Объективность науки: Научная объективность

Содержание

Мамчур Е.А. Объективность науки и релятивизм: (К дискуссиям в современной эпистемологии). М.: ИФ РАН, 2004.

Содержание

Три концепции объективности

Эпистемологическая объективность

Понятие эпистемологического релятивизма

Релятивность и релятивизм

Три разновидности эпистемологического релятивизма

Квантовая механика и объективность научного знания

Объектность квантово-механического описания реальности

Объективность квантовой механики

Насколько универсально проведенное различение между объектностью и объективностью научного знания?

Кто исповедует когнитивный релятивизм?

Постмодернизм и идеи релятивизма

«По ту сторону» истины и заблуждений?

Эпистемологически релевантные направления в исследовании науки. Три аргумента когнитивных релятивистов

Как возможна независимая экспериментальная проверка теории

Тезис «недоопределенности» теорий эмпирическими данными

Тезис несоизмеримости и когнитивный релятивизм

Методологические критерии: поиски кросс-парадигмального содержания

Детерминизм, причинность и научный рационализм

Прав ли все еще Жан Батист Перрен?

Два понимания социального

Культурная релятивность научного познания: примеры

Почему научное познание релятивно той или иной культуре?

Механизмы взаимовлияния науки и культуры: идея синхронистичности

«Общности по настроению»

Два истолкования понятия истины

Старые знакомые

Эволюционная и циклическая модели развития науки

Так релятивность или релятивизм?

– 3 –

В настоящее время весьма распространенным является мнение, что классическая эпистемология устарела, что она изжила себя и не является адекватной современному научному познанию[1]. Многими исследователями феномена науки этот тезис берется как данное, как нечто само собой разумеющееся. Хотя прежде чем провозглашать его, следует тщательно проанализировать, в чем именно, в каких своих чертах устарела классическая эпистемология, какие ее положения оказались не адекватными современной науке[2]. Между тем, в отличие от вопроса о смене типов рациональности, которому в отечественной философии посвящено большое количество работ, проблема изменений в эпистемологии исследована пока явно недостаточно.

Нет сомнений в том, что изменилось содержание научного знания. Наука перешла к исследованию объектов микромира, законы которых разительно отличаются от тех, которые описывали мир классической науки. Эти законы составляют содержание квантовой механики, парадоксальной, противоречащей «здравому смыслу» теории. Радикальные изменения совершились и в связи с созданием релятивистской физики, в которой изучается мир больших скоростей, соизмеримых со скоростью света. Релятивистская физика оказалась почти также далека от основных принципов классической науки, как и квантовая теория. Воистину революционные преобразования претерпела классическая космология. В нее вошли представления о происхождении и возрасте Вселенной. Считавшаяся еще во времена Эйнштейна стационарной и вечной Вселенная обнаружила свой развивающийся, эволюционирующий характер. Одним из центральных понятий космологии стала стрела времени. И, наконец, синергетика. Возникнув как попытка расширения классической термодинамики, изучающей закрытые, изолированные системы, на системы открытые, способные обмениваться энергией с окружающей средой, синергетика вскоре

– 4 –

приобрела статус самостоятельной науки. Ее предметом являются большие, сложно организованные системы, находящиеся в неравновесном состоянии. В таких системах могут возникать эффекты самоорганизации. Процессы, описываемые и изучаемые синергетикой, являются нелинейными, в них малые спонтанные флуктуации могут порождать большие следствия; зачастую сценарии их развития непредсказуемы в классическом смысле этого слова, их поведение можно прогнозировать лишь с определенной долей вероятности.

Вот только некоторые, бросающиеся в глаза изменения, которые произошли в науке с того периода, который сейчас называют классическим. Но сказанное относится к содержанию научного знания, в то время как критики классической эпистемологии ведут речь об эпистемологии, о теории научного познания. Что изменилось или должно измениться в эпистемологии в связи с изменением содержания научного знания? Это вопрос не простой и требует специального анализа. Когда-то В.Гейзенберг – один из реформаторов классического естествознания – говорил о том, что действительно революционными преобразования в науке являются тогда, когда они приводят к изменению не просто содержания знания, а самой структуры нашего мышления. «Ученый всегда готов наполнить свою мысль новым содержанием. Для него…вовсе не характерно консервативное… стремление держаться только издавна привычных образцов. Поэтому прогресс в науке обходится, как правило, без сопротивления и пререканий. Дело, однако, оборачивается иначе, когда новая группа явлений заставляет произвести изменения в структуре мышления. Здесь даже наиболее выдающиеся физики испытывают величайшие затруднения, ибо требование изменить структуру мышления вызывает такое ощущение, будто почва уходит из-под ног»[3], – утверждает Гейзенберг. Говоря о структуре мышления, Гейзенберг несомненно, имел в виду нашу способность познавать, законы нашей познавательной деятельности, используемые нами

– 5 –

способы рассуждений, т.е. как раз то, что и обозначают термином «эпистемология». В свете этого интересующий нас вопрос можно сформулировать так: действительно ли изменения в содержании современного научного знания (и если да, то какие) требуют изменений в эпистемологии, т.е. трансформации структуры нашего мышления?

