Психология с точки зрения бихевиориста: ПСИХОЛОГИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БИХЕВИОРИСТА

ПСИХОЛОГИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БИХЕВИОРИСТА

ТОП 10:

С точки зрения бихевиориста психология есть чи­сто объективная отрасль естественной науки. Ее теоре­тической целью являются предсказание поведения и контроль за ним. Для бихевиориста интроспекция не составляет существенной части методов психологии, а ее данные не представляют научной ценности, посколь­ку они зависят от подготовленности исследователей в интерпретации этих данных в терминах сознания. Пытаясь получить универсальную схему ответа жи­вотного, бихевиорист не признает демаркационной линии между человеком и животными. Поведение че­ловека со всеми его совершенствами и сложностью об­разует лишь часть схемы исследования бихевиориста. Традиционно утверждалось, что психология — это наука о явлениях сознания. В качестве основных про­блем выдвигалось, с одной стороны, расчленение слож­ных психических состояний (или процессов) на про­стые элементарные составляющие их, а с другой стороны, построение сложных состояний, когда даны элементарные составляющие. При этом мир физиче­ских объектов (стимулов, включая все, что может вы­звать активность в рецепторе), которые составляют об­ласть естествознания, рассматривается только как средство для получения конечного результата. Этот ко­нечный результат является продуктом духовных состо­яний, которые можно «рассматривать» или «наблю­дать». Психологическим объектом наблюдения в случае эмоций, например, является само духовное состояние. Проблема эмоций, таким образом, сводится к определению числа и вида элементарных составляю­щих, их места, интенсивности, порядка, в котором они появляются, и т. п. Соответственно интроспекция есть par excellence метод, посредством которого можно ма­нипулировать духовными явлениями в целях их исс­ледования. При таком подходе данные поведения (включая в обозначаемое этим термином все, что на­зывают этим именем в сравнительной психологии) не представляют ценности per se. Они имеют значение только постольку, поскольку могут пролить свет на со­стояния сознания1. Такие данные могут принадлежать к области научной психологии лишь по аналогии или косвенно. Действительно, иногда находятся психологи, ко­торые проявляют скептическое отношение даже к этим ссылкам по аналогии. Часто такой скептицизм прояв­ляется в вопросе, который возникает перед исследо­вателем, изучающим поведение: «Какое отношение к психологии человека имеет изучение животных? » Моя задача — рассмотреть этот вопрос. В своей собствен­ной работе я интересовался этим вопросом и понял всю его важность, но я не мог обнаружить никакой опре­деленной связи между ним и тем пониманием психо­логии, которое было у психолога, задающего этот воп­рос. Я надеюсь, что такая исповедь прояснит ситуацию до такой степени, что у нас больше не будет необходи­мости идти в своей работе ложным путем. Мы должны признать, что те необыкновенно важные факты, кото­рые были собраны по крупицам из разбросанных по разным источникам исследований ощущений у живо­тных, проведенных с помощью бихевиористского ме­тода, внесли вклад только в общую теорию процессов органов чувств человека; но они оказались недоста­точными для определения новых направлений экспе­риментальных исследований. Те многочисленные экс­перименты, которые мы провели по научению, также очень мало внесли в психологию человека. По-види­мому, совершенно ясно, что необходим некоторый ком-промисс: или психология должна изменить свою точку зрения таким образом, чтобы включить факты   ‘ Или непосредственно на состояния сознания наблюдателя косвенно на состояния сознания экспериментатора.   поведения независимо от того, имеют ли они отноше­ние к проблемам сознания или нет; или изучение по­ведения должно стать совершенно отдельной и неза­висимой наукой. Если психологи, изучающие человека, не отнесутся к нашим попыткам с пониманием и не откажутся изменить свою позицию, бихевиористы бу­дут вынуждены использовать человека в качестве сво­его испытуемого и применить при этом методы иссле­дования, которые точно соответствуют новым методам, применяемым в работе с животными. Любая другая гипотеза, кроме той, которая призна­ет самостоятельную ценность данных поведения без от­ношения к сознанию, неизбежно приведет к абсурдной попытке конструировать содержание сознания живо­тного, поведение которого мы изучаем. С этой точки зре­ния после того, как мы определим способности данного животного к научению, простоту и сложность этого на­учения, влияние прошлого навыка на данный ответ, ди­апазон стимулов, на которые оно обычно отвечает, ди­апазон стимулов, на которые оно должно отвечать в экспериментальных условиях, или, в общем, после то­го, как определены различные задачи и различные спо­собы их решения, выявляется, что задача еще не реше­на, а результаты не имеют настоящей ценности до тех пор, пока мы можем интерпретировать их, лишь поль­зуясь аналогиями с данными сознания. Мы чувствуем беспокойство и тревогу из-за нашего определения пси­хологии: нам хочется сказать что-то о вероятных пси­хических процессах у животных. Мы говорим, что если у животного нет глаз, поток его сознания не может со­держать яркости и ощущения цвета такими, какими они известны нам; если у животного нет вкусовых почек, мы говорим, что поток его сознания не может содер­жать ощущений сладкого, кислого, соленого и горько­го. Но, с другой стороны, поскольку животное все же отвечает на температурные, тактильные и органические стимулы, содержание его сознания должно быть, веро­ятно, составлено главным образом из этих ощущений; и чтобы защитить себя от упреков в антропоморфизме, мы прибавляем обычно: «если оно вообще имеет созна­ние» . Конечно, может быть показана ложность доктри­ны, требующей интерпретации всех данных поведения по аналогии с сознанием. Это позиция, заключающаяся в таком наблюдении за поведением, плодотворность которого ограничивается тем фактом, что полученные данные интерпретируются затем только в понятиях со­знания (в действительности человеческого сознания). Этот особый акцент на аналогии в психологии и заста­вил бихевиориста выйти на арену. Не имея возможно­сти освободиться от уз сознания, он чувствует себя вы­нужденным найти в схеме поведения место, где может быть установлено появление сознания. Эта точка пере­мещалась с одного места на другое. Несколько лет тому назад было высказано предположение, что некоторые животные обладают «ассоциативной памятью», в то вре­мя как другие якобы не обладают ею. Мы встречаем эти поиски источников сознания, скрытые под множеством разнообразных масок. В некоторых из наших книг ут­верждается, что сознание возникает в момент, когда рефлекторные и инстинктивные виды активности ока­зываются не в состоянии сохранить организм. У совер­шенно приспособленного организма сознание отсутст­вует. С другой стороны, всякий раз, когда мы находим диффузную активность, которая в результате заверша­ется образованием навыка, нам говорят, что необходи­мо допустить сознание. Должен признаться, что эти до­воды обременяли и меня, когда я приступил к изучению поведения. Боюсь, что довольно большая часть из нас все еще смотрит на проблему поведения под углом зре­ния сознания. Более того, один исследователь пове­дения пытался сконструировать критерии психики, разработать систему объективных структурных и фун­кциональных критериев, которые, будучи приложены к частным случаям, позволяют нам решить, являются ли такие-то процессы безусловно сознательными, толь­ко указывающими на сознание, или они являются чис­то «физиологическими». Такие проблемы, как эта, не могут удовлетворить бихевиориста. Лучше оставаться в стороне от таких проблем и открыто признать, что изучение поведения животных не подтверждает наличия каких-то моментов «неуловимого» характера. Мы мо­жем допустить присутствие или отсутствие сознания в каком-либо участке филогенетической шкалы, нисколь­ко не затрагивая проблемы поведения, во всяком слу­чае, не меняя метода экспериментального подхода к нему. С другой стороны, я не могу, например, предпо   ложить, что парамеция отвечает на свет; что крыса на­учается быстрее, если тренируется не один, а пять раз в день, или что кривая научения у ребенка имеет плато. Такие вопросы, которые касаются непосредственно по­ведения, должны быть решены с помощью прямого на­блюдения в экспериментальных условиях. Эта попытка объяснить процессы у животных по аналогии с человеческими сознательными процессами и vice versa: помещать сознание, каким оно известно у человека, в центральное положение по отношению ко всему поведению приводит к тому, что мы оказываемся в ситуации, подобной той, которая существовала в био­логии во времена Дарвина. Обо всем учении Дарвина судили по тому значению, которое оно имеет для пробле­мы происхождения и развития человеческого рода. Предпринимались экспедиции с целью сбора матери­ала, который позволил бы установить положение о том, что происхождение человека было совершенно естест­венным явлением, а не актом специального творения. Тщательно отыскивались изменения и данные о накоп­лении одних результатов отбора и уничтожении дру­гих. Для этих и других дарвиновских механизмов были найдены факторы достаточно сложные, чтобы объяс­нить происхождение и видовые различия человека. Весь богатый материал, собранный в это время, рассматри­вался главным образом с той точки зрения, насколько он способствовал развитию концепции эволюции че­ловека. Странно, что эта ситуация оставалась преобла­дающей в биологии многие годы. С того момента, когда в зоологии были предприняты экспериментальные ис­следования эволюционного характера, ситуация немед­ленно изменилась. Человек перестал быть центром си­стемы отсчета. Я сомневаюсь, пытается ли какой-нибудь биолог-экспериментатор сегодня, если только он не за­нимается непосредственно проблемой происхождения человека, интерпретировать свои данные в терминах человеческой эволюции или хотя бы ссылаться на нее в процессе своих рассуждений. Он собирает данные, изучая многие виды растений и животных, или пытает­ся разработать законы наследственности по отношению к отдельному виду, с которым он проводил эксперименты. Конечно, он следил за прогрессом в области разработки проблем видовых различий у человека, но он рассматривает их как специальные проблемы, хотя и важ­ные, но все же такие, которыми он никогда не будет заниматься. Нельзя также сказать, что вся его работа в целом направлена на проблемы эволюции человека или что она может быть интерпретирована в терминах эво­люции человека. Он не должен игнорировать некото­рые из своих фактов о наследственности, касающиеся, например, окраски меха у мыши, только потому, в са­мом деле, что они имеют мало отношения к вопросу о дифференциации человеческого рода на отдельные ра­сы или к проблеме происхождения человеческого рода от некоторого более примитивного вида. В психологии до сих пор мы находимся на той ста­дии развития, когда ощущаем необходимость разо­браться в собранном материале. Мы как бы отметаем прочь без разбора все процессы, которые не имеют ни­какой ценности для психологии, когда говорим о них: «Это рефлекс», «Это чисто физиологический факт, ко­торый не имеет ничего общего с психологией». Нас (как психологов) не интересует получение данных о процес­сах приспособления, которые применяет животное как целое, мы не интересуемся нахождением того, как эти различные ответы ассоциируются и как они распада­ются, чтобы разработать, таким образом, систематиче­скую схему для предсказания ответа и контроля за ним в целом. Если только в наблюдаемых фактах не обнару­живалось характерных признаков сознания, мы не ис­пользовали их, и если наша аппаратура и методы не бы­ли предназначены для того, чтобы делать такие факты рельефными, к ним относились с некоторым пренеб­режением. Я всегда вспоминаю замечание одного вы­дающегося психолога, сделанное им во время посеще­ния лаборатории в Университете Джона Гопкинса, когда он знакомился с прибором, предназначенным для изу­чения реакции животных на монохроматический свет. Он сказал: «И они называют это психологией!» Я не хочу чрезмерно критиковать психологию. Убежден, что за весь период пятидесятилетнего суще­ствования как экспериментальной науки ей не удалось занять свое место в науке в качестве бесспорной ес­тественной дисциплины. Психология, как о ней по боль­шей части думают, по своим методам есть что-то, понятное лишь посвященным. Если вам не удалось повторить мои данные, то это не вследствие некото­рых дефектов в используемых приборах или и подаче стимула, но потому, что ваша интроспекция является недостаточно подготовленной2. Нападкам подвергают­ся наблюдатели, а не экспериментальные установки и условия. В физике и в химии в таких случаях ищут при­чину в условиях эксперимента: аппараты были недо­статочно чувствительными, использовались нечистые вещества и т. п. В этих науках более высокая техника позволяет вновь получить воспроизводимые результа­ты. Иначе в психологии. Если вы не можете наблюдать от 3 до 9 состояний ясности в вашем внимании, у вас плохая интроспекция. Если, с другой стороны, чувст­вование кажется вам достаточно ясным, опять ваша интроспекция является ошибочной. Вам кажется слиш­ком много: чувствование никогда не бывает ясным. Кажется, пришло время, когда психологи должны отбросить всякие ссылки на сознание, когда больше не нужно вводить себя в заблуждение, думая, что психи­ческое состояние можно сделать объектом наблюдения. Мы так запутались в спекулятивных вопросах об эле­ментах ума, о природе содержаний сознания (напри­мер, безобразного мышления, установок и положений сознания и т. п.), что я как ученый-экспериментатор чув­ствую, что есть что-то ложное в самих предпосылках и проблемах, которые из них вытекают. Нет полной уве­ренности в том, что мы все имеем в виду одно и то же, когда используем термины, распространенные теперь в психологии. Возьмем, например, проблему ощущений. Ощущения определяются в терминах своих качеств. Один психолог устанавливает, что зрительные ощуще­ния имеют следующие свойства: качество, протяжен­ность, длительность и интенсивность. Другие добав­ляют к этому ясность, еще кто-то — упорядоченность. Я сомневаюсь, может ли хоть один психолог соотнести то, что он понимает под ощущением, с тем, что понима­ют под этим три других психолога, представляющих различные школы.   2 В этой связи я обращаю внимание на противоречие междусторонниками и противниками безобразного мышления. Типы реакций (сенсорная и моторная) также были предметом спора. Компликационный эксперимент был источником другой войны слов относительно точности интроспекции спорящих сторон.   Вернемся к вопросу о числе отдельных ощущений. Существует много цветовых ощущений или только четы­ре: красное, зеленое, желтое и синее? К тому же желтый, хотя психологически и простой цвет, можно наблюдать в результате смешения красного и зеленого спектральных лучей на той же самой поверхности! Если, с другой сто­роны, мы скажем, что каждое значимое различие в спек­тре дает простое ощущение и что каждое значимое уве­личение в данном цвете его белой части также дает простое ощущение, мы будем вынуждены признать, что число ощущений настолько велико, а условия для их по­лучения так сложны, что понятие ощущения становится невозможным. Титченер, который в нашей стране велму-жественную борьбу за психологию, основанную на инт­роспекции, чувствовал, что эти различия во мнениях о чис­ле ощущений и их качествах, об отношениях между ними и по многим другим вопросам, которые, по-видимому, яв­ляются фундаментальными для такого анализа, совер­шенно естественны при настоящем неразвитом состоя­нии психологии. Допущение о том, что развивающаяся наука полна нерешенных вопросов, означает, что только тот, кто принял систему, существующую в настоящее вре­мя, кто не жалея сил боролся за нее, может смело верить, что когда-нибудь настанет большее, чем теперь, единооб­разие в ответах, которые мы имеем на все эти вопросы. Я же думаю, что и через двести лет, если только интрос­пективный метод к тому времени не будет окончательно отброшен, психологи все еще не будут иметь единого мне­ния, отвечая, например, на такие вопросы: имеют ли зву­ковые ощущения качество протяженности, приложимо ли качество интенсивности к цвету, имеются ли различия в «ткани» между образом и ощущением и др. ? Такая же пу­таница существует и в отношении других психических процессов. Можно ли экспериментально исследовать об­разы? Существует ли глубокая связь между мыслитель­ными процессами и образами? Выработают ли психоло­ги единое мнение о том, что такое чувствование? Одни утверждают, что чувствование сводится кустановке, дру­гие находят, что они являются группами органических процессов ощущений, обладающих некоторой цельно­стью. Другая — и большая — группа ученых считает, что они являются новыми элементами, соотносимыми с ощу­щениями и занимающими положение, одинаковое с ощу­щениями. Я веду спор не только с одной систематической и структурной психологией. Последние 15 лет мы наблю­дали рост так называемой функциональной психоло­гии. Этот вид психологии осуждает использование эле­ментов в статическом смысле структуралистов. При этом делается ударение на биологической значимости процессов сознания вместо разбиения состояний со­знания на интроспективно-изолированные элементы. Я сделал все возможное, чтобы понять различие между функциональной психологией и структурной психоло­гией, но не только не достиг ясности, а еще больше за­путался. Термины — ощущение, восприятие, аффект, эмоция, воля — используются как функционалистами, так и структуралистами. Добавление к ним слова «про­цесс» (духовный акт как «целое» и подобные, часто встречающиеся термины) служит некоторым средст­вом удалить труп «содержания» и вместо этого дать жизнь «функции». Несомненно, если эти понятия яв­ляются слабыми, ускользающими, когда они рассмат­риваются с точки зрения содержания, они становятся еще более обманчивыми, когда рассматриваются под углом зрения функции и особенно тогда, когда сама функция получается с помощью интроспективного ме­тода. Довольно интересно, что ни один функциональ­ный психолог не проводит тщательного различия меж­ду «восприятием» (и это справедливо и для других психологических терминов), как этот термин употреб­ляется систематическими психологами, и «перцептив­ным процессом», как он используется в функциональ­ной психологии. По-видимому, нелогично и едва ли приемлемо критиковать психологию, которую нам да­ет систематический психолог, а затем использовать его термины, не указывая тщательно на изменения в зна­чениях, производимые при этом. Я был очень удивлен, когда недавно, открыв книгу Pillsbury, увидел, что пси­хология определяется как «наука о поведении». В дру­гом, еще более недавно появившемся издании утверж­дается, что психология есть «наука о ментальном поведении». Когда я увидел эти многообещающие ут­верждения, то подумал, что теперь, конечно, мы будем иметь книги, базирующиеся на другом направлении. Но уже через несколько страниц наука о поведении исчезает, и мы находим обычное обращение к ощущениям, восприятиям, образам и т. п. вместе с некоторыми сме­щениями ударения на дополнительные факты, которые служат для того, чтобы запечатлеть особенности лично­сти автора. Одной из трудностей на пути последовательной функциональной психологии является гипотеза парал­лелизма. Если функционализм пытается выразить свои формулировки в терминах, которые делают психиче­ские состояния действительно похожими на функции, выполняющие некоторую активную роль в приспособ­лении к миру, он почти неизбежно переходит на тер­мины, которые соответствуют взаимодействию. Когда его за это упрекают, он отвечает, что это удобно и что это делается для того, чтобы избежать многоречиво­сти и неуклюжести, свойственных радикальному па­раллелизму3. На самом деле, я уверен, функционалист действительно думает в терминах взаимодействия и прибегает к параллелизму только тогда, когда требу­ется дать внешнее выражение своей точки зрения. Я чувствую, что бихевиоризм есть только последова­тельный и логический функционализм. Только в нем можно избежать положения как Сциллы параллелиз­ма, так и Харибды взаимодействия. Их освещенные ве­ками пережитки философских спекуляций также ма­ло должны тревожить исследователя поведения, как мало тревожат физика. Рассмотрение проблемы «дух — тело» не затрагивает ни тип выбираемой проблемы, ни формулировку решения этой проблемы. Я могу яснее сформулировать свою позицию, если скажу, что мне хо­телось бы воспитать своих студентов в неведении такой гипотезы, как это характерно для студентов других об­ластей науки. Это приводит меня к положению, которое хотелось бы обстоятельно обсудить. Я верю, что мы можем «на­писать» психологию, определив ее как Pillsbury, и ни­когда не возвращаться к нашему определению, никог­да не использовать термины «сознание», «психическое состояние», «ум», «объем», «устанавливаемое интрос­пективно», «образ» и т. п. Я верю, что в течение не-   3 Мой коллега, проф. Н.С. Warren, который предложил эту татью для «Review», полагает, что параллелист может полностью избежать терминологии взаимодействия.   скольких лет это можно сделать, не прибегая к абсур­ду терминологии Beer, Bethe, von Uexüll, Nuel, пред­ставителей так называемой объективной школы. Это можно сделать в терминах стимула и ответа, в терми­нах образования навыка, интеграции навыков и т. п. Более того, я уверен в том, что теперь действительно стоит предпринять эту попытку. Психология, которую я пытаюсь построить, возь­мет в качестве отправной точки, во-первых, тот наблю­даемый факт, что организм как человека, так и живого приспосабливается к своему окружению посредством врожденного и приобретенного набора актов. Эти при­способления могут быть адекватными, или они могут быть настолько неадекватными, что с их помощью ор­ганизм лишь едва поддерживает свое существование. Во-вторых, также очевидно, что некоторые стимулы вызывают реакции организма. В системе психологии полностью разработано, что если дан ответ, может быть прогнозирован стимул, и если дан стимул, может быть предсказан ответ. Такое утверждение является край­ним обобщением, каким и должно быть обобщение та­кого рода. Однако оно является едва ли более крайним и менее реальным, чем другие, которые ежедневно по­являются в психологии. Вероятно, я мог бы проиллю­стрировать свою точку зрения лучше, выбрав обычную проблему, с которой, пожалуй, встречается каждый в процессе работы. Некоторое время тому назад я был вынужден изучать некоторый вид животных. До тех пор пока я не приехал в Tortuga, я никогда не видел этих животных. Когда я прибыл туда, я увидел, что эти животные делают некоторые вещи: некоторые из ак­тов, по-видимому, являются особенно соответствую­щими условиям их жизни, в то время как другие —нет. Я изучал, во-первых, ответные акты групп в целом и затем индивидуально у каждого животного. Чтобы бо­лее тщательно объяснить соотношение между приоб­ретенным и унаследованным в этих процессах, я взял молодых животных и вырастил их. С помощью этого метода я оказался в состоянии изучить порядок появ­ления наследственных приспособительных актов и их сложность, а позднее — начало образования навыка. Мои усилия определить стимулы, которые называют, такие приспособительные акты, были достаточно грубыми, поэтому мои попытки управлять поведением и вызывать ответы произвольно не были достаточно ус­пешными. Пища и вода, секс и другие групповые от­ношения, свет и температурные условия оставались вне контроля в процессе исследования. Я нашел воз­можность до некоторой степени управлять этими ре­акциями, используя для этого гнездо и яйца или моло­дое животное в качестве стимула. Нет необходимости в этой статье развивать дальше обсуждение того, как выполнялось такое исследование и как работа такого рода может быть дополнена тщательно контролируе­мыми лабораторными экспериментами. Если бы мне поручили исследовать туземцев какого-либо австра­лийского племени, я пошел бы в решении задачи тем же путем. Конечно, эта проблема была бы более труд­ной: типы ответов, вызываемых физическими стиму­лами, были бы более варьирующими, а число действу­ющих стимулов — большим. Мне следовало бы более тщательно определить социальные условия их жизни. Эти дикари больше бы испытывали влияние от отве­тов друг друга, чем в случаях с животными. Более того, их навыки были бы более сложными и, по-видимому, яснее проявилось бы влияние прошлых навыков на на­стоящие ответы. Наконец, если бы мне поручили раз­работать психологию образованного европейца, для этого мне потребовалось бы наблюдать за ним на про­тяжении всей его жизни от рождения до смерти. При разрешении каждой из перечисленных задач я следо­вал бы одной и той же генеральной линии. В основном всюду моя цель — увеличить точные знания о приспо­соблениях и о стимулах, вызывающих их. Мое послед­нее соображение касается вопроса общих и частных методов, с помощью которых можно управлять пове­дением. Моей целью является не «описание и объяс­нение состояний сознания» как таковых, не приобре­тение таких умений в умственной гимнастике, чтобы я мог непосредственно схватить состояние сознания и сказать: «Это состояние сознания как целое состоит из ощущения серого такого-то оттенка, такой-то про­тяженности, появившегося в связи с ощущением хо­лодного некоторой интенсивности; другое — из дав­ления некоторой интенсивности и протяженности» — и так до бесконечности. Если психолог последует плану, который я здесь предлагаю, то педагог, физик, юрист, бизнесмен смогут использовать наши данные в практических целях, как только мы будем способны экспериментально получить их. Те, у кого есть повод применить психологические принципы на практике, не будут иметь претензий, как это часто бывает в на­стоящее время. Спросите сегодня любого физика или юриста, занимает ли научная психология какое-либо место в его ежедневной практике, и вы услышите от­рицательный ответ: лабораторная психология не впи­сывается в схему его деятельности. Я думаю, что эта картина исключительно справедлива. Одним из пер­вых обстоятельств, обусловивших мою неудовлетво­ренность психологией, явилось ощущение того, что не находилось сферы для практического приложения принципов, разработанных в терминах психологии со­держания. Надежду на то, что бихевиористскую позицию мож­но отстоять, в меня вселяет тот факт, что области пси­хологии, которые уже частично отошли от породившей их экспериментальной психологии и которые, следо­вательно, мало зависят от интроспекции, находятся се­годня в состоянии наибольшего расцвета. Эксперимен­тальная психология рекламы, юридическая психология, тестология, психопатология достигли сейчас большего развития. Их иногда ошибочно называют «практиче­ской», или «прикладной», психологией. Никогда еще не было более неправильного употребления термина. В бу­дущем могут возникнуть профессиональные бюро, ко­торые действительно будут применять психологию. Сейчас эти области являются чисто научными, они на­правлены на поиски широких обобщений, которые при­ведут к управлению поведением человека. Например, мы экспериментально выясняем, что легче: заучивать ли серию строф сразу, в целом, или учить каждую стро­фу отдельно и затем переходить к следующей? Мы не пытаемся практически использовать полученные дан­ные. Практическое использование этого принципа яв­ляется результатом инициативы части учителей. В ле­карственной психологии мы можем показать, какое влияние на поведение оказывают некоторые дозы ко­феина. Мы можем прийти к выводу, что кофеин оказывает хорошее воздействие на скорость и точность в работе. Но это только общие принципы. Мы представля­ем право заинтересованным лицам решать, будут ли они использовать наши результаты или нет. То же и в юри­дической практике. Мы изучаем влияние срока давно­сти на достоверность рассказа свидетеля. Мы прове­ряем точность рассказа по отношению к движущимся объектам, находящимся в покое, в отношении цветов и т. п. От юридической системы страны зависит решать, будут ли когда-либо использованы эти факты в юриди­ческой практике или нет. Для «чистого» психолога ска­зать, что он не интересуется возникающими в этих об­ластях науки вопросами, потому что они относятся непосредственно к области применения психологии, значит обнаружить, во-первых, что он не способен в та­ких проблемах увидеть научный аспект, а во-вторых, что он не интересуется психологией, которая касается самой человеческой жизни. Единственный ошибочный момент, обнаруживаемый мной в этих отраслях психо­логии, состоит в том, что большая часть материала в них излагается в терминах интроспекции, в то время как было бы гораздо точнее делать это в терминах объек­тивных результатов. Нет необходимости прибегать к терминам сознания в любой из этих отраслей или поль­зоваться интроспективными данными в ходе экспери­мента и при изложении его результатов. Особенно бро­сается в глаза бедность результатов в чисто объективном плане в экспериментальной педагогике. Работу в этой области с человеческим субъектом можно сравнить с работой над животными. Например, у Гопкинса Ульрих получил некоторые результаты относительно рас­пределения попыток в процессе научения — в качест­ве испытуемых были крысы. Он занимался сравнением продуктивности в условиях, когда задание предъявля­лось 1, 3 и 5 раз в день. Целесообразно ли давать жи­вотному только одно задание за 1 раз или сразу три подряд? Мы испытываем потребность в подобных экс­периментах и на человеке, а процессы его сознания, сопровождающие поведение в ходе эксперимента, за­ботят нас так же мало, как и у крыс. В настоящее время я больше занят попыткой показать необходимость со­хранения единообразия в экспериментальной проце­дуре и в изложении результатов в работах как на чело­веке, так и на животных, чем развитием каких-либо идей, касающихся тех изменений, которые, несомнен­но, должны иметь место, когда мы имеем дело с психо­логией человека. Давайте рассмотрим в данный момент вопрос о континууме стимулов, на которые отвечает жи­вотное. Я буду говорить, во-первых, о работе в области изучения зрения у животных. Мы помещаем наше жи­вотное в ситуацию, где оно будет отвечать (или учиться отвечать) на один из двух монохроматических лучей света. Мы подкармливаем животное при его реакции на один (положительный) и наказываем — на другой (отрицательный) ответ. В короткое время животное на­учается идти на свет, реакция на который подкрепля­ется. В этом пункте возникает вопрос, который я мог бы сформулировать двумя способами: я могу выбрать пси­хологический способ и сказать: «Видит ли животное два луча света, как это вижу я, т. е. как два различных цвета, или оно видит их как два серых, отличающихся между собой по светлоте, как видят полностью слепые к цве­там?» Бихевиорист сформулирует вопрос следующим образом: «Реагирует ли животное на различия между двумя стимулами по интенсивности или на различия в длине волны? » Он никогда не думает об ответах живо­тного в терминах собственных восприятий цветов и се­рого. Он хочет установить факт, является ли длина вол­ны фактором, к которому приспосабливается животное4. Обстоит ли дело так, что длина волны оказывает на него воздействие и что различия в длине волны должны быть восприняты, чтобы служить основой для различающих­ся между собой ответов? Если длина волны не является фактором процесса приспособления, бихевиорист хо­чет знать, какое различие в интенсивности будет слу­жить основанием для ответа, будет ли то же самое раз­личие достаточным по отношению ко всему спектру. Более того, он желает изучить, может ли животное ре­агировать на длину волны, которая не оказывает воз­действия на человеческий глаз. Он интересуется срав­нением спектра крысы со спектром птицы столько же, сколько сравнением его со спектром человека. Точка зрения, когда проводят сравнение различных систем, является неизменной.   4 Он имеет ту же самую установку, как если бы он прово- дил эксперимент, чтобы показать, будет ли муравей перепол- зать через карандаш, положенный на его пути, или обойдет его.   Как бы мы ни сформулировали вопрос для самих себя, дело обстоит так, что мы исследуем животных, не­смотря на ассоциации, которые уже сформировались, и затем проводим некоторые контрольные эксперимен­ты, которые дают нам возможность вернуться к ответу на только что поднятые вопросы. У нас также есть боль­шое желание исследовать в этих же условиях человека и сформулировать результаты в одинаковых терминах для обоих случаев. Человека и животное необходимо помещать по воз­можности в одинаковые экспериментальные условия. Вместо того чтобы подкреплять или наказывать испы­туемого, мы просили его отвечать путем установки при­бора до тех пор, пока образец и контрольный стимул исключат возможность разных ответов. Не навлекаю ли я здесь на себя обвинение в том, что использую метод интроспекции? С моей точки зрения, нет. Если я могу подкрепить правильный вы­бор моего испытуемого и наказать его за ошибочный выбор и таким образом вызвать реакцию субъекта, нет необходимости идти на такие крайности, даже для той позиции, которую я защищаю. Но нужно понять, что я использую этот второй метод только в качестве ограниченного приема исследования поведения5. Мы можем получать одинаково надежные результаты как более длительным методом, так и сокращенным и прямым. Во многих случаях прямой и типично чело­веческий метод не может быть использован с доста­точной надежностью. Например, предположим, что я сомневаюсь в точности установки контрольного 5 Я предпочитаю рассматривать этот метод, когда челове­ческий субъект использует речь, говоря, например, о равенст­ве двух стимулов, или когда он выражает словами, является ли данный стимул наличным или отсутствующим и т. п. в качестве языкового метода в психологии. Он никаким образом не меня­ет статус эксперимента. Этот метод становится возможным только потому, что в частном случае экспериментатор и его испытуемый имеют систему сокращенных поведенческих зна­ков (язык), которые могут обозначать навык из репертуара ис­пытуемого. Создавать из данных, полученных с помощью язы­кового метода, все поведение или пытаться превратить все данные, получаемые с помощью других методов, в термины, каждый из которых имеет более ограниченную сферу прило- жения,— значит делать «шиворот-навыворот».   прибора в вышеупомянутом эксперименте, как необ­ходимо поступить, если подозревается дефект в зре­нии? Интроспективный ответ испытуемого не сможет мне помочь. Вероятно, он скажет: «В ощущениях нет различий, я имею два ощущения красного, они оди­наковы по качеству». Но предположим, я предъявляю ему образец и контрольный стимул и так построю экс­перимент, что он получит наказание, если будет отве­чать на контрольный стимул, а не на образец. Произ­вольно я меняю положение образца.и контрольного стимула и заставляю испытуемого пытаться диффе­ренцировать одно от другого. Если он сможет нау­читься и приспособиться только после большого чис­ла проб, то очевидно, что два стимула действительно служат основой для дифференцированного ответа. Такой метод может показаться бессмысленным, но мы должны прибегнуть именно к такому методу там, где есть основание не доверять словесному методу. Есть трудные проблемы в области человеческого зрения, аналогичных которым нет у животных: я упомяну о границах спектра, порогах, относительных и абсолют­ных, законе Тальгота, законе Вебера, поле зрения, фе­номенах Пуркинье и т. п. Каждую из них можно раз­работать с помощью бихевиористских методов. Многие из них разрабатываются в настоящее время. 

