он стал ее близким другом, к чьим советам молодая бунтарка всегда прислушивалась. Под его влиянием она сама стала писать критические статьи, в которых анализировала творчество выдающихся современников.

Учёба

Поначалу Марина обучалась на дому, с нею занималась мама, также девочка посещала музыкальную школу. Потом она поступила на обучение в частную московскую женскую гимназию Брюхоненко. Вскоре мама заболела чахоткой, и в поисках лечения семья объездила всю Европу. Поэтому обучение в гимназии Цветаевой приходилось чередовать с немецкими, итальянскими и швейцарскими пансионами.

Мама умерла в 1906 году. Иван Владимирович снова остался один с детьми, теперь с четырьмя: Марина и её родная сестра Анастасия, и дети от первого брака Андрей и Валерия. Как бы ни было ему тяжело, мужчина приложил все усилия, чтобы дети получили достойное образование. Они изучали искусство и классическую литературу (отечественную и зарубежную), Марина в 1909 году в Париже была слушательницей Сорбоннского курса лекций на тему «Старофранцузская литература».

Но из-за того, что отец был слишком занят на службе, у него не получалось уделять достаточно времени детям. Так что девушки росли самостоятельными не по годам. Они довольно рано стали проявлять интерес к государственной политической обстановке, а также заводить отношения с противоположным полом.

Биография Марины Цветаевой

Марина Цветаева – великая русская поэтесса, талантливый прозаик, автор критических литературных статей и биографических эссе. Цветаеву называют самой романтической натурой Серебряного века русской поэзии из-за отчаянной страстности и неутолимой жаждой любви, которые часто не вписывались в общепринятые рамки и подвергались осуждению при ее жизни.

Марина Цветаева

Начало литературной деятельности

Первое собрание стихотворений Марины Цветаевой называлось «Вечерний альбом» и было напечатано в 1910 году, оно включало в себя работы, сочинённые ещё в школьные годы. На издательство книги девушка истратила собственные накопления. Её работы обратили на себя внимание таких поэтов, как Максимилиан Волошин, Николай Гумилёв и Валерий Брюсов. В этом же году Цветаева начала свою деятельность в качестве литературного критика, написав очерк «Волшебство в стихах Брюсова».

Марина стала постоянной участницей литературных кружков, в 1912 году выпустила свой второй поэтический сборник «Волшебный фонарь», в 1913 году – третий под названием «Из двух книг».

К сожалению, в полной мере творчество Цветаевой было признано уже после её смерти, поэтому издававшиеся сборники особого дохода не приносили. Марине пригодилось знание иностранных языков, она подрабатывала переводами.

В 1916 году Марина провела лето у своей сестры Анастасии в Александрове, где написала цикл стихов – «Стихи о Москве», «К Ахматовой».

В годы революции и Гражданской войны Цветаева жила в Москве. Она много работала, из-под её пера одна за другой выходили поэмы, стихи и пьесы:

• «Егорушка»;
• «Лебединый стан»;
• «На красном коне»;
• «Царь-девица».

Потом в жизни поэтессы была эмиграция. Проживая в Чехии, она написала свои знаменитые произведения «Поэма Конца» и «Поэма Горы».

Переехав в Париж, Марина издавалась в журнале «Вёрсты», где были напечатаны такие её произведения:

Реферат по литературе Марина Цветаева. Биография и творчество

«Стихи растут, как звезды и как розы, Как красота — ненужная в семье. А на венцы и на апофеозы — Один ответ: «Откуда мне сие?» Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты, Небесный гость в четыре лепестка. О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты Закон звезды и формула цветка.»

Марина Цветаева.

Марина Ивановна Цветаева (1892-1941) – русская поэтесса, прозаик, переводчик, одна из крупнейших русских поэтов XX века. Родилась 26 сентября (8 октября по новому стилю) 1892 года в Москве. Её отец, Иван Владимирович, — профессор Московского университета, известный филолог и искусствовед; стал в дальнейшем директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств. Мать, Мария Мейн (по происхождению — из обрусевшей польско-немецкой семьи), была пианисткой, ученицей Антона Рубинштейна.

Марина начала писать стихи — не только на русском, но и на французском и немецком языках — ещё в шестилетнем возрасте. Огромное влияние на формирование характера Марины оказывала мать. Она мечтала видеть дочь музыкантом. После смерти матери от чахотки в 1906 году Марина с сестрой Анастасией остались на попечении отца.

Детские годы Цветаевой прошли в Москве и в Тарусе. Из-за болезни матери Марина подолгу жила в Италии, Швейцарии и Германии. Начальное образование получила в Москве, в частной женской гимназии М. Т. Брюхоненко; продолжила его в пансионах Лозанны (Швейцария) и Фрайбурга (Германия). В шестнадцать лет предприняла поездку в Париж, чтобы прослушать в Сорбонне краткий курс лекций о старофранцузской литературе.

В 1910 году Марина опубликовала на свои собственные деньги первый сборник стихов — «Вечерний альбом». Её творчество привлекло к себе внимание знаменитых поэтов — Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина и Николая Гумилёва. В этот же год Цветаева написала свою первую критическую статью «Волшебство в стихах Брюсова». За «Вечерним альбомом» двумя годами позже последовал второй сборник — «Волшебный фонарь».

Начало творческой деятельности Цветаевой связано с кругом московских символистов. После знакомства с Брюсовым и поэтом Эллисом Цветаева участвует в деятельности кружков и студий при издательстве «Мусагет».

На раннее творчество Цветаевой значительное влияние оказали Николай Некрасов, Валерий Брюсов и Максимилиан Волошин (поэтесса гостила в доме Волошина в Коктебеле в 1911, 1913, 1915 и 1917 годах). В 1911 году Цветаева познакомилась с Сергеем Эфроном; в январе 1912 г. вышла за него замуж. В этом же году у Марины и Сергея родилась дочь Ариадна (Аля). В 1913 году выходит третий сборник — «Из двух книг».

Летом 1916 года Цветаева приехала в город Александров, где жила ее сестра Анастасия Цветаева с гражданским мужем Маврикием Минцем и сыном Андреем. В Александрове Цветаевой был написан цикл стихотворений («К Ахматовой», «Стихи о Москве» и др. стихотворения), а ее пребывание в городе литературоведы позднее назвали «Александровским летом Марины Цветаевой». В 1917 году Цветаева родила дочь Ирину, которая умерла от голода в приюте в возрасте 3-х лет.

Годы Гражданской войны оказались для Цветаевой очень тяжелыми. Сергей Эфрон служил в рядах Белой армии. Марина жила в Москве, в Борисоглебском переулке. В эти годы появился цикл стихов «Лебединый стан», проникнутый сочувствием к белому движению. В 1918—1919 годах Цветаева пишет романтические пьесы; созданы поэмы «Егорушка», «Царь-девица», «На красном коне». В апреле 1920 года Цветаева познакомилась с князем Сергеем Волконским. В мае 1922 года Цветаевой с дочерью Ариадной разрешили уехать за границу — к мужу, который, пережив разгром Деникина, будучи белым офицером, теперь стал студентом Пражского университета. Сначала Цветаева с дочерью недолго жила в Берлине, затем три года в предместьях Праги. В Чехии написаны знаменитые «Поэма Горы» и «Поэма Конца», посвященные Константину Родзевичу. В 1925 году после рождения сына Георгия семья перебралась в Париж.

В Париже на Цветаеву сильно воздействовала атмосфера, сложившаяся вокруг неё из-за деятельности мужа. Эфрона обвиняли в том, что он был завербован НКВД и участвовал в заговоре против Льва Седова, сына Троцкого.

В мае 1926 года с подачи Бориса Пастернака Цветаева начала переписываться с австрийским поэтом Райнером Мария Рильке, жившим тогда в Швейцарии. Эта переписка оборвалась в конце того же года со смертью Рильке. В течение всего времени, проведённого в эмиграции, не прекращалась переписка Цветаевой с Борисом Пастернаком.

Большинство из созданного Цветаевой в эмиграции осталось неопубликованным. В 1928 в Париже выходит последний прижизненный сборник поэтессы — «После России», включивший в себя стихотворения 1922—1925 годов. Позднее Цветаева пишет об этом так: «Моя неудача в эмиграции — в том, что я не эмигрант, что я по духу, то есть по воздуху и по размаху — там, туда, оттуда…»

В 1930 году написан поэтический цикл «Маяковскому» (на смерть Владимира Маяковского), чьё самоубийство потрясло Цветаеву.

В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания, успехом пользовалась её проза, занявшая основное место в её творчестве 1930-х годов («Эмиграция делает меня прозаиком…»). В это время изданы «Мой Пушкин» (1937), «Мать и музыка» (1935), «Дом у Старого Пимена» (1934), «Повесть о Сонечке» (1938), воспоминания о Максимилиане Волошине («Живое о живом», 1933), Михаиле Кузмине («Нездешний вечер», 1936), Андрее Белом («Пленный дух», 1934) и др.