Возможно, одно из преобразований такого масштаба принесла с собой квантовая теория. Заключается оно в том, что в этой теории, точнее в ее стандартной интерпретации, впервые в новоевропейской науке подвергся сомнению и даже отрицанию один из основополагающих законов нашего мышления – закон достаточного основания. Здесь не место подробно обсуждать этот вопрос. Приведем лишь один аргумент для подтверждения сказанного. Известно, что квантовая теория в своей стандартной интерпретации не дает объяснения тому, почему один из атомов, в упаковке атомов радиоактивного урана, распадается в данный момент, а другой – пролежит не распавшимся еще тысячи лет. Причем, как отмечал один из творцов квантовой механики Р.Фейнман, этого не знает не только познающий субъект, но и сама Природа. Вдумаемся в эти слова. Если бы причины и основания такого вероятностного поведения радиоактивного атома знала Природа, то была бы надежда на то, что и человек когда-либо сможет это понять и объяснить. Но утверждение о том, что Природа не знает причин рассматриваемого явления, равносильно тому, что никаких разумных оснований для такого поведения квантовых объектов не существует. А это и означает отказ от принципа достаточного основания. Таких эпистемологических потрясений не знала новоевропейская наука со времени своего возникновения. Пожалуй, оно было сродни только великой догадке Эпикура о случайном, спонтанном отклонении атомов от их траекторий, которое, как он полагал, ведет к возникновению новых миров. Эта мысль Эпикура, как известно, не была признана философским сообществом его времени, и из-за своей парадоксальности она много веков подвергалась сомнению и осмеянию. Но ведь и

– 6 –

стандартная интерпретация квантовой теории признается далеко не всеми физиками и методологами. И немаловажную роль играет при этом как раз рассматриваемая особенность квантово-механического описания реальности. Отказ от поисков разумных оснований поведения микрообъектов является источником интеллектуального дискомфорта для многих ученых и служит стимулом к поискам и разработкам новых интерпретаций квантовой теории.

Создание квантовой теории расценивается как революция в физике. Говоря о релятивистской физике, ее создатель А. Эйнштейн отмечал, что он не считает ее появление научной революцией, поскольку полагает, что она является естественным продолжением и завершением работы М.Фарадея, Дж.Максвелла и Г.Лоренца, т.е. завершением классической физики[4]. В то же время, рассматривая изменения, которые принесла с собой квантовая механика, Эйнштейн характеризовал их как кризис в науке: «Казалось, что почва выбита из-под ног…», – писал он, почти повторяя приведенные выше слова Гейзенберга[5]. Верно, что релятивистская физика отвергла классические представления о пространстве и времени, отказалась от понятия абсолютной одновременности и т.п. Но существенных изменений в эпистемологию она, в отличие от квантовой теории, не внесла, что и дало повод Эйнштейну не приписывать теории относительности статуса радикально революционной теории.

У эпистемологии свой предмет исследования. Она изучает такие вопросы, как пути и способы познания мира, вопрос о природе научного знания и его отношении к реальности. Ее предметом является проблема объективности (истинности) знания, вопрос о критериях такой истинности. В ее задачу входит исследование путей и средств достижения адекватности знания реальному положению дел в мире. Эпистемология исследует проблему субъект-объектных отношений в научном познании, вопрос о предпосылках познавательной деятельности человека, о границах научного познания.

– 7 –

Данная работа не ставит своей задачей анализ всех теоретико-познавательных проблем современной науки[6]. Это не под силу одному исследователю, да еще в рамках одной небольшой по объему книги. Из всего спектра эпистемологических проблем нас будет интересовать только один, тот, который связан с проблемой объективности современного научного знания. В основании утверждения, что классическая эпистемология не адекватна современной науке, прежде всего лежит тезис о том, что классическая эпистемология признавала в качестве идеала научного познания объективность и истинность знания, в то время как современная эпистемология отказалась от него. (Немаловажную роль, как мы увидим, играет при этом опять-таки квантовая механика. Но об этом ниже.) Стало общим местом повторять, что истины больше не существует не только в мире политики или в мире морали: ее не существует и в научном познании, что с открытием множества культур люди поняли, что истина не одна, их много. Утверждают, что такое положение носит универсальный характер. В науке, так же как и в других сферах интеллектуальной деятельности людей, следует говорить не об истине, а только о существовании различных теоретических перспектив.

Можно без преувеличения утверждать, что вопрос об объективности научного знания, о его истинности является центральным для современных дискуссий по поводу статуса науки и статуса классической эпистемологии. При этом неважно, обозначается ли он явно или же скрыт под покровом других проблем. Очевидно например, что обсуждение таких черт становящейся эпистемологии (на них указывает В.А.Лекторский в упомянутой выше работе, см. сноску 2), как антифундаментализм – отказ от поисков неизменных критериев научности; отказ от гиперкритицизма, под которым, в частности, понимается скептическое отношение к результатам деятельности других; своеобразный возврат к психологизму – невозможно без обращения к проблеме объективности знания.

– 8 –

Аналогичным образом обстоит дело с «не-монологичным» (и в этом смысле диалогичным) характером современного научного познания, на который указывают как на еще одну черту становящейся эпистемологии. Утверждают, что типичной в современной науке является ситуация сосуществования конкурирующих концепций, идей и теорий, для нее характерна острая борьба мнений. Все это верно, за исключением одного: дискуссии ученых, борьба мнений, соперничество научных школ и сосуществование конкурирующих теорий было характерно и для классической науки, и даже для науки античности и средневековья. Можно, пожалуй, утверждать, что в современной науке этот момент несколько усилился. Объяснить это можно тем, что современная наука вплотную подошла к решению очень сложных проблем, таких как вопрос о сущности и происхождении жизни, о происхождении Вселенной, о происхождении человека, о строении материи. Ответы на эти вопросы вряд ли будут получены в ближайшее время. Пока не существует (и в обозримом будущем не просматривается) необходимой опытной и экспериментальной основы для их решения. В отсутствие таковой открываются большие возможности для спекуляций, догадок, гипотез, носящих зачастую фантастический или полуфантастический характер. В этой последней своей особенности современное научное познание начинает даже напоминать умозрительную науку античности.