Уотсон Дж. Психология с точки зрения бихевиориста

С точки зрения бихевиориста психология есть чисто объективная отрасль естественной науки. Ее теоретической целью является предсказание поведения и контроль за ним. Для бихевиориста интроспекция не составляет существенной части методов психологии, а ее данные не представляют научной ценности, поскольку они зависят от подготовленности исследователей в интерпретации этих данных в терминах сознания. Пытаясь получить универсальную схему ответа животного, бихевиорист не признает демаркационной линии между человеком и животными. Поведение человека со всеми его совершенствами и сложностью образует лишь часть схемы исследования бихевиориста.

Традиционно утверждалось, что психология — это наука о явлениях сознания. В качестве основных проблем выдвигалось, с одной стороны, расчленение сложных психических состояний (или процессов) на простые элементарные составляющие их, а с другой стороны, построение сложных состояний, когда даны элементарные составляющие. При этом мир физических объектов (стимулов, включая все, что может вызвать активность в рецепторе), которые составляют область естествознания, рассматривается только как средство для получения конечного результата. Этот конечный результат является продуктом духовных состояний, которые можно «рассматривать» или «наблюдать». Психологическим объектом наблюдения в случае эмоций, например, является само духовное состояние. Проблема эмоций, таким образом, сводится к определению числа и вида элементарных составляющих, их места, интенсивности, порядка, в котором они появляются, и т. п. Соответственно интроспекция есть par excellence метод, посредством которого можно манипулировать с духовными явлениями в целях их исследования. При таком подходе данные поведения (включая в обозначаемое этим термином все, что называют этим именем в сравнительной психологии) не представляют ценности per se. Они имеют значение только постольку, поскольку могут пролить свет на состояния сознания (или непосредственно на состояния сознания наблюдателя, или косвенно на состояния сознания экспериментатора). Такие данные должны, по крайней мере, по аналогии или косвенно, принадлежать к области психологии.

Действительно, иногда находятся психологи, которые проявляют скептическое отношение даже к этим ссылкам по аналогии. Часто такой скептицизм проявляется в вопросе, который возникает перед исследователем, изучающим поведение: «Какое отношение к психологии человека имеет изучение животных?» Моя задача рассмотреть этот вопрос. В своей собственной работе я интересовался этим вопросом и понял всю его важность, но я не мог обнаружить никакой определенной связи между ним и тем пониманием психологии, которое было у психолога, задающего этот вопрос. Я надеюсь, что такая исповедь прояснит ситуацию до такой степени, что у нас больше не будет необходимости идти в своей работе ложным путем. Мы должны признать, что те необыкновенно важные факты, которые были собраны по крупицам из разбросанных по разным источникам исследований ощущений животных, проведенных с помощью бихевиористского метода, внесли вклад только в общую теорию процессов органов чувств человека; но они оказались недостаточными для определения новых направлений экспериментальных исследований. Те многочисленные эксперименты, которые мы провели по научению, также очень мало внесли в психологию человека. По-видимому, совершенно ясно, что необходим некоторый компромисс: или психология должна изменить свою точку зрения таким образом, чтобы включить факты поведения независимо от того, имеют ли они отношение к проблемам сознания или нет; или изучение поведения должно стать совершенно отдельной и независимой наукой. Если психологи, изучающие человека, не отнесутся к нашим попыткам с пониманием и откажутся изменить свою позицию, бихевиористы будут вынуждены использовать человека в качестве своего испытуемого и применить при этом методы исследования, которые точно соответствуют новым методам, применяемым в работе с животными.

Резюме

1. Психологии человека не удавалось выполнить требований, предъявляемых к ней как к естественной науке. Утверждение, что объект ее изучения — явления сознания, а интроспекция — единственный прямой метод для получения этих фактов, ошибочно. Она запуталась в спекулятивных вопросах, которые хотя и являются существенными, но не открываются экспериментальному подходу. В погоне за ответами на эти вопросы она уходит все дальше и дальше от проблем, которые затрагивают жизненно важные человеческие интересы.

2. Психология с бихевиористской точки зрения есть чисто объективная, экспериментальная область естественной науки, которая нуждается в интроспекции так же мало, как такие науки, как химия и физика. Все согласны, что поведение животных может быть исследовано без привлечения сознания. Господствовавшая до сих пор точка зрения сводилась к тому, что такие данные имеют цену постольку, поскольку они могут быть интерпретированы с помощью аналогий в терминах сознания. Позиция, принятая нами, состоит в том, что поведение человека и поведение животных следует рассматривать в той же самой плоскости и как в равной степени существенные для общего понимания поведения. Можно обходиться без сознания в психологическом смысле. Отдельные наблюдения за «состояниями сознания» являются, согласно этому предположению, задачей психолога не больше, чем физика. Мы могли бы рассмотреть этот возврат к нерефлексивному и наивному использованию сознания. В этом смысле о сознании можно сказать, что оно является инструментом или средством, с помощью которого работают все науки. Так или иначе, средство, которое надлежащим образом используется учеными, в настоящее время является проблемой для философии, а не для психологии.

3. С предлагаемой здесь точки зрения факты в поведении амебы имеют ценность сами по себе без обращения к поведению человека. В биологии исследование видовых различий и унаследованных черт у амебы образует отдельный раздел, который должен излагаться в терминах законов, лежащих в основе жизнедеятельности данного вида. Выводы, достигаемые таким путем, не распространяются на какую-либо другую форму. Несмотря на кажущийся недостаток всеобщности, такие исследования должны быть выполнены, если эволюция как целое когда-либо будет регулируемой и управляемой. Подобным образом законы поведения амебы (область ее реакций и определение действующего стимула, образование навыка, устойчивость навыка, интерференция и закрепление навыков) должны быть определены и оцениваемы в себе и для себя, независимо от того, насколько они являются всеобщими и имеющими значение и для других форм, если явления поведения когда-либо войдут в сферу научного контроля.

4. Предлагаемый отказ от состояний сознания как самостоятельного объекта исследования уничтожает барьер, который существует между психологией и другими науками. Данные психологии становятся функциональными коррелятами структуры и сами сводятся к объяснению в физико-химических терминах.

5. Психология как наука о поведении хочет, в конце концов, пренебречь несколькими из действительно существующих проблем, с которыми имела дело психология как интроспективная наука. По всей вероятности, даже эти оставшиеся проблемы могут быть сформулированы таким образом, что усовершенствованные методы поведения (вместе с теми, которые еще только будут открыты) приведут к их решению.

ПСИХОЛОГИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БИХЕВИОРИСТА — Студопедия

С точки зрения бихевиориста психология есть чисто объективная отрасль естественной науки. Ее теоретической целью является предсказание поведения и контроль за ним. Для бихевиориста интроспекция не составляет существенной части методов психологии, а ее данные не представляют научной ценности, поскольку они зависят от подготовленности исследователей в интерпретации этих данных в терминах сознания. Пытаясь получить универсальную схему ответа животного, бихевиорист не признает демаркационной линии между человеком и животными. Поведение человека со всеми его совершенствами и сложностью образует лишь часть схемы исследования бихевиориста. Традиционно утверждалось, что психология — это наука о явлениях сознания. В качестве основных проблем выдвигалось, с одной стороны, расчленение сложных психических состояний (или процессов) на простые элементарные составляющие их, а с другой стороны, построение сложных состояний, когда даны элементарные составляющие. При этом мир физических объектов (стимулов, включая все, что может вызвать активность в рецепторе), которые составляют область естествознания, рассматривается только как средство для получения конечного результата. Этот конечный результат является продуктом духовных состояний, которые можно «рассматривать» или «наблюдать». Психологическим объектом наблюдения в случае эмоций, например, является само духовное состояние. Проблема эмоций, таким образом, сводится к определению числа и вида элементарных составляющих, их места, интенсивности, порядка, в котором они появляются, и т. п. Соответственно интроспекция есть par excellence метод, посредством которого можно манипулировать с духовными явлениями в целях их исследования. При таком подходе данные поведения (включая в обозначаемое этим термином все, что называют этим именем в сравнительной психологии) не представляют ценности per se. Они имеют значение только постольку, поскольку могут пролить свет на состояния сознания (или непосредственно на состояния сознания наблюдателя, или косвенно на состояния сознания экспериментатора). Такие данные должны, по крайней мере, по аналогии или косвенно, принадлежать к области психологии. Действительно, иногда находятся психологи, которые проявляют скептическое отношение даже к этим ссылкам по аналогии. Часто такой скептицизм проявляется в вопросе, который возникает перед исследователем, изучающим поведение: «Какое отношение к психологии человека имеет изучение животных?» Моя задача рассмотреть этот вопрос. В своей собственной работе я интересовался этим вопросом и понял всю его важность, но я не мог обнаружить никакой определенной связи между ним и тем пониманием психологии, которое было у психолога, задающего этот вопрос. Я надеюсь, что такая исповедь прояснит ситуацию до такой степени, что у нас больше не будет необходимости идти в своей работе ложным путем. Мы должны признать, что те необыкновенно важные факты, которые были собраны по крупицам из разбросанных по разным источникам исследований ощущений животных, проведенных с помощью бихевиористского метода, внесли вклад только в общую теорию процессов органов чувств человека; но они оказались недостаточными для определения новых направлений экспериментальных исследований. Те многочисленные эксперименты, которые мы провели по научению, также очень мало внесли в психологию человека. По-видимому, совершенно ясно, что необходим некоторый компромисс: или психология должна изменить свою точку зрения таким образом, чтобы включить факты поведения независимо от того, имеют ли они отношение к проблемам сознания или нет; или изучение поведения должно стать совершенно отдельной и независимой наукой. Если психологи, изучающие человека, не отнесутся к нашим попыткам с пониманием и откажутся изменить свою позицию, бихевиористы будут вынуждены использовать человека в качестве своего испытуемого и применить при этом методы исследования, которые точно соответствуют новым методам, применяемым в работе с животными. Резюме

1. Психологии человека не удавалось выполнить требований, предъявляемых к ней как к естественной науке. Утверждение, что объект ее изучения — явления сознания, а интроспекция — единственный прямой метод для получения этих фактов, ошибочно. Она запуталась в спекулятивных вопросах, которые хотя и являются существенными, но не открываются экспериментальному подходу. В погоне за ответами на эти вопросы она уходит все дальше и дальше от проблем, которые затрагивают жизненно важные человеческие интересы.

