Переработка информации левым полушарием характеризуется как: особенности переработки информации левым и правым полдушарием головного мозга

Лево-правополушарные стратегии переработки информации. — КиберПедия

В левом полушарии головного мозга сконцентрированы механизмы абстрактного мышления, выполняется схематическое распознавание отдельных объектов. Данному полушарию присуща большая вербализованность. В нем осуществляются собственно языковые (грамматические в самом широком смысле слова) операции над текстом. В этом полушарии находятся те обусловленные культурно-исторические программы поведения, которые общество присваивает человеку.

Для правого полушария характерны синтетичность, доминирование интуиции, непроизвольные формы реализации психических процессов, одновременная обработка больших объемов информации в виде образов и других невербальных сигналов. Характерна направленность на отражение естественных форм, в частности, лиц людей. Правое полушарие перерабатывает и хранит информацию, ведущую к созданию чувственных образов. В нем сконцентрированы механизмы конкретного, образного мышления, которое создает живой и полнокровный, натуральный образ мира. Здесь находится основная зрительная память с «записанными» для каждого класса объектов реализациями (изображениями конкретно виденных представителей данного класса). Малая вербализованность. С правым полушарием связано художественное видение мира.

Межполушарное взаимодействие. Долгое время считалось, что оба полушария мозга абсолютно самостоятельны и представляют собой такой же парный орган, как почки или легкие. Но работы Роджера Уолкотта Сперри по перерезке комиссур мозга показали, что при нарушении взаимосвязи между левым и правым полушариями возникают серьезные нарушения психических функций. Результат перерезки комиссур мозга (мозолистого тела), получивший название «Модель расщепленного мозга», характеризуется триадой симптомов:

— аномия, проявляющаяся в нарушении способности давать отчет обо всех видах сенсорной информации, поступающей в правое полушарие;

— дископия-дисграфия, для которой характерно нарушение письма и конструктивной деятельности при выполнении их одной (правой или левой) рукой;

— нарушение координации движений.

Ни одно полушарие не может быть рассмотрено как доминирующее по отношению к какой-либо функции или деятельности. Каждое полушарие доминирует по свойственному ему принципу работы, по тому вкладу, которое оно вносит в организацию психической функции. Таким образом, можно сказать, что межполушарная организация психических процессов основана на единстве двух факторов: функциональной асимметрии (специализации) полушарий мозга и их взаимодействии в психической деятельности человека.


Левшество — это один из вариантов развития организма, связанное с особенностями работы головного мозга. У левшей в первую очередь не сформировано межполушарное взаимодействие и специализация полушарий.

Левши демонстрируют, с одной стороны, более высокие творческие способности (жесткость устоявшихся связей может способствовать более стандартному мышлению), а с другой — более медленное по сравнению с правшами формирование навыков деятельности, требующей взаимодействия обоих полушарий.

В отношении причин возникновения левшества как проявления особенностей межполушарной асимметрии существует несколько точек зрения.

1. Согласно генетической теории левшество передается по наследству и обусловлено хромосомными факторами, что обусловливает специфику морфологического строения мозга левшей.

2. Согласно социокультурной теории формирование «рукости» связано с культурно-историческими условиями, с детства социально навязывающими преимущественное пользование и тренировку одной из рук.

3. В соответствии с патологической теорией, левшество — результат травмы на разных этапах пренатальной и постнатальной жизни. Чаще всего, это родовая травма из-за аномалии родовых путей, результат наложения щипцов при родовспоможении. Каждый конкретный случай левшества имеет свою обусловленность возникновения, которая может быть связана как с одной, так и комбинацией причин.

Очень часто, особенно в современной детской популяции, леворукость оказывается временным, скрытым признаком. Он отражает всего лишь факт задержки формирования у ребенка межполушарных взаимоотношений и закрепления специализации, доминантности левого полушария мозга (правой руки) относительно всех динамических, поступательно разворачивающихся во времени двигательных функций (еда, пользование бытовыми приборами, рисунок, письмо и т.п.). По мере наращивания функционального потенциала левого полушария в таких случаях происходит «волшебное превращение» левши в правшу.

 

Как наладить связь между правым левым полушарием?

Как наладить связь между правым и левым полушарием?

Много пишется и говорится про вредное воздействие современных устройств на мозг человека.

Да, нужно ограничивать и себя и наших детей от них. Как минимум спокойно можно обойтись без просмотра телевизионных передач. Но что делать, когда работа и учеба уже непосредственно связаны с интернетом и мобильной связью?

Эту проблему затронула Лидия Михайловна Брагинцева в своей работе «Новейшие подходы к восстановлению сознания, активности мозга и памяти» еще в 2003 году, когда и планшетов не было, да и компьютеры были далеко не в каждом доме.

Фото Как наладить связь между правым и левым полушарием?Давно доказано, что у человека присутствует ассимметрия головного мозга. В человеке живет художник при доминировании правого полушария и мыслитель при доминировании левого. Хорошо, если бы эти два направления взаимно дополняли друг друга и не мешали. Нормальное состояние сознания характеризуется активностью обоих полушарий. Например, «знаковый образ», поступивший в виде информации в правое полушарие, приобретает энергию. Если он не переработается сознанием человека, то превратится в энергоинформационный сгусток, который может и должен воплотиться в форму, рисунок, художественное изделие. И если этого не происходит, то избыток не осознанных образов может оказывать дестабилизирующее действие на нашу соматику и вызывать такие заболевания как онкология, диабет и расстройство поведения — склонность к агрессии, например. У детей может формироваться аутизм из-за активного использования «гаджетов». В этом случае, указанные заболевания можно отнести к информационным. И это совсем новый вид нездоровья, о котором сейчас мало кто говорит!

Использование Флоралидов позволяет подготовить мозг к более успешному восприятию и усвоению информации.

Так как левому полушарию требуется больше энергии (до 82%), то человек, использующий только левое полушарие без энергетической подпитки со стороны правого полушария, приходит к депрессивным состояниям, что проявляется и в виде других патологий.

Если активировать энергетически емкое правое полушарие, являющееся энергетическим активатором и донором левого полушария, это позволит повысить работоспособность человеческого мозга, непосредственно оказывая благоприятное воздействие и на здоровье и на продолжительность жизни человека.

У каждого человека свои индивидуальные возможности по переработке информации правым полушарием мозга. Прием Флоралида увеличивает эту способность пропускать энергию в несколько раз. Многолетние исследования наших ученых, начиная с 70-х годов прошлого века, показали, что Флоралид ЦТ активирует работу правого полушария и соответственно подпитывает энергией левое полушарие. В действительности прием Флоралида на 90% сглаживает последствия информационной перегрузки.

Считается, что у современного человека нейроны мозга используются только на 3-6%, а субстанция Флоралид ЦТ позволяет активизировать до 8% от общего числа нейронов мозга.

Применение в течение более чем 30 лет доказало эффективность препарата. И это абсолютно натуральный препарат!

Сейчас мы видим много достижений «химической промышленности» в виде различных витаминов и БАД как в аптеках, так и в обычных продуктовых магазинах. Часто нам предлагают «новомодные» средства от «всего на свете», а вспомнят ли про них добром через 30 лет?