С 1930-х годов Цветаева с семьёй жила практически в нищете. 15 марта 1937 г. выехала в Москву Ариадна, первой из семьи получив возможность вернуться на родину. 10 октября того же года из Франции бежал Эфрон, оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве (ради возвращения в СССР он стал агентом НКВД за границей).

В 1939 году Цветаева вернулась в СССР вслед за мужем и дочерью. По приезде жила на даче НКВД в Болшево (ныне Музей-квартира М. И. Цветаевой в Болшево). 27 августа была арестована дочь Ариадна, 10 октября — Эфрон. В августе 1941 года Сергей Яковлевич был расстрелян; Ариадна после пятнадцати лет репрессий реабилитирована в 1955 году. В этот период Цветаева практически не писала стихов, занимаясь переводами.

Война застала Цветаеву за переводами Федерико Гарсиа Лорки. Работа была прервана. 8 августа Цветаева с сыном уехала на пароходе в эвакуацию; 18-го прибыла вместе с несколькими писателями в городок Елабугу на Каме. В Чистополе, где в основном находились эвакуированные литераторы, Цветаева получила согласие на прописку и оставила заявление: «В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве посудомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года». Но ей не дали и такой работы: совет писательских жен счел, что она может оказаться немецким шпионом. 28 августа она вернулась в Елабугу с намерением перебраться в Чистополь.

Пастернак, провожая в эвакуацию, дал ей для чемодана веревку, не подозревая, какую страшную роль этой веревке суждено сыграть. Не выдержав унижений, Цветаева 31 августа 1941 года повесилась на той самой веревке, которую дал ей Пастернак.

Марина Цветаева похоронена 2 сентября 1941 года на Петропавловском кладбище в г. Елабуге. Точное расположение её могилы неизвестно.

Тема необъятна,

Личная жизнь

Марина была очень влюбчивой женщиной, в её жизни было немало бурных романов, но настоящая любовь только одна.

В 1911 году Цветаева гостила в Коктебеле у Максимилиана Волошина, где произошло её знакомство с литератором и публицистом Сергеем Эфроном. Это был замечательный, жизнерадостный и весёлый человек, в любой компании он становился, как говорится, её душой. Но в этот год он приехал в Крым, чтобы поправить здоровье после перенесённой чахотки, а также оправиться от потрясения, вызванного самоубийством матери. В самом начале 1912 года Марина стала его женой, а ровно через девять месяцев, в сентябре, родила дочь Ариадну.

Первые годы супружества были счастливыми. Сергей подарил Цветаевой ощущение земных человеческих радостей, ведь до знакомства с ним она постоянно пребывала в каком-то своём мирке, полном иллюзий и собственных фантазий.

В 1914 году брак оказался на грани распада, а поводом тому стало знакомство Цветаевой с переводчицей и поэтессой Софией Парнок. В течение двух лет между ними были романтические отношения, которые позже Марина назвала «первой катастрофой в её жизни». В 1916 году она вернулась к супругу, а Софии посвятила цикл стихотворений «Подруга». Сергей переживал такую измену жены очень болезненно, но нашёл в себе силы её простить.

В 1917 году у супругов родилась вторая дочь Ирина. Но это был далеко не самый гладкий период их совместной жизни. Прошла революция, Сергей стал её противником и примкнул к белому движению. Марина осталась одна с двумя маленькими дочками и с домашним хозяйством. К этому она оказалась практически не готова. Она вынуждена была продавать вещи, голод вынудил её отдать девочек в подмосковный приют в Кунцево. Младшая умерла там в возрасте трёх лет, старшую Алю Цветаева забрала.

Весной 1922 года Марина с дочкой уехала за границу. Некоторое время они жили в Берлине, потом переехали в Прагу, где на тот момент проживал её супруг Сергей, офицер Белой гвардии, переживший разгром Деникина. Он учился в Пражском университете. Однако вскоре семья перебралась в глухую деревушку, где жизнь была немного дешевле, ведь им еле-еле удавалось сводить концы с концами. Стирка, уборка, поиск дешёвых продуктов – Марина охарактеризовала этот период своей жизни «между колыбелью и гробом».

Здесь же произошёл её очередной бурный роман с Константином Родзевичем. Супруг обо всём догадался по поведению Марины, она стала раздражительной, могла срываться на него либо по несколько дней замыкаться в себе и не разговаривать. Но когда настало время выбора, Цветаева снова осталась с мужем.

В 1925 году у них родился сын Георгий, она долго и очень сильно хотела родить именно мальчика, поэтому появление на свет малыша сделало Марину несказанно счастливой. Хотя длилась эта эйфория недолго. Семья переехала в Париж, где ещё в большей степени Цветаева ощущала нищету. Знакомые отмечали, что в этот период она как-то резко и сильно состарилась, совершенно перестала за собой следить. Доход от её писательской деятельности был мизерным, мало зарабатывала и взрослая дочь Ариадна, вышивавшая шляпки, муж был болен и не работал. Семье иногда помогали финансами друзья.

Поездка в Коктебель и замужество

Летом 1911 года Волошин пригласил Цветаеву к себе на дачу в Коктебель, где собирался весь цвет русской литературной богемы. Там Марина познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном. Еще до встречи с ним Цветаева загадала, что выйдет замуж за мужчину, который подарит ей ее любимый камень. И когда красивый стройный юноша с огромными синими глазами в первый же день знакомства преподнес ей сердоликовую бусину, она ни секунды не сомневалась, что встретила свою судьбу.

Марина Цветаева и Сергей Эфрон

Спустя полгода после знакомства молодые люди обвенчались, а в сентябре 1912 родилась их первая дочь Ариадна (1912 г.). В феврале того же года вышел в свет второй поэтический сборник Цветаевой «Волшебный фонарь», а в марте 1913 – третий «Из двух книг». Позже Марина признавалась, что это было самое счастливое и безмятежное время в ее жизни.

Софья Парнок

В 1913 году умер отец Цветаевой, а через год Марина познакомилась с переводчицей и поэтессой Софьей Парнок, с которой у нее завязались романтические отношения. Их связь, которую Цветаева позже назвала «первой катастрофой в своей жизни», продолжалась два года, и все это происходило на глазах у Сергея Эфрона.

Марина Цветаева. 1914 год

Чувства и эмоции Марины к Парнок нашли отражение в цикле стихов «Подруга», который стал одним из самых сильных образцов любовной лирики Цветаевой и первым проявлением лесбийской тематики в русской поэзии.

Дочери Марины Цветаевой – Ариадна и Ирина Эфрон

После расставания с Парнок Цветаева наладила отношения с супругом, но отнюдь не стала примерной женой. Ее новой возлюбленной стала 23-летняя актриса Софья Голлидэй, которой поэтесса посвятила свою «Повесть о Сонечке». Их роман пролился всего год – на гастролях Софья познакомилась с директором провинциального театра и вышла за него замуж. К этому разрыву Марина отнеслась философски – у нее хватало и других поклонников, к тому же она второй раз стала матерью, в 1917 году родив дочь Ирину.

Послереволюционные годы

Если Первая Мировая война прошла мимо Цветаевой, то послереволюционные годы оказались для поэтессы очень тяжелыми. Эфрон ушел сражаться с красными в рядах Добровольческой армии, а Марина осталась в голодной Москве с двумя малолетними детьми на руках. Цветаева пыталась с помощью поэзии отвлечься от ужасов реальной жизни и в период с 1917 по 1929 гг. написала несколько циклов стихотворений («К Ахматовой», «Стихи о Москве», «Лебединый стан» и др.) и шесть романтических пьес.

Марина Цветаева с дочерью Ариадной. 1924 год

Младшей дочери Ирине Цветаева совсем не уделяла внимания и относилась к ней совершенно равнодушно, а порой и с раздражением. В 1919 году она отдала обеих девочек в детский приют в расчете, что там их хотя бы накормят. Но директор приюта оказался бессовестным вором, дети постоянно болели и голодали. Когда старшая Аля заболела лихорадкой, Марина забрала ее домой, практически забыв про младшую дочь. В феврале 1920 года Ирочка умерла от голода, а Цветаева так и не признала своей вины, переложив всю ответственность за смерть Ирины на сестер Сергея Эфрона.

Возвращение в Советский Союз

В 1939 году Цветаева с 14-летним Георгием вернулась в Москву и узнала, что ее муж и дочь арестованы. Она написала несколько писем Сталину, но ответа на них так и не получила (Эфрона арестовало НКВД по подозрению в шпионаже, два года спустя его приговорили к высшей мере, 15 лет спустя реабилитирован посмертно). На грани помешательства Цветаева полностью утратила способность к творчеству, перебивалась мелкими переводами и практически превратилась в нищенку. Хуже всего, что сын обвинял ее во всех бедах, случившихся в семье, и открыто демонстрировал пренебрежение и неприязнь к матери.

Георгий Эфрон и Марина Цветаева

Начавшаяся война повергла Цветаеву в состояние полной паники. Она не захотела оставаться в столице, к которой рвались вражеские войска, и в начале августа вместе с сыном отправилась в эвакуацию. Вещи в дорогу помогал собирать Борис Пастернак – он увязал ее нехитрые пожитки веревкой, сказав при этом: «Смотри, какая прочная, хоть вешайся, в хозяйстве точно пригодится!». Поэт тогда еще не знал, что его слова станут пророческими, и до конца жизни не мог простить себе эту необдуманную фразу.