2. Психология с бихевиористской точки зрения есть чисто объективная, экспериментальная область естественной науки, которая нуждается в интроспекции так же мало, как такие науки, как химия и физика. Все согласны, что поведение животных может быть исследовано без привлечения сознания. Господствовавшая до сих пор точка зрения сводилась к тому, что такие данные имеют цену постольку, поскольку они могут быть интерпретированы с помощью аналогий в терминах сознания. Позиция, принятая нами, состоит в том, что поведение человека и поведение животных следует рассматривать в той же самой плоскости и как в равной степени существенные для общего понимания поведения. Можно обходиться без сознания в психологическом смысле. Отдельные наблюдения за «состояниями сознания» являются, согласно этому предположению, задачей психолога не больше, чем физика. Мы могли бы рассмотреть этот возврат к нерефлексивному и наивному использованию сознания. В этом смысле о сознании можно сказать, что оно является инструментом или средством, с помощью которого работают все науки. Так или иначе, средство, которое надлежащим образом используется учеными, в настоящее время является проблемой для философии, а не для психологии. 3. С предлагаемой здесь точки зрения факты в поведении амебы имеют ценность сами по себе без обращения к поведению человека. В биологии исследование видовых различий и унаследованных черт у амебы образует отдельный раздел, который должен излагаться в терминах законов, лежащих в основе жизнедеятельности данного вида. Выводы, достигаемые таким путем, не распространяются на какую-либо другую форму. Несмотря на кажущийся недостаток всеобщности, такие исследования должны быть выполнены, если эволюция как целое когда-либо будет регулируемой и управляемой. Подобным образом законы поведения амебы (область ее реакций и определение действующего стимула, образование навыка, устойчивость навыка, интерференция и закрепление навыков) должны быть определены и оцениваемы в себе и для себя, независимо от того, насколько они являются всеобщими и имеющими значение и для других форм, если явления поведения когда-либо войдут в сферу научного контроля. 4. Предлагаемый отказ от состояний сознания как самостоятельного объекта исследования уничтожает барьер, который существует между психологией и другими науками. Данные психологии становятся функциональными коррелятами структуры и сами сводятся к объяснению в физико-химических терминах. 5. Психология как наука о поведении хочет, в конце концов, пренебречь несколькими из действительно существующих проблем, с которыми имела дело психология как интроспективная наука. По всей вероятности, даже эти оставшиеся проблемы могут быть сформулированы таким образом, что усовершенствованные методы поведения (вместе с теми, которые еще только будут открыты) приведут к их решению.

Э.Ч.Толмен
Бихевиоризм и необихевиоризм

Толмен Эдвард Чейс (1886-1959) — американский психолог, создатель «когнитивного» (или «молярного») необихевиоризма. В своих экспериментальных исследованиях для объяснения поведения животных и человека Толмен вводит понятие «промежуточных переменных» (цель, гипотеза, «когнитивная карта» и др.).

Хрестоматия по истории психологии Под ред. П.Я.Гальперина, А.Н.Ждан. М., 1980. С. 47-54.

Общая позиция, принятая в этой работе, бихевиористская, но это особый вариант бихевиоризма, ибо имеются различные варианты бихевиоризма. Уотсон, архибихевиорист, предлагает один его вид. Ряд авторов, в частности Хольт, Перри, Сингер, де Лагуна, Хантер, Вейсс, Лешли и Форст, предложили другие, до некоторой степени различные варианты. Здесь не могут быть предприняты полный анализ и сравнение всех этих точек зрения. Мы представим только их некоторые отличительные черты как введение к пониманию нашего собственного варианта.

Уотсон: молекулярное определение

Уотсон в основном, по-видимому, описывает поведение в терминах простой связи «стимул-реакция». Сами эти стимулы и реакции он, по-видимому, представляет себе в относительно непосредственных физических и физиологических значениях. Так, в первом полном изложении своей концепции он писал: «Мы используем термин «стимул» в психологии так, как он используется в физиологии. Только в психологии мы должны несколько расширить употребление этого термина. В психологической лаборатории, когда мы имеем дело с относительно простыми факторами, такими как влияние волн эфира различной длины, звуковых волн и т. п., изучая их влияние на приспособление человека, мы говорим о стимуле. С другой стороны, когда факторы, которые приводят к реакциям, являются более сложными, как, например, в социальном мире, мы говорим о ситуациях. Ситуация с помощью анализа распадается на сложную группу стимулов. В качестве примера стимула можно назвать такие раздражители, как пучок света различной длины волны; звуковую волну различной амплитуды и длины, фазы и их комбинации; частицы газа, подаваемые через такие небольшие отверстия, что они оказывают воздействие на оболочку носа; растворы, которые содержат частицы вещества такой величины, что приводят в активность вкусовые почки; твердые объекты, которые воздействуют на кожу и слизистую оболочку; лучистые стимулы, которые могут вызвать ответ на их температуру; вредные стимулы, такие как режущие, колющие, ранящие ткань. Наконец, движения мускулов и активность желез сами служат стимулами вследствие того воздействия, которое они оказывают на афферентный нерв, заканчивающийся в мускуле.
Подобным образом мы используем в психологии термин «реакция», но опять мы должны расширить его использование. Движения, которые являются результатом удара по сухожилию или по подошве стопы, являются «простыми» реакциями, которые изучаются в физиологии и медицине. Наше исследование в психологии также имеет дело с простыми реакциями такого типа, но чаще — с рядом сложных реакций, происходящих одновременно.
Необходимо отметить, однако, что наряду с этим определением поведения в терминах строго физических или физиологических сокращений мускулов, которые в него входят, Уотсон был склонен соскальзывать на различные и иногда противоречивые позиции. Так, например, в конце только что цитированного отрывка он говорит: «В последнем случае (когда наше исследование в психологии имеет дело с несколькими различными реакциями, происходящими одновременно) мы иногда используем популярный термин «акт» или приспособление, обозначая этим то, что целая группа реакций интегрируется таким образом (инстинкт или навык), что индивид делает что-то, что мы называем словами: «питается», «строит дом», «плавает», «пишет письмо», «разговаривает» . Эти новые «интегрированные реакции», вероятно, имеют качества, отличные от качеств физиологических элементов, из которых они составлены. Действительно, Уотсон сам, по-видимому, предполагает такую возможность, когда замечает: «Для изучающего поведение вполне возможно полностью игнорировать симпатическую нервную систему и железы, а также гладкую мускулатуру и даже центральную нервную систему, чтобы написать исчерпывающее и точное исследование эмоций — их типы, их отношение к навыкам, их роль и т. п.».
Это последнее утверждение, кажется, однако, противоречит первому. Ибо если, как он утверждал в предыдущей цитате, изучение поведения не касается ничего другого, кроме как «стимула, определяемого физически», и «сокращения мускула и секреции желез, описываемых физиологически», тогда, конечно, для изучения поведения будет невозможно ia учитывать «симпатическую нервную систему и железы, а также гладкую мускулатуру и даже центральную нервную систему, чтобы написать исчерпывающее и точное исследование эмоций».
Кроме того, в его совсем недавнем заявлении мы находим такие утверждения, как следующее: «Некоторые психологи, по-видимому, представляют, что бихевиорист интересуется только рассмотрением незначительных мускульных реакций. Ничего не может быть более далекого от истины. Давайте вновь сделаем акцент на то, что бихевиорист прежде всего интересуется поведением целого человека. С утра до ночи он наблюдает за исполнением круга его ежедневных обязанностей. Если это кладка кирпичей, ему хотелось бы подсчитать количество кирпичей, которое он может уложить при различных условиях, как долго он может продолжать работу, не прекращая ее из-за усталости, как много времени потребуется ему, чтобы обучиться своей профессии, сможем ли мы усовершенствовать его эффективность или дать ему задание выполнить тот же объем работы в меньший отрезок времени. Иными словами, в ответной реакции бихевиорист интересуется ответом на вопрос: „Что он делает и почему он делает это?“ Конечно, с учетом этого утверждения никто не может исказить платформу бихевиоризма до такой степени, чтобы говорить, что бихевиорист является только физиологом мускулов».
В этих утверждениях ударение делается на целостный ответ в противоположность физиологическим элементам таких целостных реакций. Наш вывод сводится к тому, что Уотсон в действительности имеет дело с двумя различными понятиями поведения, хотя сам он, по-видимому, ясно их не различает. С одной стороны, он определяет поведение в терминах составляющих его физических и физиологических элементов, т. е. в терминах процессов, происходящих в рецепторе, в проводящих путях и в эффекторе. Обозначим это как молекулярное определение поведения. С другой стороны, он приходит к признанию, хотя, может быть, и неясному, что поведение как таковое является чем-то большим, чем все это, и отличается от суммы своих физиологических компонентов. Поведение как таковое является «эмерджентным феноменом, который имеет собственные описательные свойства» . Обозначим это последнее понимание как молярное описание поведения.

Молярное определение

В настоящем исследовании защищается второе, молярное определение поведения. Мы будем утверждать следующее. Несомненно, что каждый акт поведения можно описать в терминах молекулярных процессов физического и физиологического характера, лежащих в его основе. Но поведение-молярный феномен, и актам поведения как «молярным» единицам свойственны некоторые собственные черты. Именно эти молярные свойства поведенческих актов интересуют нас, психологов, в первую очередь. Молярные свойства при настоящем состоянии наших знаний, т. е. до разработки многих эмпирических корреляций между поведением и их физиологическими основами, не могут быть объяснены путем умозаключения из простого знания о лежащих в их основе молекулярных фактах физики и физиологии. Как свойства воды в мензурке не устанавливаются каким-либо путем до опыта из свойств отдельных молекул воды, так и никакие свойства актов поведения не выводимы прямо из свойств, лежащих в их основе и составляющих их физических и физиологических процессов. Поведение как таковое, по крайней мере в настоящее время, не может быть выведено из сокращений мускулов, из составляющих его движений, взятых самих по себе. Поведение должно быть изучено в его собственных свойствах. Акт, рассматриваемый как акт «поведения», имеет собственные отличительные свойства. Они должны быть определены и описаны независимо от каких-либо лежащих в их основе процессов в мышцах, железах или нервах. Эти новые свойства, отличительные черты молярного поведения, по-видимому, зависят от физиологических процессов. Но описательно и per se (сами по себе) они есть нечто другое, чем эти процессы. Крыса бегает по лабиринту; кошка выходит из дрессировочного ящика; человек направляется домой обедать; ребенок прячется от незнакомых людей; женщина умывается или разговаривает по телефону; ученик делает отметку на бланке с психологическим тестом; психолог читает наизусть список бессмысленных слогов; я разговариваю с другом или думаю, или чувствую — все это виды поведения (как молярного). И необходимо отметить, что при описании упомянутых видов поведения мы не отсылаем к большей частью хорошо известным процессам в мускулах и железах, сенсорных и двигательных нервах, так как эти реакции имеют достаточно определенные собственные свойства.

Другие сторонники молярного определения

Нужно отметить, что данное молярное представление о поведении, т. е. представление о том, что поведение имеет собственные свойства, которые его определяют и характеризуют и которые являются чем-то другим, чем свойства лежащих в его основе физических и физиологических процессов, защищается и другими теоретиками, в частности Хольтом, де Лагуной, Вейссом и Кантором.
Хольт: «Часто слишком материалистически думающий биолог так робеет при встрече с некоторым пугалом, именуемым „душой“, что спешит разложить каждый случай поведения на его составные части — рефлексы, не пытаясь сначала наблюдать его как целое».
«Феномены, характерные для интегрального организма, больше не являются только возбуждением нерва или сокращением мускула, или только игрой рефлексов, выстреливающих на стимул. Они существуют и существенны для рассматриваемых явлений, но являются только их компонентами, так как интегрируются. И эта интеграция рефлекторных дуг со всем, что они включают в себя в состоянии систематической взаимозависимости, дает в результате нечто, что уже не яв рование группы (сенсорных клеток) как целого есть функционирование, а не только химическая реакция, так как в любом случае оно не является результатом реагирования отдельных клеток, которые ее составляют».
Вейсс: «Исследование внутренних нервных условий образует, конечно, часть бихевиористской программы, но невозможность проследить траекторию нервного возбуждения на протяжении всей нервной системы выступает ограничением для изучения действующего стимула и реакции в области воспитания, индустриальной или социальной областях жизни не больше, чем для физиков невозможность точно определить, что происходит в электролитах гальванического элемента в то время, когда идет электрический ток, является ограничением в исследовании электричества». Кантор: «Все более и более психологи пытаются выразить факты в терминах сложного организма, а не его специфических частей (мозга и т. п.) или изолированных функций (нервных)».
«Психологический организм, в отличие от биологического организма, может рассматриваться как сумма реакций плюс их различные интеграции».

Описательные свойства поведения как молярного феномена

Соглашаясь, что поведение имеет собственные описательные особенности, мы должны четко уяснить, каковы они..Первым пунктом в ответе на этот вопрос должен быть установленный факт, что поведение в собственном смысле всегда, по-видимому, характеризуется направленностью на цель или исходит из целевого объекта или целевой ситуации . Полное определение любого отдельного акта поведения требует отношения к некоторому специфическому объекту — цели или объектам, на которые этот акт направлен, или, может быть, исходит от него, или и то и другое. Так, например, поведение крысы, заключающееся в «пробежках по лабиринту», имеет в качестве своей первой и, может быть, главной характеристики то, что оно направлено на пищу. Подобно этому, у Торндайка поведение кошек по открыванию дрессировочного ящика будет иметь в качестве своей первой определяющей особенности то, что оно направлено на освобождение из клетки, т. е. на получение свободы. Или, с другой стороны, поведение испытуемого, который повторяет в лаборатории бессмысленные слоги, имеет в качестве первой описательной характерной черты то, что оно направлено на выполнение инструкции, исходящей от экспериментатора. Или, наконец, замечания мои и моего друга во время беседы с ним имеют в качестве определяющей черты застройку на взаимную находчивость, готовность подхватить и продолжить разговор.
«В качестве второй характерной черты поведенческого акта отметим, что поведение, направленное на цель или исходящее из нее, характеризуется не только направленностью на целевой объект, но также и специфической картиной обращения (commerce, intercourse, engagement, communion-with) с вмешивающимися объектами, используемыми в качестве средств для достижения цели . Например, пробежка крысы направлена на получение пищи, что выражается в специфической картине пробежки по каким-то одним коридорам, а не по другим. Подобно этому, поведение кошек у Торндайка не только характеризуется направленностью на освобождение из ящика, но и дает специфическую картину кусания, жевания и царапания ящика. Или, с другой стороны, поведение человека состоит не только в факте возвращения со службы домой. Оно характеризуется также специфической картиной обращения с объектами, выступающими в качестве средств для достижения цели, — машиной, дорогой и т. д. Или, наконец, поведение психолога — это не только поведение, направляемое инструкцией, исходящей от другого психолога; оно характеризуется также тем, что само раскрывается как специфическая картина соотношений этой цели с объектами, используемыми в качестве средств, а именно: чтение вслух и повторение бессмысленных слогов; регистрация результатов повторения и т. д. «В качестве третьей описательной характеристики поведенческого акта мы находим следующую его особенность. Такой акт, направленный на специфический целевой объект или исходящий из него, вместе с использованием объектов в качестве средств характеризуется также селективностью, избирательностью, выражающейся в большей готовности выбирать средства, ведущие к цели более короткими путями. Так, например, если крысе даются два альтернативных объекта-средства, ведущих к данной цели, один более коротким, а другой более длинным путем, она будет в этих условиях выбирать тот, который ведет к цели более коротким путем. То, что справедливо для крыс, несомненно, будет справедливо — и выступает более ясно — и для более развитых животных, а также для человека. Все это эквивалентно тому, чтобы сказать, что избирательность в отношении объектов, выступающих в качестве средств, находится в связи с «направлением» и «расстоянием» средства от целевого объекта, т. е. определяется целью. Когда животное встречается с альтернативами, оно всегда быстрее или медленнее приходит к выбору той из них, которая в конце концов приводит к целевому объекту или к его избеганию в соответствии с данной потребностью, причем более коротким путем.
Подведем итоги. Полное описательное определение любого поведенческого акта per se требует включить в него следующие особенности. В нем различаются:

а) целевой объект или объекты, которые его направляют или из которых оно исходит;

б) специфическая картина отношения к объектам, которые исользуются в качестве средств для достижения цели;

в) относительная селективность к объектам, выступающим в качестве средств, проявляющаяся в выборе тех из них, которые ведут к достижению цели более коротким путем.

ЛЕКЦИЯ 19

НЕОБИХЕВИОРИЗМ.

Альберт Бандура. Косвенное подкрепление. Кконт­роль «моделей» в обществе. Эффективность личности. Модификация поведения.

Уотсон Психология с точки зрения бихевиориста

Уотсон
Д. Психология с точки зрения бихевиориста

С
точки зрения бихевиориста психология
есть чисто объективная отрасль
естественной науки. Ее теоретической
целью является предсказание поведения
и контроль за ним. Для бихевиориста
интроспекция не составляет существенной
части методов психологии, а ее данные
не представляют научной ценности,
поскольку они зависят от подготовленности
исследователей в интерпретации этих
данных в терминах сознания.

Пытаясь
получить универсальную схему ответа
животного, бихевиорист не признает
демаркационной линии между человеком
и животными. Поведение человека со всеми
его совершенствами и сложностью образует
лишь часть схемы исследования бихевиориста.

Традиционно
утверждалось, что психология — это наука
о явлениях сознания. В качестве основных
проблем выдвигалось, с одной стороны,
расчленение сложных психических
состояний (или процессов) на простые
элементарные составляющие их, а с другой
стороны, построение сложных состояний,
когда даны элементарные составляющие.
При этом мир физических объектов
(стимулов, включая все, что может вызвать
активность в рецепторе), которые
составляют область естествознания,
рассматривается только как средство
для получения конечного результата.
Этот конечный результат является
продуктом духовных состояний, которые
можно «рассматривать» или «наблюдать».
Психологическим объектом наблюдения
в случае эмоций, например, является само
духовное состояние. Проблема эмоций,
таким образом, сводится к определению
числа и вида элементарных составляющих,
их места, интенсивности, порядка, в
котором они появляются, и т. п. Соответственно
интроспекция есть par excellence метод,
посредством которого можно манипулировать
с духовными явлениями в целях их
исследования. При таком подходе данные
поведения (включая в обозначаемое этим
термином все, что называют этим именем
в сравнительной психологии) не представляют
ценности per se. Они имеют значение только
постольку, поскольку могут пролить свет
на состояния сознания [1].
Такие данные должны по крайней мере по
аналогии или косвенно принадлежать к
области психологии.