Читать книгу Исследовательское поведение. Стратегии познания, помощь, противодействие, конфликт Александра Поддьякова : онлайн чтение

Поскольку ни абсолютного детерминизма, ни абсолютной случайности в мире не существует, поиск не может быть ни абсолютно упорядоченным, ни абсолютно бессистемным. Ни от упорядоченных, ни от хаотических проб невозможно полностью отказаться. Даже при максимально случайном поиске человек всегда руководствуется какими-то, хотя бы самыми неясными, туманными и глобальными, соображениями; даже методы самого упорядоченного поиска содержат элементы случайного выбора. Однако различные соотношения хаотичности и систематичности поисковой деятельности на разных этапах позволяют говорить о доминировании то одной, то другой из этих характеристик.

Поскольку даже одна единственная проба осуществляется в условиях неопределенности (в этом ее смысл – изменить степень неопределенности), то ее результат не может быть предсказан исчерпывающим образом заранее. Соответственно, множественность разнообразных и разнотипных исследовательских взаимодействий со сложной системой приводит к непредсказуемой множественности непрогнозировавшихся результатов, взаимодействующих и между собой, и с исследователем. Следствием непредсказуемости результатов поисковых проб являются: а) неожиданные открытия ранее не известного и не предполагавшегося; б) ошибки разной степени тяжести (в ряде случаев – фатальные). Полностью избежать таких ошибок не представляется возможным. В комплексных динамических системах лучше ложные гипотезы, чем отсутствие гипотез, и осуществление проб, чем бездействие. Во время бездействия ситуация может ухудшиться в результате собственной внутренней динамики – в отличие от стабильных систем. Чтобы понять направление этой динамики, все равно нужны пробы. Но универсальных эффективных методов опробования нет, и нужно разрабатывать методы, учитывающие уникальные опасные особенности конкретной комплексной системы, а это нельзя сделать заранее без проб. Таким образом, вероятность ошибок всегда имеется.

Постановка целей

Поскольку исследование сложной системы должно вестись разнообразными и разнотипными методами, это требует множественного целеполагания – постановки разнообразных, разнотипных и разноуровневых целей, связанных с различными подсистемами, сторонами, аспектами изучаемой комплексной динамической системы. Постановка одной цели принципиально недостаточна, сколь бы конкретной или, наоборот, общей она ни была. Часть этих разнообразных целей неизбежно конкурирует между собой (как минимум, за отводимое на их достижение время) [Дернер, 1997]. Ярким примером неизбежной конкуренции целей, приводившей нередко к фатальным последствиям, являлось следующее требование к советским летчикам в начале Великой Отечественной войны. Прикрывая от нападения с воздуха определенный район, они должны были держаться в воздухе как можно дольше, поскольку самолетов катастрофически не хватало. Требование максимальной длительности полета означало, что нельзя было летать на максимальной скорости, эксплуатируя двигатель на полную мощность, – быстро выгорало топливо. Но чем меньше скорость самолета, тем легче его сбить. От решения этой задачи о конкурирующих целях (летать дольше и летать быстрее) зависела жизнь летчика и тех, кого он защищал.

Наиболее адекватным сущности комплексных динамических систем является гибкая динамика целей и подцелей, изучаемая в смысловой теории мышления О. К. Тихомирова. Ключевым понятием этой теории является понятие динамической смысловой системы. Оно позволяет описывать важнейшие аспекты мыслительного процесса: зарождение и развитие смыслов ситуации в целом и ее разнотипных элементов, смыслов конечной цели, промежуточных целей и подцелей. Как показано в этой теории, множественное целеобразование, зарождение и развитие разноуровневых и разнотипных смыслов и целей происходит благодаря выявлению все новых связей и отношений в изучаемой человеком комплексной системе в процессе множественных разнотипных проб, попыток и переобследований [Бабаева, Васильев, Войскунский, Тихомиров, 1999; Васильев, 1998; Тихомиров, 1984].

Мотивационно-эмоциональная основа исследования сложных систем

Невозможность однозначного, единственного, самого обоснованного, «самого правильного со всех точек зрения» выбора (выбора единственного общего подхода, единственной цели, единственной гипотезы, единственного метода, единственного критерия оценки результата и т. д.) и неизбежная вероятность ошибок порождают специфические эмоциональные состояния. Это состояние неуверенности, сомнения и даже тревоги [Дернер, 1997; Иванченко, 1999]; внутренняя готовность принять двоякий, прогнозировавшийся и непрогнозировавшийся, результат действия [Поддьяков Н. Н., 1977] и т. д. При этом, как показано в исследованиях О. К. Тихомирова и его сотрудников, эмоции, в том числе эмоциональное наведение и коррекция, выполняют в познании важнейшие позитивные функции: предвосхищающие, эвристические, регулятивные и интегративные. [Бабаева, Васильев, Войскунский, Тихомиров, 1999; Васильев, 1998; Тихомиров, 1984; Тихомиров и др., 1999].

Мотивационной основой успешного исследования сложных систем человеком является его творческая активность, проявляющаяся в стремлении к выходу за любые ограничения, наложенные на построение, выбор и пересмотр любого компонента деятельности. Это стремление к новым объектам, новым догадкам и гипотезам, новым целям, новым методам, новым результатам, не укладывающимся в рамки прежних утилитарно-практических и познавательных схем. Разные стороны этой активности отражены в терминах: познавательная активность (стремление к познанию скрытого, ненаблюдаемого) [Лисина, 1982]; бескорыстное познание, не связанное с утилитарно-практическими задачами [Поддьяков Н. Н., 1977]; интеллектуальная активность [Богоявленская, 1983]; неадаптивная, надситуативная активность в условиях риска и стремление идти навстречу опасности [Петровский В. А., 1992].

Индивидуальные различия субъектов познавательной деятельности

В настоящее время перспективным считается такой подход к индивидуальным различиям, в котором не предполагается жесткая иерархия различных способностей и жесткое представление о единственной, самой главной линии развития. Считается, что линий развития заведомо больше, чем одна, и что они разнообразны. Изучаются различающиеся у разных людей индивидуальные и уникальные системы развивающихся способностей и достижений, где уровни одних способностей и достижений неоднозначно, нелинейно сопряжены с уровнем других [Ливер, 1995; Fisher, 1996]. Обнаруженный низкий уровень проявления тех или иных способностей у того или иного человека означает необходимость найти, с какими способностями высокого уровня они у этого человека сопряжены. Еще лучше – вообще не использовать оценочные термины «низкий – высокий уровень способностей», а определить, для чего нужен тот или иной их индивидуальный «профиль» и для чего может быть эффективно использована эта индивидуальная система различных способностей, какие уникальные задачи она позволяет решать данному человеку и на какие накладывает ограничения.

Процесс обучения рассматривается как взаимодействие учителей и учеников, обладающих различными системами индивидуальных особенностей. Индивидуальные стилевые особенности учителя могут по-разному взаимодействовать с особенностями того или иного ученика: учитель, который хорош для одних учеников, может невольно тормозить развитие других [Ливер, 1995; Холодная, 1997].