Марина Цветаева (1939 год)/Борис Пастернак

Работы в Елабуге, куда прибыли эвакуированные, для Цветаевой не было. Она пыталась хоть как-то устроиться, 26 августа написала заявление на работу посудомойкой в столовой Литфонда и была определена с сыном на постой в семью Бродельщиковых.

Смерть

31 августа 1941 года, пока Георгия и хозяев не было дома, Цветаева повесилась, оставив три предсмертные записки для сына и товарищей-литераторов. Муру она написала, что оказалась в тупике, из которого не видит другого выхода, а друзей просила позаботиться о мальчике.
Сын так и не простил мать и даже не захотел с ней попрощаться, мотивировав это желанием запомнить ее живой. Через три года Георгий ушел на фронт и геройски погиб в сражении под Друйкой.

Раскрашенное фото молодой Марины Цветаевой

Сергея Эфрона расстреляли в подвалах Лубянки в октябре 1941 года. Ариадна долгих пятнадцать лет провела в сталинских лагерях и вернулась в Москву больная и искалеченная после реабилитации в 1955 году.

О сопротивлении Марине Цветаевой на JSTOR

Abstract

Поэзия Марины Цветаевой, как и поэзия Сильвии Плат, драматизирует вопросы первичного психологического и сексуального опыта, вопросы, которые многие критики считают чисто биографическими. Откровенно апострофический характер творчества Цветаевой вызвал критические суждения о ее характере. Обращение Цветаевой, как в ее текстах, так и в письмах, смущает — не потому, как утверждает Джонатан Каллер, потому что апостроф никогда не выполняет своих требований, а потому, что, как утверждает Барбара Джонсон, потому, что это голое выражение потребности.Лакановская концепция Джонсона апострофа как требования ребенка проливает свет на творчество Цветаевой и помогает объяснить, почему Цветаеву обвиняют в том, что она плохая мать. Однако практика Цветаевой показывает, что далеко не противоречивые импульсы, требования и уступчивость трудно отличить — путаница, которая отражается в амбивалентных реакциях, вызванных ее работой.

Информация о журнале

PMLA — это журнал Американской ассоциации современного языка.С 1884 года PMLA публикует эссе своих членов, которые представляют интерес для ученых и учителей языка и литературы. Четыре выпуска ежегодно (январь, март, май и октябрь) содержат эссе по языку и литературе; в выпуске Справочника (сентябрь) перечислены все члены, а также имена и адреса отделов и администраторов программ; а в ноябрьском номере представлена ​​программа ежегодного съезда ассоциации. Каждый выпуск PMLA рассылается по почте более чем 29 000 членам MLA и 2 900 библиотекам по всему миру.

Информация об издателе

Cambridge University Press (www.cambridge.org) — издательское подразделение Кембриджского университета, одного из ведущих исследовательских институтов мира и лауреата 81 Нобелевской премии. В соответствии со своим уставом издательство Cambridge University Press стремится максимально широко распространять знания по всему миру. Он издает более 2500 книг в год для распространения в более чем 200 странах.

Cambridge Journals издает более 250 рецензируемых научных журналов по широкому спектру предметных областей в печатных и онлайн-версиях.Многие из этих журналов являются ведущими научными публикациями в своих областях, и вместе они составляют одну из наиболее ценных и всеобъемлющих областей исследований, доступных сегодня. Для получения дополнительной информации посетите http://journals.cambridge.org.

Цветаева, Марина | Encyclopedia.com

РОДИЛСЯ: 1892, Москва, Россия

УМЕР: 1941, Елабуга, Россия

ГРАЖДАНСТВО: Русский

ЖАНР: Поэзия, художественная литература

Mileposts Mileposts Mileposts Mileposts Стихи: Выпуск I (1916)
Вехи: Стихи: Выпуск II (1921)
«Ливень света» (1922)
Ремесло (1923)
После России (1928)

Обзор

Вдоль Вместе с Анной Ахматовой, Осипом Мандельштам и Борисом Пастернаком Марина Цветаева входит в российский «поэтический квартет» — группу важных авторов, чьи произведения отражают изменение ценностей в России в первые десятилетия двадцатого века.Центральным интересом Цветаевой как поэтессы был язык, а стилистические новшества, проявленные в ее творчестве, считаются уникальным вкладом в русскую литературу.

Биографические и исторические произведения

Привилегированное детство и поэзия Марина Иванова Цветаева (также транслитерированная как Цветаева, Цветаева и Цветаева) родилась в Москве в семье профессора истории искусств Ивана Цветаева и пианистки Марии Мейн Цветаевой. . Цветаева выросла в Москве в семье среднего достатка, известной своими творческими и научными интересами.Ее отец был основателем Музея изящных искусств, а ее талантливая и образованная мать подтолкнула Марину к музыкальной карьере. Посещая школы в Швейцарии, Германии и Сорбонну в Париже, Цветаева предпочитала писать стихи.

Две книги, брак и несколько дел В 1910 году, когда Цветаевой было восемнадцать лет, ее первый сборник, Evening Album , был издан частным образом. Этот том получил неожиданное внимание, когда его рецензировали выдающийся критик Макс Волошин и поэты Николай Гумилев и Валерий Брюсов, все из которых положительно написали

произведений Цветаевой.В 1911 году Цветаева издала второй сборник стихов Волшебный фонарь , а в следующем году вышла замуж за Сергея Ефрона. На протяжении всего брака Цветаева преследовала романтические привязанности с другими поэтами, следуя образцу увлечения и разочарования, который она установила в подростковом возрасте.

Гражданская война в России Во время гражданской войны в России, которая длилась с 1918 по 1921 год, Цветаева бедно жила в Москве, а ее муж воевал в Крыму в качестве офицера царской Белой армии.Гражданская война в России осложнялась присутствием нескольких противостоящих военных группировок, но ее главными противниками были большевистская, или Красная, армия, получившая широкий мандат после Рабочей революции 1917 года, и царская Белая армия, отчаянно борющаяся за власть. восстановить старый политический порядок. Цветаева много писала в это время, сочиняя стихи, эссе, мемуары и драмы. Но антибольшевистские настроения, пронизывающие многие из этих работ, помешали их публикации. Во время голода в 1919 году младший из двух ее детей умер от голода, а в 1922 году (через год после победы большевиков в гражданской войне и в год смерти их лидера Владимира Ленина) Цветаева иммигрировала со своим выжившим ребенком Ариадной. в Германию.Там — после пяти лет разлуки в военное время — она ​​воссоединилась с Эфроном.

Адамант просоветская позиция Пока семья Цветаевой жила в Берлине, а затем в Праге, где в 1925 году родился ее сын Георгий, она начала публиковать произведения, написанные за предыдущее десятилетие. Они нашли признание у российских критиков и читателей, живущих в изгнании. Переехав в Париж, Цветаева продолжала писать стихи, но изменение политики привело ее в немилость. Репутация Цветаевой среди других писателей-эмигрантов начала ухудшаться — в основном из-за ее отказа принять воинственную антисоветскую позицию многих эмигрантов и просоветской деятельности ее мужа (к этому моменту Эфрон так полностью перешел на другую сторону, что стал коммунистическим агентом). ).

Сталинский террор, Вторая мировая война и самоубийства Эфрон и дочь Ариадна вернулись в Россию в 1937 году. Цветаева, к которой в Париже относились безразлично русские эмигранты, в 1939 году родила сына Георгия. В то время художники и интеллектуалы, особенно связанные с Западом, подвергались риску из-за экстремистской политики Иосифа Сталина, которая включала параноидальные и, что еще хуже, глубоко произвольные пытки и казни предполагаемых врагов государства.Семья воссоединилась в Москве лишь ненадолго, прежде чем Эфрон и Ариадна были арестованы, а Эфрону было предъявлено обвинение в антисоветском шпионаже.

Когда немецкие войска напали на Москву в 1941 году, нарушив Пакт о ненападении, который Сталин тайно подписал с немецким нацистским лидером Адольфом Гитлером в начале Второй мировой войны (1939–1945), Цветаева и Георгий были эвакуированы в деревню Елабуга в Татарская Республика. Расстроенная арестом и возможной казнью мужа и дочери, лишенная права на публикацию и неспособная содержать себя и своего сына, Цветаева покончила с собой.

Произведения в литературном контексте

Русское влияние На творчество Цветаевой значительно повлияли произведения ее современников и события, связанные с русской революцией. Тем не менее, она оставалась в значительной степени независимой от многочисленных литературных и политических движений, процветавших в эту бурную эпоху, возможно, из-за силы впечатлений, оставленных на нее ее эклектичным читательским интересом. Вечерний альбом (1910), например, несет сильное влияние чтений молодой Цветаевой, которые включали много второсортной поэзии и прозы.В книге Mile-post: Poems: Issue I (1916) она вдохновлена ​​архитектурным и религиозным наследием Москвы, возможно, благодаря творчеству Каролины Карловны Павловой, одного из ее любимых поэтов.