Действительно,
иногда находятся психологи, которые
проявляют скептическое отношение даже
к этим ссылкам по аналогии. Часто такой
скептицизм проявляется в вопросе,
который возникает перед исследователем,
изучающим поведение: «Какое отношение
к психологии человека имеет изучение
животных?» Моя задача — рассмотреть
этот вопрос. В своей собственной работе
я интересовался этим вопросом и понял
всю его важность, но я не мог обнаружить
никакой определенной связи между ним
и тем пониманием психологии, которое
было у психолога, задающего этот вопрос.
Я надеюсь, что такая исповедь прояснит
ситуацию до такой степени, что у нас
больше не будет необходимости идти в
своей работе ложным путем. Мы должны
признать, что те необыкновенно важные
факты, которые были собраны по крупицам
из разбросанных по разным источникам
исследований ощущений животных,
проведенных с помощью бихевиористского
метода, внесли вклад только в общую
теорию процессов органов чувств человека;
но они оказались недостаточными для
определения новых направлений
экспериментальных исследований. Те
многочисленные эксперименты, которые
мы провели по научению, также очень мало
внесли в психологию человека. По-видимому,
совершенно ясно, что необходим некоторый
компромисс: или психология должна
изменить свою точку зрения таким образом,
чтобы включить факты поведения независимо
от того, имеют ли они отношение к проблемам
сознания или нет; или изучение поведения
должно стать совершенно отдельной и
независимой наукой. Если психологи,
изучающие человека, не отнесутся к нашим
попыткам с пониманием и откажутся
изменить свою позицию, бихевиористы
будут вынуждены использовать человека
в качестве своего испытуемого и применить
при этом методы исследования, которые
точно соответствуют новым методам,
применяемым в работе с животными.

Любая
другая гипотеза, кроме той, которая
признает самостоятельную ценность
данных поведения без отношения к
сознанию, неизбежно приведет к абсурдной
попытке конструировать содержание
сознания животного, поведение которого
мы изучаем. С этой точки зрения после
того, как мы определим способности
данного животного к научению, простоту
и сложность этого научения, влияние
прошлого навыка на данный ответ, диапазон
стимулов, на которые оно обычно отвечает,
диапазон стимулов, на которые оно должно
отвечать в экспериментальных условиях,
или, в общем, после того, как определены
различные задачи и различные способы
их решения, выявляется, что задача еще
не решена, а результаты не имеют настоящей
ценности до тех пор, пока мы можем
интерпретировать их, лишь пользуясь
аналогиями с данными сознания. Мы
чувствуем беспокойство и тревогу из-за
нашего определения психологии: нам
хочется сказать что-то о вероятных
психических процессах у животных.

Мы
говорим, что если у животного нет глаз,
поток его сознания не может содержать
яркости и ощущения цвета такими, какими
они известны нам; если у животного нет
вкусовых почек, мы говорим, что поток
его сознания не может содержать ощущений
сладкого, кислого, соленого и горького.
Но, с другой стороны, поскольку животное
все же отвечает на температурные,
тактильные и органические стимулы,
содержание его сознания должно быть,
вероятно, составлено главным образом
из этих ощущений; и чтобы защитить себя
от упреков в антропоморфизме, мы
прибавляем обычно: «если оно вообще
имеет сознание». Конечно, может быть
показана ложность доктрины, требующей
интерпретации всех данных поведения
по аналогии с сознанием. Это позиция,
заключающаяся в таком наблюдении за
поведением, плодотворность которого
ограничивается тем фактом, что полученные
данные интерпретируются затем только
в понятиях сознания (в действительности
человеческого сознания).

Этот
особый акцент на аналогии в психологии
и заставил бихевиориста выйти на арену.
Не имея возможности освободиться от уз
сознания, он чувствует себя вынужденным
найти в схеме поведения место, где может
быть установлено появление сознания.
Эта точка перемещалась с одного места
на другое. Несколько лет тому назад было
высказано предположение, что некоторые
животные обладают «ассоциативной
памятью», в то время как другие якобы
не обладают ею. Мы встречаем эти поиски
источников сознания, скрытые под
множеством разнообразных масок. В
некоторых из наших книг утверждается,
что сознание возникает в момент, когда
рефлекторные и инстинктивные виды
активности оказываются не в состоянии
сохранить организм. У совершенно
приспособленного организма сознание
отсутствует. С другой стороны, всякий
раз, когда мы находим диффузную активность,
которая в результате завершается
образованием навыка, нам говорят, что
необходимо допустить сознание.

Должен
признаться, что эти доводы обременяли
и меня, когда я приступил к изучению
поведения. Боюсь, что довольно большая
часть из нас все еще смотрит на проблему
поведения под углом зрения сознания.
Более того, один исследователь поведения
пытался сконструировать критерии
психики, разработать систему объективных
структурных и функциональных критериев,
которые, будучи приложены к частным
случаям, позволяют нам решить, являются
ли такие-то процессы безусловно
сознательными, только указывающими на
сознание, или они являются чисто
«физиологическими». Такие проблемы,
как эта, не могут удовлетворить
бихевиориста. Лучше оставаться в стороне
от таких проблем и открыто признать,
что изучение поведения животных не
подтверждает наличия каких-то моментов
«неуловимого» характера.

Мы
можем допустить присутствие или
отсутствие сознания в каком-либо участке
филогенетической шкалы, нисколько не
затрагивая проблемы поведения, во всяком
случае, не меняя метода экспериментального
подхода к нему. С другой стороны, я не
могу, например, предположить, что
парамеция отвечает на свет; что крыса
научается быстрее, если тренируется не
один, а пять раз в день, или что кривая
научения у ребенка имеет плато. Такие
вопросы, которые касаются непосредственно
поведения, должны быть решены с помощью
прямого наблюдения в экспериментальных
условиях.

Эта
попытка объяснить процессы у животных
по аналогии с человеческими сознательными
процессами и vice versa: помещать сознание,
каким оно известно у человека, в
центральное положение по отношению ко
всему поведению приводит к тому, что мы
оказываемся в ситуации, подобной той,
которая существовала в биологии во
времена Дарвина. Обо всем учении Дарвина
судили по тому значению, которое оно
имеет для проблемы происхождения и
развития человеческого рода. Предпринимались
экспедиции с целью сбора материала,
который позволил бы установить положение
о том, что происхождение человека было
совершенно естественным явлением, а не
актом специального творения. Тщательно
отыскивались изменения и данные о
накоплении одних результатов отбора и
уничтожении других.

Для
этих и других дарвиновских механизмов
были найдены факторы достаточно сложные,
чтобы объяснить происхождение и видовые
различия человека. Весь богатый материал,
собранный в это время, рассматривался
главным образом с той точки зрения,
насколько он способствовал развитию
концепции эволюции человека. Странно,
что эта ситуация оставалась преобладающей
в биологии многие годы. С того момента,
когда в зоологии были предприняты
экспериментальные исследования
эволюционного характера, ситуация
немедленно изменилась. Человек перестал
быть центром системы отсчета. Я сомневаюсь,
пытается ли какой-нибудь биолог-экспериментатор
сегодня, если только он не занимается
непосредственно проблемой происхождения
человека, интерпретировать свои данные
в терминах человеческой эволюции или
хотя бы ссылаться на нее в процессе
своих рассуждений. Он собирает данные,
изучая многие виды растений и животных,
или пытается разработать законы
наследственности по отношению к
отдельному виду, с которым он проводил
эксперименты.

Конечно,
он следит за прогрессом в области
разработки проблем видовых различий у
человека, но он рассматривает их как
специальные проблемы, хотя и важные, но
все же такие, которыми он никогда не
будет заниматься. Нельзя также сказать,
что вся его работа в целом направлена
на проблемы эволюции человека или что
она может быть интерпретирована в
терминах эволюции человека. Он не должен
игнорировать некоторые из своих фактов
о наследственности, касающиеся, например,
окраски меха у мыши, только потому, в
самом деле, что они имеют мало отношения
к вопросу о дифференциации человеческого
рода на отдельные расы или к проблеме
происхождения человеческого рода от
некоторого более примитивного вида.

В
психологии до сих пор мы находимся на
той стадии развития, когда ощущаем
необходимость разобраться в собранном
материале. Мы как бы отметаем прочь без
разбора все процессы, которые не имеют
никакой ценности для психологии, когда
говорим о них: «Это рефлекс», «Это
чисто физиологический факт, который не
имеет ничего общего с психологией».
Нас (как психологов) не интересует
получение данных о процессах приспособления,
которые применяет животное как целое,
мы не интересуемся нахождением того,
как эти различные ответы ассоциируются
и как они распадаются, чтобы разработать,
таким образом, систематическую схему
для предсказания ответа и контроля за
ним в целом. Если только в наблюдаемых
фактах не обнаруживалось характерных
признаков сознания, мы не использовали
их, и если наша аппаратура и методы не
были предназначены для того, чтобы
делать такие факты рельефными, к ним
относились с некоторым пренебрежением.
Я всегда вспоминаю замечание одного
выдающегося психолога, сделанное им во
время посещения лаборатории в Университете
Джона Гопкинса, когда он знакомился с
прибором, предназначенным для изучения
реакции животных на монохроматический
свет. Он сказал: «И они называют это
психологией!»

Я
не хочу чрезмерно критиковать психологию.
Убежден, что за весь период пятидесятилетнего
существования как экспериментальной
науки ей не удалось занять свое место
в науке в качестве бесспорной естественной
дисциплины. Психология, как о ней по
большей части думают, по своим методам
есть что-то, понятное лишь посвященным.
Если вам не удалось повторить мои данные,
то это не вследствие некоторых дефектов
в используемых приборах или и подаче
стимула, но потому, что ваша интроспекция
является недостаточно подготовленной
[2].
Нападкам подвергаются наблюдатели, а
не экспериментальные установки и
условия. В физике и в химии в таких
случаях ищут причину в условиях
эксперимента: аппараты были недостаточно
чувствительными, использовались нечистые
вещества и т. п. В этих науках более
высокая техника позволяет вновь получить
воспроизводимые результаты. Иначе в
психологии. Если вы не можете наблюдать
от 3 до 9 состояний ясности в вашем
внимании, у вас плохая интроспекция.
Если, с другой стороны, чувствование
кажется вам достаточно ясным, опять
ваша интроспекция является ошибочной.
Вам кажется слишком много: чувствование
никогда не бывает ясным.

Кажется,
пришло время, когда психологи должны
отбросить всякие ссылки на сознание,
когда больше не нужно вводить себя в
заблуждение, думая, что психическое
состояние можно сделать объектом
наблюдения. Мы так запутались в
спекулятивных вопросах об элементах
ума, о природе содержаний сознания
(например, безобразного мышления,
установок и положений сознания и т. п.),
что я как ученый-экспериментатор
чувствую, что есть что-то ложное в самих
предпосылках и проблемах, которые из
них вытекают. Нет полной уверенности в
том, что мы все имеем в виду одно и то
же, когда используем термины,
распространенные теперь в психологии.
Возьмем, например, проблему ощущений.
Ощущения определяются в терминах своих
качеств. Один психолог устанавливает,
что зрительные ощущения имеют следующие
свойства: качество, протяженность,
длительность и интенсивность. Другие
добавляют к этому ясность, еще кто-то —
упорядоченность. Я сомневаюсь, может
ли хоть один психолог соотнести то, что
он понимает под ощущением, с тем, что
понимают под этим три других психолога,
представляющие различные школы.

Вернемся
к вопросу о числе отдельных ощущений.
Существует много цветовых ощущений или
только четыре: красное, зеленое, желтое
и синее? К тому же желтый, хотя психологически
и простой цвет, можно наблюдать в
результате смешения красного и зеленого
спектральных лучей на той же самой
поверхности! Если, с другой стороны, мы
скажем, что каждое значимое различие в
спектре дает простое ощущение и что
каждое значимое увеличение в данном
цвете его белой части также дает простое
ощущение, мы будем вынуждены признать,
что число ощущений настолько велико, а
условия для их получения так сложны,
что понятие ощущения становится
невозможным. Титченер, который в своей
стране вел мужественную борьбу за
психологию, основанную на интроспекции,
чувствовал, что эти различия во мнениях
о числе ощущений и их качествах, об
отношениях между ними и по многим другим
вопросам, которые, по-видимому, являются
фундаментальными для такого анализа,
совершенно естественны при настоящем
неразвитом состоянии психологии.

Допущение
о том, что развивающаяся наука полна
нерешенных вопросов, означает, что
только тот, кто принял систему, существующую
в настоящее время, кто не жалея сил
боролся за нее, может смело верить, что
когда-нибудь настанет большее, чем
теперь, единообразие в ответах, которые
мы имеем на все эти вопросы. Я же думаю,
что и через двести лет, если только
интроспективный метод к тому времени
не будет окончательно отброшен, психологи
все еще не будут иметь единого мнения,
отвечая, например, на такие вопросы:
имеют ли звуковые ощущения качество
протяженности, приложимо ли качество
интенсивности к цвету, имеются ли
различия в «ткани» между образом
и ощущением и др.? Такая же путаница
существует и в отношении других
психических процессов. Можно ли
экспериментально исследовать образы?
Существует ли глубокая связь между
мыслительными процессами и образами?
Выработают ли психологи единое мнение
о том, что такое чувствование? Одни
утверждают, что чувствование сводится
к установке, другие находят, что они
являются группами органических процессов
ощущений, обладающих некоторой цельностью.
Другая — и большая — группа ученых считает,
что они являются новыми элементами,
соотносимыми с ощущениями и занимающими
положение, одинаковое с ощущениями.

Я
веду спор не только с одной систематической
и структурной психологией. Последние
15 лет мы наблюдали рост так называемой
функциональной психологии. Этот вид
психологии осуждает использование
элементов в статическом смысле
структуралистов. При этом делается
ударение на биологической значимости
процессов сознания вместо разведения
состояний сознания на интроспективно-изолированные
элементы. Я сделал все возможное, чтобы
понять различие между функциональной
психологией и структурной психологией,
но не только не достиг ясности, а еще
больше запутался. Термины — ощущение,
восприятие, аффект, эмоция, воля —
используются как функционалистами, так
и структуралистами. Добавление к ним
слова «процесс» (духовный акт как
«целое» и подобные, часто встречающиеся
термины) служит некоторым средством
удалить труп «содержания» и вместо
этого дать жизнь «функции».

Несомненно,
если эти понятия являются слабыми,
ускользающими, когда они рассматриваются
с точки зрения содержания, они становятся
еще более обманчивыми, когда рассматриваются
под углом зрения функции и особенно
тогда, когда сама функция получается с
помощью интроспективного метода.
Довольно интересно, что ни один
функциональный психолог не проводит
тщательного различия между «восприятием»
(и это справедливо и для других
психологических терминов), как этот
термин употребляется систематическими
психологами, и «перцептивным процессом»,
как он используется в функциональной
психологии. По-видимому, нелогично и
едва ли приемлемо критиковать психологию,
которую нам дает систематический
психолог, а затем использовать его
термины, не указывая тщательно на
изменения в значениях, производимые
при этом. Я был очень удивлен, когда
недавно, открыв книгу Pillsbury, увидел, что
психология определяется как «наука
о поведении».

В
другом, еще более недавно появившемся
издании утверждается, что психология
есть «наука о ментальном поведении».
Когда я увидел эти многообещающие
утверждения, то подумал, что теперь,
конечно, мы будем иметь книги, базирующиеся
на другом направлении. Но уже через
несколько страниц наука о поведении
исчезает, и мы находим обычное обращение
к ощущениям, восприятиям, образам и т.
п. вместе с некоторыми смещениями
ударения на дополнительные факты,
которые служат для того, чтобы запечатлеть
особенности личности автора.

Одной
из трудностей на пути последовательной
функциональной психологии является
гипотеза параллелизма. Если функционализм
пытается выразить свои формулировки в
терминах, которые делают психические
состояния действительно похожими на
функции, выполняющие некоторую активную
роль в приспособлении к миру, он почти
неизбежно переходит на термины, которые
соответствуют взаимодействию. Когда
его за это упрекают, он отвечает, что
это удобно и что это делается для того,
чтобы избежать многоречивости и
неуклюжести, свойственных радикальному
параллелизму [3].
На самом деле, я уверен, функционалист
действительно думает в терминах
взаимодействия и прибегает к параллелизму
только тогда, когда требуется дать
внешнее выражение своей точки зрения.
Я чувствую, что бихевиоризм есть только
последовательный и логический
функционализм. Только в нем можно
избежать положения как Сциллы параллелизма,
так и Харибды взаимодействия. Их
освещенные веками пережитки философских
спекуляций также мало должны тревожить
исследователя поведения, как мало
тревожат физика. Рассмотрение проблемы
дух — тело не затрагивает ни тип выбираемой
проблемы, ни формулировку решения этой
проблемы. Я могу яснее сформулировать
свою позицию, если скажу, что мне хотелось
бы воспитать своих студентов в неведении
такой гипотезы, как это характерно для
студентов других областей науки.

Это
приводит меня к положению, которое
хотелось бы обстоятельно обсудить. Я
верю, что мы можем «написать»
психологию, определив ее как Pillsbury, и
никогда не возвращаться к нашему
определению, никогда не использовать
термины «сознание», «психическое
состояние», «ум», «объем»,
«устанавливаемое интроспективно»,
«образ» и т. п. Я верю, что в течение
нескольких лет это можно сделать, не
прибегая к абсурду терминологии Beer,
Bethe, Von Uexiill, Nuel, представителей так
называемой объективной школы. Это можно
сделать в терминах стимула и ответа, в
терминах образования навыка, интеграции
навыков и т. п. Более того, я верю, что
действительно стоит сделать эту попытку
теперь.

Психология,
которую я пытаюсь построить, возьмет в
качестве отправной точки, во-первых,
тот наблюдаемый факт, что организм как
человека, так и живого приспосабливается
к своему окружению посредством врожденного
и приобретенного набора актов. Эти
приспособления могут быть адекватными,
или они могут быть настолько неадекватными,
что с их помощью организм лишь едва
поддерживает свое существование.
Во-вторых, также очевидно, что некоторые
стимулы вызывают реакции организма. В
системе психологии полностью разработано,
что если дан ответ, может быть предсказан
стимул, и если дан стимул, может быть
предсказан ответ. Такое утверждение
является крайним обобщением, каким и
должно быть обобщение такого рода.
Однако оно является едва ли более крайним
и менее реальным, чем другие, которые
ежедневно появляются в психологии.
Вероятно, я мог бы проиллюстрировать
свою точку зрения лучше, выбрав обычную
проблему, с которой, пожалуй, встречается
каждый в процессе работы. Некоторое
время тому назад я был вынужден изучать
некоторый вид животных.

До
тех пор пока я не приехал в Tortuga, я никогда
не видел этих животных. Когда я прибыл
туда, я увидел, что эти животные делают
некоторые вещи: некоторые из актов,
по-видимому, являются особенно
соответствующими условиям их жизни, в
то время как другие — нет. Я изучал,
во-первых, ответные акты групп в целом
и затем индивидуально у каждого животного.
Чтобы более тщательно объяснить
соотношение между приобретенным и
унаследованным в этих процессах, я взял
молодых животных и вырастил их. С помощью
этого метода я оказался в состоянии
изучить порядок появления наследственных
приспособительных актов и их сложность,
а позднее — начало образования навыка.
Мои усилия определить стимулы, которые
называют такие приспособительные акты,
были достаточно грубыми, поэтому мои
попытки управлять поведением и вызывать
ответы произвольно не были достаточно
успешными. Пища и вода, секс и другие
групповые отношения, свет и температурные
условия оставались вне контроля в
процессе исследования. Я нашел возможность
до некоторой степени управлять этими
реакциями, используя для этого гнездо
и яйца или молодое животное в качестве
стимула. Нет необходимости в этой статье
развивать дальше обсуждение того, как
выполнялось такое исследование и как
работа такого рода может быть дополнена
тщательно контролируемыми лабораторными
экспериментами.

Если
бы мне поручили исследовать туземцев
какого-либо австралийского племени, я
пошел бы в решении задачи тем же путем.
Конечно, эта проблема была бы более
трудной: типы ответов, вызываемых
физическими стимулами, были бы более
варьирующими, а число действующих
стимулов — большим. Мне следовало бы
более тщательно определить социальные
условия их жизни. Эти дикари больше бы
испытывали влияние от ответов друг
друга, чем в случаях с животными. Более
того, их навыки были бы более сложными
и, по-видимому, яснее проявилось бы
влияние прошлых навыков на настоящие
ответы. Наконец, если бы мне поручили
разработать психологию образованного
европейца, для этого мне потребовалось
бы наблюдать за ним на протяжении всей
его жизни от рождения до смерти, При
разрешении каждой из перечисленных
задач я следовал бы одной и той же
генеральной линии. В основном всюду моя
цель — увеличить точные знания о
приспособлениях и о стимулах, вызывающих
их. Мое последнее соображение касается
вопроса общих и частных методов, с
помощью которых можно управлять
поведением.