Для нас важно, что среди различных индивидуальных стилей и учеников, и преподавателей выявлены как тормозящие друг друга два следующих: а) индуктивный, исследовательский стиль, идущий от изучения случаев к общему правилу и сопротивляющийся тому, чтобы изложение учебного материала шло от общих правил к конкретному контексту; б) дедуктивный стиль, идущий от общего правила к конкретным случаям, «противящийся» случаям, не подпадающим под правила, и т. п. Показано, что несоответствие этих стилей у преподавателя и ученика приводит к тому, что усилия преподавателя производят обратный эффект, поскольку он подбирает не те деятельности для части своих учеников. Стиль преподавателя, являющийся «лекарством» для одного ученика, оказывается «ядом» для другого [Ливер, 1995].

Нейрофизиологической основой различия индуктивного и дедуктивного стилей считается межполушарная функциональная асимметрия мозга (относительное доминирование левого или правого полушария), открытая Нобелевским лауреатом Р. Сперри и детально изучаемая множеством исследователей в настоящее время [Нейропсихология сегодня, 1995]. Е. Д. Хомская пишет, что типы доминирования, типы профилей латеральной организации «отражают фундаментальные особенности мозговой организации… При доминировании одного полушария усиливаются одни стратегии и ослабляются другие, при доминировании другого – имеется обратное соотношение. При этом – в соответствии с современными представлениями – левое и правое полушария функционируют всегда совместно, и поэтому можно говорить лишь об относительном преобладании того или иного «набора» стратегий» [Хомская и др., 1997, с. 243]. Стратегии переработки информации левым полушарием характеризуются как вербально-логическая, абстрактно-схематическая, аналитическая, сукцессивная (последовательная), сознательная и др. Стратегии переработки информации правым полушарием характеризуются как образная, конкретная, синтетическая, симультантная (одновременная), с высокой долей бессознательного и др. (там же, с. 243–244).

Итак, левополушарное мышление носит преимущественно аналитический, а не синтетический характер. Для него характерна последовательная, поэтапная обработка небольших порций однородной информации с высокой точностью на основе преимущественно дедуктивного логического вывода. Левополушарное мышление создает более однозначные, простые, внутренне непротиворечивые и «оптимистичные» модели реальности [Ротенберг, Бондаренко, 1989; Иванченко, 1999].

Правополушарное мышление носит преимущественно синтезирующий, а не аналитический характер. Для него характерна параллельная, одновременная обработка больших массивов разнородной и разноуровневой информации, в том числе высокой неопределенности и сложности, в реальном масштабе времени. Оно стремится охватить в целостной картине все многообразие элементов и связей реальности, в том числе и тех, которые выглядят противоречивыми и взаимоисключающими, что создает многозначный контекст. Для правополушарного мышления характерен индуктивный стиль, внимание к случаям, а не правилам, к отклонениям от схемы, к непредказуемости. Оно работает преимущественно на материале, нагруженном образными представлениями. Больше связано с интуицией и творчеством [Ротенберг, Бондаренко, 1989; Иванченко, 1999].

Аналитический и синтетический типы стратегий дополнительны друг по отношению к другу и равно необходимы. Однако один из типов может доминировать у того или иного человека, у тех или иных сообществ, в те или иные периоды развития. (Это может показаться парадоксальным для тех, кто исходит из модели, в которой каждый акт анализа должен строго уравновешиваться равномощным одновременным актом синтеза.) В настоящее время выявлена примерно 50‑летняя периодичность смен доминирования аналитического и синтетического типов в культуре: в архитектуре, музыке, живописи, литературе и др. [Иванченко, 1999].

Что касается онтогенеза, то Н. Н. Поддьяков [1996] показал, что в дошкольном возрасте процессы интеграции, синтеза доминируют над процессами анализа и дифференциации. Со своей стороны, мы предложили нашу аргументацию в поддержку этого положения. Эта аргументация связана с нашим подходом к исследовательскому поведению с точки зрения теории сложных динамических систем.

Мы исходим из того, что можно выделить два пути развития системы. Один путь связан с формированием новых нижележащих уровней, подчиняющихся уже имеющимся уровням. Это позволяет осуществлять более совершенное управление с вышележащих уровней и повышает их относительную значимость в системе. Другой путь развития системы связан с возникновением новых, более высоких уровней, берущих на себя координацию и перестройку функционирования нижележащих уровней. Здесь можно говорить о более важной роли, о доминировании (на данном этапе развития системы) процессов интеграции. Большинство реальных систем развивается в обоих направлениях, однако одно из них может преобладать. Дошкольное детство характеризуется появлением важнейших психических новообразований – высших психических функций (речи, мышления, произвольного поведения и т. д.), которые подчиняют себе, регулируют и координируют функционирование и развитие образований более низкого уровня (и психических, и физиологических). Разумеется, при этом идет интенсивная и чрезвычайно важная дифференциация ранее возникших образований предшествующих уровней, однако направления этой дифференциации уже в значительной мере подчиняются возникающим новообразованиям более высокого уровня. Таким образом, можно говорить о доминировании процессов интеграции на данном этапе развития.

Мы считаем, что из соображений поддержания общего баланса интеграции и дифференциации за этапом интеграции правомерно ожидать наступление следующего этапа развития – преимущественно по пути совершенствования имеющихся и формирования нижележащих уровней. Таким образом, в индивидуальном познавательном развитии правомерно ожидать очередность этапов доминирования интеграции или дифференциации. Этап доминирования интеграции имеет место в дошкольном детстве, хотя, возможно, и не заканчивается в нем. Вообще, пока развитие осуществляется преимущественно по пути формирования более высоких уровней, качественно изменяющих структуру управления, можно говорить о ведущей роли процессов интеграции. При этом образования этих новых уровней вступают во взаимодействия (в том числе, конфликтные) и с образованиями предшествующих уровней, и с только возникающими, еще более новыми уровнями. В норме, в результате этого взаимодействия формируется новая целостность, характеризующаяся новым уровнем интегрированности и дифференцированности.

Объективная необходимость в исследовательском поведении возникает в областях высокой новизны и сложности, когда требуется работа с неопределенно большими объемами разнородной информации в режиме реального времени, требуется интуиция и творчество. В таком поведении доминирует синтетический тип стратегий. Поэтому обучение исследовательскому поведению только методами, в которых доминирует дедуктивный аналитический стиль, должно приводить к негативным эффектам, тормозящим развитие.

Психологические трудности понимания системно-динамического подхода

Как показывает история науки и как читатель, вероятно, почувствовал на себе, читая труды по затронутым проблемам, понимание всего вышеизложенного может быть сопряжено со значительными психологическими трудностями, с преодолением психологических установок и барьеров – недаром И. Пригожин пишет о господстве иллюзии универсального.

От лапласовского детерминизма достаточно трудно отойти современному человеку. Еще в школе он усвоил в качестве образца научных знаний механику по Ньютону и геометрию по Эвклиду. Затем он стал свидетелем действительно потрясающего триумфа технологий, построенных на программах и алгоритмах, чье основное свойство – детерминированность. Причем это детерминированность механистического, по сути, типа. (Доказано, что любой алгоритм может быть реализован механическим устройством.) Но, как пишут А. и Б. Стругацкие [1989, с. 526], массовый человек не заметил замечательных открытий современности – ни великой теоремы Геделя, ни возникновения синергетики.