Многочисленные романы Цветаевой, зачастую не связанные с сексом, также оказали явное влияние; она считала их по сути духовными по своей природе, и им приписывают глубокую эмоциональную окраску ее стихов, а также вдохновляющие стихи, посвященные Осипу Мандельштаму, Александру Блоку и Райнеру Марии Рильке.Лирические диалоги Цветаевой с Блоком, Мандельштамом и Ахматовой в « Mileposts » сосредоточены на темах России, поэзии и любви. Основывая свои стихи преимущественно на личном опыте, Цветаева также с большей отстраненностью исследовала такие философские темы, как природа времени и пространства.

Русский народный стиль Цветаева рано выработала поэтические черты, которые во многом сохранились в ее последующих сборниках. Оба тома Mileposts отмечены необычайной силой и прямотой языка.Идеи тревоги, беспокойства и стихийной силы подчеркиваются языком, поскольку Цветаева опирается на обычную региональную речь и обращается к народным песням и русской поэзии восемнадцатого века. Ее интерес к языку проявляется в игре слов и лингвистических экспериментах над стихами. Ученые также отметили интенсивность и энергию глаголов в ее стихах и ее любовь к темным цветам. На уровне образов преобладает архетипический и традиционный символизм, например, в ее использовании ночи, ветра, открытых пространств и птиц.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ И ИСТОРИЧЕСКИЕ СОВРЕМЕННИКИ

Среди известных современников Цветаевой:

Шарль де Голль (1890–1970): французский генерал и лидер Свободных французских сил, он основал Пятую французскую республику и стал ее первым президентом. .

Владимир Маяковский (1893–1930): Русский поэт и драматург, он считается одним из предшественников русского футуризма.

Пабло Неруда (1904–1973): чилийский поэт, писатель и политический коммунист; его получение в 1971 году Нобелевской премии по литературе вызвало много споров.

Франклин Делано Рузвельт (1882–1945): американский политик и тридцать второй президент Соединенных Штатов, он был настолько популярен среди людей, что был избран на этот пост на четыре срока.

Эдит Штайн (1891–1942): монахиня-кармелитка и немецкий философ, она стала мученицей католической церкви после гибели в Освенциме.

В начале 1920-х Цветаева экспериментировала с повествовательными стихами. Она адаптировала традиционные русские сказки в произведениях Король-Дева (1922) и Свейн (1924).В томе После России (1928) она объединила свой ранний романтический стиль с региональной дикцией. В 30-е годы Цветаева уделяла больше энергии прозе, чем поэзии. В таких мемуарах, как «Плененный дух» и «Мой Пушкин» (оба опубликованы в Contemporary Annals в 1934 и 1937 годах соответственно), она записала свои впечатления от друзей и поэтов. В стиле прозы, характеризующемся повествовательной техникой потока сознания и поэтическим языком, Цветаева выразила свои взгляды на литературное творчество и критику в таких эссе, как «Искусство в свете совести» и «Поэт о критике» (оба опубликованы в г.). Современные летописи в 1932 г.).

Работы в критическом контексте

После ее смерти Марина Цветаева и ее работы были практически забыты. В Советском Союзе ее имя многие годы не упоминали. Затем стали появляться ее посмертные публикации, и вскоре она получила признание как один из величайших русских поэтов всех времен. Настоящий культ Цветаевой сложился в России и за ее пределами. Сегодня она всемирно известный поэт и объект многих научных исследований, которые не уступают критике Пастернака, Мандельштама, Ахматовой и даже классиков Золотого века России.Эта репутация частично проистекает из более ранних стихов Цветаевой. Craft (1923), последний том стихов Цветаевой, завершенный перед ее эмиграцией, хвалит за метрические эксперименты и эффективное смешение народного языка, архаизмов и библейских идиом. После России (1928) был назван критиками, такими как Саймон Карлински, «самой зрелой и совершенной из ее коллекций».

Еще больше свидетельствуют о ее литературных достоинствах зрелые стихи Цветаевой и даже ее первое стихотворное произведение « Evening Album ».

Evening Album (1910) Написана почти полностью до того, как ей исполнилось восемнадцать лет, Evening Album считается произведением технической виртуозности. Иногда незрелые темы тома не заслоняют мастерство Цветаевой в традиционных русских лирических формах. На момент публикации это сразу же было замечено ведущими критиками, которые дали книге положительные отзывы и подчеркнули ее интимность и свежесть тона. Валерий Яковлевич Брюсов, который в своей статье 1911 года «Новые стихотворные собрания» в журнале « Русская мысль » высказал некоторые оговорки по поводу бытовых тем и банальных идей Цветаевой, тем не менее назвал ее «несомненно талантливым» автором, способным создать «настоящую поэзию мировоззрения». интимная жизнь.Еще раз отражая критическое отношение того времени, Николай Сергеевич Гумилев с энтузиазмом писал о непосредственности и дерзости Цветаевой, заключая в своей статье 1911 года «Письма о русской поэзии» в Apollo : «Здесь инстинктивно угадывались все основные законы поэзии. так что эта книга — не просто книга очаровательных девичьих признаний, но и книга прекрасных стихов ».

После ее первоначального успеха и популярности у Цветаевой в значительной степени пренебрегли из-за ее экспериментального стиля и ее отказа занять про- или антисоветскую позицию.Недавние критики считают ее работы одной из самых новаторских и сильных русской поэзии двадцатого века, а такие ученые, как Анджела Ливингстон, писали: «Эмоциональная, но не« женственная »поэтесса, она избегает всякой сладостной сентиментальности и вместо этого любит, ненавидит, восхваляет , критикует, сетует, восхищается, стремится … с своего рода непоколебимой физичностью, всегда подталкивая страсти и позиции до точки, в которой они полностью раскрываются ».

ОБЩИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ОПЫТ

Вот несколько произведений писателей, которые, как Цветаева, также воздавали дань уважения своей родине, народам и другим писателям в народных сказках, стихах, текстах и ​​прозе:

Folktales of Greece ( 1970), сборник под редакцией Георгиоса А.Мегас. В этот сборник вошли такие рассказы, как «Миндальное семя и альмонделла» и «Брат и сестра».

Popular Tales of the West Highlands (1890), собрание Джона Фрэнсиса Кэмпбелла. Эти сказки родом из Шотландии и включают такие названия, как «Повесть о королеве, которая искала выпить из определенного колодца».

Владимир Ильич Ленин (1925), стихотворение Владимира Маяковского. Это стихотворение, состоящее из трех тысяч строк, было данью уважения Ленину после его смерти.

Ответы на литературу

1. На Цветаеву и ее творчество повлияли события гражданской войны в России, когда поэт жила бедно в Москве, а ее муж воевал в Крыму в качестве офицера царской Белой армии. Изучите гражданскую войну в России. Как это конкретно повлияло на мирных жителей? Как это влияние отражено в творчестве Цветаевой?
2. Цветаева проявляла антибольшевистские настроения в своих стихах, пьесах, журналах и рассказах. Этот факт мешал публикации ее сочинений на несколько лет.Выберите стихотворение Цветаевой, которое, по вашему мнению, могло иметь столь противоречивые политические послания (вам, возможно, потребуется изучить большевиков, чтобы понять этот контекст). Объясните, почему это стихотворение могло быть такой угрозой, используя подробный анализ отрывков из стихотворения, чтобы добавить глубины своей позиции.
3. В своих произведениях Цветаева привержена народным песням, народным частушкам и русской поэзии восемнадцатого века. Изучите русскую народную традицию, мифологию или историю, чтобы глубже понять людей, написанных Цветаевой.Как бы вы охарактеризовали типичных русских того времени? Хорошо ли они изображены в ее работах? Какие ценности проявляются в творчестве поэта? Что вы узнали о русской традиции из сочинений Цветаевой?
4. Творчество Цветаевой хвалили за лиризм и «интуитивное» понимание того, что движет человеческой душой. Проанализируйте эмоциональный эффект одного из ее стихотворений, который вас особенно поразит; объяснять различные элементы поэзии, которые она использует для создания определенных образов и пробуждения определенных чувств у читателя.Помогите читателю понять, в конце концов, , как работает стихотворение .

БИБЛИОГРАФИЯ

Книги

Брюсов Валерий Яковлевич. Среды стихов 1894–1924: Manifesty, stat’i, resenzii . Составили Николай Алексеевич Богомолов и Николай Всеволодович Котрелев. М .: Советский писатель, 1990.

Гумилев Николай Сергеевич. «Письма о русской поэзии». В Собрание сочинений , с. 262, 293–294. Вашингтон, округ Колумбия: Виктор Камкин, 1968.

Карлинский, Симон. Марина Цветаева: ее жизнь и искусство . Беркли: Калифорнийский университет Press, 1966.

———. Марина Цветаева: женщина, ее мир и ее поэзия . Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1985.

Карлински, Саймон и Альфред Аппель младший, ред. Горький воздух изгнания: русские писатели на Западе, 1922–1972 гг. . Беркли: University of California Press, 1977.