Моей
целью является не «описание и объяснение
состояний сознания» как таковых, не
приобретение таких умений в умственной
гимнастике, чтобы я мог непосредственно
схватить состояние сознания и сказать:
«Это состояние сознания как целое
состоит из ощущения серого такого-то
оттенка, такой-то протяженности,
появившегося в связи с ощущением
холодного некоторой интенсивности;
другое — из давления некоторой интенсивности
и протяженности» — и так до бесконечности.
Если психолог последует плану, который
я здесь предлагаю, то педагог, физик,
юрист, бизнесмен смогут использовать
наши данные в практических целях, как
только мы будем способны экспериментально
получить их. Те, у кого есть повод
применить психологические принципы на
практике, не будут иметь претензий, как
это часто бывает в настоящее время.
Спросите сегодня любого физика или
юриста, занимает ли научная психология
какое-либо место в его ежедневной
практике, и вы услышите отрицательный
ответ: лабораторная психология не
вписывается в схему его деятельности.
Я думаю, что эта картина исключительно
справедлива. Одним из первых обстоятельств,
обусловивших мою неудовлетворенность
психологией, явилось ощущение того, что
не находилось сферы для практического
приложения принципов, разработанных в
терминах психологии содержания.

Надежду
на то, что бихевиористскую позицию можно
отстоять, в меня вселяет тот факт, что
области психологии, которые уже частично
отошли от исходной — экспериментальная
психология — и которые, следовательно,
мало зависят от интроспекции, находятся
сегодня в состоянии наибольшего расцвета.
Экспериментальная психология рекламы,
юридическая психология, тестология,
психопатология достигли сейчас большего
развития. Их иногда ошибочно называют
«практической», или «прикладной»,
психологией. Никогда еще не было более
неправильного употребления термина. В
будущем могут возникнуть профессиональные
бюро, которые действительно будут
применять психологию. Сейчас эти области
являются чисто научными, они направлены
на поиски широких обобщений, которые
приведут к управлению поведением
человека. Например, мы экспериментально
выясняем, что легче: заучивать ли серию
строф сразу, в целом, или учить каждую
строфу отдельно и затем переходить к
следующей?

Мы
не пытаемся практически использовать
полученные данные. Практическое
использование этого принципа является
результатом инициативы части учителей.
В лекарственной психологии мы можем
показать, какое влияние на поведение
оказывают некоторые дозы кофеина. Мы
можем прийти к выводу, что кофеин
оказывает хорошее воздействие на
скорость и точность в работе. Но это
толь- ко общие принципы. Мы представляем
право заинтересованным лицам решать,
будут ли они использовать наши результаты
или нет. То же и в юридической практике.
Мы изучаем влияние новизны на достоверность
рассказа свидетеля. Мы проверяем точность
рассказа по отношению к движущимся
объектам, находящимся в покое, в отношении
цветов и т. п. От юридической системы
страны зависит решать, будут ли когда-либо
использованы эти факты в юридической
практике или нет. Для «чистого»
психолога сказать, что он не интересуется
возникающими в этих областях науки
вопросами, потому что они относятся
непосредственно к области применения
психологии, значит обнаружить, во-первых,
что он не способен в таких проблемах
увидеть научный аспект, а во-вторых, что
он не интересуется психологией, которая
касается самой человеческой жизни.

Статья Психология с точки зрения бихевиориста 1913начало направления

Работа добавлена на сайт samzan.ru: 2015-12-26

41, Основные научные школы в психологии периода кризиса в психологии. Бихевиоризм Джона Уотсона и Барреса Скиннера.

Бихевиоризм Джон Уотсон (1878 – 1958)

Статья «Психология с точки зрения бихевиориста» (1913-начало направления. Критика психологии за субъективизм и практическую бесполезность, называя «… сознание с его структурными единицами, элементарными ощущениями, чувственными тонами, вниманием, восприятием, представлением одними лишь неопределенными выражениями».

Предмет  бихевиоризма —  изучение поведения объективным путем с целью служить практике.

Поведение – это то, что делают люди и животные, а человек имеет возможность наблюдать. Поведение человека как предмет бихевиоризма – это все поступки и слова, как приобретенные, так и врожденные. включает любую реакцию. Но ограничивается только внешне наблюдаемым: из анализа исключаются ненаблюдаемые физиологические механизмы и психические процессы.

Поведение как некая цепочку взаимосвязей, основанных на принципе «S – R».

Задачи психологии: 1, зафиксировать тот ответ, который дает организм, 2 – зафиксировать факт стимулирования в момент ответа.

Классификация реакций:- являются ли они приобретенными или наследственными;

— являются ли они внутренними (скрытыми) или внешними (наружными).

1,Наружные (видимые) приобретенные: например, игра в теннис. 2,Внутренние (скрытые) приобретенные: мышление, внешняя речь.3,Наружные (видимые) наследственные:, хватание, чихание, мигание,. инстинкты и эмоции 4.Внутренние (скрытые) наследственные: реакции желез внутренней секреции др., изучаемые в физиологии.

Признаки внутренней мотивации – самодетерминация и самообновляемость . можно воспитать Моцарта, т. е. организовать стимульное пространство .

Любой, акт поведения есть результат научения.Число сложных незаученных врожд. реакций не может обеспечить приспособления

Более того, нет данных, подтверждающих существование наследственных форм поведения.

Практически поведение является результатом обучения

Навык – это индивидуально приобретенное или заученное действие. Основа- элементарные  врожденные движения.

Новый, или выученный элемент в навыке –объединение отдельных движений в виде новой деятельности.

Феномен «маленького Альберта».Научение звуком за спиной при кролике, затем плачет просто при виде кролика. И потом обратную формировали предлогали пищу при виде кролика.  

только два фактора являются вызывающими доверие у человека: опора или еда.

По практике, когда студентов начинаешь наказывать, группа работает плохо.

Теория оперантного научения Баррес Скиннер (1904 – 1990)

Три вида поведения:1.безусловно-рефлекторное;2.условно-рефлекторное;3.оперантное

Безусловно- и условно-рефлекторное, вызываемое стимулами – это респондетное, т. е. отвечающее поведение.

Приспособления строится на основе активных проб – воздействий на окружающий мир, некоторые случайно могут приводить к полезному результату, который закрепляется.

Такие реакции, которые не вызываются стимулами, а выделяются («испускаются») организмом, Скиннер назвал оперантными. Именно эти реакции преобладают в адаптивном поведении животного.«Ящик Скиннера Главным средство формирования нового поведения выступает подкрепление. Вся процедура научения у животных получила название «последовательного наведения на нужную реакцию».Программированное обучение по Скиннеру:

1.  учебный материал расчленяется на мелкие порции ,которые доступны для учащихся;
2.  Каждый шаг подкрепляется;
3.  Используются технические средства.

42.Основные научные школы в психологии периода кризиса в психологии. Классический психоанализ Зигмунда Фрейда.

Зигмунд Фрейд (1856 – 1839)«Об афазии» (1891)«Защитные неврозы» (1894)

критика концепции локализации функций мозга в определенных его центрах и предложен функционально-генетический подход к изучению психики. Зависимость соматики от псих состояния.

Понимание невротических болезней как патологического функционирования «ущемленных» аффектов, сильных, но задержанных в бессознательной области переживаний.

Решающим моментом в становлении оригинальной теории Фрейда отход от гипноза.Переход к толкованию сноведений, ассоциаций оговорок забываний.(Психоаназом назвал)

Первый период (1897 – 1905) психоанализ – метод лечения неврозов с отдельными попытками общих заключений о характере душевной жизни.

Психоанализ только метод лечения неврозов. Заметки носят фрагментарный характер.

В Вене — психоаналитический кружок. Психоанализ набирает популярность. В этот же период в работе «Толкование сновидений» Фрейд представляет первый вариант учения о системе душевной жизни как имеющей глубинное строение.

Три уровня психического:1. Сознательное 2. Предсознательное 3. Бессознательное

С цензурой между ними. То есть содержание из этих отделов не может просто так перетекать из одного отдела в другой. Изучению этих перетеканий, и выводы, что источником неврозов являются подавленные (либидо). Также может быть перенаправлено на несексуальные цели (сублимация). проявления подавленного либидо могут быть найдены также в литературе и искусстве.

Второй период (1906 – 1918)

Фрейдизм как общепсихологическое учение о личности и ее развитии

Нам интересен именно «Тотем и табу», где он распространяет теорию и на религиозные тенденции. «Лекции по введению в психоанализ» Анализ фобий маленького мальчика.

Третий период Фрейдизм как философское учение(1919 – 1939)

«По ту строну принципа удовольствия» (1920) –Влечение к жизни и к смерти.

«Психология масс и анализ человеческого Я» (1921) У человека есть влечение к разрушению.

«Я и Оно» (1923).. Говорит от трех «инстанциях» в структуре психики человека.

Религиозность человека – это тоже некая форма сублимации.

Психоанализ рассматривает душевную жизнь человека с трех точек зрения:

— динамической- топической — экономической

С топической точки зрения сознательное, предсознательное, бессознательное.

Сознательное имеет свойство переживания. Бессознательное – это вытесненная бессознательная психика (область вытесненного содержания), не обладает способностью проникнуть в сознание: проникнуть в него может только представитель вытесненной бессознательной психики.

Предсознательное – пограничная область между сознанием и бессознательным.

З. Фрейд рассматривал (забывчивость, описки, сновидения), как явления, которые имеют причины и поэтому должны получить объяснение.

Методы выявления вытесненного содержания:

— метод анализа свободно всплывающих ассоциаций- метод толкования сновидений- анализ ошибочных действий повседневной жизни

Смысл вытесненного выражается в символике сновидений. Анализ ошибочных действий повседневной жизни

Такие явления, как описки, оговорки, потери вещей и др., не случайны и выражают импульсы и намерения, которые отстранены и должны быть скрыты от сознания.

Вечерние и полуночные – это «снятие шелухи дня». А предутренние сны –творческие, пророческие.

Под влиянием цензуры вытеснение идеи, в бессознательное, продолжает существовать в измененном виде, происходит переработка этой тенденции, создание замены невозможного удовлетворения путем искажения, образования болезненного симптома, навязчивого состояния, сублимации (переключения на другие пути) – в рамках творческой, научной и т. п. деятельности) и др.

Психоанализ – это научение клиента интерпретировать комплексы.

. Скрытые тенденции – это всегда желания, с которыми наше социализированное сознание не может примириться.. Бессознательное называется первичным психическим процессом. Оно – исходный момент душевной жизни и истинная психическая реальность

В начале Фрейд считал, что бессознательное – вытесненное сознательное, в конце – что наоборот, что сознательное надстраивается над бессознательным.

Экономическая точка зрения на деятельность психического аппарата рассматривает подход к душевной жизни с точки зрения затрат энергии.

влечения заряжены определенным количеством энергии, которая создает напряжение в организме, сопровождаемое неудовольствием, страданием

Динамическая точка зрения рассматривает действие вытесненного содержания как влечения.

С начало ,Фрейд различал сексуальные влечения, и влечения к самосохранению

В окончательном варианте они объединяются в (эрос). Другим вявляется (танатос). Неопсихоанализ разделяет танатос на мортидо и деструто. В результате развития складывается «Я», формируются инстанции «Сверх-Я», и вытесненного «Оно». Развитая, правильно сформированная личность представляет собой систему первичных влечений, нашедшую пути их удовлетворения: частично прямые, но главным образом, обходные, через сублимацию.

Соотношение между сферами в структуре личности рассматривалось Фрейдом как их динамическое столкновение и борьба по типу конфликта между сознательным и бессознательным, а человек выступал их продуктом.Психоанализ – это в большей степени мифология. Его теория не может быть ни верифицирована, ни опровергнута.

43,Основные научные школы в психологии периода кризиса в психологии. Аналитическая психология К.Г.Юнга.

Карл Густав Юнг (1875 – 1961)

спорил с Фрейдом по поводу идеи пансексуальности. Фрейд трактовал сон как желание убить своего учителя. Около 40 лет, после разрыва с Фрейдом, Юнг пережил кризис, испытал тяжелые травматические переживания. Его продуктивная симптоматика усилилась. У него был выбор: отправиться в психоз, или удерживать себя в реальности. Он выбрал «пойти в психоз», пережил глубокие переживания. После чего опубликовал свою структуру личности. В рамках своих переживаний он увидел картины, которые потом совершались в реальности (2-я мировая война).

у Юнга – комплекс– это совокупность ярко окрашенных переживаний, собранных вокруг одного, главного переживания.

Cруктура бессознательного. бессознательное состоит из двух больших компонентов. Личное бессознательное – это переживания, связанные с личной историей человека.

Коллективное бессознательное – это переживания, встречаемые в различных культура и у различных народов. культурные эталоны встречаются везде. — архетипамы: младенца, героя, зла и добра, дома,: архетип – карты Таро «Великие арканы» — несут в себе основные архетипы.

Юнг заявил, Эго и СуперЭго, не совсем адекватна. ограничена, надо глубже. Компоненты личности.

Личность напоминает луковицу. Внейшний слой и сердцевина

Персона (Р) – внешняя сторона личности. Она осознаваема. Тень – это еще не самая глубокая часть. Компоненты: индивидуальное бессознательное – это история каждого из нас. Второй: элементы, обусловленные полом. У женщин — сексуальность, у мужчин – агрессия.

анимус и анима. Дух и душа. По мнению Юнга, душа человека андрогинна, т. е. двупола. Персона и тень выделяют один пол, но мы несем в себе психологические черты другого пола. Женщины несут в себе анимус, мужчины аниму.

Анимус для женщин несет в себе следующие компоненты:

1. Умение выстраивать отношения с реальным мужчиной; умение выстраивать свои границы (это умение говорить «нет» и умение взаимодействовать с агрессией.

2. Умение структурировать и планировать свою деятельность. Это считается мужским вариантом, женщина имеет эту способность в анимусе.

Мужская анима состоит из:

1. Остатков Эдипова комплеса. Построение отношений с противополжным полом начинается со значимых моментов отношений с матерью.

2. То, что у женщины близко к Персоне – у мужчины это в аниме – интуиция и связанная с ней рефлексия. Женщине близка рефлексия, а мужчины рефлексию получают.

Ядро – это глубочайшее, которое проявляется в осознании смысла жизни, своего пути, своей миссии, а также внутриличностной гармонии. Мужчина более гармоничен от природы, чем женщина, но он ищет смысл. понятие экстраверсии и интроверсии. Интроверт энергию ищет внутри себя, а экстраверт – с помощью внешних факторов, к ним относятся люди, вещи, стимулы извне

44, Основные научные школы в психологии периода кризиса в психологии. Индивидуальная психология Альфреда Адлера

Альфред Адлер (1870 – 1937)«Исследование неполноценности органов» (1907)

чувство неполноценности занимают центральное место. Чувство неполноценности вызывается как органическими так и субъективными факторами – ощущением природной слабости. названа

Основные положения индивидуальной психологии:

Чувство неполноценности — стимулом психического развития.чем сильнее чувство неполноценности, тем сильнее стремление.

Чувство неплоноценности на основе сравнения с его родителями. Впоследствии будет трактовать как идею стремления к совершенству.Мы видим две взаимодействующие тенденции: чувство неполноценности и стремление к совершенству.

Три группы условий, способствующих появлению чувства неполноценности в раннем детстве:

1.  Наличие физических недостатков
2.  Гиперопека детей, и Дефицит родительского внимания,

Социальность теории Адлера.

С чувством неполноценности связана постановка жизненной цели.

Цель вырабатывается в виде фиктивной идеи и не воплощается в жизни. Задача – избежать возможности критики этой идеи, поэтому женщина с такой идеей(что мужики козлы) будет выбирать только козлов.Цель вырабатывается индивидуально и «стиль жизни и является мерой личности у Адлера. Стиль жизни – это уникальность человека. Он связан с недостатками, которые человек преодолевает с детства, со способом совладания с этими недостатками.

Через общение с матерью закладывается осознание недостатков и особенностней.

«Стиль жизни» — это выражение «Я»– продукт творчества индивида, отражающей его уникальность,

личность = стиль жизни. Человеческое бытие социально

Социальное чувство (или социальный интерес): в профессиональной деятельности, в социальных контактах с другими людьми, в любви и браке (это развитие личности вглубь).

Три непродуктивных типа:

1.  Управляющий тип. Тенденция к превосходству.
2.  Сензитивный тип. Это человек, который считает, что в нем много неполноценности. Будет, заставлять социум компенсировать эти недостатки.
3.  Избегающий тип. Не стремится реализовать систему отношений в социуме.

Продуктивная стратегия: взаимное обогащение и использование личности и общества: они обогащают друг друга.

45,Основные научные школы в психологии периода кризиса в психологии. Французская социологическая школа: Эмиль Дюркгейм и Люсьен Леви-Брюль.

Эмиль Дюркгейм (1858-1917)«Элементы социологии» (1889)«О разделении общественного труда» (1893)«Элементарные формы религиозной жизни» (1912)

Изучая обычаи, и нормы как сила, господствующую над сознанием каждого отдельного человека.

Человек — существо двойственное: индивидуальное (биологическое) и социальное.

Индивидуальное  руководит отношениями индивида с окружающим миром.

Социальное существо в человеке формируется обществом. у животных нет общественного опыта.

Общество выступает как духовное образование и  включает совокупность мнений, знаний.

Коллективные представления (коллективное сознание) закрепляются в языке и обладают всеобщностью и необходимостью.  Коллективное сознание имеет свою отдельную реальность. Коллективное сознание – это «психический тип общества, тип, имеющий свой собственный способ развития, свои свойства, свои условия существования».

Коллективное сознание – условие единения индивидов в целостность. В различных масштабах оно выполняет роль связи индивида с группой.

Социальные факты — образы действий, способы мышления и чувствования, существующие вне индивида (то есть объективно) и обладающие по отношению к нему нормативно-принудительной силой.

Дюркгейм проводит сбор и анализ статистических данных, характеризующих динамику самоубийств в различных  европейских странах. выделил три типа самоубийств. Эгоистическое самоубийство — намеренный разрыв человеком  социальных связей, связанный с чрезмерной индивидуализацией.

Альтруистическое самоубийство — возникает вследствие абсолютной зависимости индивида от общества. Например, капитан.

Аномическое самоубийство — самоубийство, связанное с потерей ценностной системы в обществе; старые соц нормы не работают а новых нет.(при урбанизации)

Патологичные формы состояния общества: аномия   (отсутствие норм), социальное неравенство, рутинизация труда, деградация рабочей силы, классовые конфликты. 

Нормальное состояние общества – коллективное сознание на основе общих верований и чувств индивидуумов составляющих общество регламентирует социальную жизнь общества.

Люсьен Леви-Брюль (1857-1939)

«Мыслительные функции в низших обществах» «Первобытное мышление» «Сверхъестественное в первобытном мышлении»

Смена типов мышления при накоплении знаний. Современный тип – логический –  пришел на смену первобытному мышлению, которое называется пралогическим.

Первобытное мышление имеет магический  характер; мирвещей наделен одновременно естественными и сверхъестественными, первобытный человек всегда думает о магических силах, скрытых за событиями. Мышление первобытного человека, подчиняется закону партиципации, т.е. сопричастия: все предметы, сходные между собой, имеют общую магическую силу (вера в тень).

Магическая сила передается также путем соприкосновения. Мышление первобытного человека абсолютно причинно: оно не признает случайностей. Влияние общества на сознание человека                       осуществляется главным образом через (верования, магические обряды).
с развитием общества сектор логического мышления лишь увеличивается, оттесняя мистическое пралогическое мышление.

46, Основные научные школы в психологии периода кризиса в психологии. Описательная (понимающая) психология Вильгельма Дильтея.

Описательная (понимающая) психология Вильгельм Дильтей (1833 – 1911)

«Введение науки о духе» «Описательная психология» «Построение исторического метода в науках о духе» «Философия жизни» — мировоззрение, основанное на самой жизни, единственной реальности,

Наука о духе имеет дело с непосредственной психической деятельностью – переживанием – и поэтому должна отстаивать свой, специфически соответствующий ей метод.

Дильтей пытался «скрестить» английский позитивизм и немецкий идеализм.

Философия жизни – естественно-научное постижение жизни невозможно, пагубно и вредно. Жизнь ценна сама по себе (а не знания о ней). Ницше, Шопенгауер, Кьетьегор (последователи данной философии).

Переживание – это главный «кирпичик» построения любого знания. Ценность научного познания состоит во внимании к этому переживанию. Переживание – это новая единица рассмотрения психической реальности,невозможно зафиксировать как некое статичное состояние.

Жизнь ничем не ограничена и неопределима.

Жизнь важна именно как процесс. Цель есть, но она неопределенная, доступна познанию лишь частично. индивидуальная жизнь – это проявление общего духа эпохи.

Дильтей говорит о том, что созерцать себя, не созерцая другого, невозможно. Общение – неустранимый онтологический (онтология – учение о бытии) принцип существования человека.

Психические факты образуют их важнейшую составную часть, и поэтому они не могут быть рассматриваемы без психического анализа». (Дильтей В. «Описательная психология»)

Вектор описательной психологии – направлен вглубь. Цель – изменение меня, если я познаю предмет. Противопоставление понимания и объяснения – центральный методологический принцип описательной психологии. Нельзя переживания возводить в понятия.

Понять – значит оценить субъективные переживания как осмысленные, включить субъективные переживания в более широкие смысловые связи, которые определяют их.