При этом даже тем, кто заметил и пытается в этом разобраться, может оказаться чрезвычайно трудно преодолеть «иллюзию универсального» и понять, принять, смириться с мыслью об определенных принципиальных ограничениях познания и практики. «Человек может все!» – это оптимистическое убеждение служило и служит стимулом величайших свершений. В истории науки достаточно примеров, когда общепризнанные в научном сообществе утверждения «это невозможно, этого не может быть» становились смешным анахронизмом, будучи опровергнуты гениальным ученым или небольшой группой. Но тогда может ли добросовестный современный читатель – не специалист по указанным проблемам – поверить в доказанную принципиальную невозможность, например, прогноза погоды на определенный срок или же в невозможность узнать и координату, и скорость микрочастицы одновременно? Или же он вправе считать, что на самом деле если хорошо подумать и постараться изобрести более точные методы, изготовить более точные приборы, то эти запреты удастся обойти?

Учитывая возможность такого рода сомнений, мы считаем психологически очень правильным, что специалисты в данной области Г. Г. Малинецкий и А. Б. Потапов [1998] в статье, предназначенной для научно-популярного журнала и адресованной массовому читателю, сравнивают невозможность выхода за горизонт прогноза с невозможностью создания вечного двигателя. Невозможность вечного двигателя уже стала достоянием массового сознания – люди уже в основном поверили в его невозможность или, по крайней мере, в бессмысленность попыток его построить, что тоже немаловажно с точки зрения экономии времени и сил. (При этом мы согласны с утверждением А. и Б. Стругацких [1989, с. 523–525], что характерным свойством современной массовой психологии является противоречие между верой в науку и одновременной верой в псевдочудеса, наукой отрицаемые. Поэтому мы допускаем, что не так уж много людей засомневалось бы, если бы узнало из авторитетного источника, что прорыв, наконец, сделан и вечный двигатель создан – на основе соединения древних эзотерических техник, современных научных супертехнологий и с помощью сохранившихся наскальных инструкций от пришельцев из космоса.)

Мы не случайно используем в этих рассуждениях о психологических трудностях преодоления иллюзии универсального термины «убеждение», «вера» и т. п. Мы согласны с классиками диалектического материализма в том, что в конечном счете ответ человека на научные вопросы такого уровня связан с его базовыми, наиболее устойчивыми философско-мировоззренческими взглядами и убеждениями, касающимися устройства мира и его познаваемости. Если человек верит, убежден в том, что в мире действует единое познаваемое начало (независимо от того, что под ним понимается), что мир – это пирамида все более конкретных инвариантов, выводимых из первого, генетически исходного, универсального, то, вероятно, он не примет мысль о существенной, а в ряде случаев решающей роли принципиально неустранимой неопределенности, неполноты, неразрешимости и т. п. Даже убедившись и согласившись с правильностью доказательства алгоритмической неразрешимости той или иной проблемы, он будет считать это частностью, которой можно пренебречь по сравнению с господством инвариантного, универсального, выводимого – господством изначальным или же таким, которое должно быть и будет достигнуто, если только приложить голову и руки. В его системе убеждений принцип динамики существенного, даже в случае частичного признания, всегда будет занимать подчиненное место по сравнению с принципом неизменности существенного: он будет считать, что всегда можно найти инвариант – неизменную сущность этой динамики. Аргументация Ю. М. Лотмана о неустранимой «дефектности» любой неизменной, то есть статичной, модели динамического, не будет принята этим человеком, поскольку данный дефект, даже в случае его признания, будет рассматриваться как несущественный.

Есть ли основания, узнав, например, об алгоритмической неразрешимости целых классов задач, о невозможности инвариантных (неизменных) решений, неустранимой неполноте теоретических систем и других тому подобных вещах, впадать в «познавательный пессимизм»? На наш взгляд, нет. Объективная невозможность универсальных точных предписаний, однозначно приводящих к заданному результату, означает свободу выбора и объективную необходимость творческого поиска. Считать ли эту свободу выбора и необходимость творчества основанием для пессимизма или, наоборот, оптимизма, зависит как от мировоззрения человека, так и от конкретной задачи, с которой он столкнулся или которую он сам перед собой поставил.

Следствия для обучения

Проблема решающего преимущества системно-динамического или инвариантного подхода применительно к обучению не может быть решена, как не может она быть решена и на общем философском уровне, о чем было сказано ранее [Глой, 1994]. В своей деятельности люди сталкиваются и с очень динамичным, стремительно изменяющимся, и со статичным, инвариантным, сохраняющимся неизменным на протяжении многих эпох. Поэтому оба подхода имеют свои преимущества и свои недостатки и требуются в разных условиях. В реальной практике обучения они никогда не встречаются в «чистом виде». Каждую конкретную программу обучения можно сравнить со своеобразным оптическим прибором – линзой сложной формы, которую преподаватель ставит между обучаемым и реальностью и через которую предлагает рассматривать эту реальность. Такая линза, по-разному преломляя информацию о реальности, дает обучаемому свое представление об этой реальности и о деятельности в ней: она показывает что-то в крупном, объемном и ярком виде, что-то – в уменьшенном и плоском, а что-то игнорирует вообще. Избежать этого неполного соответствия и искажений реальности нельзя, поскольку учебная деятельность не является точной копией той деятельности, которую осваивают в учении (например, копией профессиональной деятельности). В организации этих несоответствий, в вынесении на первый план того, что педагог считает важным в осваиваемой деятельности, и в переводе на задний план того, что он считает неважным, состоит смысл обучения данной деятельности в данной обучающей программе.

Системно-динамический подход в обучении «укрупняет», показывает учащемуся на первом плане новизну, динамику, комплексность и противоречивость, а инвариантный – неизменность и сводимость к уже известному. В инвариантном подходе перед педагогом ставится задача выделить для учащихся устойчивые, неизменные, обобщенные и существенные единицы анализа реальности и деятельности, а также обобщенные правила выведения из этих генетически исходных единиц и отношений всего разнообразия реальности и методов деятельности.

Для того, чтобы оказывать явное предпочтение формированию у учащихся инвариантного подхода к действительности, необходимо внутреннее убеждение педагога, что все самое существенное, что дети должны знать, взрослым уже известно и обобщено в виде достаточно мощной и эффективной абстрактной модели. В этом случае основная проблема – сделать так, чтобы ребенок как можно глубже понял это существенное и мог применять и развивать свое глубокое, обобщенное, отрефлексированное знание в разнообразных конкретных ситуациях.

Если же у педагога нет этого внутреннего убеждения в наличии или хотя бы возможности эффективной инвариантной системы, а есть убеждение в динамике существенного в мире, в относительности знаний, в динамике ценностей и т. д., то основная проблема обучения заключается в другом. Это развитие творческих способностей к порождению принципиально новых решений, которые не выводимы из уже известных и адекватны именно новой и изменяющейся реальности. Среди этих способностей одно из важнейших мест неизбежно займут способности к познанию реальности на основе реального же взаимодействия с ней, способности к эмпирическим индуктивным обобщениям полученной новой информации по новым, ранее неизвестным основаниям и т. д.