Однако в контексте обсуждаемой нами проблемы важно другое: насколько «гетерогенный», «диалоговый» характер науки изменяет ее эпистемологический статус. Если ведущиеся в научном познании дискуссии и споры имеют целью установление истины, это значит, что идеал объективности царит и в современной науке и в эпистемологическом плане ничего нового по сравнению с классической наукой не произошло. Некоторые исследователи феномена научного познания утверждают, тем не менее, что в отличие от классической науки, где диалог всегда превращался в монолог, т.е. некую, представлявшуюся ученым того времени

– 9 –

единственно верную точку зрения, гетерогенный характер современной науки является «принципиальным». Он не превращается в монолог. Если это действительно так, если споры в науке ведутся просто «из любви к искусству», то ситуация на самом деле изменилась драматически, и мы должны признать правоту релятивизма и согласиться с мнением об ограниченности и даже неприменимости в современной ситуации классической эпистемологии.

Так объективность или релятивизм? Именно этот вопрос и станет предметом рассмотрения в данной работе.

– 10 –

ГЛАВА 1.

ОБЪЕКТИВНОСТЬ И РЕЛЯТИВИЗМ: ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОНЯТИЙ

Три концепции объективности

Прежде всего, что такое объективность? Существуют различные интерпретации этого термина. Среди них – объективность как адекватность знания действительности; объективность как интерсубъективность; объективность как объектность, т.е. возможность описать объект как он существует сам по себе, без отсылки к наблюдателю или прибору; объективность как незаинтересованность, незаангажированность исследователя, как свобода исследования от ценностных установок; объективность как приемлемость научных результатов для научного сообщества. Этот последний аспект объективности был выделен К.Поппером[7]. Суть его состоит в том, что научный результат, зафиксированный в соответствующем тексте, чтобы быть принятым сообществом ученых и быть включенным в корпус научного знания, должен пройти через горнило публичного обсуждения. Одной из отличительных черт науки по сравнению с другими формами интеллектуальной деятельности людей является, полагает Поппер, критицизм. Науке свойствен дух критицизма. Объективность как доступность текста для публичного обсуждения полностью соответствует духу научности.

Остро дискутируемыми в настоящее время являются два понятия объективности.

1. Объективность как способность науки давать относительно истинное представление о действительности. Она имеет самое непосредственное отношение к проблеме эпистемологического статуса науки, к вопросу о применимости

– 11 –

к научному познанию доктрины релятивизма и может быть квалифицирована как эпистемологическая объективность. В качестве противоположной установки ей противостоит эпистемологический релятивизм.

2. Объективность как беспристрастность исследователя, его незаангажированность, как свобода от ценностей, как ценностная нейтральность науки. Она имеет отношение к вопросу о социальном и ценностном статусе науки. Критики науки, не принимая претензий естествоиспытателей на такую объективность, характеризуют ее как «равнодушие» к человеку. Они усматривают в провозглашении ценностной нейтральности науки стремление ученых отказаться от решения моральных проблем, в частности тех, которые возникают в связи с технологическим использованием научных открытий. Лозунг свободы от ценностей они трактуют как попытку ученых спрятаться в башне из слоновой кости и сделать вид, что они не несут никакой ответственности за негативные последствия научных открытий.

Традиционно считалось, что наука, по крайней мере фундаментальная, является ценностно нейтральной. Но в последние годы высказывается мнение, что ценностная нейтральность науки – это миф; что наука ценностно (в частности, этически) нагружена; что башни из слоновой кости больше не существует; что фундаментальная наука несет такую же ответственность за деструктивные приложения научных открытий, как и прикладная.

Нас в данной работе будет интересовать только эпистемологическая объективность, поскольку именно она подвергается нападкам релятивистов, и тезис о том, что научное знание объективно, противостоит доктрине релятивизма.

Эпистемологическая объективность

Эпистемологическая объективность может быть определена как адекватность знания действительности. Тезис о том, что научное познание может добывать объективное

– 12 –

знание, в свою очередь, предполагает, что в нем существуют и работают критерии, на основании которых можно судить, является ли теория (относительно) истинной или ложной.

Эпистемологическую объективность следует отличать от реализма – представления о том, что постулируемые в теории в качестве реально существующих онтологические сущности действительно существуют. Хотя понятия реализма и объективности связаны между собой, они относятся к двум разным аспектам научного знания. Можно быть реалистом относительно теоретических сущностей, таких как, скажем, атом, элементарная частица, кварк и т.п., и тем не менее считать, что существующие теории, описывающие эти объекты, не являются истинными, и строить другие теории. И напротив, можно полагать, что та или иная теория верна, и вместе с тем отрицать реальное существование постулируемых в ней сущностей. (Вспомним Э.Маха, отрицающего существование атомов!)