Пастернак, Евгений, Елена Пастернак и Константин М.Азадовский, ред. Письма, лето 1926: Борис Пастернак, Марина Цветаева, Райнер Мария Рильке . Перевод Маргарет Веттлин и Уолтер Арндт. Нью-Йорк: Харкорт, 1985; перепечатано, Oxford University Press, 1988.

Цветаева, Марина, Неопубликованные письма . Под редакцией Глеба Струве и Никиты Струве. Париж: YMCA-Press, 1972.

Periodicals

Burgin, Diana Lewis. «После бала: творческие отношения Софьи Парнок с Мариной Цветаевой.» Русское обозрение 47 (1988): 425–44.

Ciepiela, «Серьезное отношение к монологизму:« Крысолов »Бахтина и Цветаевой». Slavic Review 4 (1994): 1010–24.

Форрестер, Сибелан. «Колокола и купола: формирующая роль женского тела в поэзии Марины Цветаевой». Славянское обозрение 2 (1992): 232–46.

Гоув, Антонина Ф. «Женский стереотип и за его пределами: конфликт ролей и разрешение в поэтике Марины Цветаевой». Славянское обозрение 2 (1977): 231–55.

Холл, Брюс. «« Самая дикая из дисгармоний »: лакановское прочтение цикла« Провода »Цветаевой в контексте других его значений». Славянский и восточноевропейский журнал 1 (1996): 27–44.

Хельдт, Барбара. «Два стихотворения Марины Цветаевой из года После России года». Обзор современного языка 3 (1982): 679–87.

Сайты

Кнеллер, Андрей. Переводы Марины Цветаевой: Избранные стихи и ссылки . Получено 31 марта 2008 г. с сайта http: // home.comcast.net/~kneller/tsvetaeva.html.

Маневич, Вадим и Олеся Петровы. Наследие Марины Цветаевой . Получено 31 марта 2008 г. с сайта http://english.tsvetayeva.com/.

Мир Марины Цветаевой . Получено 31 марта 2008 г. с сайта http://www.ipmce.su/~tsvet/.

О «Письме к Амазонке» Марины Цветаевой

«ЛЮБОВЬ В СЕБЕ — это детство. Влюбленные — дети. У детей нет детей », — пишет русская поэтесса Марина Цветаева в своем письме к Амазонке .«Нельзя жить любовью, — продолжает она. «Единственное, что переживает любовь, — это ребенок».

В то время как взрослая жизнь Цветаевой была разорвана трагедиями, она сохраняла детскую способность любить. У нее были страстные эпистолярные романы с двумя другими легендарными поэтами ее времени, Борисом Пастернаком и Райнером Марией Рильке. Она также вела живую, часто откровенную переписку с другими изгнанниками, покровителями, литературными протеже, учеными, интеллектуалами и потенциальными любовниками. В качестве примера можно привести письмо 1932 года, адресованное из Парижа, где Цветаева жила бедной эмигранткой, Натали Барни, очаровательной наследнице американского железнодорожного состояния.Переведенное Адорой Филлипс и Гаэль Коган как Письмо к Амазонке , оно является образцом интенсивного эпистолярного стиля Цветаевой. Он колеблется между конфронтацией и соблазнением и бросает вызов Барни, поборнику романтических и сексуальных партнерств между женщинами. Влюбленные женщины не могут иметь детей вместе, говорит Цветаева, — это «единственное слабое место, единственная уязвимая точка, единственная брешь в идеальном единстве двух женщин, которые любят друг друга».

Тема однополого партнерства была в центре самого известного диалога Платона о любви, Симпозиум , в котором комик Аристофан рассказывает миф о первобытных людях, разделенных надвое разгневанными богами.Первоначальное насильственное деление заставляет каждого из нас искать другую половину, чтобы снова сделать нас целыми. Хотя большинство изначальных людей были андрогинными (мужчина-женщина), некоторые состояли из двух женщин, а другие — из двух мужчин. По мнению Аристофана, это объясняет, почему некоторые из нас могут восстановить свою изначальную целостность только в однополых союзах. Сократ, как обычно, делает более радикальное заявление. Он считает, что наши эротические занятия движимы основным человеческим желанием — вечно обладать добром. В то время как большинство гетеросексуальных союзов, как правило, удовлетворяют это желание биологически — производя маленькие версии нас, смертных существ с ограниченной продолжительностью жизни, — лучшие формы союза приводят к более прочным и красивым потомкам, таким как акты героизма, произведения искусства и т. Д. законы.Сократ говорит, что таких детей стоит иметь больше, потому что они более полно удовлетворяют желание своих родителей обрести бессмертие, причем независимо от пола и возраста своих родителей. Разве каждый из нас не предпочел бы отцом или матерью Илиаду или Конституцию США, а не обычного человеческого ребенка? Разве нет ничего пассивного в том, чтобы позволить нашим эротическим импульсам направлять свои эротические импульсы на секс и деторождение, что по умолчанию установлено нашей животной природой?

Аргумент Цветаевой в ее эссе о том, что любовные отношения между двумя партнерами могут быть завершены только ребенком, должен поразить опытных читателей ее сочинений.В других своих произведениях Цветаева всегда настаивала на том, что, поскольку она поэт, она имеет право «стряхнуть» природные данности, включая собственное женское тело. Природа не имеет абсолютного авторитета: ее притязания на нас должны быть подвергнуты сомнению, и им следует противостоять. Тем не менее, завершая Письмо к Амазонке , Цветаева в качестве подкрепления аргументации приводит природу: «Природа говорит: нет. Запрещая это нам, она защищает себя. Бог, запрещая нам что-то, делает это из любви; Природа, запрещая нам, делает это из любви к себе, из ненависти ко всему, что ей не принадлежит.

Грубо говоря, природа эгоистична. Его не волнуют мы, наши причины и мотивы, наша любовь и наша целостность. Она предполагает, что человеческая природа, опережая на четыре десятилетия работу Ричарда Докинза «Эгоистичный ген » (1976) Ричарда Докинза, заботится только о воспроизведении большего количества экземпляров самой себя. Но если это так, то почему мы должны прислушиваться к природе? Цветаева отвечает, что молодые женщины делают это «не задумываясь, с помощью чистого и тройного жизненного инстинкта — молодости, увековечения, утробы». Другими словами, наши инстинкты достаточно сильны, чтобы сорвать некоторые из наших самых заветных проектов и самых сокровенных обязательств.Поэтому Цветаева позиционирует однополую любовь как оскорбление природы.

Странно для Цветаевой писать. У нее были открытые, интимные отношения с женщинами. Ее цикл из 17 стихотворений «Подруга», посвященный ее возлюбленной, поэтессе Софии Парнок, содержит одни из самых захватывающих любовных стихов на русском языке. Однако здесь, в своем письме , она отвергает любовь между женщинами, и ее доводы убедительны. Что делает его неотразимым, так это психологическая мини-драма Цветаевой, в которой участвуют два влюбленных — Младший и Старший.Она позволяет нам взглянуть на серию эпизодов, как если бы через щель в двери, в ходе которых Старший Любовник признает все более выраженное желание Младшего иметь ребенка, «немного тебя, чтобы любить» и дистанцируется от нее. беспокойная возлюбленная, подталкивающая ее уйти. Из правдоподобного описания конкретной мини-драмы Цветаева делает обобщающий вывод: подобное напряжение преследует все случаи романтической и эротической любви между женщинами. Однако этот шаг мог быть просто провокацией.Барни был богатым человеком с хорошими связями, потенциальным покровителем. Тонко завуалированный исповедальный тон Цветаевой не только не желал оттолкнуть ее, но и предполагал, что она намеревалась подразнить женщину, которую называла «амазонкой» и «моим братом по женской линии». Она хотела, чтобы Барни ответил.

Представление о том, что аргумент Цветаевой является соблазнением, а мини-драма — формой приманки, дополнительно подтверждается вступительными абзацами письма Letter . Цветаева описывает способность противостоять природе как форму достижения:

Отречение — мотивация? Да, потому что для управления силой требуется гораздо больше горьких усилий, чем для ее высвобождения, а для этого совсем не требуется усилий.В этом смысле вся естественная активность пассивна, в то время как вся желаемая пассивность активна (излияние — выносливость, подавление — действие). Что сложнее: удержать лошадь или дать ей бежать? И, учитывая, что мы сдерживаемая лошадь, что труднее: сдерживать или дать волю своей силе? […] Каждый раз, когда я сдаюсь, я чувствую дрожь внутри. Это я — земля, которая дрожит. Отказ? Борьба окаменела.

Природу нельзя дисциплинировать полностью — она ​​будет продолжать прорваться, а иногда и побеждать.Вместо того, чтобы подчиняться его контролирующей силе, мы должны стремиться развивать самообладание. В конце концов, наша собственная природа восстает против целей, которые мы ставим перед собой.