Развитие состоит в переходе от элементарных к более высоким ценностям, ибо «с поступательным течением жизни развивается все более расчлененный склад душевной жизни, которому доступны все высшие соединения».

47. Основные научные школы в психологии периода кризиса в психологии. Подход к трактовке психического и основные идеи в русле Гештальтпсихологии: Макс Вертгеймер, Вольфганг Келер, Курт Левин.

Макс Вертгеймер (1880 – 1943)«Экспериментальные исследования восприятия движения»

важность изучения целого для осмысленного понимания его частей. сознание навязывает ощущениям определенные организационные принципы.Принципы организации восприятия:

А. Близость. Стимулы, расположенные рядом, восприниматься вместе.

Б. Схожесть. Стимулы, схожие по размеру, очертаниям,  имеют тенденцию восприниматься вместе.

В. Целостность. Восприятие имеет тенденцию к упрощению и целостности.

Г. Замкнутость. Отражает тенденцию завершать фигуру так, что она приобретает полную форму.

Д. Смежность. Близость стимулов во времени и пространстве. Смежность может предопределять восприятие, когда одно событие вызывает другое.

Е. Фигура – фон. видеть объект (фигуру,более заметна) и задний план (фон), на котором она проявляется.  Пример продуктивного мышления:

А. Начальная ситуация с незавершённостью структуры. Осознать проблему затем переструктурировать ее А. сумма 1+2+3+4+5+6+7+8+9+10 простым способом.

Б. Начальная ситуация с несовершенством структуры.(стремление постичь структуру задания)

Конечная ситуация —состояние, которое поддерживается внутренними силами, существует гармония взаимных требований, части определяются структурой целого и наоборо

Классификация задач (по М.Вертгеймеру) (S1 — начальная ситуация, S2 — конечная ситуация):

а) задачи с незавершённостью структуры: S1 → … → S2, б) задачи с несовершенством структуры: S1 → ….; в) … → S2  : (напр. художественное творчество. Из общего вида к результату).

Вольфганг Кёлер (1887 – 1967) Инсайт — внезапное понимание.

три этапа:  1) попытка решить задачу известными способами; 2) осознается несостоятельность этих попыток и разрушение прежнего гештальта. 3) инсайт – внезапное озарение благодаря новому гештальту. 

Курт Левин (1890 – 1947)  

Теория  поля – психологическая система, использующая концепцию силового поля для объяснения поведения личности в терминах  влияния на него поля общественного воздействия.

Годологическое пространство – все события прошлого, настоящего и будущего, которые могут повлиять на нашу жизнь.

Валентность – «притягательность» или «отталкиваемость» предмета в феноменологическом  поле субъекта. Если человек подчиняется в основном смыслу потребности — это действие намеренное или волевое.  Если же человек подчиняется валентности вещей, за которой не стоит потребность, т. е. если происходит как бы «Полевое поведение – ситуативно обусловленное поведение.

Концепция мотивации: предположение о существовании состояния баланса или равновесия между индивидуумом и его психологическим окружением. Если равновесие нарушается то напряженность отношений. Всякий раз, когда у индивидуума возникает какая-то потребность, то есть состояние напряженности, он своими действиями старается снять это напряжение и восстановить внутреннее равновесие.

48, Развитие направлений, сформировавшихся в период начала XX в.: Неофрейдизм. Развитие психоаналитических идей в творчестве Карен Хорни, Эриха Фромма и Эрика Эриксона.

Решающая роль придавалась влиянию социокультурнон среды. В свое время Адлер стремился объяснить бессознательные комплексы личности социальными факторами То, что Фрейд относил за счет биологии организма, заложенных в нем влечений, неофрейдисты объясняли адаптацией индивида к исторически сложившейся культуре. выводы базировались на изучении нравов и обычаев племен, далеких oт западной цивилизации.

Карен Хорни (1885- 1953). все конфликты, возникающие в детстве, порождаются отношениями ребенка с родителями. Базальное чувство тревоги, отражающее беспомощность ребенка в потенциально враждебном мире. Невроз — реакция на тревожность, описанные же Фрейдом извращения и агрессивные тенденции являются — его результатом. Возникает невроз когда попытки уменьшить тревожность приводят в свою очередь к защитным тенденциям. Невротическая мотивация приобретает три направления: движение к людям как потребность в любви, движение от людей как потребность в независимости и движение против людей как потребность но власти (порождающая ненависть, протест и агрессию).

Э. Фромм — проблема счастья человека — обладания и бытия. Центральной проблема — проблема идеала и реальности в конкретной жизни человека. Человек осознает себя как особое существо, отделенное от природы и других людей, своего физического тела и лиц другого пола, то есть осознает свою совершенную отчужденность и одиночество, что составляет основную проблему человеческого существоваиня. В качестве единственного ответа на проблемы человеческого существования Фромм называет любовь, конечную и реальную потребность ‘. Пути удовлетворения этой основной потребности и выражается в двух основных способов существования. Неврозы — это симптомы морального поражения человека в его жизнедеятельности. любовь по принципу бытия, или плодотворную любовь, и любовь по принципу обладания, или                       неплодотворную любовь 

Эрик Эриксон: Эго-психология. А.Фрейд и Э. Эриксон . Согласно этой концепции главной частью структуры личности является не бессознательное Ида ее сознаваемая часть Эго, которая стремится к сохранению своей цельности и индивидуальности. В теории Э.Эриксона (1902-1994) развитие личности продолжается всю жизнь, a не только первые шесть лет, как полагал Фрейд. Влияет на этот процесс не только узкий круг людей, но и общество в целом. 8 стадий:1)оральная доверие\недоверие 2) 2-3 год жизни, совпадает с анальной фазой самостоятельность\нерешительность.3)4-5 лет сам придумывает занятия себе.предпреимчивость\чувство вины.4) 6 — 11 лет латентная фаза творчество\неполноценность 5) 12-18 идентификация я или путаность ролей 6) 19 – 25 лет близость\одиночество 7) 19 – 25 лет бщечеловечность\самопоглащенность 8) пенсия) ценность\безнадежность.

49. Развитие направлений, сформировавшихся в период начала XX в.: Необихевиоризм. Промежуточные переменные Эдварда Толмена, Закон первичного подкрепления Кларка Халла и Социально-когнитивная теория научения Альберта Бандуры, теория социального научения Джулиана Роттера.

Необихевиоризм Эдвард Толмен (1886 – 1959)

Основные независимые причины поведения:1)стимулы окружающей среды 2)психологические побуждения 3)наследственность 4)предшествующее обучение 5)возраст

Поведение – это функция этих переменных.

между этими переменными и ответным поведением– Толмен ввел набор ненаблюдаемых факторов, обозначенных им как промежуточные переменные. Они связывают между собой стимиулирующую ситуацию и наблюдаемую реакцию.

S → R

S →  O → R

Организм, постепенно осваивая обстановку, строит («когнитивную») карту того пути, которому нужно следовать для решения задачи. выделил особый тип научения, которое было названо латентным (скрытым, без подкрепления).Подкрепление оказывает на научение довольно слабый эффект.

Повторяющееся выполнение одного и того же задания усиливает связи между факторами окружающей среды и ожиданиями организма. назвал гештальт-знаками, а само научение когнитивным.(Лабиринт с крысами)

. Каждый из нас должен ставить себя в достаточно комфортные условия, чтобы быть в состоянии развивать широкие карты, быть способным научиться жить в соответствии с принципом реальности, а не в соответствии со слишком узкими и непосредственным принципом удовольствия.

Нужно создавать оптимальные условия при умеренной мотивации, оберегать от фрустрации, когда «бросаем» их и самих себя в тот огромный лабиринт, который есть наш человеческий мир.

Кларк Халл (1884 – 1952)«Гипотетико-дедуктивная» концепция поведения

«Математико-дедуктивная теория механического научения: исследования в области научной методологии» (1940)«Система поведения» (1952)

Мотивами поведения выступают потребности организма, возникающие в результате отклонения от оптимальных биологических условий. Побуждение, подавление или удовлетворение которой выступает единственной основой для подкрепления. Побуждение придает ему энергию поведению.

Два вида побуждения Первичные связаны с биологическими потребностями организма (потребности в еде, воде.). Вторичные – связаны с процессом научения и соотносятся с окружающей средой. Теория научения: Закон первичного подкрепления – если связь между стимулом и определенной реакцией сопровождается снижением потребности, то возрастает вероятность, что при последующем возникновении такого же стимула опять будет возникать (выбираться) такая же реакция. Законы поведения : — основной детерминантой поведения является потребность

— потребность вызывает активность организма- от силы потребности зависит сила реакции

— потребность обуславливает характер поведения, различного в ответ на разные потребности

— Сила связи (потенциал реакции) зависит от количества подкреплений.

Альберт Бандура (р. 1925)Принцип викарного научения или социально-когнитивная теория научения.

Научение у людей в значительной степени определяется процессами моделирования, наблюдения и подражания.

«Имитация моделей агрессивного поведения» (1963)

Эксперименты с Куклой Бобо: актер на глазах у детей совершал агрессивные действия с этой куклой. Когда детей (зрителей) попросили поиграть с куклой, они совершали с ней в основном агрессивные действия. Через некоторое время дети опять играли с данной куклой, и опять совершали агрессивные действия.

Для формирования поведения не обязательно требуется непосредственное подкрепление. Люди могут учиться на чужом опыте.

Ввел понятие промежуточного механизма между стимулом и реакцией, этим механизмом выступают когнитивные процессы личности.- мы склонны моделировать поведение людей своего пола, — на нас производит сильное впечатление поведение «моделей», занимающих высокое положение в обществе

— более простые типы поведения имитируются намного чаще, чем более сложные — агрессивное и враждебное поведение имитируется с наибольшей готовностью, особенно детьми

Эффективность личности или Самоэффективность

Убежденность индивида в том, что он может управлять своими поведением так, чтобы оно являлось результативном.

Люди, с высокой самоэффективностью, верят, что они в состоянии справиться с неблагоприятными событиями.Более успешны и здоровы

Люди с низкой самоэффективностью при столкновении с препятствиями и затруднениями склонны впадать в беспомощность,

Джулиан Роттер (р. 1916) Теория социального научения

«Это теория социального научения, потому что она подчеркивает тот факт, что главным или основным типам поведения можно научиться в социальных ситуациях, и эти типы поведения сложным образом соединены с нуждами, требующими удовлетворения в посредничестве с другими людьми».

Прогноз поведения человека в сложных ситуациях, через анализ взаимодействия четырех переменных: Потенциал поведения – вероятность данного поведения. Ожидание относится к субъективной вероятности того, что определенное подкрепление будет иметь место в результате специфического поведения.(хорошо или плохо будет на вечеринке) Ценность подкрепления – степень, с которой мы при равной вероятности получения подкрепления  предпочитаем одно подкрепление другому..

Психологическая ситуация с точки зрения индивидуума. Роттер утверждает, что социальные ситуации таковы, какими их представляет наблюдатель.

Основная формула прогноза поведения:Потенциал поведения  = ожидание + ценность подкрепления

Главный вклад Роттера в поведение человека – концепция локуса контроля. Локус контроля

1. Люди различаются по тому, как и где они локализуют контроль над значимыми для себя событиями. экстернальный и интернальный.

2. Один и тот же тип контроля характеризует поведение данной личности как в случае неудач, так и в случае достижений

50,Формирование и развитие новых психологических направлений. Гуманистическая психология. Значение индивидуального опыта в психологии Гордона Олпорта, понятие самоактуализации в психологии Абрахама Маслоу. Категория переживания как основная рабочая категория гуманистической психологии, основные характеристики процесса переживания.

Первичными данными психологии должны быть опыт и смысл.

Источниками данных о внутреннем мире могут послужить произведения искусства. Каждый человек уникален. Люди совершают акты свободного выбора, и каждый совершающий выбор индивидуум наделен ответственностью за развитие системы ценностей, которая будет служить для него направляющей силой в достижении осмысленной и полноценной жизни (самореализация).

Гордон Олпорт (1897 – 1967)

«… психология упускает из вида индивидуальный опыт («идеографическое»). Идеома – понимание.

«Личность: психологическое истолкование» (1937)

Выдвигает идею функциональной автономии мотивов, Т. е. мотивы деятельности взрослого не зависят от исходных обстоятельств их возникновения в детстве.

Проприум (от лат. proprium – личная собственность) – это совокупность всех сторон личности, ее внутреннее единство. То знание человека о том, что он представляет своим. Выделяется ряд аспектов «самости», которые участвуют в развитии проприума на протяжении всей жизни индивида – проприативные функции. На каждом возрастном этапе это будут разные вещи, но в целом структура единая. Итог-, зрелое «Я», как объект субъективного познания и ощущения.

Олпорт впервые предлагает понимание зрелой личности. Предлагает некий порядок качеств личности, который предполагает суждение о личности, как о зрелой.

Проприативные функции зрелой личности: 1.Ощущение тела 2.Самотождественность, ощущение себя собой. 3.Возвеличивание эго – эгоцентризм. 4.Расширение эго. Человек начинает осваивать культурные пространства, включаться в некие сообщества. 5.Рациональный субъект. отражает тенденцию человека строить свою жизнь рациональным образом. 6.Образ себя – это то, каким человек видит себя в данный момент времени. 7.Личное стремление, или мотивация. когда человек переживает более или менее глобальное стремление к некоторому идеальному состоянию.8.Субъект познания. Интегрирует все предыдущие функции в единое целое.

Первые три формируются в детстве, представляют собой костяк для остальных.

Для уточнения пределов развития проприума выделяет понятие зрелого человека. Зрелый человек:

1.  Имеет широкие границы «Я».
2.  Способен к теплым, сердечным социальным отношениям.
3.  Демонстрирует эмоциональную неозабоченность и самопринятие.
4.  Имеет здоровое чувство реальности.
5.  Обладает способностью к самопознанию и чувством юмора.
6.  Имеет цельную жизненную философию. Интеграция всех предыдущих.

Абрахам Маслоу (1908 – 1970)

Самоактуализация – это непрерывная реализация потенциальных возможностей, способностей и талантов, как свершение своей миссии, или призвания, судьбы и т. п., как более полное познание и, стало быть, принятие своей собственной изначальной природы, как неустанное стремление к единству, интеграции, или внутренней синергии личности.

Маслоу утверждал идею доброкачественности человеческой природы и того, что при благоприятных обстоятельствах самоактуализация должна произойти.

Он считал, что самоактуализация возможна для 100% людей, но только 1% пользуется этой возможностью. Маслоу не работал как психотерапевт, больше работал как исследователь, как педагог. Это некий взгляд в будущее человечества. Он показывает возможности человека в благоприятных условиях для самоактуализации.

С точки зрения бихевиориста. Психология день за днем. События и уроки

С точки зрения бихевиориста

24 февраля 1913 г. на заседании Нью-Йоркского отделения Американской психологической ассоциации Джон Уотсон прочел свою знаменитую лекцию “Психология с точки зрения бихевиориста” – манифест нового психологического учения. Уотсон призвал психологов отказаться от бесплодных рассуждений о таких “фантомах”, как сознание, и сосредоточиться на изучении того, что “весомо, грубо, зримо”, а именно на поведении. Вскоре текст лекции был напечатан в “Психологическом обозрении” и был с энтузиазмом воспринят прагматичными американцами, поскольку идеи Уотсона оказались удивительно созвучны общественным настроениям той эпохи. Небезынтересно вспомнить, что в другом полушарии в ту же пору набирали силу русские “бихевиористы” Павлов и Бехтерев, чей авторитет Уотсон признавал безоговорочно. Да и его идеи в нашей стране нашли поначалу вполне благожелательный отклик. Для первого издания Большой Советской Энциклопедии статья о бихевиоризме была заказана самому основоположнику данного учения – случай в практике БСЭ беспрецедентный. Правда, осторожные советские энциклопедисты не обошлись без ремарки: “Редакция считает своим долгом сказать, что, несмотря на выдержанную чисто материалистическую точку зрения Уотсона, этот материализм не носит диалектического характера.” В дальнейшем, по мере оформления “самой прогрессивной в мире” советской психологии, произошло полное отмежевание от заморских идей. На какие только схоластические ухищрения не шли отечественные теоретики, пытаясь доказать, что павловская собака прогрессивнее скиннеровской крысы! На самом же деле дух Уотсона десятилетиями витал и над нами. По сути дела, вся советская педагогика словно поставила себе задачу доказать его тезис: “Дайте мне дюжину здоровых младенцев, и, создав им надлежащие условия, я берусь воспитать из них кого угодно…” Многие с этим лозунгом носятся и поныне, даже не подозревая, кто первый его изрек. Вот только идеального результата так пока никому не удалось получить – ни в том полушарии, ни в этом. То ли условия создать не удается, то ли человек все-таки устроен посложнее, чем бихевиористские испытуемые…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Скачать книгу полностью можно на Litres.ru

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Уотсон Психология с точки зрения бихевиориста

Единственный
ошибочный момент, обнаруживаемый мной
в этих отраслях психологии, состоит в
том, что большая часть материала в них
излагается в терминах интроспекции, в
то время как было бы гораздо точнее
делать это в терминах объективных
результатов. Нет необходимости прибегать
к терминам сознания в любой из этих
отраслей или пользоваться интроспективными
данными в ходе эксперимента и при
изложении его результатов. Особенно
бросается в глаза бедность результатов
в чисто объективном плане в экспериментальной
педагогике. Работу в этой области с
человеческим субъектом можно сравнить
с работой над животными. Например, у
Гопкинса Ульрих получил некоторые
результаты относительно распределения
попыток в процессе научения — в качестве
испытуемых использовались крысы. Он
занимался сравнением продуктивности
в условиях, когда задание предъявлялось
1, 3 и 5 раз в день. Целесообразно ли обучать
животное только одному заданию за 1 раз
или сразу трем подряд? Мы испытываем
потребность в подобных экспериментах
и на человеке, а процессы его сознания,
сопровождающие поведение в ходе
эксперимента, заботят нас так же мало,
как и у крыс.

В
настоящее время я больше занят попыткой
показать необходимость сохранения
единообразия в экспериментальной
процедуре и в изложении результатов в
работах как на человеке, так и на животных,
чем развитием каких-либо идей, касающихся
тех изменений, которые, несомненно,
должны иметь место, когда мы имеем дело
с психологией человека. Давайте рассмотрим
в данный момент вопрос о континууме
стимулов, на которые отвечает животное.
Я буду говорить, во-первых, о работе в
области изучения зрения у животных. Мы
помещаем наше животное в ситуацию, где
оно будет отвечать (или учиться отвечать)
на один из двух монохроматических лучей
света. Мы подкармливаем животное при
его реакции на один (положительный) и
наказываем — на другой (отрицательный)
ответ.

В
короткое время животное научается идти
на свет, реакция на который подкрепляется.
В этом пункте возникает вопрос, который
я мог бы сформулировать двумя способами:
я могу выбрать психологический способ
и сказать: «Видит ли животное два луча
света, как это вижу я, т. е. как два
различных цвета, или оно видит их как
два серых, отличающихся между собой по
светлоте, как видят полностью слепые к
цветам?» Бихевиорист сформулирует
вопрос следующим образом: «Реагирует
ли животное на различия между двумя
стимулами по интенсивности или на
различия в длине волны?» Он никогда
не думает об ответах животного в терминах
собственных восприятий цветов и серого.
Он хочет установить факт, является ли
длина волны фактором, к которому
приспосабливается животное [4].
Обстоит ли дело так, что длина волны
оказывает на него воздействие и что
различия в длине волны должны быть
восприняты, чтобы служить основой для
различающихся между собой ответов? Если
длина волны не является фактором процесса
приспособления, бихевиорист хочет
знать, какое различие в интенсивности
будет служить основанием для ответа,
будет ли то же самое различие достаточным
по отношению ко всему спектру. Более
того, он желает изучить, может ли животное
отвечать на длину волны, которая не
оказывает воздействия на человеческий
глаз. Он интересуется сравнением спектра
крысы со спектром птенца столько же,
сколько сравнением его со спектром
человека. Точка зрения, когда проводят
сравнение различных систем, является
неизменной.

Как
бы мы ни сформулировали вопрос для самих
себя, дело обстоит так, что мы исследуем
животных, несмотря на ассоциации, которые
уже сформировались, и затем проводим
некоторые контрольные эксперименты,
которые дают нам возможность вернуться
к ответу на только что поднятые вопросы.
У нас также есть большое желание
исследовать в этих же условиях человека
и сформулировать результаты в одинаковых
терминах для обоих случаев.

Человека
и животное необходимо помещать по
возможности в одинаковые экспериментальные
условия. Вместо того чтобы подкреплять
или наказывать испытуемого, мы попросили
его отвечать путем установки второго
прибора до тех пор, пока образец и
контрольный стимул исключат возможность
разных ответов.