Как показывает С. Д. Смирнов [1995], наиболее последовательно принципы обучения на инвариантной основе развиваются в деятельностной теории учения Н. Ф. Талызиной, созданной на основе теории поэтапного формирования умственных действий П. Я. Гальперина. Поэтому С. Д. Смирнов предпринял специальный подробный анализ возможностей и ограничений деятельностного подхода к обучению на примере именно этих двух генетически связанных теорий. Он показал следующее. В любом мыслительном акте есть две составляющие: а) творческая; б) исполнительная, требующая опоры на логику и дисциплинированности мышления. В процессе планомерного формирования умственных действий на инвариантной основе успешно формируются именно исполнительные процессы. Но при этом, как подчеркивает С. Д. Смирнов, творческие процессы «в принципе не могут формироваться, поскольку имеют не деятельностную, а личностную природу» (там же, с. 71). Творчество – это та сфера педагогики и психологии, где, по мнению С. Д. Смирнова, деятельностный и личностный подходы сталкиваются наиболее драматически. Он показывает, что креативность – это не характеристика познавательных процессов, а одна из самых глубоких характеристик личности. «Творчество есть… способ личностного существования в противоположность обезличенному действованию, которое в своем предельно «очищенном» виде убивает личность» (там же, с. 158). Творческую личность нельзя сформировать «с заранее заданными свойствами». Можно лишь создать условия для ее самовоспитания и саморазвития.

Что касается теории планомерного формирования умственных действий и понятий, то она, как пишет С. Д. Смирнов, представляет собой «доведенное до совершенства детальное описание того, как должен действовать другой человек, чтобы сделать присвоение учащимися чужого опыта максимально эффективным и с минимальными издержками. Но чем дольше живет и развивается человек, тем менее прямым и более опосредованным становится участие другого в процессе усвоения знаний». Роль преподавателя изменяется, и возрастает роль учащегося, который постепенно получает возможность «осуществить творческий вклад в объективно существующую систему знаний, открыть то, чего не знал преподаватель и к чему он не мог подвести ученика, детально планируя и расписывая его деятельность». Теория планомерного формирования умственных действий имеет большие заслуги в плане воспитания дисциплинированного, систематического мышления, «но достоинства и качества мыслительного процесса не могут быть сведены только к дисциплинированности и систематичности, которые прежде всего характеризуют алгоритмическое, а не эвристическое мышление» (там же, с. 70). С. Д. Смирнов предлагает в качестве альтернативы деятельностному подходу разрабатываемый им личностный подход к развитию творческого мышления и воспитанию творческой личности.

Вышеизложенное принципиально важно для понимания возможностей и ограничений, положительных и отрицательных сторон деятельностного подхода к обучению на инвариантной основе.

В этой книге мы рассматриваем не столько оппозицию «деятельностное – личностное», сколько оппозицию «инвариантное – динамическое». В нашем анализе эти две оппозиции дополняют друг друга, поскольку мы обсуждаем соотношение инвариантного и динамического в творческой исследовательской деятельности, которую осуществляет мотивированная на творчество личность, и соотношение инвариантного и динамического в личности, осуществляющей творческую деятельность.

Опишем подробно особенности системно-динамического подхода к обучению по ряду позиций.

1. Общие представления о мире.

В системно-динамическом подходе мир – это изменяющаяся сеть взаимодействующих систем, не имеющая ни одной неизменной иерархии. Инвариант, неизменная сущность динамики невозможна [Лотман, 1992]. Любые закономерности ограничены определенными условиями, а значит, всегда в той или иной мере локальны, и могут быть отменены другими условиями и закономерностями.

2. Представления о процессе познания.

В подходе к познанию на инвариантной основе считается следующее: «Анализ знаний, накопленных в разных предметных областях, показывает, что их накопление идет, как правило, путем увеличения все новых и новых частных явлений, новых частных зависимостей, основа же остается той же самой. В силу этого при построении содержания [обучения – А. П.] важно выделить инварианты» [Талызина, 1998, с. 276].

В системно-динамическом подходе считается, что «развитие науки отнюдь не сводится к простому накоплению и даже обобщению фактов, т. е. к тому, что называют кумулятивным процессом». Революционные преобразования в научном познании «означают коренные, качественные изменения в концептуальном содержании его теорий, учений и научных дисциплин» [Рузавин, 1999, с. 53]. Поэтому содержание обучения должно максимально обеспечивать развитие творческих способностей к порождению принципиально новых решений, адекватных изменяющейся реальности (А. Г. Асмолов использует понятие «школа неопределенности»).

3. Отношение к новизне.

В системно-динамическом подходе доказывается, что дедуктивное выведение конкретного знания из общего теоретического не может дать действительно нового знания [Поспелов, 1989, с.106]. Подлинная новизна принципиально не может быть сведена исчерпывающим образом к общей неизменной основе. «Хроническая недостаточность оснований сопутствует всякой ситуации образования нового» [Кричевец, 1999(а), с. 36]. Все новое, которое сводится исчерпывающим образом к известной основе, новым, по сути, не может считаться. (Следовать готовому общему правилу решения означает не находить новое решение, а выполнять уже известное [Гурова, 1976, с. 305].)

4. Отношение к неопределенности.

В обучении на инвариантной основе неопределенность стремятся свести к минимуму и добиться 100 %‑го решения всех задач всеми учащимися, что предполагает полную определенность их представлений в рамках усваиваемого содержания. Это вполне реальная достижимая цель, когда речь идет о задачах, связанных со стабильными моносистемами.

В динамическом подходе неопределенность оценивается неоднозначно. Принципиальным преимуществом неопределенности считается то, что она, как ни парадоксально, информативней определенности – информативней в отношении будущих возможностей сложной системы. А нарастающие точность и определенность «отрезают» разнообразие возможностей, оставляя в пределе лишь одну – ту, которая в соответствии с точной моделью должна стать действительностью. Неопределенность, неполнота и противоречия в понимании считаются источником творчества, которое невозможно гарантировать на 100 % (иначе это не творчество, что возвращает нас к вопросу о новизне). Новизна возникает лишь при частичном перекрытии зон понимания участников диалога, создающем неопределенность и противоречивость [Лотман, 1996].

Латерализация функций в левом и правом полушариях головного мозга

Функции левого полушария Функции правого полушария
Хронологический порядок Текущее время
Чтение карт, схем Конкретное пространство
Запоминание имен, слов, символов Запоминание образов, конкретных событий, узнавание лиц людей
Речевая активность, понимание смысла Восприятие эмоционального состояния
Детальное восприятие Целостное восприятие
Видение мира веселым Видение мира мрачным

 

Ряд авторов полагают, что правое полушарие берет на себя функцию автомати­ческой речи: за счет него могут повторяться отдельные слоги, ответ «да – нет», серий­ная речь, пение, репродукция заученного содержания (М.С. Лебединский, 1941). Известен уникальный случай, когда все левое полушарие было сморщено, а больной цитировал и пел тексты песен.