В своем проницательном и содержательном вступлении ученый Катрин Цепиела пишет, что «страстно изложенный случай Цветаевой теперь может вызывать симпатию к парам геев и лесбиянок, которые во всем мире борются за законное право рожать детей и строить семьи». Определяя стремление к биологическому воспроизводству как проистекающее из «эгоистичной природы», чьему авторитету над нами у нас есть причины сопротивляться, эссе Цветаевой также побуждает нас пересмотреть наши представления о браке и семье и продолжать думать о других способах быть вместе — а также иметь детей и заботиться о них.

¤

Оксана Максимчук — переводчик и автор двух сборников стихов на украинском языке. Она преподает философию в Университете Арканзаса.

Макс Росочинский — переводчик и поэт из Симферополя, Крым. Он работает над монографией на стихи Марины Цветаевой.

Поэма недели | Поэзия

«Неподвижный триумф» … Пражские мосты в тумане. Фото: Reuters

Марина Цветаева, родившаяся в 1892 году, входила в выдающуюся «большую четверку» русских поэтов, в которую также входят Анна Ахматова, Борис Пастернак и Осип Мандельштам.Эти писатели, конечно же, принадлежат к более широкому современному движению, которое расцвело в Европе и Америке в начале 20 века. Хотя их поэзия не отрывается от традиционной формы, ее язык и выразительный диапазон создают новую территорию воображения.

Советская революция и последовавшая за ней борьба за власть обрекали этих поэтов стать жертвами и героическими свидетелями исторической травмы. Пастернак и Ахматова пережили Сталина и в конечном итоге получили ограниченное признание за пределами своей родины.Только в своих стихах Цветаева и Мандельштам осуществили старый русский афоризм о том, что «поэт переживает царя».

Цветаева была высокообразованной дочерью профессора изящных искусств Московского университета и матери-пианистки. Когда ее мать умерла от туберкулеза, 14-летняя девочка добровольно бросила учебу на фортепиано и погрузилась в сочинение стихов. У нее был ранний литературный успех и ранний брак с Сергеем Ефроном, от которого у нее было трое детей. Эфрон воевал с Белой армией в гражданской войне: его неоднозначная карьера закончилась казнью в 1941 году.В том же году Марина, одна в маленьком городке Елабуга после жизни в крайней нищете и безвестности в различных эмигрантских общинах, к которым она никогда не могла эмоционально принадлежать, достигла точки истощения. После ссоры со своим сыном-подростком, которого она обожала, она повесилась.

Как и многие английские читатели, своим открытием Цветаевой я обязан талантливой поэтессе и писательнице Элейн Файнштейн. Сотрудничая с различными российскими учеными, в частности с Ангелой Ливингстон, Файнштейн в начале 1970-х подготовил подборку переводов, которые оказали огромное влияние и постоянно переиздаются.Совсем недавно в сборнике стихов и переводов Файнштейна (Carcanet, 2002) добавлены тексты Цветаевой, а также множество других переводов стихов из России и других стран.

Файнштейн написал биографии Теда Хьюза, Пушкина и Ахматовой, а также Цветаевой. Но Цветаева — писатель, с которым ее творческая связь носит наиболее личный характер. В своем новом романе «Русский Иерусалим» именно Цветаева, как Вергилий, ведет автора в путешествие по подземному миру, во время которого она встречает или подслушивает литературных деятелей, которые ее вдохновляли, и наконец добралась до Одессы своей еврейской общины. , Белорусские предки.«Все русские — евреи», — заявила Цветаева, сама не еврейка, и это типично смелое утверждение является эпиграфом к книге. Это не может просто означать, что русских поэтов боялись и преследовали как угрозы статус-кво: в этом отношении почти все независимые русские были евреями. Хотя они могли быть «внутренними», если не настоящими эмигрантами, русские поэты до недавнего времени обожествлялись простыми людьми. Но это правда в более глубоком смысле: эти писатели составляют творческую семью.Как показывает «Русский Иерусалим», это семья, превосходящая временные границы.

Переводы Файнштейна доказывают, что стихотворение может быть возрождено на его родном языке. В «Русском Иерусалиме» она вспоминает спор во время телеэкрана на Кембриджском фестивале поэзии между ней и Иосифом Бродским по вопросу о переводе рифмы и размера. Бродский до безумия настойчив: рифмовать сложно, но единственный способ попасть в Карнеги-холл — это «практика, практика, практика». Возмущенный Файнштейн указывает, что Мильтон, Шекспир и другие иногда отвергали рифму.Но Бродский непреклонен. В своей собственной работе он был, с разными результатами, переводчиком «рифм или перебор».

Подход Файнштейна более рискованный. В своем переводе она применяет модернистские методы, сохраняя скелет оригинальных форм строфы, но играя ритм, как шар из глины, растягивая его на промежутки между средними линиями, катая вперед в анджамбле, оттягивая назад, прерывая, всегда делая он гибкий и непредсказуемый. Риски окупаются: стихотворение становится живым организмом, что бывает редко и, к счастью, с метрическим переводом.Борис Пастернак писал о поэтической форме Цветаевой, что она «возникла из жизненного опыта — личного, не узкогрудого и не одышки от строчки к строчке, но богатых, компактных и обволакивающих последовательностей строфы за строфой в ее обширных периодах непрерывного ритма». Это описание побудило Файнштейна изучать Цветаеву. И те качества, которые Пастернак находит в русской просодии Цветаевой, присутствуют и в английских переводах.

Цветаева переехала в Чехословакию в 1921 году, где снимался великолепный эпизод «Поэма конца», который заново переживает последние фазы ее самого интенсивного любовного романа.Я выбрал восьмое стихотворение цикла, мощное, почти гипнотическое произведение, которое, кажется, повторяет собственный путь пары, когда они пересекают Прагу, цепляясь друг за друга и обсуждая их надвигающееся расставание. (Обратите внимание, что в предпоследней строфе «как он заканчивается» в оригинале имеется отступ, важный эффект, который может быть воспроизведен не во всех браузерах, но который могут себе представить читатели.)

Я благодарен Майклу Шмидту из Carcanet Press и Элейн Файнштейн за разрешение представить это стихотворение — прекрасное завершение нашего небольшого «фестиваля переводов» последних недель.

Последний мост Я не сдамся и не вырву свою руку это последний мост последний мост между

водой и твердой землей: и я откладываю эти монеты на смерть для Харона, цена Леты

эта тень -деньги из темной руки я беззвучно вдавливаю в темную тьму его

теневые деньги не мерцают и звенят в них монеты для теней: у мертвых достаточно маков

Этот мост

Любители по большей части безнадежны : страсть тоже всего лишь мост, средство связи

Приятно прижаться к ребрам, двигаться в призрачной паузе ни к чему, кроме ничего

ни рук, ни ног, только кость моего бока живое там, где оно давит прямо на вас

жизнь только в этой стороне, ухо и эхо это: там я прилипаю, как белок к яичному желтку, или эскимос к его меху

клей, прижимая к вам: сиамские близнецы a не ближе.Женщина, которую вы называете матерью

, когда она все забыла в неподвижном торжестве, только для того, чтобы нести вас: она не держала вас ближе.

Пойми: мы спали в одно целое, и теперь я не могу прыгнуть, потому что не могу отпустить твою руку

и меня не оторвут, когда я прижимаюсь к тебе: этот мост не муж а вот любовник: а просто проскальзывает мимо

наша опора: ибо трупами питается река! Я кусаюсь, как клещ, ты должен вырвать мои корни, чтобы избавиться от меня

, как плющ, как клещ, нечеловеческий безбожный, чтобы выбросить меня, как вещь, когда нет

в этом пустом мире вещей, которые я никогда не ценил .Скажем, это всего лишь сон, ночь, а потом утро

экспресс в Рим? Гранада? Я не узнаю себя, когда отталкиваюсь от Гималаев постельного белья.

Но эта тьма глубока: теперь я согреваю тебя своей кровью, слушай эту плоть. Это гораздо правдивее, чем стихи.

Если тебе тепло, то к кому ты завтра пойдешь за этим? Это бред, пожалуйста, скажите, что этот мост не может закончиться

, так как он заканчивается

— Так вот? Его жест мог сделать ребенок или бог.- И другие? — Кусаюсь! Еще немного времени. Последний из них.

«Живая душа в мертвой петле»

Земные знаки

Московские дневники, 1917-1922 гг.

Цветаева Марина

Перевод с русского

Джейми Гамбрелл

Издательство Йельского университета: 248 стр., $ 24,95

Конец поэта

Последние дни Цвета

Ирма Кудрова

Независимая газета: 318 стр., $ 21,95

Марина
Цветаева стоит на холодной, продуваемой всеми ветрами вершине ХХ века.
Русская поэзия.И все же она наименее известна среди знаменитой четверки России,
звездное скопление в составе Анны Ахматовой, Бориса Пастернака и Осипа
Мандельштам — наименее известный, несмотря на ее роман с Мандельштамом в 1916 году,
ее эйфорическая трехсторонняя переписка с Райнером Марией Рильке и
Пастернак и ее товарищеские отношения с Ахматовой.