Не
навлекаю ли я здесь на себя обвинение
в том, что использую метод интроспекции?
С моей точки зрения, нет. Если я могу
подкрепить правильный выбор моего
испытуемого и наказать его за ошибочный
выбор и таким образом вызвать реакцию
субъекта, нет необходимости идти на
такие крайности, даже для той позиции,
которую я защищаю. Но нужно понять, что
я использую этот второй метод только в
качестве ограниченного приема исследования
поведения [5].
Мы можем получать одинаково надежные
результаты как более длительным методом,
так и сокращенным и прямым. Во многих
случаях прямой и типично человеческий
метод не может быть использован с
достаточной надежностью. Например,
предположим, что я сомневаюсь в точности
регулирования контрольного инструмента
в вышеупомянутом эксперименте, как
необходимо поступить, если подозревается
дефект в зрении? Интроспективный ответ
испытуемого не сможет мне помочь.
Вероятно, он скажет: «В ощущениях нет
различий, я имею 2 ощущения красного,
они одинаковы по качеству».

Но
предположим, я предъявляю ему образец
и контрольный стимул и так построю
эксперимент, что он получит наказание,
если будет отвечать на контрольный
стимул, а не на образец. Произвольно я
меняю положение образца и контрольного
стимула и заставляю испытуемого пытаться
дифференцировать одно от другого. Если
он сможет научиться и приспособиться
только после большого числа проб, то
очевидно, что 2 стимула действительно
служат основой для дифференцированного
ответа. Такой метод может показаться
бессмысленным, но мы должны прибегнуть
именно к такому методу там, где есть
основание не доверять лингвистическому
методу. Есть трудные проблемы в области
человеческого зрения, аналогичных
которым нет у животных: я упомяну о
границах спектра, порогах, относительных
и абсолютных, законе Таль-гота, законе
Вебера, поле зрения, феноменах Пуркинье
и т. п. Каждую из них можно разработать
с помощью бихевиористских методов.
Многие из них разрабатываются в настоящее
время.

Мне
думается, что вся работа в области
ощущений может последовательно
проводиться в том же направлении, которое
я предложил здесь для зрения. Наши
результаты в конце концов дадут отличную
картину, в которой каждый орган чувств
будет представлен функционально. Анатом
и физиолог могут взять наши данные и
показать, с одной стороны, структуру,
которая является ответственной за эти
ответы, а с другой стороны, физико-химические
отношения, которые необходимо включены
в те или иные реакции (физическая химия
нерва и мускула).

Ситуация
в отношении исследования памяти резко
отличается от предыдущих. Почти все
методы исследования памяти, фактически
используемые сегодня в лабораториях,
дают образец результатов, о которых я
говорил. Испытуемому предъявляются
серии бессмысленных слогов или другой
материал. Анализируются скорость
формирования навыка, ошибки, особенности
в форме кривой, прочность навыков,
отношение навыка к тем навыкам, которые
формировались на более сложном материале,
и т. п. Теперь такие результаты записывают
вместе с интроспективными показаниями
испытуемых. Эксперименты ставятся с
целью понять психический механизм [6],
требующийся для научения, вспоминания
и забывания, а не с целью найти способы
построения человеком своих ответов,
когда он сталкивается с различными
проблемами в сложных условиях, в которые
он поставлен, а также не с целью показать
сходство и различие методов, используемых
человеком и животными.

Ситуация
несколько меняется, когда мы подходим
к изучению более сложных форм поведения,
таких, как воображение, суждение,
рассуждение и понимание. В настоящее
время все наши знания о них существуют
только в терминах содержания [7].
Наши мысли извращены пятидесятилетней
традицией в изучении состояний сознания,
так что мы можем смотреть на эти проблемы
только под одним углом зрения. Необходимо
признать: мы не способны продвинуть
исследование этих форм поведения,
пользуясь поведенческими методами,
открытыми к настоящему времени. В
частичное оправдание хотелось бы
обратить внимание на вышеупомянутый
раздел, где я отметил, что интроспективный
метод сам достиг cul-de-sac, что касается
его как метода. Темы стали настоль ко
«избиты» оттого, что к ним обращались
так много, что их можно будет изложить
хорошо только через некоторое время.
По мере того как методы станут более
совершенными, мы получим возможность
исследовать все более сложные формы
поведения. Проблемы, которые сейчас
отбрасываются, станут важными, и мы
сумеем рассмотреть их так, как они
выступают под новым углом зрения и в
более конкретном виде. Будем ли мы
включать в психологию мир чистой психики,
используя термин Йеркса? Признаюсь, что
я не знаю. Планы, которым я оказываю
большее предпочтение в психологии,
практически ведут к исключению сознания
в том смысле, в каком этот термин
используется психологами сегодня. Я
фактически отрицаю, что эта реальность
психики открыта для экспериментального
исследования. В настоящий момент не
хочу входить дальше в эту проблему, так
как она неизбежно ведет в область
метафизики. Если вы хотите дать
бихевиористу право использовать сознание
тем же самым образом, как его используют
другие ученые-естествоиспытатели, т.
е. не превращая сознание в специальный
объект наблюдения, вы разрешили мне
все, что требует мой тезиc.

В
заключение я должен признаться в глубокой
склонности, которую имею к этим вопросам.
Почти 12 лет я посвятил экспериментам
над животными. Вполне естественно, что
моя теоретическая позиция выросла на
основе этой работы, и она находится в
полном соответствии с экспериментальными
исследованиями. Возможно, я создал себе
«соломенное чучело» и сражаюсь за
него. Возможно, нет полного отсутствия
гармонии между позицией, изложенной
здесь, и позицией функциональной
психологии. Я склонен думать, однако,
что обе по- зиции не могут быть просто
гармоничными. Конечно, моя позиция
является достаточно слабой в настоящее
время, и ее можно рассматривать с
различных точек зрения. Однако, признавая
все это, я полагаю, что мое мнение окажет
широкое влияние на тип психологии,
которой суждено развиваться в будущем.
То, что необходимо сделать сейчас, — это
начать разрабатывать психологию,
делающую поведение, а не сознание
объективным предметом нашего исследования.
Несомненно, есть достаточное количество
проблем по управлению поведением, чтобы
мы занимались только ими и совсем не
думали о сознании самом по себе. Вступив
на этот путь, мы хотим в короткое время
так же далеко отойти от интроспективной
психологии, как далеко современная
психология находится от той, которую
преподают в университетах.

РЕЗЮМЕ

Психологии
человека не удавалось выполнить
требований, предъявляемых к ней как к
естественной науке. Утверждение, что
объект ее изучения — явления сознания,
а интроспекция — единственный прямой
метод для получения этих фактов, ошибочно.
Она запуталась в спекулятивных вопросах,
которые хотя и являются существенными,
но не открываются экспериментальному
подходу. В погоне за ответами на эти
вопросы она уходит все дальше и дальше
от проблем, которые затрагивают жизненно
важные человеческие интересы.

Психология
с бихевиористской точки зрения есть
чисто объективная, экспериментальная
область естественной науки, которая
нуждается в интроспекции так же мало,
как такие науки, как химия и физика. Все
согласны, что поведение животных может
быть исследовано без привлечения
сознания. Господствовавшая до сих пор
точка зрения сводилась к тому, что такие
данные имеют цену постольку, поскольку
они могут быть интерпретированы с
помощью аналогий в терминах сознания.
Позиция, принятая нами, состоит в том,
что поведение человека и поведение
животных следует рассматривать в той
же самой плоскости и как в равной степени
существенные для общего понимания
поведения. Можно обходиться без сознания
в психологическом смысле. Отдельные
наблюдения за «состояниями сознания»
являются, согласно этому предположению,
задачей психолога не больше, чем физика.
Мы могли бы рассмотреть этот возврат к
нерефлексивному и наивному использованию
сознания. В этом смысле о сознании можно
сказать, что оно является инструментом
или средством, с помощью которого
работают все науки. Так или иначе
средство, которое надлежащим образом
используется учеными, в настоящее время
является проблемой для философии, а не
для психологии.

С
предлагаемой здесь точки зрения факты
в поведении амебы имеют ценность сами
по себе без обращения к поведению
человека. В биологии исследование
видовых различий и унаследованных черт
у амебы образует отдельный раздел,
который должен излагаться в терминах
законов, лежащих в основе жизнедеятельности
данного вида. Выводы, достигаемые таким
путем, не распространяются на какую-либо
другую форму. Несмотря на кажущийся
недостаток всеобщности, такие исследования
должны быть выполнены, если эволюция
как целое когда-либо будет регулируемой
и управляемой. Подобным образом законы
поведения амебы (область ее реакций и
определение действующего стимула,
образование навыка, устойчивость навыка,
интерференция и закрепление навыков)
должны быть определены и оцениваемы в
себе и для себя, независимо от того,
насколько они являются всеобщими и
имеющими значение и для других форм,
если явления поведения когда-либо войдут
в сферу научного контроля.

Предлагаемый
отказ от состояний сознания как
самостоятельного объекта исследования
уничтожает барьер, который существует
между психологией и другими науками.
Данные психологии становятся
функциональными коррелятами структуры
и сами сводятся к объяснению в
физико-химических терминах.

Психология
как наука о поведении хочет в конце
концов пренебречь несколькими из
действительно существующих проблем, с
которыми имела дело психология как
интроспективная наука. По всей вероятности,
даже эти оставшиеся проблемы могут быть
сформулированы таким образом, что
усовершенствованные методы поведения
(вместе с теми, которые еще только будут
открыты) приведут к их решению.

[1]
Или непосредственно на состояния
сознания наблюдателя, или косвенно на
состояния сознания экспериментатора.
Назад
в текст.

[2]
В этой связи я обращаю внимание на
противоречие между сторонниками и
противниками безобразного мышления.
Типы реакций (сенсорная и моторная)
также были предметом спора. Компликационный
эксперимент был источником другой войны
слов относительно точности интроспекции
спорящих сторон. Назад
в текст.

[3]
Мой коллега, проф. Н. С. Warren, который
предложил эту статью для «Review»,
полагает, что параллелист может полностью
избежать терминологии взаимодействия.
Назад
в текст.

[4]
Он имеет ту же самую установку, как если
бы он проводил эксперимент, чтобы
показать, будет ли муравей переползать
через карандаш, положенный на его пути,
или обойдет его. Назад
в текст.

[5]
Я предпочитаю рассматривать этот метод,
когда человеческий субъект использует
речь, говоря, например, о равенстве двух
стимулов, или когда он выражает словами,
является ли данный стимул наличным или
отсутствующим и т п. в качестве языкового
метода в психологии. Он никаким образом
не меняет статус эксперимента. Этот
метод становится возможным только
потому, что в частном случае экспериментатор
и его испытуемый имеют систему сокращенных
поведенческих знаков (язык), которые
могут обозначать навык из репертуара
испытуемого. Создавать из данных,
полученных с помощью языкового метода,
все поведение или пытаться превратить
все данные, получаемые с помощью других
методов, в термины, каждый из которых
имеет более ограниченную сферу приложения,
— значит делать «шиворот-навыворот».
Назад
в текст.

[6]
Часто их предпринимают, очевидно, с
целью получить картину того, что должно
происходить при этом в нервной системе.
Назад
в текст.

[7]
Необходимо задать вопрос: в чем сущность
того, что в психологии называется
образом? Еще несколько лет назад я думал,
что центрально-возникающие зрительные
ощущения так же ясны, как и возникающие
периферически. Я никогда не представлял
самому себе чего-либо другого. Более
тщательная проверка заставила меня
отказаться от представления об образе
в смысле Гальтона. Вся доктрина
центрально-возникающих образов в
настоящее время является очень ненадежно
обоснованной. Энджел так же, как и
Ферналд, пришел к заключению, что
объективные определения типов образа
невозможны. Интересным подтверждением
их экспериментальной работы будет то,
если мы постепенно найдем ошибку в
построении этих огромных структур
ощущений (или образов), возникающих
центрально. Гипотеза о том, что все так
называемые высшие процессы продолжаются
в виде ослабленного состояния исходных
мускуль-ных актов (включая сюда и речевые
процессы), которые интегрируются в
систему, работающую на основе ассоциативного
принципа, я уверен, прочная гипотеза.
Рефлексивный процесс такой же механический,
как навык. Схема навыка, которую давно
описал Джемс, когда каждый афферентный
поток освобождает следующий соответствующий
моторный заряд, так же верна для процессов
мышления, как и для мускульных актов.
Малочисленность «образов» является
правилом. Иными словами, все мыслительные
процессы включают слабые сокращения в
мускульной системе и особенно в самой
тонкой системе мускулатуры, которая
производит речь. Если это верно, а я не
вижу, как это можно отрицать, образ
становится психической роскошью (даже
если он действительно существует), без
своего какого-либо функционального
значения. Если экспериментальная
процедура подтвердит эту гипотезу, мы
получим осязаемое явление, которое
может быть изучено как поведенческий
материал. День, когда мы сможем изучить
эти рефлексивные процессы с помощью
такого метода, относительно так же
далек, как день, когда мы сможем говорить
с помощью физико-химических методов о
различии в структуре и расположении
молекул между живой протоплазмой и
неорганической субстанцией. Решение
обеих проблем ждет для себя появления
адекватных методов и аппаратуры.

После
того как была написана эта статья, я
услышал об обращении, с которым выступили
профессора Торндайк и Энджел на сессии
Американской психологической ассоциации
в Кливленде. При благоприятных
обстоятельствах я надеюсь ответить на
один вопрос, поднятый Торндайком.

Торндайк
бросил подозрение в адрес идеомоторного
акта. Если он имеет в виду только
идеомоторный акт и не включает
сенсомоторный акт в свое общее обвинение,
я охотно соглашусь с ним. Я выброшу образ
совсем и попытаюсь показать, что
практически все мышление происходит в
виде сенсомоторных процессов гортани
(но не в виде безобразного мышления),
которые редко становятся сознаваемыми
всеми, кто не ищет ощупью образность в
лабораториях. Это просто объясняет,
почему многие из хорошо образованных
людей ничего не знают об образе. Я
сомневаюсь, задумывался ли Торндайк об
этом вопросе таким образом. Он и Вудвортс,
по-видимому, отрицают речевые механизмы.
Показано, что выработка навыка происходит
бессознательно. Во-первых, мы знаем о
том, что он есть, когда он уже сформировался,
— когда он становится объектом. Я уверен,
что «сознание» точно так же мало
может сделать по усовершенствованию
процессов мышления. С моей точки зрения,
мыслительные процессы в действительности
являются моторными навыками гортани.
Улучшения, изменения и т. п. в этих навыках
все происходят тем же самым путем, как
и изменения, которые происходят в других
моторных навыках. Этот взгляд приводит
к выводу о том, что нет рефлексивных
процессов (центрально-возникающих
процессов): человек всегда исследует
объекты, в одном случае объекты в
общепринятом смысле, в другом — их
заместители, а именно движения в речевой
мускулатуре. Из этого следует, что нет
теоретических границ для бихевиористского
метода. К сожалению, все еще остаются
практические трудности, которые тем не
менее могут быть преодолены с помощью
исследования речевых движений таким
же образом, каким может быть исследовано
все телесное поведение.

Психология: с точки зрения бихевиориста Джона Б. Уотсона, 1919

Во время подготовки этого элементарного текста я пытался писать с человеческим животным передо мной. Я записал только те вещи, которые может наблюдать любой должным образом обученный человек — психологу не требуется qua , чтобы изучать человеческую деятельность, но требуется обученный ученый и человек, прошедший специальную подготовку. В этом заключении я полностью согласен с Cattell’s St.Адрес Луи. Молодой студент, изучающий бихевиористскую психологию, не должен терпеть священного бдения перед тем, как начать использовать психологический материал и методы, и ему никогда не нужно проходить секретные церемонии посвящения перед началом исследовательской работы. Ключ, который откроет дверь любой другой научной структуры, откроет дверь психологии. Различия между различными науками в настоящее время обусловлены только разделением труда. Пока психология не признает это и не отбросит все, что не может быть сформулировано в универсальных научных терминах, она не заслуживает своего места в сумме.Психология поведения делает эту попытку впервые. Его называют физиологией, психологией мышечных сокращений и биологией, но если это поможет нам сбросить оковы современной традиционной психологии и научит нас смотреть в лицо человеку, каков он есть, и общаться с ним откровенно, то какое имя? это не будет иметь большого значения. Также автор не утверждает, что психология поведения является его собственным творением. Он получил быстрое развитие и является прямым результатом работы над поведением животных.Это чисто американская постановка, и попытки Титченера связать ее с прошлыми «восстаниями» в психологии, а мисс Вашберн — связать ее с так называемым объективизмом Бэра, Бете, фон Икскюля, Нуэля и других континентальных писателей. при недостаточном знании его принципов. Эти так называемые объективисты в том, что касается их человеческой психологии, — и это верно и для Бехтерева, — являются совершенно ортодоксальными параллелистами. В то время как психология поведения заимствует методы условных рефлексов у Павлова и Бехтерева и его.. .

.

Урок психологической точки зрения

На этом уроке мы обсудим вторую из трех основных современных точек зрения, или биопсихосоциальные аспекты психологии.

Конкретные направления деятельности включают:

1. Психологическая перспектива
2. Когнитивный взгляд
3. Психодинамический взгляд
4. Гуманистический взгляд
5. Evolutionary View

1. Психологическая перспектива

В отличие от биологической точки зрения, которая рассматривает внутренние физические процессы, определяющие поведение человека, психологическая перспектива рассматривает внутренние психические и психологические процессы, которые формируют поведение человека.

Психологическая перспектива объединяет аспекты когнитивной теории, которая фокусируется на внутренних психических процессах, которые отделены от внешних стимулов, и психодинамической теории, которая фокусируется на бессознательных процессах, происходящих внутри человека.

Эта перспектива также пытается включить некоторые из гуманистических или личных перспектив в рамки своего понимания. Однако, в отличие от гуманизма, психологическая перспектива включает в себя более научный метод и объективное наблюдение или наблюдение за вещами с внешней точки зрения.

ПРИМЕР

В когнитивно-поведенческой теории, которая пытается объединить оба аспекта когнитивной теории и бихевиоризма, цель практикующего специалиста состоит в том, чтобы использовать научное наблюдение за обоими этими аспектами, чтобы понять, как они влияют на человеческое поведение, в отличие от того, чтобы полагаться конкретно на отчеты человека. В этом отношении психологическая перспектива действует аналогично.

Психологическая перспектива

Мнение о том, что поведение формируется психологическими процессами, происходящими внутри на уровне индивида

2.Когнитивный взгляд

Есть несколько подкатегорий психологической точки зрения, первая из которых — это когнитивный взгляд психологии.

Как и когнитивная теория, когнитивный взгляд фокусируется на внутренних процессах, которые могут или не могут влиять на поведение человека. К этим внутренним процессам относятся:

• Мышление
• Память и восприятие языка
• Решение проблем
• Сознание
• Творчество

Когнитивная психология входит в более широкую область когнитивной науки, которая также популярна в смежных областях информатики и лингвистики.

Эти области изучают логику и обоснование психических процессов, то есть смотрят на то, что с научной точки зрения создаст такое человеческое понимание и поведение.

Когнитивный взгляд

Упор на внутренние психические процессы, такие как мышление, память, язык, восприятие, решение проблем, сознание и творчество

3. Психодинамический взгляд

Следующая подкатегория с психологической точки зрения — это психодинамический взгляд психологии.

Несмотря на то, что по поводу идей и вклада Фрейда в психологию все еще ведется много споров, поскольку многие эксперты в этой области расходятся во мнениях относительно того, верны ли эти идеи или применимы, более широкая область психодинамической теории по-прежнему вносит большой вклад в наше психологическое понимание.

Вклад неофрейдистов, таких как Адлер, Хорни и Юнг, по-прежнему помогает информировать нашу терапевтическую практику. Эти вклады помогли нам понять бессознательное, процессы, которые происходят в нем, и то, как эти процессы могут влиять на сознание и поведение людей.

Психодинамический взгляд

Упор на бессознательные процессы; основан Зигмундом Фрейдом

4. Гуманистический взгляд

Еще одна подкатегория психологической точки зрения — это гуманистический взгляд на психологию. Как и в гуманистической теории, выдвинутой Роджерсом и Маслоу, в центре внимания гуманистической точки зрения находится субъективный опыт людей.

Гуманистическая психология ориентирована на человека, и одним из основных движений, вышедших из этой точки зрения, было движение за позитивную психологию. Позитивная психология представляет собой отход от некоторых наиболее негативных аспектов человеческого мышления и поведения.

Идеи, предложенные теоретиками психодинамики и бихевиористами, теперь вместо этого сосредоточены на человеческих сильных сторонах, достоинствах и оптимальном поведении (таком как творчество и счастье) как важных аспектах человеческого опыта, которые необходимо понять и изучить.