Наблюдается разнобой в понимании того, что такое эпистемологическая объективность. Многие авторы называют то, что выше было охарактеризовано как эпистемологическая объективность, реализмом. Так, известный философ науки Я.Хакинг, обсуждая проблему реализма, говорит о существовании двух типов реализма: «реализм относительно теорий» и «реализм относительно объектов»[8]. Он конкретизирует эти два понятия следующим образом: «Реализм относительно теорий говорит о том, что целью теорий является истина, и иногда они приближаются к ней. Реализм относительно объектов говорит о том, что объекты, упоминаемые в теории, должны действительно существовать»[9]. Очевидно, что мы определяем первый тип реализма как эпистемологическую объективность научного знания, а второй – как реализм.
Другой известный философ науки Дж. Р. Браун определяет реализм как доктрину, согласно которой «наука является более или менее успешной в описании того, каков мир в действительности»[10]. Раскрывая суть реализма, Браун формулирует три тезиса:«1) Цель науки – давать истинное (или

– 13 –

относительно истинное) описание реальности; эта цель реализуема, поскольку 2) научные теории либо истинны, либо ложны; их истинность или ложность является буквальной, а не метафорической: она никак не зависит от нас, или от нашего способа проверять теории, или от структуры нашего мышления, или от общества, в котором мы живем и т.д. 3) существуют критерии истинности теории…»[11].

Если читатель сравнит это определение реализма с определением эпистемологической объективности как оно дано в нашей работе, он увидит, что с нашей точки зрения Браун говорит именно об объективности, а не о реализме. И, кстати, о том понятии объективности, которое существовало в классической эпистемологии.

Мы не будем входить в дискуссии по поводу определения понятий «объективность» и «реализм». И в данной работе совсем не будем касаться проблемы реализма. Нас будет интересовать не реализм, а объективность знания. Вместе с тем, настаивая на данном нами определении понятия «эпистемологическая объективность» и на том, что наша работа будет посвящена только этой объективности, мы руководствуемся отнюдь не соображениями вкуса или личных пристрастий. Наш выбор продиктован следующими соображениями. Как утверждается во многих работах, посвященных дискуссиям в современной эпистемологии по поводу статуса науки, в этих дискуссиях обозначились две противоположные позиции: объективизм (фундаментализм) и релятивизм. Так что за объективизмом и объективностью уже закрепился определенный смысл как понятий, противостоящих релятивизму в трактовке научного знания. Поскольку данная работа посвящена конфронтации доктрин объективности и релятивизма (определение релятивизма будет дано чуть ниже), вполне естественно под объективностью понимать те черты научного знания, которые противостоят релятивистской его трактовке и позволяют показать несостоятельность эпистемологического релятивизма. Представляется, что это как раз те черты, которые Я.Хакинг и Дж.Браун

– 14 –

обозначают термином «реализм». Так что с этой (и только с этой точки зрения) мы, в нашей заочной полемике с Я.Хакингом и Дж.Брауном, правы.

Понятие эпистемологического релятивизма

Эпистемологический релятивизм можно определить как доктрину, согласно которой среди множества точек зрения, взглядов, гипотез и теорий относительно одного и того же объекта не существует единственно верной, той, которая может считаться адекватной реальному положению дел в мире. Да и искать ее не нужно, полагают релятивисты, поскольку все эти точки зрения и все эти теории являются равноправными и равноценными. Поскольку к некоторым типам интеллектуальной деятельности людей, (например к искусству), идея равноценности различных направлений и течений оказывается применимой, очевидно, что в основании доктрины релятивизма лежит стремление отрицать наличие у науки особого эпистемологического статуса, на котором настаивала классическая эпистемология.

Релятивность и релятивизм

Иногда смешивают и отождествляют понятия релятивизма и релятивности. Между тем, это разные понятия. Релятивность – это относительность наших знаний к той или иной парадигме или культуре, к тому или иному типу рациональности, в рамках которых это знание возникает и функционирует. Релятивность, конечно же, присуща научному знанию. Известно, например, что в различных культурах, на разных этапах развития науки существовали различные понятия числа, так же как и различные концепции атомистики. Релятивность превращается в релятивизм, когда утверждают, что концепции числа или концепции атома, сформулированные

– 15 –

в различных культурах, равноценны, и среди них нет преимущественной (такую точку зрения отстаивал, например, О.Шпенглер в своей книге «Закат Европы»).

В свете сказанного не понятны рассуждения некоторых авторов, которые на том основании, что существует множество «миров» (мир малых скоростей и мир больших скоростей; мир макротел и мир микрочастиц), и, следовательно, много наук (лучше было бы, конечно, сказать теорий, а не наук) усматривают в этом основание и оправдание релятивизма в научном познании[12]. Существование различных уровней организации материи и различных теорий, каждая из которых описывает один из уровней (мир малых скоростей и макротел описывается классической механикой; мир больших скоростей – теорией относительности; микромир – квантовой теорией) отнюдь не ведет к релятивизму и не является основанием для него. Повторяем, о релятивизме можно было бы говорить, если бы по поводу каждого из этих уровней реальности были бы сформулированы различные теории, и все эти теории полагались бы равноценными.

Вот релятивность здесь действительно имеет место: как уже неоднократно отмечалось в нашей литературе (в частности, в работах В.С.Степина), открытие этих уровней реальности повлекло за собой изменение существующих в классической науке стандартов рациональности. Так что можно утверждать, что знания об этих уровнях релятивны к соответствующим типам рациональности. Но это релятивность, а не релятивизм!

Концепция релятивности, будучи полностью адекватной реальной научной практике, давно замечена и зафиксирована в историко-научных и методологических исследованиях. Никакой угрозы научному познанию она не несет. Опасным является релятивизм. И это именно он имеется в виду в тех ожесточенных спорах между релятивистами и фундаменталистами (объективистами), которые ведутся в настоящее время в среде исследователей, изучающих феномен научного познания.