У нас есть множество
переводы трех ее современников, а для Цветаевой только
Издание Элейн Файнштейн «Пингвин» уже доступно. Почему? Поэт
и художник Максимилиан Александрович Волошин однажды сказал 10 поэтов
сосуществовали в Цветаевой: ее синтаксис заведомо сложен, ее стили
и идиомы разнообразные и новаторские, от сказок до народных
ритмы под классические русские метры и высокую литературную дикцию.Как
В результате жители Запада должны поверить в ее поэтическую репутацию. Ее
сочетание накала повествования, изобретательности и непредсказуемости стихотворения
и явное лингвистическое изобилие оказалось невозможным воспроизвести в
другой язык. Возможно, она предсказывала эту судьбу, когда писала: «Это
безразлично, на каком языке прохожие меня не поймут ».

Цветаева
жизнь — неповторимая, сложная, трагичная, выходящая за рамки обычных сентиментальных штампов
— тоже мало что известно. После революции русские писатели пережили
суицидальная рулетка изгнания, преследований, бедности, пренебрежения и смерти.Но для нее, и только для нее, в каждой камере была пуля.

Там
В детстве было мало, чтобы предвещать такие невзгоды. Ее отец был
основатель ГМИИ. Ее мать была одаренным музыкантом. Она
юность провела в Италии, Швейцарии, Германии и Франции. Она замужем
задумчивый, туберкулезный Сергей Эфрон в 1912 году. Хотя его мать
и отец были революционерами, идеалист Эфрон боролся с
Войска большевиков с Белой армией во время Гражданской войны в России. В
Белое дело — последний рубеж для верующих в Бога и царя.
а для тех прогрессистов, которые были просто антибольшевистскими — был
обреченное знамя.Его решение решило судьбу Цветаевой.

Это
мир «Земных знаков», попытка Джейми Гамбрелла реконструировать
сборник прозы, который Цветаева отчаянно хотела опубликовать в
1923. В то время это было отвергнуто как слишком политическое, что привело ее в ярость.
(«В книге нет политики: есть страстная правда ….»).
Сегодня он проливает важный свет на жизнь Цветаевой во время гражданской войны.
война, тем более что предыдущая и наиболее известная
сборник ее прозы на английском языке «Captive Spirit» в основном посвящен
детские воспоминания.

Хотя сама Цветаева описывала «Земные
Знаки «как« живая душа в мертвой петле », это скорее жизнь, чем
петля, которая поражает нас здесь: энергичная попытка сделать
с нартами тлеющего картофеля для зимней еды символический
нежелание стереть дореволюционный кириллический символ ять
из ее алфавита, ее чтение стихов Белой армии коммунисту
зрительный зал, жест одновременно храбрый и «явно безумный», как она
сама назвала это.

После укрепления большевистской власти,
Цветаева покинула Россию в 1922 году, чтобы воссоединиться с Ефроном, эмигрировавшим после
Белая армия разошлась.Она жила в Берлине, Праге и, наконец,
Париж. Ее заграничное пребывание — за это время она написала лучшие из
ее стихи, в том числе «Поэма конца», «Поэма горы», «Новая
«Поздравление года» и «Поэма воздуха» — резко оборвалась в сентябре.
1937 год, когда швейцарская полиция обнаружила изрешеченный пулями труп советского
агент, отказавшийся от приказа вернуться в Россию. Эфрон был замешан,
даже замечен (ошибочно) в машине убийц. Неизвестно
Цветаева, Эфрон, потрясенный своим военным опытом, передал свое
милленаристской приверженности новому порядку и стал советским агентом.Ее
ответ на допросе французской полицией: «Его доверие могло иметь
злоупотребляли — мое доверие к нему остается неизменным ».

Для большего
осмысление последних лет Цветаевой, «Конец жизни» Ирмы Кудровой.
Поэт »- удивительно подробная и проницательная реконструкция ее
жизнь. Судьба английского перевода книги, изданной в
Россия в 1995 году находится в неопределенном состоянии. Издатель, Ардис, должен был выпустить его.
три года назад, но проект застопорился из-за продажи Ардис
Игнорировать.(«Собрание писем» Цветаевой, давно печатающееся в России,
еще один потерпевший крушение). Мы можем только надеяться, что Overlook перенесет релиз,
потому что «Конец поэта» — это зум-объектив в ужасную бездну. Хоть
упорно исследуемый на протяжении десятилетий, «Конец поэта» несет в себе всю актуальность
книги, написанной в единственной страстной спешке. Результаты
покалывание в позвоночнике, оставляющее нас с чувством ужасного триумфа. Есть
говоря, что вы знаете себе цену по тому, что судьба ставит напротив
Масштаб: головокружительные силы, накопившиеся, чтобы уничтожить Цветаеву.
свидетельствовать о ее упорстве, ее жестокости, ее блеске, тем более
так как Цветаева была наименьшей из своего поколения, предназначенной для любого
вид выживания.

Как НКВД, предшественник КГБ, смахнул
Эфрон вернулся в Москву по соображениям безопасности, русская эмигрантская община
быстро изгнал Цветаеву. Последующие письма Ефрона Цветаевой
мало что сделал, чтобы предупредить ее, что он живет в ситуации немного лучше
чем домашний арест. Она наивно сбежала к Ефрону и своей дочери Ариадне,
которые жили на даче НКВД в Болшево. Затем два месяца
позже были арестованы по одному и допросы двух семей.
домашнее хозяйство началось в стиле десяти индейцев.Цветаева и ее подросток
сын остался нищим и одиноким. При Сталине аресты стали
широко распространенный и капризный, с неубедительными «доказательствами» и собранными мнениями
от каждого заключенного, в ловушку для других. «Конец поэта» рассказывает
ужасные допросы, которые пережил Эфрон на Лубянке, самые
пресловутая тюрьма советского строя.

Удивительно, но КГБ
открыл для Кудровой свой обширный архив, а в «Конец поэта»
ужасающие результаты ее раскопок. Среди сюрпризов: бледные,
нездоровый Эфрон, будучи неизбежно обреченным, становится электрически героическим.Под пытками он защищает свои советские идеалы и своих советских товарищей,
даже как те самые товарищи, которых он защищал (включая обманутую Ариадну)
предали его, хотя следователи неоднократно предавали его
всякую надежду на советскую утопию, его мечту о создании самой справедливой
общество на Земле. Поскольку его здоровье пошатнулось, а пытки продолжаются,
подпись на его допросах становится шаткой, бледнее и т.
неразборчиво.

Впервые мы видим человека, который был у Цветаевой.
любимой, а не несчастной душой, представленной в других мемуарах и
биографии.«Если Бог совершит это чудо — и оставит тебя в живых, я
будет следовать за тобой, как собака », — написала она ему, сдерживая свое обещание,
несмотря на неоднократные измены. Ефрон расстрелян 16 октября 1941 года.

Цветаева.
осталась позади, чтобы посмотреть, как вехи ее жизни упали перед Гитлером:
Париж, ее любимая Прага, ее еще более любимая Германия («Моя страсть,
моя родина, колыбель моей души! »она называет это). Россия была следующей:
Увеличение количества воздушных налетов на Москву нервировало Цветаеву. Некоторые из самых
рассказы о ее жизни в это время взяты из вторых рук.

An
знакомая Мария Белкина вспоминала, как Цветаева паниковала во время
воздушная тревога. Ее тело дрожало, глаза блуждали, а руки дрожали.
Позже, после авианалета, она стала бессвязной: «Ее первые слова»,
Белкина написала в непереведенной книге «Переплетение судеб»:
«Что, вы еще не эвакуировались? Это безумие! Вы должны бежать от
этот ад! Он продолжает приходить, приближаться, и ничто не может его остановить, оно проносится
все на своем пути уничтожает, все разрушает …. »

Белкина
продолжает: «Были и Франция, и Чехословакия, и смерть
Помпеи, и труба перед Страшным судом, и кладбища,
кладбища и пепел…. [Цветаева] была на грани, она была живая
пучок нервов, сгусток отчаяния и боли. Как оголенный провод в
ветер, вспышка искр и короткое замыкание ».

Цветаева была
эвакуировалась вверх по Каме в захолустный город Елабуга, но она
только променял один ад на другой. Кудрова дает неожиданное
подтверждение ранее отклоненных утверждений, что НКВД разыскивал
Цветаева станет информатором, открыв возможность предупреждений,
угрозы и шантаж. Цветаева, бывшая заклинательница, теперь
тусклая, серая Баба Яга в поношенной одежде, несообразно цеплявшаяся за
модная, глупая парижская сумочка на молнии.Разбитый между двумя историческими
сил, она думала, что наступил апокалипсис.

Всего дней назад
о ее самоубийстве товарищ вспомнил разговор на улице: «Скажи
мне, пожалуйста, — умоляла она, — скажи мне, пожалуйста, почему ты думаешь, что это
все еще стоит жить? Разве ты не понимаешь, что нас ждет? »
подруга ответила, что, хотя ее муж был казнен и жизнь
было для нее бессмысленно, у нее все еще была дочь. «Но разве ты не прав
понимаете, — сказала Цветаева, — что все кончено? Для тебя, для твоего
дочь, да и вообще.«И когда ее знакомый спросил:« Что делать?
Вы имеете в виду — все? »Цветаева ответила:« Всего — все! »
делая большой круг в воздухе странной сумочкой, которую она
унесенный.