Гуманистический взгляд

Акцент на человека, его субъективный опыт и его потенциал

5. Эволюционный взгляд

Эволюционный взгляд, который мы обсуждали на предыдущем уроке, также можно рассматривать как подкатегорию психологической точки зрения психологии, несмотря на то, что она сосредоточена на биологическом.

Если вы помните, эволюционная точка зрения гласит, что человеческие мысли, поведение и психические процессы развивались на протяжении всей истории всего вида.Эту теорию можно применить к психологической перспективе.

ПРИМЕР

Сезонное аффективное расстройство (САР), расстройство, вызывающее у людей более депрессивное состояние по мере смены времен года, развивалось со временем из-за реакции людей на солнце и времена года. Некоторые могут рассматривать это как более биологический подход, но многие современные подходы к психологии пытаются объединить несколько точек зрения, поэтому биопсихосоциальный подход рассматривается как единое целое.

На этом уроке вы узнали о психологической перспективе как второй из трех основных современных точек зрения в области психологии. Психологическая перспектива исследует внутренние психические и психологические процессы, чтобы определить, как они формируют поведение человека.

Теперь вы понимаете, что существует несколько подкатегорий психологической точки зрения: когнитивная точка зрения , , подчеркивающая внутренние психические процессы, психодинамическая точка зрения , , подчеркивающая бессознательное, и гуманистическая точка зрения , , которая подчеркивает опыт физическое лицо.Эволюционный взгляд , о котором вы узнали как подкатегорию биологической точки зрения, также можно рассматривать как часть психологической точки зрения. Это связано с тем, что многие современные подходы к психологии нацелены на включение множества точек зрения для достижения более полного понимания.

Удачи!

.

Разум, Я и общество с точки зрения специалиста по социальному поведению Джорджа Герберта Мида

обзор
Работы Джорджа Герберта Мида — том 1
— Разум, личность и общество — с точки зрения специалиста по социальному поведению
— Под редакцией и с предисловием Чарльза В. Морриса
— ПРЕДВАРИТЕЛЬНО, УДОБСТВО — 16-24 августа 2015 г.

Я, как и я, довольно скрупулезный человек, написал длинную рецензию на эту книгу, озаглавленную: «Обобщенные Другие не знают ДЕРЬМО! » Вы можете прочитать здесь:

https: // www.goodreads.com/story/show / …

То, что написано ниже, — это только самое маленькое начало этого:

Некоторых может заинтересовать происхождение моего чтения этой книги. В декабре 2000 года я получил письмо от человека по имени Детлев Хюлер из Фленсбурга, Германия. Это письмо содержало список разыскиваемых редких записей авангардной музыки + каталог вещей, который Хюлер опубликовал сам. Мои дни быстрого ответа давно прошли, и я не отвечал. Хюлер был очень настойчив, и мы наконец начали переписку.Он купил 23 кассеты, которые я публикую (вот ссылка на сайт моей магнитофонной компании: http: //idioideo.pleintekst.nl/WdmUind … — в наши дни обычно несколько устарели), и мы начали торговать.

Где-то по ходу я увидел список коллекции пластинок Хьюлера. Это было очень впечатляюще. Мы начали торговать записями. Обычно я очень открыт для торговли, моя магнитофонная компания на самом деле не является «бизнесом», поскольку я обычно теряю на этом деньги и не имею агрессивных коммерческих намерений, но мне не всегда нравится то, что я получаю, и поэтому Я не хочу продолжать торговлю с этим отправителем.Так было здесь. К декабрю 2003 года я поставил условие, что больше не буду торговать с Хьюлером.

Хюлер известен под именем «Комиссар Хюлер», по общему мнению, так как он был детективом полиции. Он также был тем, что для простоты можно было бы назвать «Музыкантом-аутсайдером». Хотя я нашел его музыкальный вкус очень утонченным, его собственные выступления казались невыносимо примитивными. Тем не менее, учитывая, что я анархист, а он был полицейским и что эти два типа обычно противостоят друг другу, мне показалось несколько увлекательным, что у нас схожие музыкальные интересы.

12 лет спустя, в 2015 году, Хюлер снова связался со мной, потому что сейчас он публикует записи и хочет опубликовать работу Франца Камина, которую я ранее опубликовал. Сначала я опасался этого b / c. Мне не нравились публикации Хьюлера из моей 1-й переписки с ним, но он прислал мне образцы, и я нашел их несколько интересными, поэтому в конце концов согласился. Одно повлекло за собой другое, и он выпустил небольшой отрывок из моей пластинки с более длинными треками сам и Nihilist Spasm Band. Он также пригласил меня сотрудничать с ним, сделав что-то на CD-R, который он мне прислал, что так или иначе основано на идеях Мида:

«Это мое приглашение к вам сотрудничать с нами.

«10. (SHMF-019 +…) — совместный проект:

» Комиссар Хюлер и мама Баер запускают проект под названием (SHMF-019 +…), для которого любым художникам разрешено создавать версии чтения DIE ANTIZIPATION DES ОБОБЩЕННОЕ ДРУГОЕ. Лента, несколько CD-R и несколько пластинок все еще выпущены в этой серии на Der Schoene-Hjuler-Memorial-Fond. Список всех художников, которые делали коммиты, вы найдете в файле (SHMF), просто не смотрите. (SHMF-019) подписок!

«Обобщенный Другой» относится к психологическому объяснению Джорджа Герберта Мида происхождения социального самосознания.Согласно теории Мида, это акт «отыгрывания ролей», при котором люди реагируют на социальные жесты и приспосабливаются к обычным установкам. Благодаря «принятию ролей» люди адаптируются к социальному обмену на основе последовательностей жестов и ответных действий. Самосознание затем развивается через эти социальные действия и завершается личным размышлением. Этот текст трудно обработать другим артистам, сейчас мы раздали довольно много бесплатных Audio-CD-R другим артистам, но лишь немногие смогли работать с нашим устным текстом.Это спотыкающийся диалог с частями для чтения и частями беседы, и в результате мы далеко не отдаем должного высокопарной или интеллектуальной теме.

«В основном участвовали художники и музыканты из экспериментальной музыкальной сцены, но не в последнюю очередь, этот проект заключается в создании микса самых разных музыкальных стилей, одним из необычных вкладов был афро-французский урбан-рэп и дубляж. музыкант LO daam, который обычно создает музыку, далекую от экспериментальной сцены, и сумасшедшую версию дарк-метал-группы HELLMOUTH из Роттердама.

«Артисты и музыканты, заинтересованные в создании своей персональной версии для этого проекта, могут получить рекламный Audio-CD-R с устным текстом, отправленные обратно версии будут выпущены на нашем лейбле, артисты получат несколько бесплатных копий. . Особенно приглашаются художники из самых разных музыкальных сцен для их вклада, а также киноработы или коллажи и картины, поскольку возможны ограниченные копии, это не обязательно должна быть музыка на носителе, все идет.

«Еще несколько совместных работ, таких как сотрудничество по почте между Рудольфом Эб.er of Schimpfluch Group (SHMF — Eb.er), LP ограниченным тиражом, переизданный в виде компакт-диска Blossoming Noise / USA тиражом 1000 копий, или экспериментальный небольшой разговор с Юргеном О. Ольбрихом из NO-Institue / Paper Police (SHMF — 155), CD-R ограниченным тиражом, который также является набором для других анти-живых выступлений, возможны ».

Я раньше не был знаком с Мидом или, если был, то забыл о нем. Меня не обязательно интересовало сотрудничество на первом этапе, но «Обобщенный Другой» относится к психологическому объяснению Джорджа Герберта Мида происхождения социального самосознания.В рамках теории Мида, это акт «отыгрывания ролей», в котором люди реагируют на социальные жесты и приспосабливаются к общепринятым установкам », — откликнулся на меня один из лозунгов анархистской уличной крысы, который я использую, -« Выселите правящих ». Элиты из вашей ментальной недвижимости! »- идея состоит в том, что контроль над разумом в значительной степени достигается с помощью методов СМИ, изменяющих поведение, которые колонизируют мыслительные процессы людей и объединяют их с интересами правящей элиты, которые особенно вредны для обедневших вольнодумцев.

Итак, я решил прочитать книгу Мида, в которой исследуется идея «Обобщенного Другого», и написать на нее обзор. Идея состоит в том, чтобы затем записать мое чтение обзора и отправить текст и запись моему немецкому другу в Нидерландах с просьбой, чтобы он либо перевел мой английский на несколько языков, а затем сделал запись и отправил мне поддержать его перевод (ы) и запись и / или сделать то, что он мог бы пожелать сделать, если вообще что-нибудь.А пока я не слушал CD-R Хьюлера b / c и не хочу, чтобы он искажал мою процедуру. Мой план состоял в том, чтобы затем поместить свою запись на один канал, а мой немецкий друг — на другой, и микшировать материал Хьюлера в качестве последнего штриха. ЗАТЕМ это должно быть отправлено Хьюлеру для возможной публикации, надеюсь, на виниле, а не на K7 или CD-R.

Мид был «специалистом по социальному поведению», как говорится в названии книги. В целом у меня было отрицательное отношение к бихевиоризму, поскольку он, кажется, принимает строго механистическую оценку человеческого взаимодействия с учетом возможности контролировать поведение.Для меня, даже если бы можно было свести все процессы к строгой причинно-следственной последовательности, которой можно было бы управлять , хотя я не думаю, что это так, это не было бы целью, к которой стоит стремиться, потому что результат был бы угнетающе редукционистский. Тем не менее, я решил подойти к БК с некоторой степенью «непредвзятости», поскольку я вряд ли эксперт по бихевиоризму, не говоря уже о психологии в целом, и поэтому могу узнать гораздо больше.

1-й выпуск, я должен отдать должное составителям этого буклета:

«В основном том состоит из двух наборов заметок для отличников по курсу, а также отрывков из других подобных заметок и отрывков из неопубликованных рукописей. оставленный мистеромМид. За основу была взята стенографическая копия курса социальной психологии 1927 года. Этот набор вместе с рядом аналогичных наборов для других курсов обязан своим существованием преданности и дальновидности мистера Джорджа Анагноса. Чувствуя, будучи студентом, важность материала лекций мистера Мида (всегда читаемых без заметок), он нашел в мистере Элвине Карусе сочувствующего сотрудника, который был в состоянии предоставить средства, необходимые для найма людей для дословной записи лекций. различные курсы.»- p vi из» Предисловия «Чарльза В. Морриса

Наличие (а) студента (ов) платит (а) стенографистке (а) за расшифровку такого курса меня ошеломляет. Мне очень трудно представить кого-либо делает что-нибудь почти такое заботливое или трудоемкое сегодня. Таким образом, я глубоко впечатлен прилежанием, которое было вложено в создание этого буклета. С другой стороны, может быть, эти студенты были просто богатыми, чтобы нанять людей, чтобы они делали заметки, которые они записывают. копировать позже, а не платить в классе (или даже посещать?) — таким образом делая то же самое-старое-то же самое, что обычно делают богатые люди: воспользоваться своей привилегией, чтобы создать видимость образованности, которой им на самом деле не хватает и чтобы получить несправедливое конкурентное преимущество.Какими бы ни были обстоятельства, составление этой книги является достижением.

С другой стороны, я думаю, что содержание идей Мида было бы лучше, если бы сам Мид организовал их в тщательно очерченные и развитые логические последовательности типа «Я думаю, что 1. относится и заключает, что 2. следует логически». ‘и т. д. — а не несколько утомительно повторяющийся и извилистый поток лекций — но Mead не делал этого , так что это то, что получает заинтересованный исследователь.

Я понятия не имею, действительно ли Мид вписывается в линию, предложенную ниже, но именно с этого Моррис начинает свое «Введение» со слов: «С философской точки зрения Мид был прагматиком; с научной точки зрения он был социальным психологом. старая традиция — традиция Аристотеля, Декарта, Лейбница, Рассела, Уайтхеда, Дьюи, — которая не видит какого-либо резкого разделения или антагонизма между деятельностью науки и философии и членами которой являются как ученые, так и философы.»(p ix)

Хотя я полностью сторонник этики, я больше испытываю облегчение, чем убежденность в том, как Мид сочетает» холодную «рациональность бихевиоризма с общностью своих социальных ценностей. Вот что Моррис говорит: «Прагматическая опора на экспериментальный метод в сочетании с моральными и ценностными отношениями движения к демократической традиции привела к концепции философии как имеющей двойную озабоченность фактами и ценностями; и концепция современной моральной проблемы как перенаправление и переформулировка человеческих благ с точки зрения отношения и результатов экспериментального метода.Дарвинизм, экспериментальный метод и демократия — истоки прагматического потока ». (Px)

Моррис заставляет меня больше интересоваться социальной психологией, излагая ее новизну (в начале« 20-го века », то есть):« Термины » социальный »и« психолог »не давно появились вместе и не вместе с биологическими категориями. Традиция отождествляла психологию с изучением индивидуального« я »или разума. Даже пост-дарвиновское влияние биологических концепций долгое время не разрушало унаследованных индивидуалистических предпосылок (как свидетельствует Хаксли, который нашел место моральному поведению в эволюционном процессе), хотя и сформулировал проблему относительно того, как человеческий разум появился в истории поведения животных.»(p xii)

Сначала я подумал, что» повторная интеграция «- это опечатка, означающая» реинтеграцию «. Затем я дважды прочитал ее в одном и том же абзаце и вычислил ее для термина, которого я не знаю:» Мед в некоторых местах допускает факты повторной интеграции «&» одно событие приводит в каком-то органическом центре к ожиданию и повторной интеграции какого-то другого события. «(стр. xiv) Итак, я нашел эти определения, чтобы процитировать их для тех из вас, кто также не знаком с слово: «1 архаический: восстановление до прежнего состояния, 2: a: возрождение всего предыдущего психического состояния, когда какая-либо его фаза повторяется, b: возбуждение любой реакции частью комплекса стимулов, которые первоначально вызвали это ответ «(http: // www.merriam-webster.com/dictio …) «Вызов определенного состояния души, возникающего в результате повторения одного из элементов, составляющих первоначальный опыт». (http: //www.thefreedictionary.com/redi …) Что должна делать повторная интеграция с ценой на бобы? Мид «считает, что такие процессы не подпадают под классификацию« значимого символа »или« разума »». (Стр. Xiv)

Следовательно, если я правильно это понимаю, что, скорее всего, нет, элемент из предыдущего опыт, способный стимулировать некоторый тип умственного возрождения SD-опыта, НЕ является «значимым символом», и эта повторная интеграция (или восстановление?) НЕ является частью «разума».Моррис говорит: «Мне кажется, что он показал, что разум и личность без остатка порождаются в социальном процессе, и что он впервые изолировал механизм возникновения». (p xv) На что я спрашиваю: существует ли тогда какой-либо процесс, который не является социальным процессом , поскольку это гипотетически «невозможно», чтобы что-то произошло в «вакууме контента»? &, учитывая возможность того, что все процессы являются социальными в смысле неизолированности, возможно ли, что повторная интеграция будет «неизбежно» социальным процессом, который «неизбежно» порождает значимые символы на «игровом поле», которое можно принять как ум? Просто говорю’.То есть я, черт возьми, не «знаю».

«Разум не должен был сводиться к нементальному поведению, но должен был рассматриваться как тип поведения, генетически возникающий из нементальных типов. Соответственно, бихевиоризм означал для Мид не отрицание частного или пренебрежение сознанием, но подход ко всему опыту с точки зрения поведения «. — p xvii

Представление о точке зрения человека как о чем-то, что предотвращает возможность объективности или даже любую «рациональную» основу для веры в объективность, похоже, совсем не беспокоит Мида.Учитывая возможность того, что все взаимосвязано и, следовательно, бесцентрово с точки зрения нашей собственной гипотетической субъективности, когда мне было чуть больше 20, я высказал идею «объективности»: состояния, которое не является ни объективным, ни субъективным, состоянием, которое гипотетически бесконечно поток взаимопроникающих субъективностей, которые настолько близки к объективности, насколько это возможно. Идея заключается в том, что солипсизм «невозможен» b / c, несмотря на внешнюю видимость, у нас нет центра, нет фиксированной точки зрения, которая может быть центром вселенной (или мультивселенной).Как бы то ни было, я, скорее всего, продолжу действовать так, как будто верю, что есть мир вне меня, на который есть желательные реакции, такие как приятное взаимодействие и / или самозащитное уклонение. Я полностью ожидаю, что независимо от того, насколько экспертом я стану в таких ответах, мой субъективный центр в конечном итоге ухудшится, и я распадусь очень очевидным образом и реинтегрируюсь по частям в среду, в которой больше нет моей точки зрения.

«Некоторые из радикальных бихевиористов откровенно отождествили« я вижу x »с« сокращением моих глазных мышц »и откровенно признали, что это отождествление ведет к бихевиористской форме солипсизма.Такая ситуация является просто проявлением в психологии логического и методологического скандала, который долгое время преследовал научную мысль: с одной стороны, наука гордилась тем, что является эмпирической, проверяя свои самые тонкие теории наблюдением; с другой стороны, наука имеет тенденцию принимать метафизику, которая рассматривает данные наблюдения как субъективные и ментальные и которая отрицает, что изучаемые объекты имеют характеры, которые кажутся им пережитыми ». — p xviii

Это действительно солипсизм, хотя «Мне кажется, что это не b / c понятие о существовании таких вещей, как« глазные мышцы », подразумевает веру в физическую реальность за пределами точки зрения.

«Человек должен знать, что он собой представляет; он сам, а не только те, кто ему отвечает, должен уметь интерпретировать значение своего собственного жеста. С точки зрения поведения это означает, что биологический индивид должен уметь вызывать в себе ответ, который его жест вызывает у другого, а затем использовать реакцию другого для контроля своего дальнейшего поведения. Такие жесты являются значимыми символами. Используя их, человек «берет на себя роль другого». «в регулировании своего собственного поведения.«- p xxi

Именно эта обратная связь порождает разум,« я »и общество — делая эти существительные более процессными, чем объектно-ориентированными, хотя Мид использует такие слова, как« форма », по-видимому, для обозначения людей — возвращая их к статусу объекта», объективируя их. Я хочу знать следующее: существуют ли тогда «незначительные символы»? Символы, которые не обозначают , ? Я считаю позицию Мида интересной и хорошо продуманной , за исключением того, что я действительно не могу принять понятие «объективность»:

«Разум — это наличие в поведении значимых символов.Это интернализация внутри индивида социального процесса коммуникации, в котором возникает смысл. Это способность указывать себе на реакцию (и подразумеваемые объекты), которую один жест указывает другим, и контролировать реакцию в этих терминах. Значимый жест, сам являющийся частью социального процесса, интернализирует и делает доступными для составляющих биологических индивидов значения, которые сами проявились на более ранних, незначительных стадиях жестовой коммуникации.Вместо того, чтобы начинать с индивидуального ума и развиваться в обществе, Мид начинает с объективного социального процесса и работает вовнутрь, импортировав социальный процесс коммуникации в человека посредством голосового жеста. Затем индивид взял социальный акт в себя. Ум остается социальным; даже на внутреннем форуме такая развитая мысль продолжается, когда человек берет на себя роли других и контролирует свое поведение с точки зрения такого принятия ролей ». — p xxii

Я нахожу приведенное выше резюме Морриса удивительно лаконичным, и я ценю работу Мида от снаружи внутрь, а не наизнанку.Однако я все еще не убежден, что наш «аппарат» восприятия субъективного может иметь объективные данные для работы независимо от того, как мы бросаем кубик. Следовательно, я возвращаюсь к своей, по общему признанию, причудливой «объективности»: бесконечной сети взаимопроникающих «субъективностей», которые все мы в то же время, что ни одна из них не является исключительно нами . Это позволяет нам иметь несколько точек зрения, и чем больше их у нас, тем ближе мы подходим к «объективности», даже не достигнув ее.

«Предположительно, кора головного мозга человека (чье место в высших рефлексах рефлексологи четко выяснили) и временное измерение нервной системы (которое позволяет контролировать жест с точки зрения его последствий), которые позволяют только человеческое животное должно перейти от уровня разговора жестов к уровню значимого языкового символа, отсутствие которого мешает говорящим птицам говорить по-настоящему. Эти две характеристики в сочетании с местом человеческой руки в изоляции физического объекта, предположительно являются органическими основаниями, которые определяют биологические различия человека и животных.«- p xxiii

У меня также всегда есть проблема с« научным »дифференцированием людей от животных. Такие рассуждения обычно попахивают спесесизмом, созданием иерархии, которая затем используется для оправдания актов жестокости. Помните, что это было не так давным-давно понятие «недочеловеков» использовалось для оправдания лагерей смерти. Многие, кроме меня, проводили параллель между бойнями и лагерями смерти. Я мясоед, и мясо, которое я ем, поступает с бойней — как таковое, я ‘ Я не занимаю более моральной позиции, чем ты, я тоже виновен, но я не хочу обманываться, оправдывая идеологию.

.