– 16 –

Кстати, по поводу самого термина «объективист». Этот термин представляется неудачным. Он несет в себе определенную (и при этом негативную) смысловую и ценностную нагрузку. Предполагается, что объективизм – это некая крайняя позиция, гипертрофирующая фундаментализм научного знания, так же как релятивизм – это гипертрофирование момента релятивности в науке. Кроме того, сам термин – это отголосок нашего не столь отдаленного прошлого, один их «измов», столь популярных в научных полемиках, окрашенных идеологией. Не хотелось бы, чтобы тебя называли «объективистом», поскольку это слово символизирует признание абсолютной истинности знания, отражения знанием действительности. К сожалению, у нас нет термина, который бы дал возможность выразить философскую позицию, противоположную эпистемологическому релятивизму. Вот если бы речь шла о реализме, то в данном случае такое слово есть. Здесь можно было бы противопоставить позиции наивного и научного реализма. Что касается исследователя, убежденного в возможности науки добывать объективно истинное знание о мире, то в данном случае такого краткого и емкого слова для квалификации его позиции нет. И мы не будем его здесь изобретать. Будем использовать термин, который уже употребляется в зарубежной философии науки, где такая позиция – удачно или не удачно – характеризуется как рационализм. И именно он противопоставляется релятивизму.

Есть и еще одно основание для такого выбора. Как мы увидим в последующем изложении, основной аргумент релятивистов в отстаивании их доктрины состоит в том, что в научном познании отсутствуют парадигмально и культурно независимые критерии научности. А в зарубежной философии науки критерии научности отождествляются с критериями рациональности[13].

Итак, кто прав в споре между релятивистами и рационалистами, т.е. теми, кто отстаивает тезис эпистемологической объективности научного знания? Ответ на этот вопрос в определенной степени зависит от того, какой именно релятивизм имеется в виду.

– 17 –

Три разновидности эпистемологического релятивизма

Можно говорить о трех видах эпистемологического релятивизма. Будем называть их персоналистский, когнитивный и культурный.

Первый восходит к Протагору и его знаменитому тезису о том, что мерой всех вещей выступает человек. Принятие этого тезиса привело бы к психологизму в трактовке научного знания.

Суть когнитивного релятивизма в утверждении, что в научном познании не существует критериев адекватности научных теорий действительности, в связи с чем выбор между различными концепциями и теориями единственно верной оказывается невозможным: все они являются равноценными и равноправными. Типичным представителем когнитивного релятивизма является хорошо известный нашей философской общественности Р.Рорти. Характеризуя процесс научного познания, Рорти утверждает, что наука не является объективной. В принятии той или иной теории речь идет не о поисках адекватности теории реальному положению дел в мире, а о попытках достичь солидарности между учеными по этому поводу. Но это и есть точка зрения когнитивного релятивизма.

Персоналистский и когнитивный релятивизм относятся к синхронному аспекту бытия научного познания. Культурная версия эпистемологического релятивизма – к диахронному, т.е. к знанию, взятому в его историческом развитии, в его взаимодействии с социально-культурным контекстом. Суть культурной версии эпистемологического релятивизма в утверждении, что характер и содержание научного знания не просто несут на себе отпечаток той культуры, в рамках которой оно возникло и функционирует, а полностью определяются, детерминируются этой культурой. Именно такой точки зрения и придерживался Шпенглер. Эту же точку зрения отстаивают социологи познания, такие как Д.Блур, С.Фулер, и др.

– 18 –

ГЛАВА 2.

КОГНИТИВНЫЙ РЕЛЯТИВИЗМ: АРГУМЕНТЫ ПРОТИВ

Займемся вначале когнитивным релятивизмом, как наиболее остро обсуждаемым в современных дискуссиях. Выясним, прежде всего, 1) каковы гносеологические корни когнитивного релятивизма? 2) как персонифицировать эту концепцию, кто является ее носителем?

Иногда утверждают, что существуют онтологические основания релятивизма: они – в изменчивости исследуемого объекта, его неопределенности, историчности. На самом деле, указанные свойства исследуемых объектов не могут быть основанием релятивизма. О релятивизме можно говорить только тогда, когда по поводу этого изменяющегося, неопределенного объекта будут сформулированы различные точки зрения, и некто станет утверждать, что все они равноценны. У доктрины релятивизма нет онтологических корней; есть лишь гносеологические и социальные. К социальным мы вернемся позже. Пока можно только сказать, что они лежат в постмодернистском умонастроении эпохи.

Гносеологическими истоками когнитивного релятивизма являются некоторые особенности или трудности самого научного познания. Самым серьезным из них является ситуация с объективностью в квантовой механике. Рассмотрим ее по

Научная объективность — Википедия с видео // WIKI 2

Научная объективность — понятие, характеризующее научные притязания, методы и результаты. Основной смысл данного понятия сводится к идее, согласно которой эти притязания, методы и результаты не находятся под влиянием или, по крайней мере, не должны находиться под влиянием личных и групповых интересов, предвзятых взглядов, ценностных воззрений, а также других субъективных факторов. Объективность зачастую рассматривается в качестве идеала для научных исследований, а также как основание для придания научному знанию особого статуса в современном обществе. Научная объективность является предметом обширных дискуссий в философии науки, где она рассматривается с разных точек зрения и часто подвергается критике со стороны многих авторов, ставящих под сомнение как её ценность, так и её достижимость^[1].