Цветаева считала, что «нелюди» — коммунисты и
фашисты среди прочих — поглощали мир. Ее чувство
апокалипсис был скорее интуитивным, чем теологическим. Десятки ее друзей
и семья доказала, что сопротивление невозможно. Цветаева была одна
камертонов жизни, в постоянном отражении от внешних
обстоятельства, так что, возможно, ее смерть от ее собственных рук была просто
желание одного заключительного волевого акта.

«Уже год я
примеряя смерть, — писала она в июне 1940 года. — Никто этого не видит и не знает.
вот уже год … искала крючок «. Она повесилась на
31 августа 1941 г. в коридоре у съемной комнаты, где она жила.
живет меньше дюжины дней. Ее похоронили в безымянной могиле
на Елабужском кладбище.

Это слишком поверхностно, чтобы увидеть
Жизнь Цветаевой как трагедия; он также глубоко героичен. В ее жизни
так же как и ее стихи, она продолжает вести нас через поиск
стекло, где наши взгляды и банальности колеблются, даже взрываются.Несвежий
значения становятся острыми, как битое стекло, и парадоксы становятся частью
мировоззрение. Это одна из причин, по которой нам нужны свидетельства ее жизни и работы.
— так что мы можем на несколько минут составить ей компанию на ветру
царство чистейшей правды.

*

Из «Поэта» Марины Цветаевой

Поэт начинает свое выступление окольным путем.

Речь уводит поэта далеко.

С планетами, предзнаменованиями, колеями кругового движения

Притчи … Между да и нет

Он колдует в обход, размахивая рукой

С колокольни.Для пути комет

Это путь поэтов. Разрозненные ссылки

Причинности — это его связь! Ваша голова

наверху —

Вы отчаиваетесь! Затмения поэта

Календарь не предсказывает.

Он тот, кто смешивает карты,

Он тот, кто обманывает веса и суммы,

Он тот, кто спрашивает со своей школьной партой,

Он тот, кто побеждает Канта,

Тот, кто находится в каменной могиле Бастилии

По красоте подобен дереву.

Тот, чьи рельсы всегда мерзли,

Поезд, на который все

Опаздывают …

— на путь комет

Путь поэтов: горит без тепла,

Жат без посев — взрыв

и разрушение —

Твой путь, гривистый кривая,

Не предсказано календарем!

Перевод с русского Михаила М. Найдана

Из «После России» Марины Цветаевой

(Ардис: 282 с., $ 32,50)

Жизнь в огне | Сусанна Ли Ассошиэйтс

страницы
Март 2005 г.
Рукопись на французском языке; частичный перевод на английский
Оригинальный издатель: Original Издатель: Editions Robert LaffontMemoir

Парадоксально, но в этой уникальной редакционной авантюре было бы почти лучше забыть имя автора: русская поэтесса Марина Цветаева, муза Пастернака и Рильке, покончившая с собой в 1941 году самоубийство в пыльной хижине в глубине города. Российская деревня.Вам не обязательно быть знакомым с ее стихами, чтобы вас поразил этот сборник писем и сочинений, умело составленных и отредактированных в этом уникальном издании.

Замечательное начинание Цветан Тодоров заключалось в выборе из десяти томов ее писаний (дневников и переписки), опубликованных на русском языке, материала для автобиографии, в которой описываются ее ежедневные испытания и моменты счастья. Ибо Марина все записала с поразительной точностью.

При необходимости Тодоров предоставляет комментарии, которые помогают поместить историю в ее литературный и исторический контекст.От революции 1917 года до Второй мировой войны судьба Цветаевой была неразрывно связана с первыми крупными политическими потрясениями двадцатого века. Вышедшая замуж в 18 лет за Сергея Ефрона, она была разлучена с ним во время революционных потрясений. Одна и без гроша в кармане она передала двух своих маленьких дочерей в приют в надежде, что они будут накормлены. Там умерла ее младшая сестра, а Цветаева, будучи оплакивающей девушкой, сбежала в ссылку вместе со своей старшей дочерью.

Хотя Цветаева была верна Ефрону на протяжении всей своей жизни, у нее было много романов как с мужчинами, так и с женщинами — по большей части они были чисто интеллектуальными, но иногда могли становиться чрезвычайно чувственными.Столкнувшись с суровой реальностью изгнания в Чехословакии, а затем и во Франции, Цветаева подверглась остракизму со стороны русских иммигрантских кругов и французской литературной элиты. Даже поведение Эфрона было поводом для беспокойства — изменив верность и став советским шпионом, он был позже казнен Сталиным. В 1939 году Цветаева вернулась в Советский Союз сломанной женщиной только для того, чтобы пережить смерть сына во время Второй мировой войны. Обездоленная, одним из ее последних актов неповиновения было письмо Берии с вопросом, может ли она устроиться на работу посудомойкой.Она так и не получила ответа. Через несколько дней она покончила жизнь самоубийством.

Несмотря на трагедию, которая пронизывает ее историю, неослабевающее мужество, игривость и юмор Марины никогда не подводили ее. Свободный дух, чистота которого никогда не была осквернена, она однажды написала: «И прах мой будет теплее их жизни…» В этой книге сбывается ее пророчество.

— Прочтите статью о Марине Цветаевой в New York Times:
Возрождение «первой женщины-поэта» в России

Марина Цветаева и пара поэтов Энни Финч

Водитель такси на русской уличной ярмарке в нижнем восточном районе Нью-Йорка однажды продал мне небольшой кожаный блокнот с выгравированной на обложке женской головой.»Кто это?» Я спросил. «Известный русский поэт», — ответил он. «Ахматова?» «Нет, нет! Больше!» — ухмыльнулся он. Потом он написал мне ее имя, Марина Цветаева, моя первая запись в этой записной книжке.

Марина Цветаева

Анна Ахматова

Двадцать лет спустя оперный композитор и поклонница Цветаевой Дебора Драттелл попросила меня написать оперное либретто о Марине Цветаевой на основе ее объемных писем, журналов и стихов. В результате «Марина: плененный дух» стала отрезвляющей и трагической оперой, какой она и должна была быть: Цветаева повесилась, потеряв работу, дом и большую часть своей семьи во время русской революции, и наблюдала за одним из своих детей. голодать до смерти.
американских читателей русской поэзии настолько хорошо знакомы с творчеством Ахматовой, чем с творчеством Цветаевой, что это проливает свет на обоих поэтов, вспоминая, что их часто считают парой поэтов — мое имя для феномена, который вы, возможно, заметили. Некоторые поэты всегда будут особенными: Милтон, Блейк, Уитмен, Дикинсон, Хьюз. Но во время формального или неформального обсуждения поэзии другие люди часто по историческим или литературным причинам распадаются на пары: Герберт и Донн; Вордсворт и Кольридж; Китс и Шелли; Элиот и Паунд; Плат и Секстон.
Пары поэтов обеспечивают естественный и, по-видимому, вечный (!) Контекст для оценки противоположных сильных сторон каждого из поэтов. Особенность каждого поэта подчеркивается по сравнению с качествами другого. В колледже я начал замечать, как любители поэзии могут идентифицировать себя как сторонников Китса или Шелли так же, как другие люди считают себя людьми кошек или собак. Одна из тем, регулярно возникающих каждые пару лет в рассылке Wom-Po, — это обсуждение относительных достоинств Plath vs.Секстон.
Часто пары поэтов разделяются по классической аполлонийско-дионисийской оси Ницше: один из поэтов более прохладен, другой более теплый; еще один ум, еще один эмоции; еще один стабильный, еще один нестабильный. Плат, Вордсворт и Шелли не могут считаться самыми классическими поэтами, но в отличие от Секстона, Колриджа и Китса, как это часто бывает, они, как правило, попадают в классический, интеллектуальный, контролируемый конец спектра.
То же с Ахматовой. Цветаева такая теплая поэтесса, такая необузданная в своей страсти, такая беззащитная в любовной поэзии, будь то любовница Софи Парнак, Борис Пастернак или одна из моих любимых порций, ее страстная ода своему столу, что Ахматова по сравнению с ним кажется крутым и контролируемым.Цветаева бросает свой поэтический блеск на алтарь переживаний своего сердца с верой настоящего романтика, жрицы пережитых эмоций. И она оставалась верной этой вере до трагического конца своей жизни, несмотря ни на что. Невозможно не признать и не уважать ее гений. Как писала Ахматова о Цветаевой, Мандельштаме, Пастернаке и о самой себе: «Нас было четверо».
Правда
Я знаю правду — откажитесь от всех остальных истин!
Людям на Земле не нужно бороться.
Смотрите — вечер, смотрите, уже почти ночь:
о чем вы говорите, о поэтах, влюбленных, генералах?
Ветер ровный, земля влажная от росы,
Звездная буря в небе стихнет.
И скоро все мы будем спать под землей,
мы, которые никогда не давали друг другу спать над ней.
Марина Цветаева, 1915 г.
Перевод Элейн Файнштейн

.