При поражении левого полушария у больных возникает дислексия, т. е. наруше­ние способности к чтению. Однако это наблюдается не всегда. Все зависит от того языка, на котором человек учится читать. В Японии, например, дислексиков в 10 раз меньше, чем в странах Запада. Объясняется это тем, что в японском языке использу­ются два вида письма: капа, где, как и в нашем алфавите, символы соответствуют зву­кам (хотя каждый символ означает не отдельный звук, а слог, т. е. сочетание звуков) и кандзи, где символами служат иероглифы, отображающие не звуки, а предметы или понятия.

Предполагается, что зрительно-пространственное восприятие иероглифов осуще­ствляется правым полушарием (в связи с тем, что в отличие от левого полушария, осуществляющего переработку информации аналитически и последовательно, правое полушарие делает то же самое целостно и одновременно). Правое полушарие воспри­нимает наборы элементов как цельные кон­струкции, не рассматривая отдельные входящие в них части.



Поэтому японцы, перенесшие инсульт при локализации очага поражения в левом полушарии, теряли способность читать слова, написанные на кана, но продолжали читать иероглифические тексты.

Правое полушарие придает речи эмоциональную окраску: при его поражении речь становится монотонной.

Все сказанное относится к взрослым. У детей признается двустороннее предста­вительство речи, что доказывается двумя положениями: более частыми афазиями у детей при поражении правого полушария и более легким и быстрым восстановлени­ем речи при поражении левого полушария.

Для понимания того, что доминирование одного из речевых центров формирует­ся в процессе овладения речью и грамотностью, представляют интерес случаи, когда бывший правша, вследствие мозгового повреждения или повреждения руки вынуж­ден стать левшой. Ряд наблюдений говорят о том, что они становятся афазиками при повреждении правого полушария. […]

По-иному обстоит дело с размещением центров речи у левшей. Доказано, что у 70 % левшей они располагаются, как и у правшей, в левом полушарии, у половины из остальных левшей (15 %) речь контролируется правым полушарием, а у другой по­ловины — обоими полушариями.

Таким образом, уже рассмотрение речевой функции показывает, что правое полу­шарие не является послушным исполнителем воли другого, левого полушария. Еще более очевидным это становится при рассмотрении вопроса о локализации центров, заведующих другими психическими функциями, в частности — интеллектом.

Полученные в экспериментах и в клинике данные дают основание ученым предпо­лагать, что левое полушарие использует аналитическую стратегию переработки ин­формации, обеспечивает рационально-логическое, индуктивное мышление, связанное с вербально-символическими функциями, в то время как правое полушарие использует глобальную, синтетическую стратегию, обеспечивает пространственно-интуи­тивное, дедуктивное, образное мышление.

Таким образом, вербальный интеллект связывают с доминантностью левого по­лушария, а невербальный интеллект — с доминантностью правого полушария.

Конечно, речь не идет о том, что при этих типах обработки информации и мышле­ния работает исключительно одно полушарие. Имеется межполушарная интеграция. Но различия между людьми с различными типами мышления определяются боль­шей включенностью левого (при аналитическом типе) или правого (при синтетиче­ском типе) полушария.

Правда, полностью этот вывод относится только к взрослым. У подростков карти­на несколько иная. У них, вместо характерной для взрослых левополушарной доми­нантности по речи, чаще наблюдается правополушарная доминантность и симмет­ричность в распределении слухоречевых функций. Авторы объясняют это опережающим развитием правого полушария, функ­ции которого больше обусловлены генетически. Так, объем воспроизведения слов с левого уха достигает взрослого уровня уже к 10-11-летнему возрасту, в то время как объем воспроизведения с правого уха нарастает в процессе онтогенеза, достигая взрос­лого уровня только к 18 годам.

Зрительно-пространственная ориентировка.Нарушения зрительно-простран­ственной ориентировки и схемы тела, по мнению многих авторов, возникают, в основ­ном, при левосторонних параличах. Особенно впечатляют данные, полученные С. В. Бабенковой (1963), которая нашла, что среди 238 случаев поражения правого полушария в 78 % были нарушения схемы тела, которые распределились следующим образом: анозогнозия — 37 человек; неразличение правого и левого — 34 человека; незнание частей тела (аутотопагнозия) — 21 человек; ощущение отсутствия и чуждо­сти конечности — 24 человек; появление третьей руки на больной стороне (псевдо-полимелия) — 6 человек.

Однако имеется ряд фактов, заставляющих осторожно относиться к безапеляционному выводу о роли правого полушария в зрительно-пространственнной ориенти­ровки и восприятии схемы тела. Во-первых, отмечается, что большинство лиц, не раз­личающих правое и левое — это амбидекстры (т. е. люди, у которых нет ведущей руки). Это им раньше в армии при обучении ходьбе в строю командовали «сено-солома», привязывая им к одной ноге сено, а к другой — солому. Во-вторых, и С.В. Бабенкова не склонна считать выявленные ею нарушения «собственной функцией» правого полу­шария. Ей больше импонирует точка зрения, согласно которой у ребенка-правши соматогнозия приобретается не сразу для всего тела, а на месяц раньше для правой стороны. Исходя из того, рассуждает она, что легче страдает то, что приобретено по­зднее, чаще наблюдается нарушение схемы тела при правополушарном поражении, так как оно связано с левой стороной. В-третьих, А. П. Демичев (1949) наблюдал у левшей нарушение схемы тела при по­ражении как правого, так и левого полушария, а О. Зангуилл от­мечает, что нарушения схемы тела у правшей наблюдаются и при поражении левой теменной доли. Он считает, что топографическая ориентировка нарушается при по­ражении любого полушария.

[…]

Эмоции и межполушарная асимметрия.В отношении латерализации эмоций мне­ния ученых разделились. Бытующее представление о том, что эмоциональные про­цессы связаны исключительно с правым полушарием, многими учеными оспаривает­ся. Одни из них высказываются за связь положительных эмоций с левым полушари­ем, а отрицательных — с правым, и этому есть подтверждения. По данным X. Терциана и К. Цекотто, выключение с помощью барбитуратов одного из полушарий дало раз­ные результаты. При действии на правое полушарие наблюдалось эйфорически-маниакальное состояние, а при действии на левое полушарие — депрессивно-катастро­фическое состояние. Это подтверждает данные ряда авторов, что при поражении правого полу­шария у больных наблюдается эйфория, дурашливость, бестактность, неадекватность поведения.

По данным А. Кепалайте, люди более жизнерадостные, оптимистичные и с большей успешностью решения вербальных тестов отличаются большей активностью левого полушария, тогда как склонные к депрессивным переживаниям и характери­зующиеся наглядно-образным мышлением — большей активностью правого полуша­рия.

Другие ученые считают, что определяющей является специфика протекания эмо­ций. Так, при поражении правого полушария особо нарушаются эмоции, связанные с процессами восприятия или наглядно-действенного (невербального) мышления, а при поражении левого полушария нарушаются эмоции, обслуживающие речь.

Черты тревожно-мнительного характера выражены у правшей слабее, чем у лев­шей.