В современной науке объективность рассматривается многими исследователями в качестве альтернативы понятию объективной истины. Согласно данному подходу, научное знание отличается от других видов знания не тем, что оно отражает объективную истину, а тем, что оно основано на использовании научной методологии^[2].

Энциклопедичный YouTube

1/3
Просмотров:
600
4 206
96 139

✪ Основы научных исследований
✪ Как написать научную статью: пять малых шагов на пути к большой цели
✪ Наука и научный метод. Апгрейд мозга 1 серия Катющик ✔

Общие сведения

В настоящее время в академическом сообществе не существует согласия ни по поводу того, что такое научная объективность, ни по поводу того, как её можно достичь. На протяжении нескольких последних десятилетий в ходе общественных дискуссий поднималось множество вопросов, касающихся данной проблемы. Один из таких вопросов: заслуживают ли доверия медицинские научные исследования, которые финансируются фармацевтическими компаниями? Другой релевантный вопрос: какие исследования в климатологии соответствуют критериям научной объективности? На фоне этих дискуссий проблема научной объективности приобрела очень большую важность в истории науки, философии науки, а также в социальных исследованиях науки и техники^[en] (STS)^[3].

Исследователи выделяют в данной связи две важнейшие темы:

отказ от идеи свободной от ценностей науки;
историческая эпистемология.

Первая тема активно обсуждается в связи с тем, что философы науки под влиянием работ Томаса Куна и его сторонников, социологии научного знания и феминистской критики науки показали несостоятельность идеала свободной от ценностей науки, который считался общепринятым в XX веке до появления работ Томаса Куна. Адепты STS в ответ на это выдвинули тезис о том, что научная объективность достигается за счёт конкуренции между множеством подвергающихся критике научных теорий. Согласно данной аргументации, хотя ни один из создателей научных теорий не свободен от влияния своих личных воззрений и социального окружения, научное сообщество в целом в результате взаимодействия между множеством его членов преодолевает это влияние и обеспечивает научную объективность.

Вторая тема связана с рассмотрением объективности в историческом аспекте. Историческая эпистемология вместо принятия важнейших научных понятий (таких, например, как опыт и реальность) в качестве неизменных данностей проводит анализ того, как содержание этих понятий изменяется в разные периоды времени^[4]^[5].

Примечания

Литература

Эта страница в последний раз была отредактирована 20 апреля 2016 в 13:24.

Принцип объективности в науке

Удобная навигация по статье:

Принцип объективности

Современная наука утверждает, что человек может познавать окружающий мир исключительно благодаря его сознанию, воспринимающему предметы окружающей действительности и связывая их с определёнными образами и концептами. При этом, данный тезис сложился очень давно и никогда не нуждался в дополнительных разъяснениях. Однако, вместе с тем, остаётся вопрос, насколько образы, которые возникают в нашем сознании, аналогичны тому, чем они являются в реальности?

Итак, исходя из самого названия, несложно предположить, что данное словосочетание относится к понятийному научному аппарату. Действительно, принцип объективности имеет место, по большей части, в мире точных данных, фундаментальных открытий и определённых значений. Кроме того, именно этот принцип содержится в основе всякого исследования, определяя, тем самым, направление движения исследовательской мысли.

Принцип объективности в науке

Таким образом, большая часть знаний человечества опираются на принцип объективности и может поэтому его считают ключевым моментом для достижения действительно эффективных результатов, а также совершения невероятных открытий.

Говоря о точном значении словосочетания, необходимо отметить, что во всякой области научного знания принцип будет обладать собственными уникальными особенностями, в зависимости от сферы исследования. Например, принцип объективности в исторических исследованиях будет кардинально отличаться от этого же способа познания при математических или физических расчётах.

При этом, на базовом универсальном уровне рассматриваемый принцип можно трактовать как полный отказ от субъективности во время проведения какого-либо исследования. Проще говоря, в период работы над изучением определённого явления или события исследователь может оперировать лишь фактами, не прибегая к проявлениям личного отношения к предмету и полностью отбросив домыслы. Такой научный подход необходим для получения «чистых», максимально точных данных в конце исследования, а, следовательно – для достижения самого качественного результата.

Само собой разумеется, что при существовании сознания, не менее реальными являются и принципы объективности. По крайней мере, именно к их использованию сводится всякий аналитический процесс и исследование. Однако, не приходится исключать и влияние человеческого сознания, как познающего, так и создающего. Кроме этого, для фактического соблюдения всех условий нужен ряд самых разнообразных факторов, самыми важными из которых являются:

объём понятийного аппарата исследователя;
уровень его подготовки;
специфика самого предмета, а также объекта исследования и пр.

Таким образом, этот способ можно охарактеризовать как методологический принцип, верное соблюдение условий которого является крайне важным для адекватности исследования. Другими словами, объект исследования должен восприниматься наблюдателем таким, каким он выступает без человеческих представлений о нём. Вместе с этим, при использовании принципа мы сталкиваемся с основной сложностью – ведь анализ ситуации, явления или предмета уже проводит человек, а стало быть, невозможно полностью исключить возможность влияния его сознания и внесения им корректив.

Виртуальные явления в реальном мире

Ещё одной сложностью на пути к достижению желаемого результата выступают явления, которые не находят проявления в реальном мире (например, филологические исследования, связанные с рассмотрением синтаксиса или языковых форм).