 

 


Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:

Обработка информации в обоих полушариях

Характер результатов, полученных при продолжении исследований специализированных функций обоих полушарий, навел на мысль о новом пути создания представления о межполушар- ных различиях. Представилась возможность разграничить полушария не на основе типа задач (например, вербальных или пространственных), выполняемых каждым из них наилучшим образом, а по тому способу, каким каждое из них обрабатывает информацию вообще.

В соответствии с этим анализом левое полушарие специализировано для языковых функций, но эта специализация есть следствие преобладания в левом полушарии аналитических процессов, одним из проявлений которых является речь. Сходным образом, превосходство правого полушария в выполнении зрительно-пространственных задач связано с его синтетическим, целостным способом обработки информации. Какие результаты привели к этому переосмыслению межполушарных различий? Большая часть исследований была проведена Джерре Леви и ее коллегами, которые работали с калифорнийской группой больных.

Одно из первых указаний на то, что два полушария обрабатывают информацию различным способом, пришло из исследования, в котором больных с расщепленным мозгом просил» выбрать левой или правой рукой небольшие деревянные предметы в соответствии с показанными в развернутом виде двумерными изображениями этих предметов. Левая рука всегда значительно лучше, чем правая, справлялась с этой задачей, но самое интересное состояло в том, что два полушария, по-видимому, применяли для решения этой проблемы различную стратегию.              ¦

Анализ ошибок в выполнении показал, что те модели, с которыми, как было обнаружено, легче иметь дело правой руке (левому полушарию), легко было описать словами, но трудно различить зрительно. Для левой руки (правое полушарие) верным было обратное. Конкретно, левое полушарие, по-видимому, осуществляло подбор на основании словесного описания свойств предметов и двумерных моделей. Оно казалось неспособным свернуть мысленно двумерное изображение так, чтобы можно было подобрать соответствующий предмет по общему виду [22].
Торт              Ножницы

Рис. 2.9. Выбор картинок, сходных по назначению или по внешнему виду, выполняемый больными с расщепленным мозгом. Предметы, расположенные в верхнем ряду, предъявляются одному из полушарий. Больного просят отобрать из представленных на выбор предметов наилучшую «пару». Когда изображение видит левое полушарие, оно склонно подбирать пары по смыслу. Когда правое полушарие видит эти предметы, оно склонно подбирать пары по внешнему виду [28].

Другие работы продемонстрировали, что два полушария различаются и в том, какой вид информации они извлекают из зрительных стимулов. Мы обсудим эти работы подробнее в одном из последующих разделов этой главы. Здесь же следует указать лишь на то, что картинки, которые можно подобрать в пары либо по смыслу (такие, например, как торт на тарелке, нож и вилка), либо по виду (например, торт на тарелке и шляпа с полями), выбираются по-разному двумя полушариями. Примеры таких картинок можно видеть на рис. 2.9. При неопределенной инструкции просто подобрать похожие картинки левое полушарие больного с расщепленным мозгом подбирает их по смыслу, а правое — по общему виду.

Леви сделала вывод о том, что обработка поступающей информации в левом полушарии наилучшим образом характеризуется как аналитическая, правое полушарие, очевидно, обрабатывает информацию холистическим образом, не расчленяя ее [23]. Различия, которые мы только что рассмотрели, можно интерпретировать и по-другому, однако разграничение по способу обработки информации (аналитический — холистический) в наибольшей степени повлияло на отход наших представлений о межполушарных различиях от модели, связывавшей их только с вербальными и невербальными функциями. Последняя, очевидно, является слишком упрощенной и не может объяснить всех результатов, полученных при исследовании больных с повреждениями мозга, с расщепленным мозгом и (как мы увидим в следующей главе) нормальных, здоровых людей.

обработка информации | Определение, примеры, элементы и факты

Основные понятия

Интерес к тому, как передается информация и как ее носители передают значение, занимало со времен досократических философов область исследования, называемую семиотикой, изучением знаков и знаковых явлений. Знаки — это несводимые элементы коммуникации и носители смысла. Считается, что американский философ, математик и физик Чарльз С. Пирс указал на три измерения знаков, которые связаны, соответственно, с телом или средой знака, объектом, который обозначает знак, и интерпретатором или толкование знака.Пирс признал, что фундаментальные информационные отношения по существу триадичны; Напротив, все отношения в физических науках сводятся к диадическим (бинарным) отношениям. Другой американский философ, Чарльз В. Моррис, обозначил эти три измерения знака синтаксическими, семантическими и прагматическими — названиями, под которыми они известны сегодня.

Информационные процессы выполняются обработчиками информации. Для данного информационного процессора, физического или биологического, токен — это объект, лишенный смысла, который процессор распознает как полностью отличный от других токенов.Группа таких уникальных токенов, распознаваемых процессором, составляет его основной «алфавит»; например, точка, тире и пробел составляют основной алфавит лексем процессора кода Морзе. Объекты, которые несут значение, представлены образцами токенов, называемыми символами. Последние объединяются для формирования символьных выражений, которые представляют собой входы или выходы информационных процессов и хранятся в памяти процессора.

Информационные процессоры — это компоненты информационной системы, которая представляет собой класс конструкций.Абстрактная модель информационной системы включает четыре основных элемента: процессор, память, рецептор и эффектор (рисунок 1). Процессор выполняет несколько функций: (1) выполнять элементарные информационные процессы в символьных выражениях, (2) временно сохранять в кратковременной памяти процессора входные и выходные выражения, на которых эти процессы работают и которые они генерируют, (3) для планирования выполнения этих процессов и (4) для изменения этой последовательности операций в соответствии с содержимым краткосрочной памяти.В памяти хранятся символьные выражения, в том числе те, которые представляют составные информационные процессы, называемые программами. Два других компонента, рецептор и эффектор, являются механизмами ввода и вывода, функции которых заключаются, соответственно, в получении символических выражений или стимулов из внешней среды для манипулирования процессором и в передаче обработанных структур обратно в среду.

Структура информационной системы. Британская энциклопедия, Inc.

Мощность этой абстрактной модели системы обработки информации обеспечивается способностью входящих в нее процессоров выполнять небольшое количество элементарных информационных процессов: чтение; сравнение; создание, изменение и именование; копирование; хранение; и письмо.Модель, которая представляет широкий спектр таких систем, оказалась полезной для объяснения созданных человеком информационных систем, реализованных на последовательных процессорах информации.

Поскольку было признано, что в природе информационные процессы не являются строго последовательными, с 1980 года все большее внимание уделялось изучению человеческого мозга как процессора информации параллельного типа. Когнитивные науки, междисциплинарная область, в которой основное внимание уделяется изучению человеческого разума, внесли свой вклад в развитие нейрокомпьютеров, нового класса параллельных процессоров с распределенной информацией, которые имитируют функционирование человеческого мозга, включая его возможности для самообучения. организация и обучение.Так называемые нейронные сети, которые представляют собой математические модели, вдохновленные сетью нейронных цепей человеческого мозга, все чаще находят применение в таких областях, как распознавание образов, управление производственными процессами и финансами, а также во многих исследовательских дисциплинах.