Итак, можно ли как-нибудь исправить ситуацию, если принцип объективности порой предполагает то, что вовсе кажется невозможным? Современная наука отвечает на этот вопрос – возможно. Любая из проблем может быть решена при условии наличия у исследователя объёмного багажа знаний о предмете его исследования, а также присутствием у него богатого понятийного аппарата. В конце концов, не стоит забывать об информации, которая на момент исследования уже имеется в распоряжении исследователя. И совсем не важно, представляет она небольшую или огромную научную ценность для научного сообщества.

Конечно, время от времени, в научных кругах появляются споры об актуальности принципа объективности, противники которого приводят свои аргументы, касающиеся существования уникальных неописуемых ситуаций и вещей, но никто из них на сегодняшний день не смог опровергнуть или предложить аналоги базовой составляющей адекватности любого исследования – сопоставлению и анализу.

Лишь при использовании принципа объективности мы можем свести к допустимому минимуму субъективную оценку. При этом, очень важно во время проведения исследования отказаться от личностной оценки и не расценивать ситуацию или объект, оценивая их качество с собственной позиции, подменяя её фактами.

Таблица: принцип объективности в истории

Видео-лекция: Принцип объективности

Объективность (наука) • ru.knowledgr.com

Объективность в науке — стоимость, которая сообщает, как наука осуществлена и как обнаружены научные истины. Это — идея, что ученые, в попытке раскрыть истины о мире природы, должны стремиться устранять личные уклоны, априорные обязательства, эмоциональное участие, и т.д. Объективность часто приписывается собственности научного измерения, поскольку точность измерения может быть проверена независимая от индивидуального ученого, который сначала сообщает о нем. Это таким образом глубоко связано с целью контролируемости и воспроизводимости. Чтобы должным образом считаться объективными, результаты измерения должны быть сообщены от человека человеку, и затем продемонстрированы для третьих лиц как прогресс в понимании объективного мира. Такое доказуемое знание обычно присуждало бы доказуемые полномочия предсказания или технологического строительства.

Проблемы являются результатом не понимания пределов объективности в научном исследовании, особенно когда результаты обобщены. Учитывая, что процесс выбора и измерения объекта типично субъективен, когда результаты того субъективного процесса обобщены к большей системе, из которой был отобран объект, на установленные заключения обязательно оказывают влияние.

Объективность не должна быть перепутана с научным консенсусом. Ученые могут согласиться однажды вовремя, но позже обнаружить, что это согласие представляло субъективную точку зрения.

История

В середине девятнадцатого века появилась объективность в науке. В начале восемнадцатого века, перед объективностью, там существовал epistemic достоинство в науке, которую Лоррэйн Дэстон и Питер Гэлисон назвали правдой к природе. Этот идеал был осуществлен натуралистами Просвещения и научными производителями атласа и включил активные попытки устранить любые особенности в их представлениях природы, чтобы создать мысль изображения лучше всего, чтобы представлять, “что действительно”. Суждение и умение считали необходимыми, чтобы определить «типичное», «характерное», «идеальное» или «среднее». В практикующей правде к природе натуралисты не стремились изобразить точно, что было замечено; скорее они искали аргументированное изображение.

В последней половине объективности девятнадцатого века в науке родился, когда новая практика механической объективности появилась. “‘Позволяют природе выступить за себя’, стал лозунгом нового бренда научной объективности”. Именно в это время идеализировал представления природы, которые были ранее замечены как достоинство, были теперь замечены как недостаток. Ученые начали рассматривать его как свою обязанность активно ограничить себя от наложения их собственных проектирований на природу. Цель состояла в том, чтобы освободить представления природы от субъективного, человеческого вмешательства и чтобы достигнуть этого, ученые начали использовать саморегистрирующиеся инструменты, камеры, формы воска и другие технологические устройства.

В двадцатом веке обучался, суждение добавило механическую объективность, поскольку ученые начали признавать, что, для изображений или данных, чтобы иметь любое применение, ученые должны были быть в состоянии видеть с научной точки зрения; то есть, чтобы интерпретировать изображения или данные и определить и сгруппировать их согласно особой профессиональной подготовке, вместо того, чтобы просто изобразить их механически. Объективность теперь прибыла, чтобы включить комбинацию обученного суждения и механической объективности.

Объективность в измерении

Чтобы избежать разнообразия в субъективной (двусмысленной) интерпретации определения количества условий, таких как «зеленые», «горячие», «крупные», «значительные», и «незначительные», ученые стремятся, если это возможно, устранить чувства человека при помощи стандартизированных инструментов измерения как палки метра, секундомеры, термометры, электромеханические измерительные приборы, спектрометры, вольтметры, таймеры, осциллографы и gravimeters. Это устраняет большую часть проницательной изменчивости отдельных наблюдателей. Результаты измерений выражены в числовом масштабе стандартных единиц так, чтобы все другие поняли их тот же самый путь. Где номинальные данные должны использоваться, идеал должен использовать «трудно», объективные критерии назначения классификаций (см. Эксплуатационное определение), такой, что различные классификаторы произвели бы те же самые назначения.

Объективность в экспериментальной установке и интерпретации

Другой методологический аспект — предотвращение уклона, который может включить познавательный уклон, культурный уклон, или пробующий уклон. Методы для предотвращения или преодоления таких уклонов включают случайную выборку и двойные слепые испытания.

Преднамеренное искажение

Рядом с неумышленным, но возможно систематической ошибкой, всегда есть возможность преднамеренного искажения научных результатов, ли для выгоды, известности или идеологических побуждений. Когда такие случаи научного мошенничества обнаруживаются, они обычно дают начало академическому скандалу, но это неизвестно, сколько мошенничества идет неоткрытое. Однако для важных результатов, другие группы попытаются повторить эксперимент. Если они последовательно потерпят неудачу, то они принесут эти отрицательные результаты в научные дебаты.

Роль научного сообщества

Различные научные процессы, такие как экспертные оценки, обсуждения на научных конференциях и других встречах, где научные результаты представлены, являются частью социального процесса, цель которого состоит в том, чтобы усилить объективный аспект научного метода.

Критические анализы научной объективности

Критический аргумент на научной объективности и позитивизме — то, что у всей науки есть степень interpretivism. В 1920-х operationalism Перси Бридгмена был сосредоточен в таком признании.

Томас Кун структура научных революций

Основанный на историческом обзоре развития определенных научных теорий в его книге, Структура Научных Революций, ученого и историка Томаса Куна подняла некоторые философские возражения на требования возможности научного понимания, являющегося действительно объективным. В анализе Куна ученые в различных дисциплинах организуют себя в фактические парадигмы, в пределах которых сделано научное исследование, младшие научные сотрудники образованы, и определены научные проблемы.

Когда наблюдательные данные возникают, который, кажется, противоречит или фальсифицирует данную научную парадигму, ученые в пределах той парадигмы, исторически, немедленно не отклонили рассматриваемую парадигму (поскольку философская теория сэра Карла Поппера falsificationism сделала бы, чтобы они сделали), но вместо этого они пошли в значительные длины, чтобы решить очевидный конфликт, не отклоняя парадигму. Посредством специальных изменений к теории и сочувствующей интерпретации данных, поддерживая ученых решит очевидную загадку. В крайних случаях они могут даже проигнорировать данные в целом.

Таким образом Кун спорит, неудача научной революции не объективно измеримое, детерминированное событие, а намного больше случайного изменения в общественном строе. Парадигма войдет в кризис, когда значительная часть ученых, работающих в области, потеряет уверенность в парадигме, независимо от их причин того, чтобы сделать так. Заключение этого наблюдения — то, что первенство данной парадигмы столь же зависит от общественного строя среди ученых в то время, когда это получает господство.

Теория Куна подверглась критике учеными, такими как Ричард Докинс и Алан Сокэл как представление глубоко релятивистского представления о научном прогрессе. В постскриптуме к третьему выпуску его книги Кун отрицал быть релятивистом.

«Расположенные знания Донны Хэрэуэй»

В «Расположенных Знаниях: Вопрос о Науке в Феминизме и Привилегии Частичной Перспективы» (1988) Донна Хэрэуэй утверждает, что, когда мы говорим об объективности в науке и философии, традиционно мы понимаем его как своего рода свободный, превосходящий «завоевательный пристальный взгляд из ниоткуда», в котором предмет разделен обособленно, дистанцированный от и установил выше объекта запроса. Она утверждает, что этого вида объективности невозможно достигнуть; это — «иллюзия, уловка бога», и вместо этого требует пересмотр прежнего мнения объективности таким способом, которым, все еще борясь за «верные счета реального мира», мы должны также признать и сделать явным наша перспектива и помещающий в пределах мира. Она называет этот новый вид делающих знание «расположенных знаний». Объективность, она спорит, «, оказывается, об особом и определенном воплощении и определенно не о ложном видении многообещающее превосходство всех пределов и ответственности». Эта новая объективность, тогда, «разрешает нас становиться соответствующими за то, что мы изучаем, как видеть». Таким образом Хэрэуэй не только критикует идею, что объективность, поскольку мы долго понимали его, возможна; она также утверждает, что, если мы продолжаем приближаться к созданию знания таким образом тогда, мы моем руки от любой ответственности за свои требования правды. Напротив, она спорит, приближающееся создание знания с воплощенной точки зрения вынуждает нас взять на себя ответственность за наши требования правды.

Сноски

Daston, Lorraine & Galison, Питер. (1992). Изображение объективности. Представления. 40 (Осень), 81-128.
Daston, Lorraine & Galison, Питер. (2007). Объективность. Нью-Йорк: зональные книги.
Dawkins, Ричард. (2003). Священник дьявола: Отобранные эссе. Финикс.
Haraway, Донна. (1988). Расположенные знания: вопрос о науке в феминизме и привилегии частичной перспективы. Феминистские Исследования, 14 (3), 575-599.
Кун, Томас. (1962). Структура научных революций. University of Chicago Press, 3-й Эд., 1996.
Latour, Бруно. (1987). Наука в действии. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.
Polanyi, M. (1958). Личные знания, к посткритической философии. Лондон: Routledge.
Sokal, Alan & Bricmont, Джин. (1999). Интеллектуальные обманы: злоупотребление Постмодернистских философов наукой. Лондон: Книги Профиля.

Дополнительные материалы для чтения

Gaukroger, S. (2001). Объективность, история. В: Smelser, N. J. & Baltes, P. B. (редакторы). Международная энциклопедия общественных наук и бихевиоризма. Оксфорд. (стр 10785 – 10789).
Швейцар, Теодор М. (1995). Вера в числа: преследование объективности в науке и общественной жизни. Издательство Принстонского университета.
Restivo, соль. (1994). Наука, общество и ценности: к социологии объективности. Lehigh University Press.