Информация как ресурс и товар

В конце 20 века информация приобрела два основных утилитарных значения. С одной стороны, он считается экономическим ресурсом, в некоторой степени равным другим ресурсам, таким как рабочая сила, материалы и капитал.Эта точка зрения основана на доказательствах того, что владение, манипулирование и использование информации может повысить рентабельность многих физических и когнитивных процессов. Рост активности обработки информации в промышленном производстве, а также в решении человеческих проблем был значительным. Анализ одного из трех традиционных разделов экономики, сферы услуг, показывает резкий рост информационноемких видов деятельности с начала 20 века. К 1975 году на эти виды деятельности приходилась половина рабочей силы Соединенных Штатов.

Как индивидуальный и общественный ресурс информация обладает некоторыми интересными характеристиками, которые отличают ее от традиционных представлений об экономических ресурсах. В отличие от других ресурсов, информация обширна, и ограничения, по-видимому, налагаются только временем и когнитивными способностями человека. Его расширяемость объясняется следующим: (1) он естественно распространяется, (2) он воспроизводится, а не потребляется посредством использования, и (3) он может быть только общим, а не обменом в транзакциях.В то же время информация сжимаема как синтаксически, так и семантически. В сочетании с его способностью заменять другие экономические ресурсы, его мобильностью на очень высоких скоростях и его способностью предоставлять преимущества держателю информации, эти характеристики лежат в основе таких социальных отраслей, как исследования, образование, издательское дело, маркетинг, и даже политика. Общественная забота об управлении информационными ресурсами распространилась из традиционной области библиотек и архивов на организационную, институциональную и правительственную информацию под эгидой управления информационными ресурсами.

Второе восприятие информации состоит в том, что это экономический товар, который помогает стимулировать мировой рост нового сегмента национальной экономики — сектора информационных услуг. Используя преимущества информации и восприятие ее индивидуальной и общественной полезности и ценности, этот сектор предоставляет широкий спектр информационных продуктов и услуг. К 1992 году рыночная доля сектора информационных услуг США выросла примерно до 25 миллиардов долларов.Это было эквивалентно примерно одной седьмой части компьютерного рынка страны, который, в свою очередь, составлял примерно 40 процентов мирового рынка компьютеров в том году. Однако вероятная конвергенция компьютеров и телевидения (доля рынка в которой в 100 раз больше, чем у компьютеров) и ее влияние на информационные услуги, развлечения и образование, вероятно, приведет к реструктуризации соответствующих рыночных долей информационной индустрии.

.

Как связь между полушариями мозга определяет субъективный опыт человека — ScienceDaily

Наш мозг разделен на два полушария, которые связаны между собой всего несколькими связями. Однако, похоже, у нас нет проблем с созданием связного образа нашей окружающей среды — наше восприятие не «разделено» на две половины. Для цельного единства нашего субъективного опыта необходимо эффективно интегрировать информацию из обоих полушарий. Мозолистое тело, самый большой пучок волокон, соединяющий левую и правую стороны нашего мозга, играет важную роль в этом процессе.Исследователи из Института исследований мозга им. Макса Планка во Франкфурте исследовали, могут ли различия в анатомии мозолистого тела между людьми предсказать, как наблюдатели воспринимают визуальный стимул, для которого левое и правое полушария должны сотрудничать. Как показывают их результаты, характеристики конкретных трактов мозолистых волокон связаны с субъективным опытом людей.

В своем исследовании Эрхан Генч и его коллеги использовали иллюзию движения, называемую «квартет движения», которую можно воспринимать двумя разными способами.«Квартет движения» вызывает явление кажущегося движения, при котором впечатление движения вызывается последовательностью статических стимулов. Это похоже на фильмы на телевидении или в кино, которые состоят из последовательности неподвижных изображений, которые, тем не менее, создают ощущение естественной динамики. В экспериментах стимулы состоят из четырех белых квадратов в прямоугольном расположении. Есть только два чередующихся кадра фильма с двумя парами диагонально противоположных квадратов (верхний левый плюс нижний правый против.верхний правый плюс нижний левый). В этом случае наблюдатели видят горизонтальное или вертикальное движение; иногда их восприятие переключается между двумя интерпретациями, хотя стимул остается неизменным.

Интересно, что было обнаружено, что люди преимущественно воспринимают вертикальное движение, когда расстояние между четырьмя квадратами равно, а наблюдатели фиксируются в центре квартета. Из-за организации зрительной системы визуальная информация должна объединяться через два полушария для видимого горизонтального движения, тогда как видимое вертикальное движение обрабатывается только в пределах соответствующих контралатеральных полушарий.Это объясняет преобладание восприятия вертикального движения, потому что передача через полушария занимает больше времени, чем внутриполушарное общение. Однако «есть большие межиндивидуальные различия в этой распространенности», — добавляет Эрхан Генч, который проводил исследование в сотрудничестве с Йоханной Бергманн, Вольфом Сингером и Акселем Колером. «Наша цель состояла в том, чтобы изучить, связаны ли эти различия восприятия с различиями в микроструктурных свойствах мозолистого тела, системы волокон, соединяющей два полушария головного мозга.«

Для этого исследователи определили индивидуальный паритетный коэффициент для каждого из своих участников. Эта мера отражает точку равновесия для квартета движений, когда люди одинаково часто воспринимают оба направления движения. У большинства участников коэффициент четности ниже 1, так как горизонтальное расстояние должно быть меньше вертикального, чтобы обеспечить равномерную видимость горизонтального и вертикального движения. Повторные тесты доказали, что расчетные значения воспроизводились в течение периода времени в 16 недель, демонстрируя, что соотношение четности является стабильной характеристикой способности наблюдателей объединять информацию в двух полушариях.Кроме того, для измерения характеристик волоконных трактов в мозолистом теле использовалась диффузионно-тензорная визуализация (DTI). DTI была выполнена в сканере магнитно-резонансной томографии в Центре визуализации мозга во Франкфурте. Сканер использует диффузию молекул воды в качестве индикатора целостности волоконного тракта.

Анализ показал, что свойства определенных волоконных трактов, соединяющих области, специализированные для обработки визуального движения, могут предсказать индивидуальное соотношение четности наблюдателей. «Кажется, что участники с более высокой скоростью нервной проводимости, опосредованной нервными волокнами большего диаметра, лучше интегрируют визуальную информацию в обоих полушариях», — объясняет Аксель Колер.Важно отметить, что эти отношения были ограничены центрами визуального движения. Соседние тракты волокон в зрительной системе, соединяющие области, специализирующиеся на других характеристиках стимула, не были связаны с соотношением четности.

«Удивительно видеть, насколько тесно межличностные различия в сознательном восприятии связаны с различиями в архитектуре мозга», — комментирует Эрхан Генч. Эксперименты устанавливают, насколько сильно анатомические различия в расположении соединений влияют даже на самые основные сенсорные процессы, особенно когда требуется связь между полушариями мозга.В будущих исследованиях будет выяснено, можно ли найти аналогичные эффекты для других визуальных характеристик или сенсорных модальностей, и могут ли другие связи между полушариями за пределами мозолистого тела также определять наш индивидуальный субъективный опыт.

История Источник:

Материалы предоставлены Max-Planck-Gesellschaft . Примечание. Содержимое можно редактировать по стилю и длине.

.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *